Наследница Смерти

Начало моей истории

На часах 17:30, вечер пятницы. Я сижу в карцере на ледяном полу, обжигающим мои ноги своим мертвецки пронизывающим холодом.

Я убила Роберта. Как бы я не любила его, но всегда беспрекословно старалась придерживаться одного единственного правила: «Кровь за кровь». Несколько лет назад у меня не было никаких принципов и правил. Обычная девчонка из Лос-Анджелеса, которая ненавидит школу и большинство своих одноклассников.

Роберт немного всхлипнул, захлебываясь собственной кровью. Булькающие звуки и хрипы от подступающей к глотке крови – последнее, что он смог выдавить из себя. Ни одного последнего слова для душераздирающего финала его недолгой жизни. Ничего, кроме нескольких тяжелых вздохов. Мне было жаль его и не более того. Никаких глубоких сожалений, слез и девчачьих визгов на тему – «Зачем я убила своего парня?».

Жестокость и несправедливость мира меня занимали больше, чем его смерть.

Почему выбрали меня? Смогу ли я попасть в Мир Мертвых? Пожалуй, это единственное, о чем я думала сейчас. Нужно хотя бы мысленно отстраниться от убийства человека, который однажды смог понять и защитить меня.

Горячая кровь Роберта брызнула фонтаном на мои лицо и плечи. Окропив губы, тягучая масса опускалась ниже, стекая на грязную, бело-серую ночную рубашку, в которой меня схватили полицейские. Они вытащили меня из родительского дома, сонную и обескураженную. Бросили в самую сырую и зловонную дыру Америки – Пеликан-Бэй. Какая участь ожидала меня здесь? Участь заживо гниющего трупа среди самых опасных преступников мира.

Металлический запах крови, исходящий от коченеющего тела Роберта, сразу вернул меня обратно, отгораживая от неуместных раздумий. Врезаясь в ноздри, аромат его крови глубоко проникал в мое сознание.

Я понимаю, он заслуживал только смерти. Так твердили и голоса в моей голове.

На меня смотрели мертвые глаза. Если я сейчас закрою их своей окровавленной ладонью, это будет означать только одно – он уже никогда не посмотрит и не поцелует меня, как в тот первый вечер нашего знакомства после событий на Аллее Славы в Лос-Анджелесе. Совершенно случайная встреча на фоне ужасных событий, которые вторглись в мою жизнь внезапно и грубо.

В его глазах словно застыла жизнь. Последний немой вопрос: «За что ты так со мной?». Ну, не могла я поступить по-другому. Не могла! Иначе я никогда не завершу единственную, и надеюсь, последнюю кровавую жатву и так ничего не узнаю о себе. И я убью всех, на кого мне укажут таинственные Голоса, Совет и, конечно, сам Блэк, которому я доверилась.

Пусть хоть кто-то помешает мне узнать правду, ради которой я ступила на скользкую дорожку и стала серийным убийцей.

Ах, Роберт, ну почему все это произошло с нами?! Мне недавно исполнилось 18 лет, а я уже стольких людей успела прикончить. Я никогда не стану прежней. С твоей смертью оборвалось то последнее, что делало меня человеком. Прощай.

Кинжал, которым я перерезала горло Роберту, исчез, будто никогда и не было его. Эта тайна уйдет вместе со мной в Мир Мертвых. Мои способности выходили за рамки простых человеческих возможностей. Конечно, я не отличаюсь от других внешне, как и все вокруг, обычный человек. Но внутри меня скрывается нечто такое, что неизменно пугает окружающих, как тех полицейских, которые стояли за дверью и охраняли вход в карцер.

Роберт сидел на полу с перерезанной шеей напротив меня. Он напоминал мне игрушку со сломанным механизмом. Подчинишь ее, и она снова заговорит.

Оставшаяся от парня оболочка с каждой секундой все меньше и меньше напоминала человека, жившего двойной жизнью.

Он умер тихо и похоже на то, что там за дверью никто не догадывался о произошедшем. Но не пройдет и получаса, как в холодную камеру ворвутся копы и схватят меня. А пока в маленькой комнатке с грязно-голубыми стенами стоял густой запах смерти от пролитой крови.

Ритуальные символы, вырезанные на коже Роберта, смотрелись зловеще и в то же время загадочно. Я никогда не понимала, что они обозначают. Но мне нравилось вызывать животных страх у копов, которые расследовали мои преступления. Каждое новое убийство было для меня попыткой смириться и принять свои необычные способности.

Я мастерски вырезала символ за символом на его бледно-розовой коже. Кто знает, может в прошлой жизни я была жрицей в Древнем Египте? Только там, в стране сыпучих песков, знали толк в ритуалах. Но в Лос-Анджелесе довольно странно видеть на трупе подобие древних рунических символов. Эффектная картина, поверьте мне.

Я знала, что получу ответы на все свои вопросы – рано или поздно. Единственное, что я знала – рунические символы, вырезанные на теле жертвы кинжалом, не вводили ее в состояние глубокого транса, как думали эксперты из ФБР в области оккультизма. Люди всегда ищут тайный смысл в действиях других. Хотя большинство сошлись на мнении, что я жестокий убийца, опасный для общества.

Каждую мою жертву пронизывала сильная физическая боль. Агония длилась секунды, которые для них растягивались во времени, сливаясь в минуты. Душа навсегда покидала тело и становилась пленницей Кинжала Смерти. Искупление за пролитую кровь засчитывалось какими-то неизвестными высшими силами, жизнь отнята и этого было достаточно.

Пока мне ничего не удалось узнать о Совете Смерти, кроме того, о чем рассказывал Блэк. Я слепо верила ему, поэтому согласилась исполнять волю остальных Проводников Смерти. Убивать маньяков, насильников, наркодилеров и воров – неплохое хобби. Очищать Землю от негодяев, посягающих на жизни других, мне начало доставлять извращенное удовольствие. Я вошла во вкус, а дальше судьба сама должна была решить за меня, кем мне быть.

Сейчас мои мысли были далеко отсюда – за пределами холодного карцера, который я делила с трупом. Моя внутренняя суть сосредоточилась только на нем, как бы я не пыталась отстраниться от его образа в моей голове. Я вспоминала его до нашего знакомства, когда он еще не был серийным убийцей. Мурашки бегут по коже от того, что он любил убивать девушек похожих на Кристи.

Каким он был? Я должна вспомнить его ранний образ, чтобы он навсегда остался со мной. Пусть и в моей памяти, но все же рядом.

Роберт был хорош собой, и от него исходило ощущение безопасности и спокойствия. Двадцати девятилетний парень, практически состоявшийся в жизни мужчина, привлекал к себе таких, как я.

Спортивное телосложение и красивый калифорнийский загар добавляли ему баллов и делали завидным парнем Лос-Анджелеса.

Он всегда был странным, наверное, потому что не любил попусту болтать языком. Молчаливый, загадочный молодой человек с большими, пугающими своей глубиной, карими глазами.

На вид парень был угрюмым и нелюдимым. Не всегда можно было разобрать, о чем он думает. Окружающие немногое о нем знали. Он не любил общаться также сильно, как не любил заводить друзей.

Страсть к отшельническому образу жизни в городе, который никогда не спит, овладевала Робертом больше, чем страсть заводить друзей и устанавливать новые связи.

Зато по утрам, точно в 7:00, соседи видели его, выбегающим из дома в черной майке и синих шортах. Он любил бег. Всю жизнь его не покидали мечты стать профессиональным спортсменом, выносливым бегуном. Из-за своего желания занимать первые места на соревнованиях по бегу, он перестал интересоваться внешним миром. Он казался ему непонятным, чужим и далеким.

Каждое утро Роберт пробегал около 7-ми километров на стадионе. Довольный своим результатом, он выпивал стакан свежевыжатого сока, пока тренер рассказывал ему об очередных соревнованиях и новых чудесных возможностях. К сожалению, Роберт с каждым днем все больше разочаровывался в себе, потому что закономерно занимал третьи места.

– Слушай, Роб, ты хороший парень и я хочу помочь тебе. Не знаю, с чего начать разговор. Скажу так, мне нужен спортсмен, который займет в этом сезоне первое место. Иначе, меня заменят другим тренером, и я останусь без работы. Сам понимаешь, как в наше время сложно прокормить семью. У меня дети, а это большая ответственность, – сказал тренер, начав разговор.

– Том, ты знаешь, как я тебя уважаю. Я молчу, потому что не привык развозить сопли. Но никак не пойму, что конкретно ты мне предлагаешь, – ответил Роберт.

– Тут такое дело, Роб. Допивай свой сок, и отойдем в сторону, а лучше в кафе «Jake». Там и поговорим.

Роберт был встревожен, потому что догадывался, о чем хочет поговорить Том. Сломать ногу сопернику или принять допинг – это не входило в планы Роберта. До конца угробить свою карьеру даже он не хотел.

Они вышли из тренировочного комплекса и направились в кафе «Jake» через дорогу. Там готовили отменные блинчики с сыром. Хозяйка была близкой подругой Тома, а точнее его любовницей. Поэтому он чувствовал себя здесь, как дома. Ну, почти как дома.

Женщина стояла за стойкой и готовила очередную порцию блинчиков. Это было ее фирменное блюдо. Добротные формы Кэтрин говорили за нее сами: хорошая хозяйка, любовница, о которой только можно мечтать мужчине за пятьдесят, и не слишком болтливая, как большинство пышных женщин.

– Томас, ты как раз вовремя! – громко вскрикнула Кэтрин. Готовы вкусно позавтракать после тренировки?

– Кэтрин, нам, как всегда. Пожалуйста, не отвлекай. У нас важный разговор.

Том нервно чесал за левым ухом и облизывал нижнюю губу, не зная, как поговорить с Робом, лишь бы он согласился.

– Не буду тянуть. Парень, тебе не надоело получать бронзу?

– Дело не в победе, а в самом участии. Тем более я решил завязывать с карьерой бегуна. Пора остепениться и серьезно заняться продажей машин. Ты же знаешь, я менеджер и довольно неплохой. Спорт хочу оставить для души и тела. Мне надоело кому-то доказывать, на что я способен. Я устал от игр. Пора повзрослеть.

– Поверь, Роб, в этот раз мы займем первое место в стометровке с препятствиями.

– Должно произойти настоящее чудо, чтобы я наконец-то выиграл. Я не верю. И тебе пора научиться реально оценивать возможности твоих спортсменов. Мне проще в 45-километровом марафоне участвовать.

– Не буду тянуть с самым важным, – сказал Том, потягивая темно-коричневую жидкость, смутно напоминающую американо. – Слушай внимательно, есть допинг, и он будет получше запрещенного эритропоэтина. За него тебя никто не дисквалифицирует. Ты точно получишь «золото», а я стану чаще возить своих спортсменов на олимпийские игры. Мы оба в выигрыше. Понимаешь?

Роберт меньше всего хотел быть дисквалифицированным бегуном на закате своей долгой спортивной карьеры. Но, конечно, ему хотелось уйти красиво – с громкой победой. Золотая медаль ничего не значила для других, Роберт же мечтал о ней последние лет десять.

Внезапно он переменился в лице: глаза заблестели, уголки его пухлых губ медленно поползли вверх. Он поверил тренеру и согласился. Допинг, наркотические вещества, стероиды и анаболики принимают многие спортсмены. С ними они достигают феноменальных результатов в спорте. Главное, чтобы во время сдачи анализов и прохождения скучной медкомиссии, никакие посторонние химические вещества не обнаружили в крови спортсмена. Иначе над ним нависает угроза дисквалификации на глазах у тысяч камер и живых зрителей.

Тогда на спорте можно ставить жирный крест. Это равносильно смерти для человека, который годами вместо полноценного сна, тренировался, как проклятый.

– Том, ты лучше, чем я понимаешь, что приём допинга – большой риск. На что ты меня подписываешь? Хочешь, чтобы я с позором и поджатым хвостом бежал с соревнований? Кепку натянуть на глаза, капюшон от спортивной кофты на голову, и так ходить минимум полгода, пока все не забудут о моем позоре.

– У нас все получится, Роб. Вот увидишь! В крови никто ничего не найдет, даже если очень захочет, – уверял его Томас, искренне надеясь, что тот согласится.

Да, Роберт согласился рискнуть. Непонятно одно – сделал он это для себя или тренера. Он ему был обязан вечными третьими местами, которые постоянно занимал. Роб верил ему, будто Томас был его родным отцом.

Он сидел неподвижно за столиком кафе, а в глазах читался страх быть опозоренным перед многочисленными участниками и зрителями. Почему он согласился? Слишком скучно этому парню было бы без большого спорта, всеобщего признания и чувства собственного достоинства, возникающего всякий раз при надевании медали на его жилистую шею.

Роберт поставил на карту все: здоровье, достоинство, будущее. Но он не догадывался, что будет с ним спустя сорок восемь часов после приема первой дозы допинга.

В тот момент Роб не представлял, что его история закончится здесь – на полу в карцере в Государственной тюрьме Пеликан-Бей. Он не мог подумать, что спустя всего три года ему вонзит в сердце кинжал восемнадцатилетняя девчонка.

Я любила тебя. Прости меня, Роберт. Ты был моим заданием, данным мне Свыше. Пойми, Голоса не ошибаются. Они всегда указывают на человека, который их убил.

Мне отчаянно хотелось говорить с ним шепотом, будто я могу его разбудить.

Меня зовут Анна

Меня зовут Анна Дирен-Дайко. Я убийца. В пятнадцать лет я впервые убила человека. С тех самых пор я вынуждена убивать. Каждый раз я рискую собственной жизнью. Но кажется, никому нет до меня дела. Некоторые считают меня сумасшедшей. Честно, мне иногда и самой так кажется.

Оказывается, души подонков, воров и серийных убийц обладают необыкновенной силой, способной открыть вход в Мир Мертвых. Я уничтожила бы их всех, если бы это помогло мне выйти из игры быстрее, чем скажет Блэк, которому я вынуждена довериться.

Каждый день смотрю на мир вокруг меня. Он погряз во лжи, убийствах и жестокости, особенно Лос-Анджелес. В новостях уже не стесняются говорить обо всех мерзостях, которые произошли за последние сутки. В местных газетах то и дело пишут, что преступность в городе снизилась на жалкие одиннадцать процентов. Неприкрытая ложь. По улицам города опасно ходить не только ночью, но и днем. Я надеюсь, что убрала с дороги самых кровожадных преступников. Но сколько их еще будет?

Пусть для кого-то я чудовище, монстр, которого нужно лечить в психушке. На меня здесь именно так смотрят, потому что молчание пугает больше, чем прямые угрозы, и наводит на копов тихий ужас. Я не проронила ни слова после того, как меня посадили в самую охраняемую тюрьму строгого режима.

Взгляд хищного дикого животного пугал накачанных охранников, у которых мускулов больше, чем извилин в мозге. Неудивительно! Они знали после ознакомления с моим делом, что хрупкая девочка умеет убивать лучше некоторых жестоких серийных убийц, приговоренных к пожизненному сроку. Да, хвастаться особо нечем, но я действительно профессионал в своем деле.

Ни маньяк со стажем, ни киллер, ни каннибал, а простая девчонка из Лос-Анджелеса.

Я, Анна Дирен-Дайко, убиваю постепенно, мучая жертву часами напролет. У меня есть ритуальный кинжал. Если хотите, можете его так называть. При помощи него я вытягиваю из жертвы душу – самое ценное у человека, хотя не каждый знает об этом. За убийства нужно расплачиваться. Моя цена – душа убийцы. Кто-то отнимает жизни, а я отнимаю души таких негодяев.

Голоса в моей голове твердят, что нужно действовать по принципу – кровь за кровь. Я проливаю ее всякий раз, когда в Лос-Анджелесе появляется очередной зверь, беспощадно убивающий всех, кто встречается на его пути. Убийцы, имеющие собственный стиль и почерк, – мои лакомые кусочки с самыми черными душами. Я их коллекционирую и надежно прячу в своем кинжале. Об этом я расскажу вам позже.

Особая миссия вынуждала меня снова и снова убивать тех, кто совершал убийства с особой жесткостью. На протяжении двух лет я была чистильщиком, проводившим зачистки среди хладнокровных убийц.

Впервые я вышла на охоту после того, как на меня напал маньяк с простым филейным ножом, которым он разделывал рыбу или мясо на своей кухне. Многое из своего прошлого я постаралась забыть. За эти годы мое сознание заполнилось пробелами. Нейронные связи порвались, как нити, связывающие меня с далеким детством, родителями, друзьями и школой.

Воспоминания превратились в сложные узоры, которые трудно расшифровать с первого раза. Но я помню, что все началось с него – маньяка, приставившим мне нож к шее. Он разорвал на мне юбку. Где-то на кончиках пальцев я чувствовала его животное желание – изнасиловать девочку-подростка среди белого дня.

Представьте себе центр Голливуда. Праздник, организованный в честь открытия новой звезды актрисы мексиканского происхождения на Аллее Славы, в разгаре. Жители и гости города топчут ногами «звезды», широко улыбаются, предпринимая отчаянные попытки попасть в объективы камер известных фотографов глянцевых журналов. Никто не знает, что за углом в этот момент стоит мерзкий лысый мужчина и насилует меня – ту самую девочку, которая навсегда запомнит его гнилые желтые зубы и неприятный запах изо рта.

Если бы не парень, проезжающий мимо, я не выжила и не рассказывала вам сейчас свою историю. Безжалостный и агрессивный урод перерезал бы мне горло, закончив свое грязное дело в кульминационный момент. Мой труп спустя сутки обязательно нашли бы полицейские и, наверняка закрыли дело из-за отсутствия улик.

Того парня, который спас мне жизнь, звали Роберт. Наша первая встреча. Я давно не вспоминала о ней, чтобы не утонуть в боли.

– Не бойся меня. Иди ко мне, – спокойно говорил незнакомый парень. – Я помогу тебе.

– Только не в больницу. Я не хочу, чтобы кто-то узнал, что со мной произошло. Родители и друзья со школы будут на меня смотреть не так, как раньше. Хочу забыть, – говорила я, повторяя каждое слово несколько раз, а Роберт не перебивал. Он понимал, какой стресс я пережила несколько минут назад. – Я оденусь, найду свой рюкзак и просто поеду домой.

Слезы катились по моим пухлым щекам, грозя затопить весь Лос-Анджелес, который я ненавидела так сильно, как только могла в ту минуту.

– Меня зовут Роберт. А тебя? – спросил он.

– Анна… Анна Дирен-Дайко, – ответила я, заикаясь.

– Отлично. Я сейчас вызову тебе такси.

– Угу, – промычала я себе под нос.

– Хотя, знаешь, в потрепанном виде тебе нельзя ехать домой. Родители заподозрят неладное.

Роб оценил мой внешний вид и наверное, испугался: разодранная губа, свежий порез на шее и разорванная по шву юбка.

– Пойдем со мной. Я помогу тебе. Мы поедим ко мне. Со мной ты в полной безопасности. Доверься мне, прошу.

Он подхватил меня на руки, а я совсем забыла, что поправилась на пару килограммов за последние несколько месяцев. Мне стало не по себе и даже капельку стыдно, что я недостаточно легкая для такого красавчика. Я обхватила его обеими руками за шею, и мы направились к красной спортивной машине.

Всхлипывая на его плече и глотая горькие слезы отчаяния, события десятиминутной давности показались иллюзией. Это был ужасный сон, а сейчас начался романтический. Я зажмурилась и снова открыла глаза. Не сплю. Но все же нахожусь в безопасности. Пусть Роберт – незнакомец, я почувствовала, что больше ни с кем и никогда не смогу поделиться событиями того дня.

Воспоминания трехлетней давности развеялись, потому что сейчас дверь в камеру откроется, и охранники на несколько секунд онемеют от ужаса и шока. Они будут долго искать заточку, но не найдут ее. Потом, возможно, будут бить меня за нарушение дисциплины и новой порции проблем на их головы.

Труп Роберта находится в полтора метрах от меня. Кровь аккуратным пятном обрамляет его исхудавшее тело. Крысы, живущие в подземелье, будут здесь с минуты на минуту, чтобы полакомиться свежим и еще не протухшим человеческим мясом.

– Ты вообще с ума сошла?! Что ты наделала?! – кричит седовласый охранник. Он заступил на вечернюю смену тридцать минут назад. Теперь его наверняка уволят за недосмотр.

К нему подбегают еще несколько сослуживцев, нашпигованных оружием и усмирительными дубинками.

– Сука, ты что наделала?! – орут они в один голос. – Отойди от него и стань лицом к стене. Руки за спину, чтобы мы их видели. Кто-нибудь проверьте, может ее сокамерник еще жив.

Охранники ожидали увидеть в моей руке, зажатое между пальцев орудие убийства. Что угодно: заточенная ложка или вилка, зубная щетка или лезвие. Но в моих руках и на полу они ничего не обнаружили.

Растерянный взгляд охранников вызвал у меня истерический смех. Мне смешно, как они собираются найти орудие убийства – тот самый кинжал, на счету которого тринадцать убийств. Сегодня я освободилась от него, и пока они носятся по камере, проклиная чертову Пеликан-Бэй, я знаю, что мои испытания подошли к концу. Но копы никогда не найдут Кинжал Смерти. Он находится за пределами видимой реальности, в червоточине между Миром Живых и Миром Мертвых. Кинжал появляется только за двадцать четыре часа до нового убийства.

– Перестань смеяться. Прекрати этот цирк. Ты вообще не в себе. Перед тобой труп, а тебе весело! – прокричал полицейский, пытаясь угомонить меня.

– Ты попробуй закрыть его мне, крыса, – прошипела я в ответ.

Я терпеть не могла местных охранников. Все они были для меня на одно лицо. Некий собирательный образ с одной на всех гнилой душой. Пропахшие пивом, подогретыми сэндвичами и жирными пончиками – одним словом, легавые. Я убеждена в том, что среди них не осталось настоящих людей. Они напичканы по уши гранатами со слезоточивым газом, дубинками, снайперскими винтовками и главным оружием, которое время от времени идет вход, – табельными пистолетами Beretta.

Их никак нельзя называть людьми из плоти и крови, это бездушные терминаторы.

Один из полицейских в ту же секунду выстрелил в меня. Транквилизатор попал мне в шею и мгновенно подействовал. Я сползла вниз по стене в грязной ночной рубашке, в которой больше похожа на привидение из средневекового замка.

Где-то там, в глубине души, я понимала, что сейчас отключусь, потеряв сознание. Роберта больше нет, а его тело скоро кремируют.

В камере уберут и отмоют кровавую лужу с пола. Не останется ни единого следа от человека, которого я любила.

Я этого не видела, но уверенна, охранники еще долго искали орудие убийства. Шутили, поговаривая, что я прогрызла ему живот и рукой вырвала сердце. Да, настолько безумной я им казалась.

– Ребята, забирайте ведьму и несите в камеру для пыток в подземелье, – ответил на немой вопрос остальных охранников, дежурный по этажу.

– Присылать Стива из медкорпуса с санитарами? – торопливо предложил один из них.

– Это не обсуждается. Срочно вызывай их, – в грубой форме ответил дежурный.

– Твою мать, что здесь произошло. Чертовщина какая-то! – воскликнул охранник по имени Бэн, который только что зашел в камеру.

Картина ужаснула их всех: Роберт с дырой в области сердца сидит в луже крови, девчонка в грязной одежде и без сознания лежит на полу рядом с трупом.

Мир в изоляторе в Пеликан-Бей остановился. Все вокруг прекратило свое существование и погрузилось в темноту вместе со мной.

Жизнь – это пытка

Я очнулась в камере для пыток в тот момент, когда помощника агента ФБР обливали меня ледяной водой. Холод, исходящий от толстых стен подземелья Пеликан-Бэй, напоминал мне о склепе, в котором я долгое время пряталась от полиции. Он пробирался под кожу и достигал костей, парализовал душу и заставлял меня снова и снова возвращаться обратно в тело.

Так плохо мне еще никогда не было, а место, в которое попала игла, жгучей струйкой выпустившая транквилизатор, щипало и обжигало кожу вокруг. Память изменяла мне, и я не могла вспомнить, как попала сюда. Но со шланга пошла новая порция холодной воды. Я окончательно пришла в себя.

Вспомнив о Роберте, захотелось навсегда извлечь из памяти обрывки недавних событий. Вместо сердца внутри образовалась дыра, поглощающая воспоминания о встречах с Робертом. Когда-то оно замирало от волнения, когда я видела его. Теперь я твердо осознанию, что потеряла единственного, кого любила в этой жизни.

Печальные, одинокие мысли, как странники, идущие по мертвой, безжизненной пустыне, в один миг исчезли. Мистер Прайс включил яркий свет и направил его мне в лицо.

Удалось подробно рассмотреть, в каком жутком месте я оказалась. Меня как грязную крысу в рваной одежде держали в одной из подземных камер, где никто не услышал бы моих криков.

Я отчетливо слышала воду, стекающую тощими струйками по каменным стенам. Лампа то и дело качалась из стороны в сторону на тонком черном проводе. Это раздражало, ослепляло глаза и заставляло меня снова их закрывать. Я пыталась вспомнить, как и почему в восемнадцать лет попала в тюрьму для самых опасных преступников Лос-Анджелеса.

Словно вспышка яркого света от проезжающего посреди ночи грузовика напомнила мне, кто я такая и как началась моя история.

У меня много воспоминаний о детстве. Оно было беззаботным и безопасным. Родители сильно любили меня и боялись навязывать свою точку зрения, предоставляя возможность развиваться так, как я сама хотела. Знаете, их любовь и забота казались фальшивыми, будто они все время чувствовали за собой вину. Я не помню ситуаций, когда бы они ударили или отругали меня за шалость, низкую оценку по предмету или длительное сидение за компьютером. Их родительская безусловная любовь вызывала подозрения. Чрезмерная наигранность в наших отношениях пугала меня, как испугает любого, кто, к примеру, всю жизнь проживет в постановочной рекламе майонеза, в которой семья чрезмерно счастлива до тошноты.