Хочу танцевать с тобой
– Кать, ты чего, спишь? Как отряд решили назвать? – пытливо смотря мне в глаза, спросил вожатый Антон. Голова раскалывалась от недосыпа, хотелось зевнуть, неприятная горечь во рту останавливала сделать это до тех пор, пока надо мной нависает вожатый. Огляделась по сторонам, ребята, забыв про меня, убежали куда-то. Наверное, репетировать.
– Кажется, «Ромашки в засаде», – я поправила съехавшие на нос солнечные очки. Это было последнее, что я помнила от этого дня.
– Хорошо, – сказал Антон, записывая название на листочек. – А где все?
– Я… не знаю.
– Иди к ним, через десять минут жду всех на репетиции в клубе.
Выйдя из домика, огляделась по сторонам. Кажется, возле беседки в конце аллеи трепыхался Анжелкин пучок. Я поплелась на этот сигнальный маяк. Из соседнего дома, словно разноцветный горох, высыпали ребята другого отряда и, держась за руки, пошли в сторону клуба, выкрикивая свою речёвку:
«Называемся мы «Банда», мы – отличная команда! Мы смелые, ловкие, умелые!»
Я неторопливо доплелась до беседки, огибая лужи. Дождя не было, на небе появилось тусклое солнце.
– О, проснулась! – сказал Макс, сияя лукавыми бесстыжими глазищами. – А мы тут девиз, речёвки и песню репетируем. Айда к нам! Слушай: «В этой смене мы здесь боссы, ведь на нас реактивные кроссы»!
– А как назваться решили?
– Анжела предложила «Реактивные кроссовки».
Чёрт. Тихонько помахала Анжеле, чтобы она подошла.
– Тут такая фигня получилась, я Антону сказала, что отряд называется «Ромашки в засаде»…
– Что? – нахмурилась Анжела. – Ты Антону сказала что?
Я растерянно молчала. Но Антон тоже хорош, почему он у меня спросил? Шёл бы к Анжеле.
– А с чего ты взяла, что мы будем так называться?
Лицо её покраснело и покрылось пятнами, голос срывался на визгливые нотки:
– Что ты лезешь не в своё дело? Это мой отряд! Это я придумала название! Я здесь командир и я решаю!
– Я думаю, ещё не поздно изменить, что стряслось-то? Пофиг мне, как вы там будете называться!
Мне хотелось поскорее уйти отсюда, скрыться с глаз, забиться под одеяло, лишь бы не слышать их голоса.
– А что случилось? – любопытно всунулась Машка.
– Эта дура сказала Гарри Поттеру, что наш отряд называется «Ромашки в засаде», – с плохо скрываемым раздражением сказала Анжела.
– Классное название! – закричали девчонки.
– А что! Прикольно! Мне тоже нравится, – сказал тот, кого прозвали Капрал.
– Сахарок-то с фантазией! – хохотнул восхищённо Гоша, раскрыв объятия.
– Может, ты и девиз придумаешь? – вызывающе спросила Анжела. – Мы на девизы сорок минут убили, пока ты спала, а теперь… всё зря…
Я смотрела на раздражённую Анжелу и искренне не понимала, почему она так разволновалась, мир-то не рушится из-за неправильного названия отряда. Стоит ли так переживать из-за такой ерунды?
Соня, почесав переносицу, добавила:
– Речёвки для отряда придумать легко, слушайте:
«Мы живём в самом лучшем на свете отряде,
Нас называют «Ромашки в засаде»!
Или
«Мы самые лучшие, и хоть мы все разные,
«Ромашки в засаде» – самые классные»!
– Поздно уже что-то менять. Я всё решила, – холодно сказала Анжела.
– А почему ты за них всё решаешь? – возмутилась я. – Такие решения принимаются коллективно.
– Анжелочка, правда ведь, хорошее название, – затараторила Соня. – Кто за, поднимите руки? Голосуем!
Анжела оглядела восемь поднятых рук.
– И вообще, почему ты командир? – добивала я Анжелу, распалившись. – Они что, тебя уже выбрали? Выборы пройдут только завтра.
– А мороженка-то боевая, – смеялся Макс, – того гляди сместит Анжелку.
– А ты, значит, самая умная, да? Хочешь, сама командуй, посмотрим, как ты справишься, – процедила Анжела, недобро зыркнула и, хлопнув меня по животу папкой с листочками, стремительно ушла в липовую аллею, печально помахивая в такт шагам выбившимися из пучка прядями. Небо снова заволокло тучами, закапал дождик, и ветер легонько тронул берёзовую листву.
«Ну и зачем мне это всё? Кто меня за язык тянул? Я вообще хотела спать и никого не трогать. Желательно дома, а не в этом филиале дурдома, где самой страшной проблемой века считается неправильное название отряда».
Я отдала Вере листочки и сказала устало:
– Не буду я командовать, не умею.
– Давайте Анжелу вернём? – засуетились девчонки.
Вера и Маша побежали за ней. Анжела психовала, махала руками, вырывалась от догоняющих её девчонок. «Что за глупости?»
Отряд выступил ужасно. Все были какие-то измученные, задёрганные, позабывали речёвки, орали кто в лес, кто по дрова. Я на сцену не вышла.
Вечером Антон подозвал меня и Анжелу. Пристально посмотрел на меня.
– Почему не участвовала в мероприятии?
Я молчала, наклонив голову, объясняться не хотелось. Почему я вообще должна перед ним отчитываться? Антон повернулся к Анжеле:
– А ты знаешь почему?
– Нет конечно, – огрызнулась Анжела.
– Ты – командир отряда, ты должна знать, почему в твоём отряде некоторые не участвуют в обязательных общелагерных делах. Будь добра исполнять свои обязанности, иначе командиром отряда будет кто-то другой.
Глава 6
Утром на зарядке лохматый заспанный пацан из младшего отряда передал Ромке мятый листок. В записке значилось разноцветными буквами, вырезанными из журнала: «После обеда встретимся возле дома с зелёной крышей. Захвати бутерброды, котлеты, мармелад и конфеты».
Допустим, котлеты и бутерброды Рома знал, где взять. А вот где раздобыть конфеты и мармелад? Он их не очень-то любил. Может, у Лариски спросить? Лариска рассмотрела записку со всех сторон, обнюхала, откусила кусочек. Пожевала и выплюнула, спросив:
– И что ты решил?
– Ничего я не решал. А что?
– Да ничего. Поздравляю! Если принесёшь, то всю смену должен будешь. Если не принесёшь, изобьют.
Рома задумался: «Лариска права, надо быть осторожным, на встречу пойти можно, но лучше подготовиться и быть во всеоружии. Надо же выяснить, что за шутник тут нашёлся».
Вспомнил пару приёмов самбо, отработав их на подушке. Порасспрашивал пацанов из отряда. У Гоши нашлись леденцы, у Макса пара шоколадных конфет, у Капрала пачка мармелада. Дом с зелёной крышей нашёл быстро. Недалеко от столовки по главной аллее. Сколько же здесь было кошек! Белая лежала на заборе, чёрно-белая мирно жмурилась на крыльце, серая вылизывала котят возле зелёного деревянного домика. Пока Ромка разглядывал животных, кто-то схватил его за руку и развернул к себе. Сердце прыгнуло в груди.
– Ромыч, захвати флаг в отряд. – Антон протягивал Ромке сложенный в несколько раз кусок разноцветной ткани.
– Ладно, – не успел договорить Рома, как уже держал флаг и смотрел вслед убегающему Антону. Тот как всегда куда-то торопился, лохматый и невыспавшийся.
– Бу! – громко выкрикнула Лариса в ухо Ромке, и он второй раз за день подскочил, схватившись за сердце.
– Сговорились вы все сегодня, что ли?
– Принёс котлеты? – спросила, хитро улыбаясь, Лариска.
– Так вот кто у нас тут террорист… – вяло пробормотал Рома. – А зачем?
– Котят кормить будем. – Лара посмотрела на Ромку как на младенца.
У некоторых котят слезились глаза. Лариса отругала себя за то, что не взяла с собой ни мазей, ни противовирусных капель, а заодно и Рому за то, что попался под горячую руку.
В школе Лариса объединила нескольких ребят в волонтёрскую организацию «Защитники животных», она и Рому туда зазывала, но он охотнее рубился с пацанами на мечах или в «колду», чем ухаживал за кошками. Когда Рома сломал ногу, Лариса притащила для него рыжего котёнка, облезлого и грязного, и объявила, что его задача приютить, накормить и вылечить. За полгода рыжий пушистый наглец на попечении у Ромкиной мамы поправился, отъелся и подрос.
– А мармелад зачем? – поинтересовался Ромка, глядя, как Лариса возится с котятами. Постелил себе флаг на пенёк и сел, устав стоять.
– Катю хотела позвать, но она куда-то пропала. Такая у неё теперь особенность: быть незаметной, – объясняла она Ромке. – А ведь раньше огонь-девка была, всегда и везде первая, самая громкая, самая яркая, хоть и не с розовыми волосами, а обычными светло-русыми… Её только и можно, что мармеладом куда-то зазвать. Смотли какой он холёсенький, – засюсюкала она, взяв на руки пушистого кошачьего ребёнка.
Этот котёнок приглянулся Лариске больше всех. Серенький, толстенький, он так и льнул к тёплым щедрым рукам, а Лариса и рада была его гладить и тискать.
Рома не впечатлился:
– Подцепишь от него ещё какую-нибудь заразу.
– Старичок, тебе лишь бы поворчать. Нет у него никакой заразы, посмотри, всё хорошо, – сказала она, протягивая Роме пушистика, и продолжила, теперь уже обращаясь к пищащему котёнку: – Да, моя сладость?
Зашелестели кусты и хрустнули ветки. Друзья удивлённо оглянулись и увидели шестерых парней. Они двигались слаженно и быстро. Все были одеты в чёрные куртки-ветровки и джинсы. Мгновенно они оказались рядом и окружили Ромку и Ларису.
– Э! Чё делаем тут? – преувеличенно громко спросил один из них, невзрачный и худой.
– Котяточки! – глумливо хохотнул лысый парень со смешными оттопыренными ушами и пнул ногой забор. Кошка на заборе зашипела и выгнула спину.
– А ну кыш, блохастая! – шугнул её коренастый пацан с кривыми, как у ковбоя, ногами. Кошка с диким мявом спрыгнула на землю.
А ушастый подошёл к Ларисе и взял в руки серый пищащий комочек. Котёнок засучил лапками и запищал ещё громче.
– Отдай кота, – твёрдо сказал Рома, хоть внутри у него и оборвалось всё. Он вскочил с пня и стоял, вытянувшись, как струна. Собранный и сдержанный, только подрагивающая левая ладонь выдавала его волнение.
– Дерзко, – сказал высокий парень справа и, смачно всхрюкнув, харкнул на траву. – Ну и чё мне за это будет?
– Ничего, – спокойно сказал Рома, сделал шаг ему навстречу и вытянул руку вперёд.
Ушастый швырнул котёнка низенькому очкарику, он выругался, поймав его. Котёнок выпустил коготки, отчаянно пытаясь хоть за что-нибудь зацепиться.
– Очкастый, отдай котёнка! – потерял Рома терпение.
– Щас за очкастого в пачку втащу, – отреагировал тот беззлобно.
– Чё вам заняться нечем, что ли? – буравя взглядом очкарика, спросила Лариса, сложив руки на груди.
– Ага, – улыбнулся кривыми зубами очкастый, размахнулся и бросил котёнка через забор. Лариса коротко ахнула и закрыла рот ладонью. Рома знал, что лучшая защита это нападение, потому схватил оборзевшего очкарика за локоть, развернул и без разговоров врезал под дых. Очкарика согнуло пополам. Не дав ему опомниться, Ромка тут же ухватил его за ворот куртки и дёрнул вниз, приложив коленом, но неудачно, вскользь по косой. Тот всхлипнул и дёрнулся от удара. Отойдя от первого шока, пацаны набросились на Рому со всех сторон, толкаясь и выкрикивая оскорбления. Рома не успел отвернуться от удара в челюсть, да и от пинков по ногам и под зад. Вот тут-то он пожалел, что не взял с собой трость, он бы ею сейчас накостылял всем по щам, мало бы не показалось.
– Вы, придурки, отпустите его! – колотила Лариса кулаками в спину самого высокого парня, но он оттолкнул её, и она упала, запнувшись за выступающую из земли корягу. – Я сейчас вожатых позову, – крикнула в отчаянии она. Вскочила с земли и побежала к домикам.
Без зрителей запал нападающих иссяк. Высокий, еле отдышавшись, сплюнул:
– Борзой, блин, ты откуда будешь-то?
– Это чё, имеет значение? – спросил Рома. Ему здорово наподдавали по больной ноге, и он плохо соображал, зачем все эти любезности. Он мечтал уползти куда-нибудь подальше от этих придурков и немного передохнуть.
– Чё ты с ним любезничаешь? – осведомился очкарик. Ромка ощущал, что, если бы очкарику дали волю, он бы ввалил Ромке ещё, да не решался, только кулаки сжимал непроизвольно.
– Чё вам надо-то? – спросил Рома.
– Да вот тряпочку одну хотели у вас позаимствовать, – сказал главарь, сдернул с пня флаг отряда, размотал его и завязал на шее как плащ.
– Эй, – услышали они чей-то крик. Ромка обернулся, к ним бежали Антон, физрук и та девчонка с розовыми волосами.
– Ещё увидимся, борзый, – сказал высокий. – Будь паинькой.
Шестеро исчезли в кустах так же быстро, как появились.
Глава 7
Я не хотела видеть противное лицо выпендрёжной Анжелы и ушла гулять одна, пусть они там без меня как-нибудь к концерту подготовятся. Увидела, что на Рому из нашего отряда напали какие-то парни. Скорее всего местные, деревенская шпана, не видела таких парней в отрядах. Я страшно испугалась и убежала за вожатым, Антон сорвался сразу же, без лишних расспросов, выручать Ромку из беды. Потом прибежали Лариса с Марией Андреевной. Нашему отряду сняли баллы за потерю флага. Анжела в ярости. Флаг потом нашли на въезде в лагерь на воротах. Весь грязный и в листьях, но целый. Вожатые решили, что на мероприятиях нужно будет усилить дежурство.
Я дописала последнюю строчку в дневник, который мне всучила Мария Андреевна и уговорила хотя бы иногда заполнять, когда в комнату кто-то громко постучал.
– Да? – сердце бешено зашлось в груди.
– Можно войти? – услышала я голос Антона.
– Э-э-э-э-э… ну да… – Я же не могу запретить вожатому зайти.
Антон переступил порог комнаты и нерешительно остановился у двери. Я заметила измученное недосыпанием усталое лицо, под глазами залегли тени. Голубая футболка с жёлтыми домиками – символом «Городка достижений», изжёванная, будто он прямо в ней и засыпал.
– Привет!
– Привет, – я удивлённо посмотрела на него, приподняв бровь. – Мы же виделись сегодня.
– А… Да, конечно. – Он помедлил немного и сел на соседнюю кровать. – Нам нужно серьёзно поговорить…
– Давай, – протянула я и села, торопливо спрятав под подушку дневник. – Не выспался?
– Полночи танец репетировали на дневное мероприятие. Я что хотел сказать… Ты какая-то грустная. У тебя всё хорошо? Может быть, скучаешь по маме и хочешь домой?
– Всё нормально, – фальшиво сказала я, скрестив руки на груди.
– Да? Я бы не хотел, чтобы ты уехала. – Антон нервно поправил очки, пригладил взъерошенные волосы. Прищурился. – Тогда почему сторонишься всех, не участвуешь в мероприятиях? Пропадаешь. – Антон помолчал немного и сказал мягко: – Катюшка, пора уже вливаться в коллектив, ребята у нас подобрались очень хорошие, талантливые, общительные…
– Да-да, знаю я, какие они общительные, каждый знает больше всех и лучше других, – перебила я его.
– Ну, они хотя бы стараются… Учатся общаться. Ты же, например, диалога сознательно избегаешь. Многие это заметили, и меня это беспокоит. Сегодня, я надеюсь, нет причины пропустить вечерний «огонёк»? Ты придёшь? – Антон вздохнул.
– Приду.
Он кивнул и вышел.
«Только этого мне ещё не хватало для полного счастья. Интересно, с чего вдруг он так заволновался? Наверняка Мария Андреевна его настроила на этот «серьёзный разговор». Ох уж эта психологиня, в школе все мозги проела: «Возвращайся к жизни», теперь в лагере. Оставалось немного времени. Надеюсь, что белая футболка и чёрные джинсы подойдут для вечерних посиделок, не буду же я прихорашиваться для малознакомых и не интересных мне людей?»
Парни отодвинули стол и лавки к стене, девчонки накидали на пол покрывала и одеяла, на середину поставили огромный поднос и зажгли свечу. Несколько человек уже сидели, образуя неровный круг. Я проскользнула к ним и села рядом с Соней и Капралом. При этом сразу подметила, где сидит Анжела. Не хотелось снова с ней пересекаться. Предпочитаю всегда знать, где и что делает мой враг.
Я посмотрела на экран мобильного телефона, вечерний «огонёк» начнётся через пять минут. Выключили свет, на стенах плясали тени, и создавалось впечатление, что мы первобытные люди в пещере у огня. Я рассматривала ребят, Макс, толкаясь, пытался втиснуться между уже сидящими и устраивался поудобнее.
Рома сел рядом с Капралом. Взял гитару, его пальцы легко коснулись струн. Сначала он просто перебирал их, будто не знал, о чём будет петь. В это время опоздавшие занимали свои места. Невольно я залюбовалась этим невзрачным парнем, в его задумчивых глазах постепенно разгорался огонёк вдохновения, и лёгкая улыбка то касалась губ, то снова исчезала. Сначала он смотрел на огонь, а потом беспокойно осмотрелся, будто что-то вспомнил. Вот и наши глаза встретились на несколько секунд, он отвёл взгляд и больше ни разу на меня не посмотрел. Странно, то буравит взглядом, то вот, отвернулся и будто не замечает.
«Мимо текла, текла река, плыли куда-то облака,
Шёл человек, была дорога не легка.
И человек мечтал о том, что он построит где-то дом,
И поселится счастье с ним в доме одном, в доме одном.
И человек мечтал о том, что он построит где-то дом,
И поселится счастье с ним в доме одном.
Если бывало, он сдавал, то неизменно напевал
Песню любимую свою, ту, что пою, ту, что пою.
Дом, как известно всем давно, – это не стены, не окно,
Даже и стулья за столом – это не дом, это не дом.
Дом, как известно всем давно, – это не стены, не окно,
Даже и стулья за столом – это не дом.
Дом – это там, куда готов ты возвращаться вновь и вновь,
Радостным, добрым, нежным, злым, еле живым или живым.
Дом – это там, где вас поймут, там, где надеются и ждут,
Где ты забудешь о плохом, – это твой дом, это твой дом.
Дом – это там, где вас поймут, там, где надеются и ждут,
Там, где забудешь о плохом, – это твой дом»4.
Сейчас все они казались такими беззащитными и совсем не похожими на тех бойких парней и девчонок, что старались вырвать победу любой ценой на соревнованиях. Им не нужно доказывать, какие они крутые перцы или дерзкие девчонки. Сейчас, здесь, они настоящие. Маски сняты.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Отрядная песня отряда «Юность»
2
Крематорий «Мусорный ветер»
3
Иосиф Бродский
4
Гальперин Мир, «Дом»
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги