Катарсис. Поколение, обрезанное цензурой. Остаться человеком!

УКРАДЕННОЕ ЗЕРНО

Март 1997 года. Северный Казахстан

Черная полоса в жизни Дмитрия началась три года назад. Тогда, в 1997 году, молодой авантюрист работал юристом по долговым вопросам на байсальской птицефабрике – в просторечии «пташнике» – да так активно, что уже через год образовалась серьезная сумма, начисленная с процентов от взысканий. Владелец «пташника» Ербол Аскарович Черняев не выплачивал долги из принципа. Платить дебиторам, имея родственные связи в разных силовых структурах, по его разумению, глупо. К Максимову – а он был тот еще жук – Черняев обращался лишь в крайних случаях, потому что за этим следовала просьба рассчитаться хотя бы частично.

Когда на стол директора птицефабрики легло претензионное письмо от АООТ9 «Сулейман», возникла именно такая ситуация. Черняеву пришлось срочно отправлять своего водителя за Максимовым. Тогда он впервые увидел директора «пташника» настолько серьезно озадаченным.

– Здравствуй, Дима! Помощь твоя нужна. Сейчас, правда, дело не в дебиторах. Теперь с нас требуют! Посмотри. Надо как-то разрулить это дело. Сам понимаешь, до суда доводить нельзя ни в коем случае!

Дмитрий сел за стол и углубился в содержание претензионного письма. Черняев нетерпеливо вышагивал по кабинету, ожидая вердикта от своего советника по щекотливым вопросам.

– Ербол Аскарович, это типичная разводка, – резюмировал наконец Максимов. – Изначальную сумму в один миллион четыреста тысяч тенге их зарвавшийся юрист накрутил аж в три раза. Эти пять с лишним миллионов рассчитаны незаконно. «Сулейман» считает и рефинансирование, и штраф, и проценты штрафных санкций. Не беспокойтесь, сведем все к сумме основного долга, тем более что мы же не отказывались от выполнения своих обязательств. И нет никаких документов, на то указывающих.

– Не понял. Мы с ними уже два года не рассчитываемся.

– Это не мы, а они не выражают намерения получить от нас зерно в счет погашения долгов, и обратного доказать не могут. Вот единственный документ – претензия от них со штампом и датой, адресованная «пташнику».

– Интересно… Молодец! Дим, их вообще пора на место ставить. Это они нам должны! Возрожденовке и Матовскому задолжали. Мы оба села приняли на себя со всеми долгами и уже много выплатили за них. Если предъявим встречный иск, возьмешься?

– Ербол Аскарович, я-то готов. Но я ведь уже более восемнадцати миллионов тенге – причем даже из категории сомнительных и невозвратных долгов – вам вернул. А вы мне так и не выплатили ничего.

– Это мы решим. Я снова ставлю тебя в график: десять—пятнадцать коробок яиц в неделю.

– Ербол Аскарович, несерьезно это… Ну да ладно. Пока хоть так. Давайте более детально рассмотрим ситуацию с «Сулейманом». Когда мы приватизировали оба хозяйства, я ознакомился с их разделительным балансом и обратил внимание, что в 1996 году около трехсот тонн пшеницы ушлона тот же «Сулейман», а расчета так и не последовало. Сейчас они обязаны уплатить за зерно уже не хозяйствам, а нам. Мы приняли на себя не только их кредиторскую задолженность, но и их должников.

– Да, Дима, есть такое дело. Это грандиозная афера в пользу турок. Мелких махинаторов сделали за наш счет миллионерами. С нашей стороны нажились только чиновники. Губернатор под это казахстанско-турецкое СП10 сотнями тонн отнимал зерно у всех хозяйств области. Они и Голованова в итоге подвинули. Изначально учредить СП было идеей бывшего директора петропавловского элеватора. Он несколько раз летал в Турцию. Оборудование на свои личные деньги поставлял. И в итоге оказался на улице. Только по данным прошлого года наши совхозы лишились зерна на миллионы долларов, не получив взамен ничего.

– А сейчас как обстоят дела? Кто-то пытается вернуть свое?

– А смысл? Там личный интерес губернатора. Вон даже Зеленченко вроде и дружит с президентом, а сделать ничего не может.

– Вы хотите, чтобы я предъявил им встречный иск, а сами говорите, что смысла нет. Поэтому я вижу лишь один путь.

– Какой?

– Объединить всех пострадавших. Но начать с Зеленченко – как самого влиятельного человека в области.

– Отличная мысль! Дерзай! Если потребуется моя помощь, не стесняйся. Пусть турки вообще про нас забудут. И еще заплатят!

Прежде чем наведаться в КТ11 «Зеленченко и Кº», Дима обстоятельно изучил суть вопроса. Поднял в архивах все совместные протоколы и даже побывал в областной библиотеке, где перелистал старые газетные подшивки с заметками о создании будущего совместного предприятия АООТ «Сулейман».

Из публикаций с множеством фото президентов обеих стран следовало, что уставной капитал «Сулеймана» формировался за счет совместных инвестиций в сумме сорока миллионов долларов. Был создан фонд, где пятьдесят один процент акций принадлежал казахстанской стороне, а сорок девять процентов – турецкой. Но турки фактически никаких инвестиций в этот проект не вложили: АООТ создавалось за счет казахстанской стороны. Сам элеватор, его переоборудование и строительство макаронного комбината оплачивались из карманов сельчан.

Так было и в 1996 году, когда губернатор области своим решением постановил: «В связи с необходимостью завершения строительства АОТТ ‟Сулейман» выделить из средств казахстанской стороны необходимую сумму».

Самое интересное происходило дальше. Руководитель комиссии по оперативным вопросам, первый заместитель губернатора области Худохтар Гадлиев, экстренно собирает совещание, на котором принимает решение передать в собственность «Сулеймана» пшеницу урожая 1996 года по цене сто шестьдесят два доллара за тонну. За сданное зерно хозяйствам рекомендовалось выдать акции предприятия-получателя. Под этим решением стояли подписи руководителя комиссии по оперативным вопросам Х. Гадлиева и заместителя губернатора по экономическим вопросам П. Черкашина.

Даже беглого ознакомления с этими документами хватило, чтобы понять: это афера губернатора и его подручных, грандиозная по масштабам и наглая по сути. Пшеница изымалась буквально у всех хозяйств, пользовавшихся услугами хранения зерна на элеваторах области. Молодому, дерзкому, только начинающему юридическую практику Максимову сразу пришел в голову резонный вопрос: «При чем же здесь собственность частных лиц и решение комиссии по оперативным вопросам?».

Изучение архивов подтвердило, что такая комиссия создана решением губернатора в 1994 году во исполнение постановления правительства страны. В задачу комиссии входило экстренное решение вопросов при чрезвычайных ситуациях, например стихийных бедствиях или эпидемиях. Но распоряжаться чужим зерном она полномочий не имела. Изучив документы, Максимов поехал в село Новорильское, где находилась контора «Зеленченко и Кº». Директора долго искать не пришлось.

– Здравствуйте, Василий Степанович!

– Здравствуй, Дима! С чем пожаловал?

– Василий Степанович, вы помните, что вопрос по приватизации плодоовощной базы удалось благополучнозакрыть?

– Да, спасибо. Я в долгу не остался.

– Верно. Но я сейчас по другому поводу и, кстати, противники те же.

– Слушаю внимательно.

– Зерно 1996 года в «Сулеймане».

– Да, проблема серьезная. Я уж подумываю с президентом связаться. Нет на них управы. Нагло украли мое зерно, и на этом все закончилось. А ты что предлагаешь?

– Я считаю, надо объединить всех пострадавших, в том числе и вас. Вот Черняев – за. Однако если вы подтвердите уступку прав требований, то все остальные, увидев, что сам Зеленченко на это пошел, подключатся не задумываясь. Однако этот вопрос следует решать только в рамках уголовного преследования. Ведь это же чистой воды криминал! А если сунемся в суды – завязнем.

– Естественно. Я то же самое твержу этим кабинетным юристам- бездельникам и прокурору, а они меня в суд отправляют! Но разве ты не понимаешь, Дима, с кем связался. Зачем тебе лишняя головная боль?

– Хороший вопрос, Василий Степанович. Буду краток. В том году вы лишились своего зерна. Получить его обратно – дело бесперспективное. Вы недосчитались четырехсот тонн. Если я верну вам зерно в количественном выражении, вы будете довольны?

– Но тебе-то какой в этом прок?

– Зерно изымалось по цене сто шестьдесят два доллара за тонну. Сейчас оно стоит чуть более девяноста долларов. После урожая этого года цена опустится до восьмидесяти долларов. Я же буду предъявлять иск на сто шестьдесят два доллара, а с вами заключим соглашение о возврате зерна за минусом десяти процентов.

– Понял. Ты вернешь мне долг не деньгами, а зерном, триста шестьдесят тонн. Удержав сорок тонн, останешься в наваре. Хочешь разницу в цене нынешнего урожая и 1996 года в свой карман положить? А ведь сейчас она упала ровно вдвое! Неплохо придумал… Ладно, я все подпишу. Однако честно заявляю: мне это зерно не нужно – у меня почти сорок тысяч гектаров посевных площадей. Но я хочу наказать губернатора. Он посягнул на мою собственность. Я просил его вернуть мне мое, но он эту просьбу проигнорировал. Поэтому смело рассчитывай на меня.

Прощальное рукопожатие было крепким. Это и стало началом пути, который привел Дмитрия Максимова в зону.

СИСТЕМА

Тогда наивный юнец, которому через неделю исполнялось двадцать три года, всерьез верил, что сможет победить систему. Ведь закон же на его стороне! Кроме того, как уже говорилось, Дима обладал богатой фантазией, которая рисовала в его воспаленном воображении чемоданы новеньких стодолларовых купюр, которые он срубит с этого авантюрного, но обязательно успешного проекта. Система… Миллионные суммы ущерба… С одной стороны, «Сулейман», макаронный гигант, с другой – он, двадцатидвухлетний пацан. Весовые категории противников, мягко говоря, были несопоставимы, но задатки правозащитника проявлялись у Димки уже в детстве. Первую коллективную акцию протеста он провел в неполные тринадцать лет, умудрившись подбить пассажиров школьного турпоезда на проведение голодовки в знак протеста против отмены обещанной дискотеки в вагоне-ресторане. Правда, голодать в итоге пришлось ему одному.