Пиксельный паладин

Однажды я услышал скрип двери и шаги, даже не шаги – как будто бег? Ни когда такого не было. Палачи ни когда ни куда не спешили, куда им спешить? В их распоряжении вечность времени заключенных.

Затем какой-то шум, возня. Кажется, дверь была открыта? Что это? Новая пытка? Даже не представляю, сколько времени я просто смотрел на приоткрытую дверь и не мог понять, что делать дальше. Раньше я бы без раздумий выскочил в коридор и бежал отсюда без остановки, но сейчас… я слишком устал от всего этого. Если это какая-то попытка побега, захват, я не знаю – шутка или план палачей, то пусть меня лучше убьют, я не желаю возвращаться к своему одиночеству, для меня здесь каждый день – пытка.

Сколько я здесь провел? Год? Десять лет? Больше? Дверь всегда была закрыта, а я ни разу не выходил из камеры. Помню, как осторожно подошел к двери пытаясь понять – уж не мерещится ли мне это? Нет, дверь была открыта, я видел тюремный коридор, другие камеры, окна под потолком и небо сквозь них. Помню, как едва не заплакал, но тогда сумел сдержать эмоции. Это – еще не свобода. Просто я и не думал уже, что когда-нибудь увижу хоть что-то кроме стен своей темницы.

Крики и выстрелы где-то в стороне вернули меня к реальности, включилась тревога. Я это не придумал? Это не бред и мне это не мерещится? Я вышел из камеры, все еще не особо понимая, что делать. Понятия не имею где здесь выход. По коридору пробежало несколько заключенных, одетых так же, как и я, за одним из них словно следовал призрак, полупрозрачная фигура, не такая темная, как моя тень. Наверное, я все-таки наконец-то сбрендил. Если они такие же, как и я – то они то же понятия не имеют куда идти.

Оглянулся по сторонам, пошел за ними. Не знаю, куда они делись, как в воздухе растворились, может, услышав шум, успели спрятаться в одной из камер. К развилке коридора я как-то вышел один. Услышав приближающиеся шаги, вжался в угол. Кто бы там ни был – пусть он меня не заметит. Мужчина в бронежилете и с оружием осторожно выглянул из-за угла.

– Да, куда, в общем, делись все эти ублюдки? – прошептал он и прошел мимо меня. Он меня действительно не видел или это часть шоу какая-то? Я уже собирался осторожно продвигаться к виднеющейся в конце коридора двери, как откуда-то появился еще один заключенный.

– К стене! Руки! Руки, я сказал!

– Ладно, ладно – не кипятись! – ответил парень, развернувшись к стене, но смотрел при этом он на меня. – Я и не думал, что смогу сбежать и проблемы мне не нужны.

Возле него появлялись и исчезали полупрозрачные фигуры. Может, это здесь у всех заключенных? Да, я даже во всю эту ахинею не верю.

– Куда ты все время смотришь? – охранник на мгновение повернул голову в сторону. Парень резко развернулся и попытался выбить у него оружие.

Не знаю, что на меня нашло в этот момент, в общем-то, я ни чего такого делать не собирался. Я пнул охранника под колени и навалился сверху всем весом. Я же в жизни ни когда не дрался и даже считал себя пацифистом, только сейчас было не до этого. Оружие оказалось у того парня. Вместе мы закрыли охранника в одной из камер.

– Ух, спасибо, бро, – прошептал тот. – Лучше сдохнуть, чем вернуться в камеру.

Тут я его понимал: – Еще раз меня так назовешь, я тебя сам прибью.

– А, ты помнишь свое имя?

– Нет, – честно ответил я.

– Вот и я своего не помню, – с секунду помедлив, ответил тот. Вот, он сам-то понимает, что сейчас не до этого? Я побежал к двери, на лестничной площадке наткнулся на тело другого охранника, борясь с подступающей тошнотой перепрыгнул через перила, и тут меня чуть не сбила поднимающаяся вверх девушка, судя по одежде, то же из заключенных. Здесь были девушки? Или это, все-таки парень? Нет, девушка. Когда она заговорила – я понял, что это она была в соседней камере. Каким же идиотом надо быть, что бы не понять, что я разговаривал с девушкой? Ну, правда говорила она так, что я честно думал, что там просто подросток. Она отпихнула меня в сторону, пронеслась мимо того парня и чертыхнувшись, остановилась возле тела охранника.

По лестнице поднимался кто-то еще: – Стой, где стоишь! – парень схватился за оружие, может зря, но… если кто-то организовал побег – то побег этот какой-то странный. Хотя, что я могу знать о побеге?

– Идите быстрее! Нужно уходить! Еще немного и эти уроды будут здесь, – дальше помню, как в тумане: страх, неуверенность, неверие – я так и не смог поверить в то, что кто-то захотел помочь. Ведь за столько лет я так и не дождался ни от кого помощи.

Следующее, что я помню, как мне со словами: «Переодевайтесь!» сунули пакет с одеждой. Мешковатые, потертые джинсы и такой же мешковатый, безразмерный свитер. Одежда, в которой ходят обычные люди? Будь у меня выбор – я бы так не одевался.

Заключенных в «тюрьме» оказалось не так уж много, все выглядели примерно на один возраст, кроме девушки – она выглядела моложе.

Нападавших – всего несколько человек, как-то все это не реально. Не знаю, как обычно происходит побег, но, навряд ли так. Может, это – просто часть игры? Какая-то следующая фаза?

Нас рассадили на автобусы, которые разъезжались в разных направлениях и сказали, что встретят. Так это или нет – я решил не проверять, не знаю, как другие. Но, моя жизнь превратилась в кошмар, как будто я и так мало пережил.

Видимо, я оказался в заточении еще ребенком или подростком и мои представления о людях и человечестве в целом оказались какими-то излишне идеализированными. Например, я почему-то решил, что люди мне, естественно, сразу же помогут. Нет, не помогли и даже не собирались. Оказалось, что всем все равно, а в полицию можно было и вовсе не обращаться. Толку-то от них? Коротко стриженная полная женщина-следователь, сказала, что раз я чего-то там не помню, то это, в общем, не проблема полиции. Проверять, что за бред, пор какую-то тюрьму я здесь несу – они даже не намеренны. А, та земля, в общем, в собственности родственника кого-то из полицейских, а на родственников полицейских они заявлений не принимают. Я и сам своим ушам не поверил, но на самом деле так и было.

В ту пору я еще верил в полицию и понятия не имел, куда обращаться с жалобами уже на самих полицейских.

Ее еще более пухленькая напарница постоянно куда-то бегала, а когда сидела в кабинете, то и вовсе, кажется, надо мной издевалась. Помогать мне или что либо делать они не собирались. Зато я наслушался, какой у них хороший город, в котором совсем нет преступности, кажется, о преступности я кое что понял…

Это им хорошо, закончится рабочий день и они вернуться к своим нормальным, обычным семьям, друзьям, детям. Вся эта ерунда – их совершенно не касается, они же не были на моем месте, а свое занимают и вовсе не понятно зачем, хотя… как раз понятно.

Пришлось утраиваться на работу, неофициально, конечно, зато с комнатой в общаге. Для меня работа оказалась невероятно тяжелой – я же привык, просто сидеть на месте. Мышцы не были приспособлены к какой-либо нагрузке. Первое время жутко страдал: таскал с собой эластичные бинты и буквально жил на таблетках и мазях. Так полетели месяцы не прекращающейся и на секунду боли.

Смотрел на других: родственники, друзья, поддержка – все то, чего у меня, может быть, ни когда и не было. Мне же просто нужно жилье, нужна еда, нужно ходить на работу. А, ходить я не привык, в общем. После, даже относительно небольшой нагрузки все тело адски болело, я постоянно чувствовал боль, при каждом шаге, каждом движении. Не особо лучше заключения.

Поначалу я еще боялся, что меня могут найти те, от кого я сбежал или те, кто помог сбежать – тут не знаешь, что хуже. Но, ни кто не пришел и не пытался как-то со мной связаться, я оказался предоставлен сам себе, то есть – как обычно один.

В остальном – не так уж плохо, не понятно, что все жалуются, ну, кроме того, что работу я нашел действительно тяжелую. Я жил в каземате и не привык к каким-то благам. Поэтому от и без того не великой зарплаты, умудрялся даже что-то оставлять. Я не сидел в запрети и мог в любой момент выйти из дома, люди для которых это – часть обычной жизни, даже не представляют – насколько это ценно само по себе, они способны это понять, только если неожиданно этого лишатся.

Я любил гулять в парке, обычно с какой-нибудь книгой иногда ходил в кино, посещал выставки и различные мероприятия и в какой-то мере, даже был счастлив. У меня не было ни чего, но я считал – что это почти все, что нужно для счастья. Хотя, конечно, хотелось большего: не быть при этом одному.

Вот здесь и начинались сложности. Оказалось, что с моим восприятием, найти себе друзей или девушку не такая уж простая задача. Я не понимал стремления других к материальным ценностям, да, по всей видимости, заключение превратило меня в идиота. Не понимал стремления выпендриться, не понимал зависти – все это время мне было некому завидовать. И многих других чувств.

За то быстро, ну, относительно, понял, что другие только и пытаются разжиться за мой счет, хоть чем, лишь бы на халяву. Кажется, им даже не важно, хороший ты человек или нет. Богатый и влиятельный – будут у тебя друзья, ну, а нет, так нет. Во всяком случае, пока я там работал, друзей себе я что-то то так и не нашел. Другие люди казались мне слишком странными, может, и я им то же. Проведя много времени наедине с собой и возненавидев ложь, как таковую, я не задумываясь говорил правду, очень быстро понял, что люди, которых я считал – просто нормальными к такому не привыкли. Они не переживали той же «ломки одиночеством», не испытали того же отвращения ко лжи. За первые, примерно, полгода на свободе я соврал всего один раз и мне было ну, очень за себя стыдно. Они же врали по десятку раз на дню и даже зазорным это не считали.

С девушками все обстояло, примерно, так же: я быстро понял, что мне нужна такая, ради которой я сам захотел бы двигаться вперед, что-то делать и чего-то добиться. При своем полном отсутствии амбиций, когда-то они у меня, может, и были – да, давно переломались. А, не такая, которой просто вынь и положь, но я встречал как раз таких. Машина, квартира, деньги – вот, кажется и все их запросы. Ну, это не про всех, конечно…

Тень шаталась где-то рядом, периодически навевая тоску и упорно продолжая загадывать загадки, отгадать, которые было порой не просто. Но, если это на чем-то клинило, то это – на долго. И, я по десятку раз на дню слушал одну и ту же загадку, пока не начинал понимать, как ее решить или где искать ответ. Тогда он загадывал следующую загадку и так далее. В какой-то момент понял, что загадки не так просты и в них начинает прослеживаться какая-то тенденция. Начал бы думать, что сбрендил, но сам бы я до многого не додумался. Периоды, когда я думал, что тень все-таки действительно существует и эти загадки куда-то все-таки ведут, сменялись периодами, когда я был абсолютно уверен, что ни какой тени нет. Загадки, я, по всей видимости, сам себе загадываю, а тень – это просто глюк какой-то, результат покореженной психики и слишком долгого одиночества.

Обратиться по-нормальному к психологу мешало отсутствие денег, и понимание того, что всяческие онлайн консультации – это полная ерунда, что бы получить хоть какой-то нормальный ответ, нужно потратить хоть сколько то денег, а денег у меня нет. Ну, и страх, конечно, что меня все-таки признают ненормальным, я же и сам понимаю, что что-то не так. Вечно загадывающая задки тень и то, что я не испытываю почти половину человеческих чувств – все это явно не совсем нормально.

По хорошему мне должны были помочь еще в полиции, но уже понятно, что помощи от них можно не ждать. Как человек, живший вне общества – я понятия не имел, куда следует обращаться помимо этого. Документы, правда, все-таки как-то получил, тогда я еще считал, что, видимо, так и должно быть, сейчас понимаю, что так, вероятнее всего, кому-то было надо.

Имя, собственного имени я так и не вспомнил, я, в общем, не привык что бы меня как-то называли. Поначалу не отвлекался на имя из документов, оно мне не особо нравилось, к тому же – это, даже не мое имя. С тем же успехом мне могли дать и другое имя, какая разница?

Только спустя какое-то время я начал более менее понимать, как устроено общество. Пытался привлечь к себе хоть какое-то внимание. Жаловался везде – где только мог. Но, отовсюду приходили только отписки и отказы в возбуждении уголовного дела. Это просто старое, давно заброшенное здание, проверка не выявила там следов того, что там кого-либо держали взаперти. Ну, да – я же это сам придумал, кажется, понятно, как мне удалось получить документы…

Обращался в газеты и телепередачи – не получил и вовсе ни какого ответа. Ни откуда. Понял наконец-то, что всем абсолютно все равно. Ни кто и не собирался во всем этом разбираться.

Со временем я начал и что-то вспоминать о своем напрочь забытом детстве, но воспоминания они были такие: слишком расплывчатые, не совсем понятно реально ли это мои воспоминания или просто какие-то случайные образы? И, я не был уверен, что хочу что-то вспомнить. Или я боюсь, что вдруг выяснится, что у меня и нет ни какой семьи. Или еще хуже, что они все прекрасно знали. Хотя – это глупо, наверно… я ведь уже отлично знаю, что привлечь внимание к чему-то, порой, очень даже важному, не так уж просто. Ни чего так и не добившись – обозлился на всех.

Сколько времени я, сидя в своей тюрьме, думал, что если я вдруг оттуда когда-нибудь выйду, то, разумеется, люди мне помогут и виновные понесут наказание? Наивный дурак… нет ни каких людей. Я все так же один.

Случайно встретился с вором в законе, это мне потом сказали, что случайно встретиться с ними не возможно. Рассказал все, как есть. В ответ узнал, что я еще, видите ли, не родился и меня, в общем, не существует. А, в той тюрьме держали его, оказывается, а ни в коем случае не меня. Ну, тогда: я – король в законе, а он лживый козел. И, зачем эти… нужны, в общем, не понятно. Страдалец, блин, да его там, даже рядом, вероятнее всего, не было. Страдал он, а я, значит, нет? А, я, вот так вот – раз и откуда-то появился. От этих… толку еще меньше, чем от полиции, но и те и другие явно ни чего делать не намеренны.

На работе все то же пошло не очень, я ведь все еще думал, что людей ценят за то, что они из себя на самом деле представляют, что делают, а что нет. А, не только по тому, что они о себе говорят. Что ж – выяснилось, что я ошибался, вновь.

Мой дом – полупустая комната, мне было не к кому и некуда спешить с работы. Поэтому, как только мышцы более менее окрепли, я накачал проводить на работе почти все время, работая почти без выходных, по сравнению с этим и жизнь в заточении может показаться не таким уж адом. Я старался вникать в нюансы, прислушиваться к другим, быть вежливым и честным. Сейчас мне и самому кажется, что звучит это так, как будто сбежал я не из тюрьмы а из детского сада.

Когда освободилось место менеджера повысили не меня, хотя я и так выполнял часть этой работы, а того, кто лишь орал, что что-то делает. Я обиделся и ушел, только уже с отличным пониманием того, что если не орать на каждом углу о собственной значимости, то того, что ты действительно что-то делаешь – ни кто и не заметит. На новой работе уже не перерабатывал, не старался ни во что вникать, все это бессмысленно, все равно, при случае повысят не меня, а какого-нибудь: очередного самодовольного, крикливого болвана. Свободное время стал посвящать учебе и каким-никаким занятиям спортом. Раньше я не особо понимал его пользу, ведь я ни чего не делал, ни куда не ходил и большую часть времени был предоставлен сам себе.

Скажу честно – не таким я представлял себе мир людей. В моем полудетском сознании люди представлялись чуть ли не идеальными существами: честными, справедливыми, правильными, каким, зачем-то, стремился быть и я. Вот, только теперь вдруг оказалось, что я не просто не понимаю других людей и почти не могу с ними общаться, к тому же, кажется, у меня все симптомы аутизма. Может, так и есть? Может, мне просто нужно время, что бы научиться общаться с другими людьми? А, может, и нет ни каких других людей? Ведь по идее мне должны были помочь, если бы люди действительно существовали – то, так бы оно и было. Меня же, всеми силами – просто старались не замечать.

Я перестал обращать внимание на кучу отписок от всевозможных ведомств. Судя по которым в место, где меня незаконно удерживали, чуть ли не каждый день отправлялись прямо таки целые экспедиции от полиции, прокуратуры и прочее. И, все они, разумеется, не могли найти каких-либо доказательств того, что там держали людей. И, видимо, уже задавались вопросом: «нормальный ли я, в общем, раз такое пишу». Нет, не нормальный, в моей жизни ни когда не было ни чего нормального. И, ведь во всех этих жалобах и заявлениях я писал чистую правду.

Дело по моему заявлению в прокуратуру на ту самую женщину полицейского, то же как-то заглохло. Все ограничилось тем, что приехал полковник из УСБ, во всяком случае, он так представился, записал мои показания и все. Ни слуху, ни духу – одни отписки, по поводу того, что проверка не выявила каких-либо нарушений.

И, хваленая свобода слова – со мной даже не попытался связаться ни один журналист, из всех кому я писал. Так что в это я теперь то же не верил, так же как в: полицию, прокуратуру, УСБ и воров в законе. Зачем они все, в общем, нужны? Раз ни чего не делают.

Я впервые начал задумываться над тем, куда делись другие узники той тюрьмы? Их взял в оборот неведомый социофоб устроивший там темницу? Сгинули где-то на просторах абсолютно равнодушной страны? Так же безуспешно пытаются привлечь внимание? Или ни когда и не было ни каких других? И я там был единственным узником? Теперь я уже ни чему не удивлюсь…

Может, если бы я туда сам съездил, то смог бы найти улики? Там ведь были камеры для заключенных, охрана, какое-то оборудование куда-то ведь все это делось? А, может, даже ни куда и не девалось, но ехать туда одному явно не лучшая идея. Вообще, туда ехать явно не лучшая идея. Но и других идей у меня не было. Я слишком устал от всей этой бесконечной лжи. Я, единственный что ли, считаю что врать – не правильно? Для всех остальных ложь, кажется, совершенно обыденным явлением.

Я устал, просто устал. Устал возвращаться домой, где меня ни кто не ждал, устал от кучи лживых отписок и того, что меня ни кто не желает замечать. На самом деле за все это время я себе даже друзей не смог найти, еще один странный парадокс человеческого общества. Если ты всегда, ну, почти всегда, говоришь правду, стремишься быть добрым и отзывчивым, действительно уважаешь других людей и их мнения, не стремишься что-либо высмеять или над кем-то поиздеваться и поступаешь только так, как считаешь правильным – то ни когда не найдешь друзей. Более того, другие люди, кажется, начинают подозревать, что где-то здесь какой-то подвох – ведь не действительно же ты такой идиот?

И, наоборот: чем меньшим количеством из перечисленных качеств обладает человек, тем легче он заводит знакомства и находит друзей. Я так стремился обрести свободу, но, кажется, все еще нахожусь в тюрьме. Другой, еще более сумасшедшей, только вот, бежать уже не куда. Я и так уже понял, что так будет всегда: едва ли я когда-нибудь смогу завести семью. Для девушек, я – просто какой-то чудик, который, в общем-то, даже толком не знает о чем с н ими говорить, поэтому большую часть времени просто помалкивает. Даже хуже – я бедный чудик: без семьи, без дома и крутой машины. Чудик, который даже не понимает смысла этой вечной гонки за материальными ценностями. Чудик, который не может завести себе друзей. Наверное, просто потому, что нет каких-либо точек соприкосновения с интересами и ценностями других людей.

Чудик, без образования, может быть, я смогу куда-нибудь поступить, может быть когда-нибудь встречу и какую-нибудь девушку, которая не будет считать меня таким уж чудиком. Обзаведусь хотя бы несколькими друзьями, может быть… а может, и нет. Может быть, мне просто не дадут этого сделать, так же, как не дают привлечь внимание.

Наверно, я все-таки аутист, черт, как же надоело все…

Иногда, спасала только тень, со своими загадками, тупое желание, наконец-то понять, в чем здесь дело, иногда, жутко надоедало и это. Ведь я прекрасно знал: тень будет повторять одну и ту же загадку, пока я ее не разгадаю. Иногда, тень редко повторяла свои загадки, иногда – по многу раз на дню.

Сначала меня еще пугали редкие появления тени, чьи-то шаги рядом, непонятные звуки из неоткуда, передвигающиеся сами по себе предметы. Честно сказать, передвигались только небольшие и нетяжелые предметы: пакеты, авторучки и так далее, шевелились провода. Особую любовь тень питал к пакетам – не знаю почему и зачем он то шуршал ими, то в них заглядывал. Один раз пакет пролетел чуть ли не через всю комнату и один раз чуть не бросился на меня, не знаю, что он этим хотел сказать. Но, после этого тень, перестал шелестеть пакетами и начал шевелить провода. Как на зло, в такие моменты, телефона не оказывалось под рукой, и пока я за ним бегал подобные проявления обычно сходили на нет.

Со временем меня перестало это пугать, я начал пытаться уговорить или заставить тень сдвинуть что-нибудь потяжелее, ну, хоть стул, например. Пока безуспешно. Ни один стул с места не сдвинулся, а тень периодически продолжал шевелить мелкие предметы, при чем, как специально выбирая для этого именно те моменты, когда телефона не было под рукой.

Какие-либо попытки войти с ним в контакт заканчивались ничем. Иногда тень соизволял просто появиться, иногда не делал и этого. Куда вели его загадки мне, пока что, то же было не совсем ясно. Он, как будто, пытался рассказать какую-то историю, но, я, во всяком случае, так же – пока что, ни чего не понимал. Я честно читал все статьи, которые, как мне казалось, были хоть как-то связанны с его загадками. Кажется, он интересовался квантовой физикой, может, и нет, но его загадки часто качались подобных тем. Разобраться в подобном с нуля – тяжело и я потихоньку начал изучать квантовую физику. Иногда, его загадки уходили вглубь веков, заставляя меня изучать историю. Или читать учебники по психологии, экономике и другим предметам. Когда я разгадывал одну загадку – тень просто загадывал другую и так до бесконечности. Сложить ответы во что-то определенное не получалось, а, может, я для этого слишком тупой? Да, что это за призрак такой? Все призраки такие заумные или только этот? Надо добавить, что ни в каких призраков я все еще не верил. Это что-то или кто-то, из этого вовсе не следует, что оно призрак.

Загадки, которые звучали довольно сложно, могли оказаться простыми и наоборот. Со временем я начал немного понимать логику тени. Его логика отличалась от обычной, была более условной, символичной. Большое значение имели цвета, числа, мелкие детали.

Иногда, он указывал на конкретных людей или конкретные даты. Но, ни эти люди, ни даты ни как не были связанны между собой и увязать все это хоть как-то не получалось.

Отличная жизнь: я совершенно не понимаю других людей, а единственный собеседник – швыряющаяся пакетами тень.

Как бы это странно не звучало, допекла меня до поступка, который я совершенно не хотел совершать – соседка. Которая, вдруг начала распускать про меня неадекватные слухи. В частности: говорить, что я постоянно шатаюсь по барам, постоянно шатаюсь пьяным и постоянно привожу домой каких-то сомнительных девиц, что я болен венерическими заболеваниями, о чем ей кто-то там втайне, естественно, поведал.

Мне, вот, совершенно не понятно, какое именно ей дело, до того шатаюсь я по барам или нет? Хочу, шатаюсь – хочу, нет. Обидно, то, что все это – очередная ложь, а ложь я не любил. Ну, да, пару раз я бывал в баре, но пришел к выводу, что там – очень скучно. Спиртное я не люблю, музыка в барах мне не нравится, да и собеседников там найти сложно. Ни каких девиц я, ни куда не приводил – им до меня даже дела нет, я не из тех на кого вешаются девушки.

Очередное обращение в полицию закончилось ничем, полицейским соседка заявила, что ни чего такого обо мне она не говорила и все, ровно на этом расследование и закончилось. А, то, что теперь люди за спиной шептались, что я больной – полицию, конечно, не интересовало. Да, и не только шептались – уже в открытую говорили.

Обнаглев, соседка начала заявлять, что придет ко мне на работу – рассказать там, что я больной. Отлично, хотя бы появятся доказательства того, что она меня преследует. Как я уже понял, ждать, что у нее появится совесть и она перестанет врать – бесполезно.

Если бы злодеи и лжецы хоть иногда получали по заслугам и имели возможность сами пожить в собственном аду – мир был бы намного лучше. Но, мой кошмар на этом только начался, вскоре поползли слухи – что я оказывается, неимоверно богат. Ведь я – сын, внебрачный естественно, какого-то местного авторитетного мафиози. Где-то, во всяком случае, мне неизвестно где, у меня есть богатый загородный дом, где я, то же не знаю зачем, держал в плену какую-то неизвестную тетку, которой лет под восемьдесят, еще и приставал к ней… и теперь, ее, эту неизвестную мне тетку, от меня защищает полиция. Так вот оно, что… оказывается.