Мистер Игрек Рок

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ДЕНЬ ПОЛНЫЙ ВСТРЕЧ!

1.

До «Людских страстей» идти оказалось, не то, чтобы далеко, но долго, виной чему были два обстоятельства.

Во-первых, по пути встретилась ещё одна достопримечательность Мидегода – старый колодец. Трудно сказать, что такого достопримечательного было в каменном круге над глубокой дырой, особенно, если учесть, что воды там, похоже, не было с момента постройки, (или прокопки? Как правильно мистер Рок не помнил), но обустроена «гордость города», как говорилось в карте, была по всем правилам. Фундаментальное ограждение из восьми столбиков и протянутых между ними цепями преграждало путь любопытствующим, предлагая им любоваться колодцем с почтительного расстояния, что, конечно же, сразу возводило его в ранг достопримечательностей охраняемых, а это уже само по себе внушает уважение и заставляет думать о какой-то скрытой ценности.

Мистер Рок послушно, хотя и немного демонстративно, постоял перед ограждением несколько минут. Потом решил, что дань уважения непонятному отдал с лихвой и пошёл дальше с удовлетворением отмечая внутри себя, как возвращаются уверенность и безмятежность, пусть даже и относительная.

А во-вторых путь удлинило то обстоятельство, что на улицах ему встречались люди. Одни приветствовали сдержано, другие расплывались в улыбках, третьи просто смотрели с дружелюбным интересом, но никто не прошёл мимо, не выказав никаких знаков внимания. Мистер Рок заметил, что пара солидных дам и несколько, пусть и не юных, но ещё и не солидных, подарили ему ласкающие сердце взгляды, чем подтвердили правоту слов господина Струкропа о притягательности чёрного.

Хотя, при чём тут Струкроп, в конце концов?!

Мистеру Року никто не мешал в уединении собственных мыслей считать, что причина заинтересованных дамских взглядов кроется вовсе не в его одежде! Он любезно отвечал на все мужские приветствия, слегка прикасаясь пальцами к полям шляпы, а дамам и вовсе кланялся. И, чем дальше шёл, тем уверенней себя ощущал на этих милых, ухоженных улицах, среди таких же милых, приветливых людей.

Естественно, подобное состояние духа не могло не понравиться, и оно понравилось настолько, что мистер Рок сделал лишний круг по площади с остановками возле всех витрин, где не столько рассматривал выложенные в них товары, сколько проверял в отражениях хорошо ли выглядит сам и смотрят ли на него, когда не смотрит он. И, только собрав все, какие можно приветствия и взгляды, свернул, наконец, на улицу, которая вела к бару «Людские страсти», затратив таким образом на дорогу времени вдвое больше, чем требовалось.

2.

Что и говорить, бар был обустроен на славу! Чего стоили одни стеклянные двери, все в звёздах, ювелирно выгравированных так, что дверь сияла, как хрустальный бокал! А были ещё и вечно зелёные деревца при входе, и львиные морды в обрамлении солнечных лучей, и позолота.., не такая, конечно, обильная и аляповатая, как в банке у господина Дорша, но при хорошем солнце ослепить могла и она!

Вообще, кулинарному заведению господина Деказорье больше бы подошло называться рестораном, каковым он, видимо, изначально и являлся, и, что заставило местных жителей называть роскошное заведение малопочтенным словом «бар», оставалось неясным. Но, раз назвали, значит причины были. Может, для полноты счастья, всем обосновавшимся здесь богатеям не хватало простоты в названиях? Кто знает… Должно же и богатым чего-то не хватать.

Мистер Рок одобрительно осмотрел хорошенький домик в три этажа с изящными ажурными решётками по бельэтажу. Большие окна внизу были призывно задрапированы шторами ровно настолько, чтобы не лишать уюта тех, кто уже внутри, но и дать возможность рассмотреть этот уют тем, кто пока снаружи.

Слов нет! Зайти захотелось сразу, и мистер Рок, ничуть не колеблясь, толкнул дверь в одну из львиных морд, и колокольчик, висящий внутри, возвестил о его приходе с чудесной мелодичностью.

– Ах! Ах! Посмотрите, господа, кто пришёл! – тут же завопил высокий полный мужчина во фраке, который до этого мило беседовал с тремя почтенными господами за круглым столиком, заставленным тарелками и бокалами. – Это же он! Знаменитый мистер Рок, о котором меня только ленивый не спросил! Как мило, как мило!.. Мы ожидали вас ещё вчера!

Ловко маневрируя между столиками округлыми боками, мужчина буквально подпорхнул к мистеру Року и, охнув от восторга при виде протянутой руки, почтительно её принял и тут же принялся трясти.

– Рад! Бесконечно рад, дорогой мой! Позвольте представиться, я хозяин всего этого, известный в Мидегоде каждому, Балон Деказорье! И прошу вас безо всяких «господ»! Меня здесь называют просто: «любезный Балон!», или «милейший Деказорье!». И они правы, потому что я для всех и любезный и милейший! В том смысле, что с каждым мил и любезен! А вы можете придумать и собственное обращение, пусть даже и «нахальный Деказорье», потому что к вам у меня совершенно особенное чувство! Называется оно «Безумный Интерес» и, да, граничит с нахальством, но оправданным, мистер Рок, абсолютно оправданным, ибо готов его немедленно искупить!

Господин Деказорье, не умолкая ни на минуту, и, продолжая трясти руку, ухитрился за время своего монолога протащить гостя через весь зал к маленькому столику на двоих, где уже стояли с самыми приветливыми улыбками официант и сомилье. Все присутствующие в зале побросали есть, или разносить еду и провожали мистера Рока любопытными взглядами. Однако, после прогулки, вернувшей душевное равновесие, он уже не чувствовал себя стеснённо, или неловко. Даже утренняя тревожность куда-то исчезла! Поэтому, ответив всем сдержанно-приветливым взглядом мистер Рок весьма уверенно сел за столик, предложив место напротив себя господину Деказорье.

– О, мистер Рок, как это мило! – возопил ресторатор и, растопырив руки, поклонился, сначала дорогому гостю, а потом и всем присутствующим.

В ответ за каждым столиком захлопали, одобрительно закивали и вернулись к своим тарелкам. А господин Деказорье, подбросив, как пианист, фалды своего фрака, опустился на стул и коротко прищёлкнул пальцами. Официант тут же исчез, а сомилье осведомился: «Бургундское?» и, получив в ответ: «Разумеется, какое же ещё?!», с достоинством двинулся к барной стойке.

– Сегодня я вас угощаю, дорогой мистер Рок, – сообщил Деказорье интимным шёпотом. – Поэтому обойдёмся без меню и прочих условностей, да? Кому, как не владельцу заведения знать, что у него самое лучшее, правда?

Он откинулся на спинку стула и так громко захохотал, что мистеру Року показалось, будто весь воздух вокруг него заколыхался. Но ресторатор быстро успокоился, аппетитно почмокал, потом вздохнул и почти печально погладил себя по животу.

– Я, как можно догадаться, поесть люблю и толк в еде знаю, так что, не сомневайтесь, после моего угощения вы оближете каждый свой пальчик!

Свои, пухлые и румяные, он тут же сложил щепоткой, поднёс к губам и ещё раз сочно чмокнул. Потом распустил, словно цветок, весело заморгал на гостя и снова захохотал.

Мистер Рок посмотрел вокруг.

– Я шёл в бар, а оказался в изысканном ресторане… Рад, что обманулся. Но, скажите, любезный Деказорье, это какая-то уловка с вашей стороны, назвать ресторан баром?

Ресторатор, который при первых же словах гостя мгновенно стал серьёзен и весь обратился в слух, неопределённо приподнял брови.

– Уловка? – переспросил он с таким видом, словно только теперь задумался о несоответствии своего заведения с названием. – А знаете, в этом что-то есть! Да, да, определённо, это ужасно интересная мысль!.. Но, нет, к сожалению, ничего такого я не думал. Какая, в принципе, разница, бар, или ресторан? В своё время, мистер Рок, я перебывал в таком количестве ресторанов и баров, что перестал видеть между ними различия. И там, и там люди общаются и выпивают, выпивают и общаются, только в ресторане ещё и хорошо закусывают, но не называть же всё это, – он широко повёл руками, – столовой, правда? А ресторан, для нашего маленького городка, название слишком обязывающее, в нём нет той доверительности и домашности, если так можно выразиться, к каковой мы все тут стремимся. Вот, произнесите сами: «Пойдём в ресторан». А! Как звучит? Как выход в свет, на торжество, на мероприятие.., то есть, в известном смысле обязаловка, и в поведении, и в одежде. Скучно и не всегда хочется. Особенно для людей, пресыщенных всем этим в той, прошлой жизни, от которой многие сюда сбежали… Но попробуйте теперь сказать: «Пошли в бар». Это же другое дело! По-свойски, по-простому! Хоть в шлёпанцах, хоть в халате! И удовольствия куда больше, правда?

Мистер Рок ещё раз осмотрелся.

Вокруг чинно сидели хорошо одетые люди. Дамы держали спину, мужчины – выражение лица. Меню они раскрывали, как книгу почётных гостей, в которой их попросили расписаться, а делание заказа напоминало церемониал. Но, вместе с тем, что-то «домашнее», действительно, витало в атмосфере этого бара-расторана. И мистер Рок, который испытал короткий испуг, когда, усаживаясь за столик, увидел стальной ряд вилок с одной стороны и несколько ножей с другой, поймал себя на мысли, что здесь, пожалуй, никто не заметит, какую вилку он возьмёт, лишь бы на лице оставалось выражение благопристойнойнепринуждённости.

Это понравилось. Поэтому он кивнул и искренне ответил:

– Правда.

Господин Деказорье ожидаемым хохотом не разразился, но внимательно посмотрел на мистера Рока.

– Скажите, а вы на самом деле ничего не помните? – спросил он внезапно.

– О себе ничего, – ответил мистер Рок.

– Но ваши чувства! Разве они ничего не подсказывают?

– Нет.

– А мысли? Или, может быть, сны? Вы видите сны, мистер Рок?

– Нет.

– Ах, как жаль!

Деказорье откинулся на спинку стула с откровенным сочувствием на лице.

– Вам бы, сударь мой, к хорошему психологу обратиться. Но у нас такие не водятся, ибо в этом смысле мы все абсолютно здоровы.

– А ваш доктор.., Лаенг, кажется? Он в психологии не сведущ?

Ресторатор усмехнулся куда-то внутрь себя и туда же задумчиво пробормотал:

– Ну, в крайнем случае, можно и к нему…

В этот момент нервно и коротко брякнул колокольчик. Дверь в зал распахнулась, и на пороге вниманию всех обернувшихся предстала дама со злым лицом и растрёпанными пегими волосами. Она издала невнятный вопль, словно крякнула болотная птица, обвела зал полными ненависти глазами и швырнула к потолку толстую стопку небольших листков бумаги. Листки салютом разлетелись, а когда осели, злой дамы на пороге уже не было, только слабо брякнул несчастный колокольчик, застрявший от первого удара дверью между ажурными завитками своего же кронштейна.

Господин Деказорье уныло вздохнул, щёлкнул пальцами, и тотчас все свободные официанты бросились подбирать разлетевшиеся листочки и, с извинениями, вынимать их из тарелок гостей, которым не повезло оказаться рядом с эпицентром взрыва.

– Так вы говорите, что с психиатрией у вас порядок? – как можно дружелюбнее спросил мистер Рок.

С несчастным видом Деказорье покачал головой.

– Исключения только подтверждают правила, мой дорогой. Эта дама городская сумасшедшая, и так у неё проявляются критические дни. Ну, вы понимаете, да?

Мистер Рок отрицательно покачал головой. Ресторатор посмотрел на него с жалостью.

– Ах, да, вы же… Впрочем, иные вещи лучше забыть навсегда. Но я объясню по-другому: это у неё такой выброс неудовлетворённых гормонов. Как доктор, вы должны это понимать.

Мистер Рок смущённо почесал нос.

– А что там, в этих листочках, написано? – спросил он, чтобы сменить тему, потому что разговоры о собственной забывчивости стали уже надоедать.

К тому же, обратило на себя внимание то, что в разбросанные бумаги никто даже не пытался заглянуть. Гости с полным безразличием снимали их со столов и отдавали официантам, которые тоже не любопытствовали.

– Что написано? – переспросил Деказорье. – Да чушь какая-то! Призывы незамедлительно переменить жизнь.

– Зачем?

– Не знаю.

– А на что переменить?

– Не помню, – отмахнулся Деказорье. – Она так давно это делает, а мы так давно не читаем, что уже забыли. Впрочем, если вам интересно, то пожалуйста…

Он махнул официанту и, когда тот подошёл, взял одну из подобранных им листовок.

– Только сейчас не читайте, а то испортите себе пищеварение.

Совет ресторатора пришёлся кстати, потому что другие официанты, как раз, поднесли угощение. Или, точнее, всё то, что господин Деказорье считал лучшим в своём ресторане.

Мистер Рок посмотрел на количество и размеры порций, обречённо вздохнул и подумал, что, пожалуй, до самого до завтра, в отеле «Ахея» кормить будут одного лишь господина Валеами.

3.

Время в обществе господина Деказорье пролетело незаметно и очень приятно. Словоохотлив ресторатор был до чрезвычайности! Доверительно рассказал, что когда-то давно пытался писать романы и даже успешно, но, чем больше писал, тем меньше любил род людской, потому что из каждого своего персонажа пытался вытащить всё его нутро, а это, как выяснилось, дело грязное!

– Вы не представляете, до чего счастливы люди, которые, простите за тавтологию, в людях совсем не разбираются! Воистину, многие знания, многие беды! Я, к примеру, с успехом мог бы заменить аппарат доктора Рентгена. Помните такого? Нет? Ну и не надо! Я не так вреден для здоровья, зато знание людской натуры ужасно подорвало здоровье мне! Хотел, было, отселиться отдельно ото всех, жить отшельником и выращивать цветы, но… Что тут говорить, дорогой мистер Рок! Я француз. Я не могу без общества! Без дам, без флирта, без хорошего вина и сплетен! Это заведение, – он снова широко развел руками, – оказалось, как ни странно, настоящей отдушиной для такого, как я! Разумеется, в большом городе и речи быть не могло, но здесь, в Мидегоде, просто идеально! День и ночь я наслаждаюсь, высматривая людские страсти за показными масками и мог бы писать романы прямо людьми, а не чернилами, но я этого не делаю. Просто сижу в первом ряду этого великого театра и смотрю бесконечный сериал в прямой трансляции…

Для примера он рассказал мистеру Року краткие биографии всех, сидевших в тот момент в зале, и нагородил столько всевозможных подробностей, что к концу обеда всё это слиплось в голове мистера Рока в один ком ненужной информации, который не задерживаясь, прокатился по его пустующей памяти и присоединился ко всему забытому без надежды быть когда-то оттуда извлечённым.

Слегка утомлённый и разговорами, и едой, мистер Рок вышел на улицу, когда уже совсем стемнело. Господин Деказорье рвался проводить, но уступил, потому что гость сказал, что должен самостоятельно изучить город. Кто знает, сколько здесь придётся прожить.

Прохожих на улице почти не было, что оказалось кстати, поскольку бургундское, действительно, было прекрасным, но за разговорами выпито его было больше, чем требовалось для уверенной походки. Из-за этого же, наверное, вид достопримечательного колодца вызвал страстное желание выпить просто воды. С хмельной решимостью мистер Рок полез за ограждение, абсолютно уверенный, раз есть колодец, то найдётся и вода, и тут заметил с другой стороны фигуру девушки с ведром.

Почему-то всё это вместе – колодец, ведро и девушка – увязались у него в то действие, что девушка из колодца воды уже набрала, и можно попросить у неё глоток, а не рисковать жизнью, пытаясь добыть воду самостоятельно.

С радостным возгласом мистер Рок заторопился к девушке, но покачнулся и упал. Из бокового кармана пальто вывалились деньги, и он подумал, что так и не купил кошелёк… Отчего-то сделалось грустно. А тут ещё и девушка эта подбежала, стала поднимать, как маленького, или больного, или.., ну да, пьяного…

– Я выпил.., простите, – пробормотал мистер Рок.

– Ничего, – сказала девушка, – вы ведь немного… Зато вы здесь…

– Да…

Он встал на ноги и принялся отряхивать полы пальто, а девушка сняла с рук варежки, чтобы ими отряхнуть его сзади. В темноте он не рассмотрел её лицо. Впрочем, и она явно приняла его за кого-то другого, потому что, когда он немного смущённо спросил, как её зовут, вдруг отпрянула.

– Вы разве не местный?!

Мистер Рок нагнулся, чтобы подобрать деньги и пробормотал, что да, он тут недавно.

Тогда девушка довольно бесцеремонно развернула его к фонарю, заглянула в лицо и страшно побледнела. И мистер Рок, надо заметить, тоже вздрогнул. Лицо девушки оказалось юным и прекрасным, но у него мороз пробежал по коже, потому что оно было ещё и ЗНАКОМЫМ!

4.

«Нет, этого не может быть!», – думал мистер Рок всё то время, пока шёл к отелю. Хмель его давно испарился, как и девушка, которая, конечно же, ничего объяснять не стала!

Хотя, что она могла объяснить?

Когда первый взаимный испуг прошёл, она нервно засмеялась, сказала, что приняла его за другого. Потом добавила, что не ожидала встретить человека незнакомого и потому так испугалась. Потом добавила ещё, что к ним в город в такое время обычно никто не приезжает… А сама при этом всё смотрела и смотрела ему в лицо, как будто тоже вспоминала…

Мистер Рок, конечно же брякнул, что где-то её видел. И в глазах её после этого что-то появилось… Ах, чёрт, ведь было же что-то в её глазах такое, что он уже видел!.. Вчера! У Мебиса! А утром сегодня беспамятное сознание определило это «что-то», как надежду! Но девушке-то этой на что надеяться?! Что он её вспомнит? Но почему бы тогда прямо не сказать: ты тот-то и такой-то, а я такая-то?! Может, этого хватило бы для проклятого мешка, и он выскочил бы, наконец, из-под своей коряги со всем забытым содержимым!

Но девушка только покачала головой, тихо и твёрдо сказала: «Нет, вы меня не видели», а на повторный вопрос об имени с каким-то странным вызовом, чуть не по слогам, ответила: «Тамри Гара».

И в этот момент наваждение прошло.

В доме, недалеко от которого они стояли, зажглось окно и осветило её лицо. И с той минуты, как ни всматривался мистер Рок, он уже не мог уловить того узнавания, которое поразило его в первый миг.

Девушка молча забрала ведро и ушла, тяжело скрипя снегом, а он всё стоял и стоял, переживая и потряхивая головой, то ли для того, чтобы прогнать, то ли вернуть это странное, пугающее, но, в то же время, такое чудесное состояние узнавания! Но оно уходило, ускользало, и лезло вместо него сравнение, «как сон»…

Однако, чёрт его подери, ведь несколько первых мгновений после того, как посмотрел в её лицо, были мгновениями абсолютного узнавания, и от этого теперь не отделаться!

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

К отелю мистер Рок подошёл по совершенно опустевшим улицам, и, если бы не посмотрел на часы, которые показывали не самый поздний час, решил бы, что уже наступила ночь.

На сей раз «де-жа-вю» не вышло, потому что входная дверь в «Ахею» была приоткрыта, и не пришлось звонить и дожидаться, когда шаркающий Луисс ему откроет. Зато из двери тянулся слабенький дымок, и, хотя гарью не пахло, в сочетании с приоткрытой дверью это выглядело волнительно.

– Что-то случилось? – спросил мистер Рок, входя и закрывая за собой.

– Ой, ой не закрывайте! – тут же заволновался перепачканный сажей Луисс, который возился возле камина. – Тут что-то с заглушкой… Хотел протопить хорошенько, а весь дым сюда пошёл, вот мы и открыли дверь, чтобы выветрилось… К тому же, я перестарался, слишком натопил, теперь жарко.

В гостиной, действительно, было душновато. Мистер Рок, узнав, что волноваться не о чем, хотел было сразу подняться к себе, но тут заметил сидящего в кресле, вполоборота к нему, господина с газетой. В позе господина тоже померещилось что-то знакомое, и мистер Рок мысленно проклял знаменитое бургундское из бара Деказорье, которое, похоже, действовало на него странным образом.

– Позвольте представить вам господина Валеами, – чуть согнулся в сторону кресла Луисс. – Он помощник нашего мэра и ваш новый сосед…

Хотел ещё что-то добавить, но не успел. Господин из кресла свернул газету и, встав, повернулся к мистеру Року.

– Я сам представлюсь, дорогой Луисс, занимайтесь дымоходом.

Вот теперь ошибки быть не могло! Гладко выбритое, ухоженное лицо, которое давно бы прокисло от навеки прилепившегося к нему ироничного выражения, типа, «Я знаю больше вашего», идеальная, волосок к волоску, причёска, ладно сидящий костюм, какая-то совершенно государственная стать… Это лицо и этого человека мистер Рок знал! Сегодня утром он видел его в телевизоре! Тот самый сытый леопард, который так небрежно, двумя соединёнными пальцами, подмял под себя бестолковую политическую дискуссию. Потому и поза показалась знакомой!

– Кил Валеами, – сказал леопард подходя и протягивая руку.

– Игрек Рок.

Рукопожатие ожидалось стальным, но вышло на удивление мягким и податливым, хотя это была та же самая рука, которая утром дирижировала целой толпой орущих политиков

– Как добрались? Благополучно? – с почтительной отстранённостью спросил мистер Рок.

И, заметив недоумённый взгляд господина Валеами, качнул головой в сторону телевизора.

– Сегоня утром видел вас тут, в каком-то шоу.

Господин Валеами, всё ещё не понимая, обернулся на телевизор, но тут же сообразил и рассмеялся.

– Это была запись, – сказал он. – На прошедшей неделе ездил, консультировал, хотя и не люблю делать это у всех на виду. Но иногда, в ситуациях особо критичных, приходится, а они теперь так часты, что скоро, кажется, привыкну.

– В мире что-то неладно? – светским тоном осведомился мистер Рок.

– В мире всегда неладно, – в тон ему ответил господин Валеами. – Поэтому я и выбрал себе самое востребованное поле деятельности… Но, что это мы с вами стоим? Да ещё в дверях… Думаю, вы уже догадались, что я сидел здесь, дожидаясь вас, и не откажете в беседе, хотя бы недолгой.

– Не откажу.

– Знаю.

Господин Валеами улыбнулся, чуть ли не застенчиво.

– Вы ни за что бы мне не отказали, потому что каждый встречный советует вам быть для всех предельно приятным, не так ли? Можете не отвечать, я это знаю наверняка. Но передо мной стараться не нужно.

Он, наполовину по-дружески, наполовину покровительственно, похлопал мистера Рока по плечу.

– Давайте, чтобы не мешать нашему почтенному Луиссу, поднимемся на второй этаж, да?

И не дожидаясь ответа первым пошёл к лестнице.

Мистер Рок взглянул на Луисса, ожидая увидеть хоть какое-то участие с его стороны, одобрение, предостережение, дружеское подмигивание, в конце концов! Но Луисс возился с камином, в который почти полностью залез. Пришлось поторопиться, чтобы догнать широко шагающего господина Валеами.

– Хотите осмотреть мой номер? – спросил помощник мэра, когда они поднимались.

Мистер Рок ответил не сразу. С одной стороны, хотелось честно сказать, что он ужасно устал и охотнее поговорил бы завтра, тем более, что они теперь соседи. Но с другой, ему самому эта беседа была ужасно интересна. Вот только стоило ли идти к господину Валеами? В том случае, если разговор окажется пустой болтовнёй, он может не найти предлога, чтобы сбежать к себе и лечь спать, а просто встать и уйти будет, пожалуй, грубовато.