Катарсис. Поколение, обрезанное цензурой. Остаться человеком!

– Елдос Казбекович уже час как у нашего шефа. Там вокруг тебя что-то закрутилось.

Дулат заметно нервничал.

– Да, мне только что звонили из приемной. Велели срочно прибыть. Не могу понять, зачем. Может, задержали отморозков с обрезом.

– Езжай, там все и узнаешь.

Выпив на ходу чашку крепкого кофе, поданную женой, освежившись под душем и надев строгий черный костюм, Дима отправился в КГБ. Почему такая срочность? Дима начал нервничать, но одновременно его мучило любопытство. Что все-таки случилось?

– А, вот и вы! Проходите, присаживайтесь! – председатель КГБ области обменялся с Димой рукопожатием.

– А мы тут, пока вас ждали, уже с вашим хорошим знакомым Гормановым все обсудили.

«Что он имеет ввиду? На что намекает, подчеркивая знакомство с Елдосом?». В голове мелькнула идиотская мысль: не потребовать ли присутствия адвоката?

Наконец Мусенко начал разговор.

– Дима, к вам никто из турок не обращался с предложениями найти компромисс?

– Даже близко ничего подобного не происходило.

– А если на вас выйдутс таким предложением, то каковы ваши действия?

– Ну, я, как говорится, всегда готов. С удовольствием вступлю в переговоры. – Очень хорошо. Вот и считайте, что я от имени турок обращаюсь к вам с просьбой решить дело миром. Удивлены? Что ж, можете считать, вы добились своего. Чего вы в итоге хотите от них?

– Возврата денег за похищенное зерно. По цене сто шестьдесят два доллара за тонну.

– Ясно. А вы намереваетесь действовать жестко?

– Не понял.

– Ну, обязательно требовать наличные в баксах? Формы расчета разными бывают.

– Это непринципиально.

– Вот и отлично. Ступайте с Елдосом Казбековичем в его кабинет и все обдумайте. Подготовьтесь к переговорам.

Диме казалось, что ему снится все происходящее. После мытарств вокруг «макаронки» он, честно говоря, ожидал скорее выстрела в спину, чем настолько неожиданного поворота.

В кабинете Горманов не мог сдержать радости от предвкушения предстоящей сделки.

– Наконец-то и на нашей улице наступил праздник, Дима. Я верил в тебя! Шефу в девять утра звонил председатель республиканского КГБ. Дал отмашку гасить турок, если добровольно не пойдут с тобой на мировую. С тобой – представляешь? Сейчас ты диктуешь им условия!

– Ничего себе! – ответил слегка ошарашенный Дима.

– В общем, действуем так. Завтра привезем сюда директора «макаронки», главбуха, главного экономиста. Покошмарим слегка, а затем отпустим и дадим время на размышление. Пусть дозреют. А через три дня поставим точку. Срочно подготовь проект договора расчета. Имей в виду: сверху дали команду найти общий язык, а не выкручивать им руки.

– Ясно. Сегодня же начну составлять договор о погашении долга продукцией «Сулеймана».

Из КГБ Дима поспешил к Оле – поделиться радостной новостью.

– Пухлик, все удалось! Мы их сделали!

За два дня Оля составила договор расчета на сумму имеющихся у Димы уступок. Через четыре дня в кабинете Горманова за столом сидели четверо: Дима, представители АООТ «Сулейман» в лице директора Митхана Гурунча и главного экономиста и переводчика в одном лице. КГБ был представлен майором Гормановым.

– Я рад, что стороны пришли к пониманию, – подвел итог получасовой беседы майор. Условия, предложенные Димой, на первый взгляд, казались для турок вполне приемлемыми: отгрузка «Сулейманом» макаронных изделий на сумму долга – в несколько этапов, по предварительно согласованному графику, в течение года. Отправитель, то есть турецкая сторона, берет на себя полное сопровождение доставки товара до пункта назначения, указанного Дмитрием Максимовым. Цена, согласно прейскуранту оптовых цен на момент подписания договора, изменению не подлежит.

Все складывалось как нельзя лучше. Но в дело вмешались человеческая глупость, жадность, самонадеянность молодости и просто упрямство. А может, дело заключалось в том, что некто на самом верху – одни называют его Аллахом, другие Иисусом Христом, а третьи просто Творцом – решил внести свои корректировки, как случилось при покушении на непоседливого бунтаря, когда стрелявший из двустволки киллер слегка отвел стволы влево, из-за чего пуля ушла в сторону.

Дмитрий протянул туркам список хозяйств, уступивших ему право востребовать долг с «Сулеймана», с указанием конкретных сумм. Главный экономист внимательно изучила текст, затем вынула из портфеля какие-то документы и начала сверять со списком, полученным от Максимова. После чего, обратившись на турецком к Митхану Гурунчу, стала подробно разъяснять ему что-то.

Турок отреагировал немедленно:

– Первоначально мы выразили готовность подписать с вами мировое соглашение по нашим долгам. Но оказалось, что это невозможно. Среди хозяйств, перечисленных в представленном списке, есть те, кому мы ничего не должны. Они получили от нас акции АООТ «Сулейман».

– Но вы навязали им эти акции незаконно! – возразил Дима. – Если вы не призна́ете очевидное, мы будем доказывать незаконность принуждения к приобретению акций в судебном порядке.

Гурунч решительно заявил:

– Мы не станем подписывать соглашение погашения долга с нашими акционерами!

И тут Диме словно вожжа под хвост попала. Общая сумма имевшихся уступок составляла восемьсот с лишним тысяч долларов. Из них лишь сто сорок тысяч приходилось на хозяйства, купившие акции. Здесь, сейчас, за этим столомв его карман мог перейти без малого миллион долларов, причем средства, вырученные турками от продажи акций, сюда не входили. Что касается миллиона, то половина принадлежала ему по праву, а другую можно было бы пустить в оборот. Тем не менее Максимов стоял на своем.

– В таком случае я ничегоне стану подписывать! Вы вынудили их приобрести акции! Даже пьяных казаков домой к директорам засылали, – выпалил Дима, не слишком задумываясь о смысле своих слов.

– Мы прощаемся с вами! – изрек турок на ломаном русском, встал из-за стола и вышел из кабинета вместе с переводчицей.

С полминуты на дверь, за которой скрылись оппоненты, молча взирали и Дмитрий, и Горманов. Незапланированную тишину первым нарушил майор.

– Дима, это что сейчас было? Ты что творишь? Ты же сам говорил, что будешь настаивать на подписании договорахотя бы на 50% от общей суммы уступок. А сейчас от миллиона баксов отказался!

– Все нормально. Чуть-чуть дожмем, и подпишут как миленькие! – ответил Максимов, но уже без особой уверенности.

Заканчивался август. С момента несостоявшегося примирения с турками прошло три месяца. За это время Горманов ни разу не позвонил Диме, не предложил встретиться. Максимов хорошо понимал, что допустил непростительную ошибку, когда повел себя в переговорах с турками в высшей степени легкомысленно. Он уже готов был позвонить Горманову, тем более что тот тоже входил в долю.

Ситуация зашла в тупик. Зеленченко тоже пропал куда-то: шла уборка урожая. С разгульным образом жизни Дима покончил еще после обстрела на трассе. Чтобы поддерживать физическую форму и оставаться в тонусе, он все лето ходил в тренажерный зал. При каждом удобном случае вывозил семью на природу. И продолжал вести переписку с республиканскими органами – КГБ, Генеральной прокуратурой, и особенно настойчиво атаковал Администрацию президента. Ответов, разумеется, не получал.

Неожиданно позвонил Дулат и передал просьбу Горманова о встрече. Созвонившись с «Утенком», Дима заказал банкетный зал на восемь вечера. Ровно в назначенное время в кафе вошли Горманов с Дулатом. На этот раз ни тот, ни другой не собирались обмениваться с Максимовым рукопожатиями. Дулат, осмотревшись, вернулся в машину. Дима понял, что ничего хорошего oт встречи ждать не приходится, но даже не представлял, насколько плохи его дела.

– Елдос Казбекович, здравствуйте! Давно не виделись.

– Салам алейкум, Дима! Извини, я сильно занят. Давай сразу по делу, – майор был настроен решительно.

– Хорошо.

– Слушай меня внимательно. Свою кампанию с турками ты сворачиваешь. В качестве компенсации тебе выплатят две с половиной тысячи долларов и подарят трехкомнатную квартиру. Кроме того, турки возьмут тебя в свой штат юристом. Ты принимаешь мое предложение и навсегда забываешь об акте ревизии. На этом все!

– А вы сейчас кого представляете?

– Такие условия тебе предлагает Гадлиев, но это строго между нами. Дальше думай сам. Но вариантов у тебя нет. Твой ответ?

– Я отказываюсь, – Дима еще не понимал, насколько все серьезно.

– Напрасно. На нашу помощь больше не рассчитывай. И будь готов к провокации.

– От вашей структуры?

– Нет. Нашим я в любом случае не позволютебя прессовать34.Но ты-то на что надеешься? Они ж тебя сожрут и не подавятся. Одумайся!

Вскоре Горманов, поняв, что упрямца не переубедить, ушел. Дима остался сидеть за накрытым столом. Ему, конечно, было не только страшно, но и досадно: столько сил, времени, денег – и все коту под хвост!

К Оле он пришел около часа ночи. Несмотря на позднее время растопил баню. Чтобы снять стресс, долго истязал себя жаром и веником. Оля лежала в постели. Она давно научилась чувствовать настроение Димы. Лишь под утро он зашел в спальню. Увидев, что Ольга не спит, пересказал подробности разговора с Гормановым.

7 февраля 2015 года. Ночь. Колония особого режима «Жаман-сопка». Северный Казахстан

Под потолком камеры уныло тлел тусклый ночник. Политзаключенный Дмитрий Максимов, сгорбившись за тумбочкой между нарами, поймал себя на мысли, что воспоминания о событиях далекого 1998 года ложатся на бумагу почти автоматически. От осознания того, насколько легко картинки далеких 90-х воспроизводятся на бумаге, выстраиваются в предложения, а затем в связный рассказ, стало не по себе. Но описание несостоявшегося мирового соглашения в кабинете сотрудника КГБ даже сейчас, спустя семнадцать лет, заставило его отбросить ручку и снова испытать давно рассеявшиеся чувства.

Пройдет много лет, а Дмитрий Степанович Максимов снова и снова будет пытаться понять, что же все-таки тогда произошло: роковая оплошность, из-за которой он лишился богатства, благополучия и попал в адские жернова казахстанских лагерей, – или же веление свыше?

Таких ошибок в бедовой жизни Максимова бывало несколько. Он словно не замечал очередного счастливого поворота судьбы, двигаясь туда, куда вело его дурацкое упрямство.

К рассвету Дмитрий окончательно понял, что миллион баксов ничего не изменил бы. Он намеревался вложить эти деньги в созданиеобщественной организации, чеми поделился тогда с Олей, но в любом случае все равно оказался бы в заключении – как с миллионом, так и без него. Видимо, тюрьмы, страдания, пытки – расплата за защиту прав человека.

Примечания