Книга Жизнь солдата - читать онлайн бесплатно, автор Лев Моисеевич Липовский. Cтраница 18
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Жизнь солдата
Жизнь солдата
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Жизнь солдата

Об учебе я мечтал задолго до школы. И я, и мама просили старшего брата, чтобы он научил меня хотя бы читать. Но он ссылался на свою занятость и говорил:

– Пойдет в школу, там всему научат.

И вот я шел в первый класс в радужном настроении, но сразу же после первого урока был страшно огорчен. А произошло вот что. После школьного звонка вошла в наш класс учительница, поздоровалась и спросила:

– Дети, кто из вас знает все буквы и умеет читать, поднимите руки.

В эту минуту я пожалел, что брат не захотел научить меня читать. Руки подняли больше половины класса. Я остался с меньшинством, хоть и знал буквы.

– Дети, – продолжила учительница, – кто не умеет читать, тот садится за парты, стоящие у окон, а умеющие читать занимают два других ряда.

Я сел на первую парту у окна. Отсюда был виден весь двор. Ох, как он будет меня постоянно отвлекать!

– Теперь запомните, дети, – сказала учительница, – первые два ряда будут учиться в первом классе, а третий ряд у окон – в нулевом.

Таким образом я попал в «нулевку» – подготовительную группу. Только после этого распределения учительница представилась нам.

– Запомните, дети, меня зовут Эсфирь Абрамовна, а фамилия моя – Гинзбург.

Это была моя первая учительница. Она помогла нам сделать первый шаг к грамоте, первый шаг к своим будущим профессиям. В течение двух десятков лет она была для всех первоклашек первой учительницей. И у всех у них осталась добрая память о ней, потому что у нее была добрая душа, приветливая улыбка и горячее сердце. Эсфирь Абрамовна учила нас довольно своеобразно. Класс был большой, да еще две группы. Чтобы все успевали, она постоянно прикрепляла лучших учеников к неуспевающим. В классе стоял легкий шум, но шум этот был деловым. Тем не менее, я весь год смотрел на ряды первоклассников и завидовал им. «Нулевка» как-то оскорбляла мои человеческие достоинства. Не хотелось быть нулем без палочки, ничего не значащей величиной. И только на следующий год, когда я стал первоклассником, я почувствовал себя настоящим учеником.

В школу я приходил всегда очень рано, самым первым. Дело в том, что дома я выполнял много обязанностей по хозяйству. Приходилось кормить и доить корову, приносить воду, подметать пол, варить картошку или супы, а зимой топить голландку – комнатную печь. Кроме того, к нам постоянно кто-нибудь заходил: то мои друзья, то соседи. И надо было уделять им много внимания, иногда несколько часов. Не спрячешься же от них в другой комнате. Не всегда удавалось приготовить вовремя домашние уроки. Поэтому я приходил в школу задолго до занятий и в абсолютной тишине успевал сделать все.

Весной уборщица тетя Маня всегда недовольно ворчала на мои ранние приходы, зато зимой она была рада им, так как могла свободно оставить на мое попечение горящую печь и в это время убирать другой класс и топить там другую печь. Эти утренние часы выручали меня на протяжении всей учебы в школе. Потом эта привычка учить по утрам останется у меня на всю жизнь.

В нашем классе оказались ученики разных возрастов: от восьми лет до четырнадцати. Интересно было то, что самые маленькие учились гораздо лучше больших. Зато на переменах тон задавали большие. Тут уж нам нечего было равняться с ними. Чтобы они нам особенно не досаждали, мы уговаривали их бороться между собой. Надо же было выяснить, кто из них сильней. Они выжимали вверх венский стул, схватив его у пола за переднюю ножку. Нам это было не под силу. Усевшись по обе стороны учительского стола, они ставили локоть к локтю, потом схватывали друг друга ладонями и давили со всей силой. Кому удастся придавить кисть к столу, у того рука сильнее. На больших переменах мы сдвигали парты, образовав свободный круг, и начиналась борьба, кто кого прижмет лопатками к полу.

Это были захватывающие поединки. Иногда и перемены не хватало, чтобы выявить победителя. Тогда схватка продолжалась на следующий день. И вот в результате этих соревнований мы выяснили, что физически самый сильный в нашем классе – Миша Нафтолин.

Это был рослый, красивый паренек, наделенный от природы необыкновенной силой. Мышцы на его руках были почти такие же крупные, как у взрослых мужчин. Иногда мы уговаривали Мишу на очень интересное для нас испытание. Миша ложился животом на пол, а мы чуть ли не всей мужской половиной класса наваливались на него по принципу "куча мала", обхватывали его за руки, за ноги, за голову, за шею и за тело. Наша задача была: прижать его к полу так, чтобы он не мог подняться. Сколько тут было шума, веселья и энтузиазма, и передать трудно. Миша спокойно лежал на полу и ждал, пока все хорошо схватятся за него. Потом он спрашивал: "Все держитесь?" Мы хором отвечали: "Все!" И тут он подтягивал свои ноги и руки вместе со всеми уцепившимися за них и, выжимаясь, поднимал нас всех, а это человек пятнадцать. Встанет на ноги и как крутанет нас всех, так мы и летим в разные стороны. Ну как тут было не удивляться и не восторгаться такой силе? А ведь он был всего на год старше меня.

Другой силач в нашем классе был Моисей Фельдман. Он был выше и крупнее Миши Нафтолина, лет на шесть старше его, выглядел настоящим мужчиной, но сладить с Мишей Нафтолиным никогда не мог, потому что был просто большим увальнем, неловким, добродушным и абсолютно мирным человеком. С большим трудом мы уговаривали Моисея побороться с Мишей. Иногда Моисей, чувствуя силу и ловкость Миши и не желая продолжать борьбу, сдавался со смехом еще на середине перемены к большому неудовольствию всех мальчишек нашего класса. Но чаще всего он боролся до конца перемены. Мише тоже трудно было с ним сладить, не всегда удавалось положить его на пол, но факт остается фактом – Моисей всегда только защищался.

Мы смотрели на Мишу Нафтолина как на героя. Я ему страшно завидовал. Еще бы, быть сильным и ловким – это мечта каждого слабенького паренька. Я очень хотел быть рядом с Мишей, и он, чувствуя мое желание, однажды после уроков пригласил меня к себе домой. Я сразу же согласился.

Жили они на улице Урицкой в доме №38, недалеко от школы. Попав в их дом, я сразу понял, почему Миша такой сильный. Его отец, дядя Эля, работал кузнецом. Отец был невысокий, но широкие плечи и грудь говорили о недюжинной силе человека. Мать Миши, тетя Фрада, была высокой, крупной женщиной с большим добрым лицом. Миша был похож на мать, а его старший брат Иосиф – на отца.

Иосиф тоже, как и отец, был низкорослым, но ловким и крепким парнем. Он учился в нашей же школе, но на два или три класса впереди нас. За темную кожу лица, за черный кудрявый чуб и, особенно, за буйный характер, друзья наградили Иосифа кличкой «Цыган», и она подошла к нему как нельзя лучше. Его проделки в школе и на улице часто граничили с хулиганством, и бывало, что дело доходило до вмешательства милиции. Иосиф был смелый и отчаянный драчун и не каждый смел с ним препираться. Он был всегда весел и активен, и никакая милиция не могла изменить его агрессивный характер.

Миша же был полной противоположностью Иосифу. Он был не по годам серьезен, добр и никогда не встревал в драки. Побороться – пожалуйста, а драться – никогда. Правда, зная его брата, парни не лезли к нему, но я всегда был уверен, что при случае Миша дал бы им отпор не хуже брата. Однако, с нервами у Миши было не все в порядке. Обычно сильные люди снисходительны и добродушны к слабым товарищам и многое им прощают, как это делал в нашем классе Моисей Фельдман. Миша же этим свойством не обладал. Он мог обидеться и вспылить от малейшего пустяка. Все знали про эту черту у Миши и обычно не решались с ним шутить.

Но мальчишки – это всегда мальчишки. Иногда им очень хочется испытать острые ощущения, и тогда, забывая об опасности, они лезут на рожон. Стоило кому-то разозлить Мишу, как ему тут же приходилось спасаться бегством. Доброе лицо Миши сразу преображалось. Оно моментально краснело и становилось жестоким и злым. Он немедленно пускался в погоню за обидчиком. Никакие преграды его не останавливали. Стул на пути – стул летит в сторону, стол – и он тоже падает набок, парта на пути – и парта грохочет в сторону. Эта погоня была страшна и одновременно интересна. Конечно, убегавший делал все, чтобы увернуться от его рук, но в конце концов, все равно попадался. Настигнув обидчика, Миша, похоже, полностью этим удовлетворялся. Злость его так же быстро уходила, как и приходила. Обидчика он не бил, но пригибал его шею к полу, заставляя просить прощение. За злые вспышки Мише дали кличку «злюка», а за летящую мебель – «баррикада». Так его за глаза и называли: "Мишка-злюка-баррикада". Старший брат Иосиф тоже знал о больном месте младшего брата и иногда нарочно дразнил Мишу, вызывая его на борьбу.

Однажды я оказался свидетелем такой потасовки между братьями, когда был у них в гостях. Мы с Мишей сидели на кухне за столом и решали задачи по математике, когда брат вышел из зала, и, желая размять свои мускулы, стал дразнить Мишу какой-то Маней, в которую Миша вроде бы влюбился. Некоторое время Миша не обращал внимания на насмешки брата, но потом все-таки не вытерпел, вскочил со стула и бросился на брата, обхватив его своими сильными руками. И пошла у них отчаянная борьба. Дом у них небольшой, комнаты миниатюрные, а они крутятся по полу из одной комнаты в другую и обратно. Стулья полетели, стол отодвинулся в угол, цветок полетел на пол и разбился, а они и внимания не обращают. То Иосиф жмет на Мишу сверху, то Миша прижимает к полу Иосифа. Причем Иосиф нет-нет, да и бросает с насмешкой обидные слова, чтоб Мишу еще больше подзадорить. Борясь, они оказались в спальне родителей и начисто перемяли там постели. Оба уже с трудом дышат, но борьбу не прекращают. Ни один не хочет поддаваться. Смотрю, Иосифу уже не до шуток. Зажал его Миша кроватью и повернуться не дает. И вдруг слышу: "Сдаюсь!" Это Иосиф сдался. Вылезли они из-под кровати потные, тяжело дышащие, но довольные. Они быстро восстановили порядок в комнатах, а Иосиф говорит, обращаясь ко мне:

– Хорош у меня брат, никто из моих друзей не может меня побороть, а он гнет меня по всем статьям. Вот это брат! Всем братьям брат! Молодец! – говорит он Мише и хлопает его по спине. – Знай наших!

Мише не нравятся такие дифирамбы. Он зовет меня на улицу, и мы выбегаем к ним во двор. Во дворе у них хозяйство, как у рачительного крестьянина. Вдоль забора валяются дышла, перевернутые сани, колеса, деревянные обода, спицы. По двору снуют куры, утки, в сарае хрюкает свинья и мекает коза. Конечно, мать у Миши домохозяйка. Она успевает всем заниматься. Моя мама только мечтает о таком хозяйстве, но у нее нет времени на это. Поэтому у нас двор совершенно чистый, одна только зеленая травка: ложись и отдыхай, где хочешь. У Миши во дворе нигде не приляжешь и зеленой травки нет. Утки и гуси всю выщипали. А коза у Миши – сущий дьявол. Одну только тетю Фраду признает, а на остальных бросается, хуже собаки. Голову наклонит, выставит свои острые рога и летит, как шальная, на всех, кто во двор заходит. Они привязывают ее к забору, а она веревку всегда обрывает, и поэтому приходится ее держать в сарае. Когда я прихожу к Мише, то сначала смотрю в щелку забора, нет ли во дворе козы. Если она там, то стучу в окно, чтоб кто-нибудь вышел и подержал ее, пока я войду в дом.

Однажды коза сорвалась с веревки и забежала прямо на кухню. Тетя Фрада заправляла кровать в спальне. Коза из кухни шмыгнула в зал. А в зале у них между окнами стояло зеркало до потолка. Коза увидела в зеркале еще одну козу, наставила рога и бросилась на нее в безумном прыжке. Зеркало разлетелось на мелкие кусочки. Как раз в это время и я прибежал к Мише. Козу заперли в сарае, а тетя Фрада стояла над осколками и тяжело вздыхала: "Разбитое зеркало – это не к добру!" В конце концов им пришлось расстаться с козой, и я мог без опасения уже с ходу влетать к ним во двор.

Во дворе у входа в дом у них постоянно лежала двухпудовая гиря. Сколько бы раз Миша не проходил мимо, он ни разу не пропустил случая, чтобы побаловаться с этой гирей. Вот и сейчас Миша поднимает гирю и несколько раз выжимает ее над головой, а затем ставит на место.

– Попробуй, – говорит он мне. Я подхожу к гире и хочу ее слегка приподнять, как ведро с водой, а она ни с места. Вот так штука! Даже стыдно стало. Я упираюсь с обеих сторон гири ногами в землю и, напрягая все силы, с трудом отрываю ее от земли и тут же опускаю, не в силах удержать ее на весу. А Миша легко ее поднимает, делает между ног разгон и подбрасывает гирю вверх, ловит ее на лету и с разгона опять бросает вверх. Меня осеняет блестящая мысль. "Вот что мне надо, – думаю я, – чтобы стать таким же сильным, как Миша". Конечно, до двухпудовки я еще не дорос, но с пудовкой вполне смогу тренироваться.

– А пудовка у вас есть? – спрашиваю я у Миши.

– Дома нет, – отвечает Миша, – но можно поискать у отца в кузнице.

Когда я чем-нибудь загораюсь, то остановиться уже не могу.

– Пойдем поищем? – предлагаю я Мише.

– Пошли, – отвечает он с готовностью.

Миша вообще из тех людей, которые никогда не отказывают в помощи. Я каждый раз радуюсь, что подружился с ним. Лучшего друга, чем он, мне бы на всем белом свете не найти. Мы идем вверх по улице Урицкой и Бобруйскому шоссе. Почему-то на этой улице ни у одного дома нет крыльца. У всех домов вход через калитку во двор. На нашей улице тоже есть калитки во дворы, но у большинства домов есть и парадные входы в дом с улицы по ступенькам крыльца. Чем это объяснить? Да и дома на этих улицах расположены далеко друг от друга.

Мама мне рассказывала, что когда она была еще молодая, на этих улицах случился страшный пожар. Это был, наверно, самый большой пожар за всю многовековую историю Рогачева. Дома на этих улицах были построены, как говорится, один на один, без каких-либо промежутков. В тот год было жаркое лето, и дули сухие горячие ветры. От искр из нечищеной трубы загорелась крыша. Через несколько минут горели уже десятки домов. К приезду пожарной команды дома горели уже на трех улицах: от Нижегородской до Северо-Донецкой. Люди метались вокруг своих горящих домов, как очумелые, взывая о помощи, и уповали на бога, не предпринимая никаких оградительных мер против распространения огня. А он втягивал в свою сферу все новые и новые дома. Никакая пожарная команда не смогла бы с ним справиться. Срочно были вызваны пожарные команды из крупных сел и местечек Рогачевского уезда: Довска, Тихиничей, Журавичей, Дворца. А огонь с каждым новым днем продолжал расширять свои границы. Приехали пожарные команды из Быхова, Жлобина и даже из Бобруйска. Но и они с трудом удерживали дальнейшее распространение пожара. На шестой день спас положение неожиданно крупный ливень. Почти треть города превратилась в обугленные руины. Тысячи людей остались без крова…

Вот после этой трагедии и становится понятным, почему дома по этим улицам расположены так далеко друг от друга.

Мы с Мишей спускаемся по Бобруйской улице в направлении к кузнечной артели. За углом большого дома по левой стороне как раз того дома, где в каменном полуподвале когда-то жила наша семья, и где, между прочим, я и родился, открывается вид на несколько кузниц. Сейчас в этом доме живет некий Левин, однофамилец нашего знаменитого бессменного директора детдома. Четыре кузницы объединились в одну артель «Молот». Здесь я увидел наших соседей: Якова Рубинчика, отца Левы Рубинчика, и Леву Гольдберга, одного из старших братьев Исаака Гольдберга. В самой крайней кузнице работал отец Миши дядя Эля. С ним на пару работал брат дяди Эли Григорий.

Пудовой гири в кузнице не оказалось. Дядя Эля сказал, что все гири они отдали на склад. Мы вышли из кузницы и постояли у пруда, где женщины полоскали белье. Этот пруд был знаменит в нашем городе своей печальной историей. В этом пруду утонуло больше мальчишек, чем в Днепре. Пруд небольшой, но очень глубокий. Вода в нем темная и холодная, как лед. Очевидно, бьют ключи. Стоя на его берегу и охватывая все его берега одним взглядом, чувствуешь, что он уютный и приятный, особенно в жаркие дни. Работающие рядом кузнецы придают смелость мальчишкам, только-только научившимся плавать. Они бросаются в этот маленький пруд и, показывая товарищам свое умение плавать, заплывают на середину пруда. И там с перепуганными криками неожиданно тонут. А у кузнецов вечный грохот, и они не слышат, что творится на улице, а когда их позовут на помощь, мальчика на воде уже не видно. И начинаются поиски, но уже длинными баграми, чтобы хоть похоронить утонувшего. Говорили, что холодная вода сводит страшной судорогой и ноги, и руки, и последующий за этим испуг отнимает у ребенка силу и волю к сопротивлению. Много детей угробил этот приятный на вид маленький пруд…

Отсутствие гири в кузнице не остановило мое желание укрепить свои мускулы путем поднятия тяжестей. Дома я связал вместе несколько камней и стал их выжимать над головой. Получалось неплохо, но веса этих камней я не знал, и это снижало мой энтузиазм. Прошло несколько дней, и я почувствовал, что одному этим заниматься довольно скучно. Я позвал соседа Бориса Драпкина. Он попробовал поднять эти камни и сразу же бросил их, сказав, что не собирается надрываться. Из-за него и у меня пропало желание поднимать тяжести, и вскоре я забросил это дело. В любой игре нужен хотя бы один напарник, а иначе пропадает интерес. Мише Нафтолину показывать свое приспособление я постеснялся.

С Мишей я дружил крепко. Бывало целыми днями не расходились. Мне это очень нравилось. Во-первых, он очень много знал и каждый раз рассказывал мне что-нибудь интересное, во-вторых, и это очень важный момент, все теперь знали о нашей дружбе, и любители подраться перестали ко мне приставать. Иметь дело с Мишей Нафтолиным никому не хотелось. Теперь я без всякой опаски ходил по всем улицам. Даже там, где жили драчуны, никто мне больше не перегораживал дорогу, угрожая кулаками.

О том, что я встаю очень рано и дою корову, я никогда никому не говорил. Боялся, что засмеют. Но женщинам рот не завяжешь. Наверно, мама или тетя Сарра не смогли удержаться, чтобы не похвастаться мной перед другими женщинами. И вполне естественно, что это известие дошло до мамы Миши Нафтолина.

И вот к моему величайшему удивлению, Миша пришел ко мне в половине шестого утра, когда я только что выпустил корову в стадо. Оказывается, он – страстный любитель кино, чего я никак не мог предположить. Мама на кино денег не давала, и думать о нем было ни к чему. А Миша прибежал ко мне с утра пораньше, горя желанием рассказать увиденный фильм «Нибелунги» в двух сериях. Этот фильм был создан по сюжету немецкого средневекового героического эпоса. И по мере того, как Миша рассказывал об испытаниях героев, я удивлялся коварному и лживому образу жизни немецких рыцарей. До чего же люди усложняли себе и другим жизнь из-за злой зависти и ложной обиды. И конечно же, исход у всех был один и тот же – преждевременная смерть.

Прибегая по утрам, Миша рассказывал мне все кинокартины, которые он накануне смотрел. От него я узнал о фильмах «Зелимхан», "Абрек Заур", "Джек Сидней в дебрях Африки" в четырех сериях, "Остров тайн" в трех сериях и много других. Я восторгался главными героями: Филем Грантом, Гарри Пилем, Мерри Пикфордом. Я страшно завидовал Мише за эту возможность смотреть приключенческие фильмы. Ему было хорошо. Его даже на вечерние сеансы пропускали. Миша был рослый, и из-за своего серьезного лица казался взрослым парнем. Билетерши ни разу его не остановили. У меня же не было ни денег, ни нужного роста, ни серьезного лица.

Однажды Миша пришел ко мне с двумя билетами на балкон. Оказывается, его мама дала ему денег на билет для меня.

Если бы вы видели наше здание кинотеатра, то сразу бы согласились со мной, что красивее нашего кинотеатра вы ничего не найдете во всей нашей Белоруссии, а может быть и во всей России. Это было не здание, а красивый игрушечный дом в натуральную величину. Архитектор потратил на его чертежи, наверно, намного больше времени, чем на другие дома, но зато создал шедевр архитектурного зодчества под стать древнегреческим дворцам, а может и еще лучше.

Наш кинотеатр отличался от древних дворцов легкими и разнообразными формами. Все длинное здание театра, протянувшееся от улицы Циммермановской до улицы Либкнехта вдоль правой стороны Красноармейской улицы, было как бы составлено равновеликими секциями, но с соблюдением законов симметрии, и неизменно вызывало у нас радостное и приятное чувство гордости.

Вся его внутренняя планировка была рассчитана именно на небольшой городок. Все помещения, кроме зрительного зала, были миниатюрны и уютны. С улицы зритель попадал в небольшой вестибюль. Слева и справа окошки касс. От обеих касс поднимались лестницы на балкон. А в центре вестибюля находились широкие двери в фойе, которое окружало зрительный зал с трех сторон, имея три входа в него. В фойе стояли мягкие кресла и длинные диваны. В правом крыле фойе всегда работал буфет. Кинобудка находилась как раз над входом в фойе между входами на балкон. Через фойе входили те, у кого были билеты в партер. Они были дороже, чем билеты на балкон. Зрительный зал вмещал более семисот человек, при этом в партере было около пятисот мест.

Артисты театров других городов редко посещали наш городок и поэтому в здании, изначально предназначенном для театра, в основном крутили кино. Кино было немое и сопровождалось музыкальным оформлением на рояле, который стоял перед сценой. Когда шли особенно интересные фильмы, зрительный зал не вмещал всех желающих. Десятки зрителей на балконе смотрели фильм стоя. Наверно, поэтому билеты на балкон продавали без указания мест. И поэтому при входе на балкон всегда была давка – каждый стремился занять сидячее место.

Так случилось и на этот раз. Когда мы с Мишей вошли в вестибюль, вся левая лестница на балкон была полностью заполнена людьми. Мы пристроились в самом низу лестницы и стали ждать, когда начнут впускать в зрительный зал. А у дверей в партер никого нет: туда спешить незачем, ведь места в зале забронированы.

Как только начали впускать, образовалась ужасная давка. Меня от сильного напора людей ограждал Миша, упираясь руками в перила лестницы, а ногами в ступени. Когда мы протолкнулись на балкон, все скамейки напротив экрана были уже заняты. Пришлось занять место сбоку у самого борта. Отсюда тоже был хорошо виден весь экран, только сидеть приходилось вполоборота. Но это, конечно, лучше, чем весь сеанс простоять на ногах. А таких набралось немало. Прямо над боковыми балконами, на высоте двух с половиной метров, находились маленькие окошки. Летом их держали полуоткрытыми, чтобы проветрить зрительный зал.

Как только свет потушили, несколько мальчишек спрыгнули на балкон из этих окошек. Это они забрались туда по крыше. Контролер подошла, поискала их, но так и не нашла. Разве найдешь их в темноте, да еще при таком скоплении народа.

А кино было очень интересное. Шел фильм с участием прославленного артиста кино Гарри Пиля. Стройный красавчик с тонкими черными усиками побеждал своих противников не силой, а ловкостью и умом. Он всегда выходил победителем из самых сложных ситуаций. Динамика и сюжет фильма держали нас в постоянном напряжении, не отпуская ни на секунду. Опасные трюки сменяются один за другим. Погоня, поединки и опять погоня. Мы смотрим, не в силах оторвать взгляд от экрана. И наконец, после долгих приключений Гарри Пиль встречается со своей любимой девушкой, и нежный поцелуй – награда за все его испытания.

Когда в зале вспыхивает свет, то у меня такое ощущение, как будто я видел кошмарный сон, но очень интересный. Мы идем домой по Циммермановской, а наши сердца никак не могут освободиться от того напряжения, в котором мы пребывали, пока шел фильм. Никогда не думал, что кино может быть таким увлекательным и захватывающим. Помните, в Быхове я чуть не уснул в кино. А еще раньше, когда мне было года три, старшая сестра Соня повела меня однажды в кино на какой-то фильм про зверей. Когда я увидел огромную, оскаленную пасть тигра, я очень испугался и закричал на весь зал так, что сестре пришлось увести меня домой.

Но теперь после просмотра фильма я превратился в заядлого киношника. И благодаря моим стараниям появились и деньги на кино. Я выпрашивал эти пятнадцать копеек у мамы, у соседки, у маминых братьев. Мы стали ходить с Мишей в кино чуть ли не на каждую картину, если на афише было написано слово «боевик». В крайнем случае проделывали путь тех мальчишек, которые прыгали на балкон через окно. Только один раз меня за воротник вывели на улицу, а все остальные прыжки завершились благополучно. Зато сколько картин я пересмотрел! Сколько приключенческих историй! Сколько приобрел знаний! Жизнь стала намного интересней.

Случались, конечно, и скучные фильмы. Но они нас учили правильно выбирать. Самыми интересными фильмами были те, которые были основаны на реальных событиях. Это, в первую очередь, фильмы о гражданской войне, о Первой Конной армии, о героях гражданской войны. На фильм «Чапаев» мы ходили много раз. Нам очень хотелось, чтобы Чапаев переплыл на ту сторону реки Урал. Мы очень переживали, что он утонул. Через много лет я все-таки увидел, как Чапаев переплыл реку Урал, но об этом я расскажу в другой книге.