Дом с шести до полуночи
Какого…
Нет, все, не упущу, дай только выжить, дай только выкарабкаться – я своего не упущу, я…
А ведь почти упустил, еле заметил их, идущих мимо, вышагивают, целуются, от девчонки легкий дух чего-то цветочного…
Есть…
Не упускать…
Бросаюсь за ними, хватаю дамочку под руку.
– Нинка, ты какого тут делаешь? Уже хахаля себе нового отхватила?
– Тебе чего? – парень шагает ко мне, – давно бошку не отрывали?
– Лешик… ей-богу, я его не знаю… Лешик… я… – девушка хватает парня за руку, тащит за собой.
– Да погоди ты… мужик, тебя как, сразу убить, или потом?
– Да давай сразу… потом я тебя…
Мир летит кувырком…
…вытираю губы, несколько кровавых капелек падают на курточку. Ничего, много их тут уже, засохших… Оглядываюсь напоследок, как они лежат, прижавшись друг к другу, даже после смерти – вместе.
Как всегда, разливается по телу живительное тепло.
Как всегда больно сжимается сердце. Сколько их таких было… Женщины, дети, вот такие вот парочки, у которых, кажется, все впереди, и весь мир такой прекрасный и замечательный, и…
Отворачиваюсь – иду в ночь, жизни хватит недели на две, снова две недели наедине с собой, со своими мыслями, с… Пересчитываю содержимое двух бумажников, черного, кожаного и розового, расшитого бисером. Многонько… на кино, на выставки, на театры, на что угодно, только чтобы занять свой ум…
Только, чтобы….
Чувствую, как все переворачивается внутри. Нет… не думать…
Оборачиваюсь.
Лежат, залитые кровью, тесно прижавшись друг к другу…
Даже после смерти – вместе…
Не могу…
Не ходи туда…
Все кипит и клокочет внутри, все внутри меня буквально кричит, что я иду на погибель. Я и сам знаю – на погибель. И все-таки иду, шаг за шагом, чувствуя, как больно сжимается сердце… наверное, так чувствует себя человек, идущий в огонь. Или человек, замерзающий в снегах… или…
Спотыкаюсь, чуть не падаю, чувствую, ноги уже не держат меня, земля подпрыгивает и покачивается под ногами. Внутри все кричит – просыпаются какие-то древние, первобытные инстинкты, древнее меня самого. Чувствую, что это уже не я, это что-то во мне – кипит и бурлит, тянет меня назад.
Не выдерживаю – у самого крыльца бросаюсь на улицу, еле усмиряю в себе звериный рык. Старушонка в платочке косо смотрит на меня, пугливо крестится – ее крест ножом вонзается в мое сердце. А ведь сердце-то уже не железное, как раньше, его уже и щепочками осиновыми, и пульками серебряными, и…
Превозмогаю боль – уже не страх, боль, иду вперед, в смерть. А ведь правда – кое-кто из наших оттуда не возвращаются. Да что кое-кто – я вообще не знаю таких, которые вернулись…
Назад…
Да какое назад… уже неделю хожу туда-сюда, ныряю сюда, как в омут с головой, и убегаю. И снова вспоминаю их, которые после смерти – вместе…
Иду – мертвый холод пронзает до костей, тут же сменяется нестерпимым жаром. Вхожу. Наскоро вспоминаю, что нужно сдернуть берет. Что там… пожертвуйте… бросаю сложенную вчетверо сотню, иду…
Что делать… мысли путаются, спотыкаются одна о другую. А я ведь и не знаю, что делать, войти, а дальше… как по воздуху иду к алтарю…
Вселенная взрывается тысячей осколков…
– …да что с тобой, сын мой?
Оглядываюсь, смотрю на бородача в черном.
– А… сердце… прихватило… все… прошло с Божьей помощью…
Бородач крестит меня. Не чувствую боли, ничего не чувствую, миг – и новые ощущения захватывают меня… новые… непривычные… легкий холодок, жгучая пустота в желудке…
Вспомнить бы еще, что едят люди… хлеб… да нет, не хлебом единым жив человек…
Половина шестого…
Давно ей пора уже быть здесь. Засиделась… опять ее шеф грузит, не иначе, все они там прогибаются под шефом, вкалывают как проклятые…
Как живут люди…
Полгода живу с ними – не понимаю, как живут люди…
Смотрю на мертвую розу в руках, а я и не заметил, что она мертвая – когда покупал, ее и не видно в футляре, а присмотришься – вот они, высохшие лепестки. Может, не заметит…
Я даже не знаю, что замечают люди, а что нет… Они много что не замечают, уронят бумажник на улице – не заметят, вляпаются где-нибудь в краску, так и ходят…
Вспомнить бы еще, как ее зовут… Эльга… нет, Ольга… Странно, в ту ночь как в бреду шептал ее имя, познавая таинство, великое таинство, а теперь не могу вспомнить не только имя – цвет ее глаз…
Ольга… даже номер ее не спросил… Да что номер, что я вообще про нее знаю…
Люди спешат мимо, люди все время куда-то спешат – как будто убегают от самих себя или догоняют самих себя, надеются где-нибудь столкнутся с собой. Мне кажется, они тоже стараются не думать – ни о чем, бегут от собственных мыслей, как бежал я…
Я чуть не упустил ее, вот ведь, сколько ждал, когда появится, а тут чуть не упустил. Вот она, теперь вижу – глаза зеленые, чуть раскосые, нос с горбинкой, идет, цокает каблучками… улыбается, раскрывает руки, будто ловит меня…
Иду…
Не то Ольга, не то Эльга проплывает мимо, вклинивается в объятия лысоватого здоровяка…
Не понимаю.
Иду за ними – как по воздуху, как в тумане, все еще держу розу, если держать на вытянутых руках, то и не видно, что она – мертвая…
Заходят куда-то, где столики за стеклом, изучают меню. Я и не знал, что туда ходят люди, для меня это было что-то… недоступное, запретное, как врата рая, где цветы и птицы, запретные плоды и лукавые змии, и ангел с мечом огненным, вот он стоит, только не с мечом, а с дубинкой и рацией, сто седьмой, проверьте центральный вход…
Я ждал. Я уже знал, что нужно ждать, когда Ольга, или Эльга, или как ее там, сидит за стеклом, говорит по телефону, щелкает на компьютере, вот сейчас доделает все свои человечьи дела, выйдет ко мне…
Половина девятого…
Смотрю на розу – она умерла уже давно, если издалека – и не видно, что умерла. Из стеклянных дверей выходит Ольга, или Эльга, или как ее там, и этот лысый, который ходит за стеклянными дверями, где все блестит и сверкает, и цены в евро, а у нас распродажа, скидки до семидесяти процентов…
Выходят. Садятся в машину, сверкающую, синюю, я и не думал, что в таких машинах кто-то ездит… Почему-то казалось – они катаются по проспектам сами по себе…
Смотрю им вслед…
Начинаю понимать…
– Молодой человек, я же сказал вам… когда примем решение, мы вам позвоним…
Выхожу от него – растерянный, не понимающий. Все еще сжимаю в руке договор, я не знал, что он окажется мертвым. Иду – в никуда, в улицу, здесь ходил полгода назад, когда…
Подпрыгивает сердце – я и забыл, что оно у меня есть. Вот они, двое, выходят из стеклянных дверей, где вкусно пахнет, где цены в у-е и ангел без меча огненного у входа. Идут к машине, в которых, оказывается, кто-то ездит, он распахивает дверь…
Подхожу – как по воздуху, хватаю Ольгу под локоть.
– Оль, ты какого тут делаешь? Уже хахаля себе нового отхватила?
– Тебе чего? – лысоватый шагает ко мне, меня обдает запах дорогого парфюма, – давно бошку не отрывали?
– Антошик… ей-богу, я его не знаю… Антошик… я… – девушка хватает лысого за руку, тащит за собой.
– Да погоди ты… мужик, тебя как, сразу убить, или потом?
– Да давай сразу… потом я тебя…
…вытираю губы, кровь капает на курточку, даже жалко, новая куртка, уже замарал. Ничего, много ее еще придется марать… очень много…
К горлу подкатывается тошнота, тут же замирает – нет, мой желудок не отдаст выпитую кровь. Иду в туман, в ночь, еще плохо понимая, кто я. Пытаюсь расправить крылья, не могу. Кажется, я еще не…
…но уже не человек.
– Алло, Зурьева Ивана я могу услышать? Господин Зурьев, это лейтенант милиции говорит… Дочку вашу… того. Да нет, не изнасиловали… убили… ага, убили, говорю… сейчас вот нашли… она и мужчина, знакомый ее, что ли… глотки прокушены…
– Тебя кто так зацепил?
– Да сегодня троих парней загрыз, вот один из них меня и цапнул.
– Крепенько.
– Куда уж крепче…
– На хрена ты троих сразу.
– Да… хлипенький народ пошел, не то что раньше…
– Ну да… тоже верно. Хотя зря ты это, я вот все больше по девушкам практикуюсь… Вот так закадришь бабочку какую-нибудь, шуры-муры, в номер заведешь, и все.
– Тоже верно… Нашим женщинам вообще хорошо, знай только у гостиницы стой, жди клиента, из которого и кровушку выпьешь, и денежки…
– Это что за явление?
– Где? А-а, этот, у стойки… Вадька…
– Из наших?
– Ну. Перебесился, вернулся.
– Это как?
– Так. Как весна, у него крыша едет. Людей ему, вишь, жалко… И начинает. По церквам, по монастырям… Два раза чуть коньки не отбросил, пару раз и очеловечивался…
– А потом что?
– А черт его пойми… помыкается среди людей, и снова к нам…
Зов крови.
– Да какой у человека зов крови… тут другое что-то… хрен пойми… Сам парень не знает, чего хочет…
Шесть заряженных на нуль
Тень:
Оно живое.
Это я говорю.
Говорю сам себе.
Нет, это не я говорю, это что-то само по себе проклевывается в сознании:
Оно живое.
Что оно?
Кто оно?
Разве есть здесь вообще какое-то – оно?
Есть.
Здесь.
Совсем рядом – ближе, чем самая близкая звезда. Если вообще не (боюсь признаться сам себе) внутри меня.
Это живое.
Сканирую.
Причувствываюсь.
Прищупываюсь.
Нет, не ощупываю.
Именно что прищупываюсь.
Не могу понять, что именно я ощутил, что именно уловил здесь. Проверяю по признакам живого, как учили, – вокруг должны быть энергии, сплошным потоком должны идти, а между ними не должно быть энергий. А тут непонятное что-то, вот только что это было в потоке сияющих энергий, и уже переместилось туда, где сияющих энергий нет.
Так что неживое.
Нет, нет.
Неживое.
Но почему, черт побери, почему мне кажется, что он живой, кто он, нет здесь никакого его, вообще никого кроме меня нет…
Повторяю про себя:
Никого.
Кроме меня.
Нет.
Встряхиваюсь, прячусь за летящими в пустоте камнями, заставляю себя вспомнить, кто я, что я, зачем я пришел сюда…
Время говорит
Он живой.
Кто он?
Не знаю. Даже толком не знаю, есть ли здесь какой-то он. Четко понимаю, что никого кроме меня здесь нет и не может быть – но что-то неуловимо подсказывает мне, что он следит за мной.
Он…
Он, она, оно, они, оне…
Вижу летящий камень, отматываю его назад, назад, назад, вот так, теперь хорошо – снова пускаю камень лететь по его траектории, снова смотрю. Камень как камень, ничего особенного, сканирую химический состав – тоже ничего из ряда вон выходящего, шесть заряженных на нуль, шесть заряженных на плюс, шесть заряженных на минус. Еще какие-то частицы, тоже ничего особенного.
Камень пролетает мимо, снова ёкает что-то в подсознании – нет, что-то не то с камнем, что-то, что-то, что-то…
Снова отматываю время назад.
Снова пускаю камень.
Смотрю.
Выжидаю.
Уже хочу сказать себе – нет здесь ничего живого, спохватываюсь. Ну конечно же. Глупый я глупый, зачем я смотрю на камень, с камнем всё в порядке, а вот под камнем…
…а вот под камнем…
…а что под камнем?
Присматриваюсь.
Причувствываюсь.
Прислушиваюсь.
Понимаю, что там, в темноте, ничего нет.
Тень.
Просто тень.
Тень говорит:
Меня раньше не было.
А потом стал я.
А потом я сказал себе – я есть.
А потом я поднял глаза и посмотрел на звезды.
Время говорит:
Меня раньше не было.
А потом стал я.
А потом я сказал себе – я есть.
А потом я поднял глаза и посмотрел на звезды.
Тень говорит:
Вспоминаю, зачем я прибыл сюда.
Вижу камень – совсем рядом с моим камнем, выверяю траекторию, нет, этот камень не подходит, он по прямой летит, а вот этот летит по кругу, он подойдет…
Оставляю камень, за которым прятался от света тысячи лет, выжидаю, выверяю – перескакиваю на соседний камень.
Теперь я двигаюсь по кругу.
Вокруг источника.
Что-то происходит – неуловимо, непонятно – снова вижу себя летящим в тот момент, когда только перескочил на камень.
Показалось.
Нет, не показалось, я был там, впереди, я же там был…
Снова вырываюсь вперед.
Снова оказываюсь там, в самом начале пути.
Мне становится страшно – я уже и не помню, как это, когда страшно, крепенько забыл за миллионы лет. А вот – страшно.
Выжидаю.
Отчаянно соображаю, что делать дальше, – делать дальше ничего не приходится, камень летит по орбите, как ему и положено…
Перевожу дух.
Присматриваюсь к источнику – первый раз присматри…
Время говорит:
…ваюсь к нему как следует, пытаюсь захватить…
Нет.
Что-то не так.
Чем дальше, тем больше понимаю, что здесь, рядом со мной кто-то есть.
Кто-то…
Кто-то…
Кто-то живой.
Спрашиваю себя, что я знаю про живое, вытаскиваю что-то из глубин памяти:
Петли. Это когда поток запетливается.
Кольца. Это когда потока нет, одна петля сама по себе.
Потоки. Ну вот, как я, например.
Вспоминаю что-то про трехмерные структуры, тут же отгоняю от себя эту мысль.
Снова смотрю на что-то, спрятанное за камнем. Это не петля. Не поток. Не, не, не, и еще много всяких не.
Но… но черт побери, он смотрит на меня… смотрит… и думает.
Думает…
Отчаянно отряхиваю изгибы, петли, потоки, отгоняю от себя безумные мысли. Снова смотрю на источник, приноравливаюсь, как ухватить…
…не ухватывается.
Что-то мешает.
Что-то…
Начинаю понимать – но еще не верю в то, что я только что понял, настолько это безумно, немыслимо, невероятно…
Снова тяну энергию на себя – сильно, резко, больно, уже не тяну – дергаю.
Не поддается.
Держится.
Не поддается.
Кто-то тянет, кто-то наматывает на себя, кто-то…
Гравитация говорит…
…ничего не говорит, молчит и смотрит.
Тень говорит:
Снова тяну на себя энергию, за которой пришел сюда. Энергия поддается, но тут же снова оказывается вокруг источника. Время отскакивает назад, время не поддается, время…
Вот оно.
Время…
Отгоняю от себя эту мысль – слишком невероятно, слишком… слишком…
Кто-то смотрит на меня.
Кто-то вытягивает у меня только что захваченную энергию.
Кто-то…
Кто-то…
Что есть живое.
Изначально – поток энергий на границе света и тени.
Позже. Полутени. Четверть тени. Тончайшие границы фотонов и их отсутствия.
Позже.
Я.
Хватаюсь за соломинку, оглядываю тени, мелькающие со всех сторон, ищу проблески разума – не нахожу.
Время говорит
Снова перетягиваю на себя энергию.
Я же здесь не случайно.
Я же сюда нарочно пришел – за энергией.
Вот она, энергия, сила притяжения, – еще не рядом, но близко-близко. Я чувствовал её – еще когда оно было бесконечно далеко, я искал его – еще когда оно было так далеко, что я даже сомневался, есть оно или его совсем нет.
А оно есть.
Здесь.
Совсем рядом.
А это значит только одно.
Я буду жить.
Открываю реестр живого.
Осторожно добавляю – тень.
Зачем…
Тень говорит
Открываю реестр живого…
Думаю, добавить или нет…
…закрываю.
Время говорит
Отчаянно наматываю на себя энергию, отчаянно пытаюсь перетянуть у того, другого…
Что-то происходит…
Что-то…
Что-то…
Что-то…
Энергия не поддается, энер…
Тень говорит:
…гия засасывает меня…
Гравитация говорит.
Вот теперь – говорит.
Выжидаю. Год, два, вечность.
Рано или поздно они придут.
Они.
Кто они.
Не знаю.
Но придут.
Раньше не приходили ко мне. Приходили туда, где свет.
Теперь света не осталось. теперь ко мне пойдут, у меня притяжение.
За притяжением пойдут.
Из притяжения тоже можно жизнь получать.
Подходят.
Вот они.
Их двое.
Вернее, было двое. Один уже в моей власти, одного уже нет…
Тень говорит:
Меня раньше не было.
А потом стал я.
А потом я сказал себе – я есть.
А потом я поднял глаза и посмотрел на звезды.
Нет, до этого, конечно, много что было: я бился новоявленной жизнью на границе света и тени, я уползал от беспощадного света – и не менее беспощадной темноты, я умирал – когда звезда уходила за горизонт, я снова оживал, но уже не помнил, кто я есть… Я выискивал границы света и тени, чтобы не умирать…
Время говорит:
Меня раньше не было.
А потом стал я.
А потом я сказал себе – я есть.
А потом я поднял глаза и посмотрел на звезды.
Нет, до этого, конечно, много что было – когда из бессмысленного бездумного потока начали рождаться первые завихрения, времявороты, они умирали, появлялись снова, но они не помнили, кто они есть, отчаянно пытались сохранить свою память…
…или нет, я бился новоявленной жизнью на границе света и тени, я уползал от беспощадного света – и не менее беспощадной темноты, я умирал – когда звезда уходила за горизонт, я снова оживал…
Тень говорит:
…или нет, много что было – когда из бессмысленного бездумного потока начали рождаться первые завихрения, времявороты, они умирали, появлялись снова, но они не помнили, кто они есть, отчаянно пытались сохранить свою память…
Тень/время говорит:
…реальности слишком быстро сменяют одна другую – я не успеваю понять, кто я есть. Слишком много было реальностей, слишком по-разному всё происходило. Поэтому если вы спросите, как я сейчас выгляжу – я не отвечу. Слишком много реальностей проходят рядом, стараются друг друга не за…
…деть, не могут – наслаиваются, сталкиваются, и вот только что я был потоком времени, в котором мечутся электромагнитные волны, и вот я уже – дрожащая тень. Но и эти миры выталкивает третья реальность, где меня вообще нет, где осталось только воспоминание обо мне.
Гравитация усиливается, тянет за собой.
А дальше будет гибель.
Смерть.
Вспоминаю признаки смерти, впрочем, можно и не вспоминать, впрочем, и так всё ясно.
Смерть.
Здесь.
Сейчас.
Совсем рядом.
Притяжение засасывает…
Отчаянно ищу того, второго, сам не знаю, зачем, как будто я смогу его уничтожить…
Чувствую гравитацию, источник энергии.
Здесь.
Рядом.
Причувствываюсь.
Прищупываюсь.
Начинаю понимать.
Живой.
Он живет, он думает, он дышит…
Гравитация говорит:
…а гравитация все равно ничего не говорит.
Тень говорит:
Мечусь по бесконечным изгибам гравитации, отчаянно ищу выход, не нахожу. Притяжение схлопывается вокруг меня, хочу вырваться, не успева…
…что-то отбрасывает меня, выталкивает из ловушки, что-то, что-то…
…второй.
Отчаянно ищу второго, – слишком много нужно передать ему…
…нахожу.
Чувствую.
Теперь понимаю – он живой.
Был живой.
Потому что теперь он мертвый.
Потому что только живые умирают.
Здесь должно быть время, но его не будет, потому что его уже нет.
Тень говорит:
Источник энергии…
Здесь.
Совсем рядом.
Поток частиц.
Всполохи.
Активация.
Захват.
Захват.
Захват?
…нет.
Контакт. Еще едва уловимый, едва понимающий, кто он и что он – но контакт.
Источник тепла вопрошает меня —
Кто я есть.
Я хочу ответить – и понимаю, что ответ будет слишком длинным.
Длиной в бесконечность.
Не успеваю ответить, реальности пересекаются слишком быстро, чтобы понять – кто я.
Он говорит о втором.
Спрашивает – где он.
Спрашивает – как это, больше нет.
Пытаюсь объяснить, у меня не получается, он не хочет понимать, как это – больше нет.
Есть он, второй.
Есть.
В сознании того, третьего.
Гравитация уже не затягивает – она приглашает.
Приглашает…
…объединение гравитационных волн и течения времени приводит к…
Уникальная возможность
– Кто я…
Это я спросил себя сразу же – как только открыл глаза. Это было так непривычно. Так странно – открывать глаза. Раньше я не знал, как это делается.
Несколько раз открыл и закрыл глаза – мне понравилось. Повернул голову. Посмотрел на свои руки. Раньше я не знал, что у меня есть – руки. Пошевелил пальцами – тело слушалось меня удивительно легко.
Тело…
Знать бы еще, что это такое…
Слова… слова приходили откуда-то из ниоткуда, я знал их, но откуда я их знал, я не знал. Прошло какое-то время, прежде чем я оглядел мир вокруг. Совершенно незнакомый. Совершенно чужой.
И сам я был чужой самому себе.
– Димон, ты чего, живой там, нет?
Я задумался. Решил, что я все-таки живой.
– Живой, – сказал я.
– И на том спасибо. Сидит… как не знаю, кто. Солнцем, что ли, шибануло?
Я не понял вопроса. На всякий случай кивнул.
– Сидит как на похоронах… артист… Сам больше всех орал, когда уже, мужики, на пикничок выберемся… выбрались… на тебе…
Я кивнул.
Выбрались.
Хоть расскажи что-нибудь смешное.
Снова кивнул. Потом помотал головой.
– Не знаю.
Люди вокруг залаяли. Нет, не залаяли, это как-то по-другому называется. Не знаю.
Да и вообще – откуда я все это знаю…
Кто-то протянул мне темные кусочки, нанизанные на палку. Я начал снимать их – рывками, рывками, это было больно. Я терпел – наверное, так надо, чтобы терпеть боль.
– Ты чего делаешь?
Чувствую – все смотрят на меня, оглядываются. Чувствую – что-то не так. Смущенно снимаю кусочки – один за другим, аккуратно, знать бы еще, куда их складывать…
– Ты чего? Не нравится, что ли? Ну, ты даешь, сам орал, мясо в сметане замачивать, вкус изумительный…
Только сейчас догадываюсь посмотреть на остальных. Как рвут кусочки зубами. Знать бы еще, куда их потом девают, когда засовывают в себя. Ладно, если что, можно потихоньку выбросить…
Надкусываю. Дальше что-то происходит, до конца не понимаю – что. Кусок только что был – и нет. Хватаю второй кусок. Чувствую, начинает нравиться…
Хочу спросить – кто я, чувствую, что не надо этого делать.
Кровь…
Откуда кровь…
Захлебываюсь… просыпаюсь… откуда кровища натекла, откуда что… а вот, блин, из носа и течет… окаянная…
Прихожу в себя. Действительно прихожу в себя. Тело меня не слушается, как будто оно не мое, тело, ну давай же, вставай… не хочет.
– Очнулись?
Люди в форме. Много людей в форме. Оглядываю зарешеченные окна, еще не понимаю, но чувствую, дело дрянь.
– А… да.
– Ну что… чем он вам мешал-то?
– К-кто?
– Роттервельд.
– А… ч-что с ним?
– Не помните ничего, что ли?
Не помню. Не могу помнить. Действительно не могу помнить…
– Я, понимаете… это, самое…
– По обмену?
– Ну да.
– Врите больше. У нас тут таких знаете, сколько… и жену свою в пьяном угаре зарезал по обмену, и ларек с пивом грабанул по обмену, и на остановку наехал по обмену… обменники, блин…
ВНИМАНИЕ!
УНИКАЛЬНЫЙ ШАНС!
Давно мечтали о дальних перелетах? Хотели вырваться с матушки-земли, но не могли воплотить свою мечту? С ужасом смотрели на ряды нулей в кругленьких суммах, которые платят космические туристы? Покупали лотерейные билеты в надежде на чудо?
– Ну да, знаете… всю жизнь была мечта… вот меня еще в детстве спрашивали, кем хочешь быть, космонавтом… смеялись. Так обидно было, что смеялись… потом уже по молодости мне отец такого космонавта показал, мало не показалось… в жизни ему не прощу, что он меня в эти менеджеры запихнул… да и здоровье не то… узнавал про космический туризм, так там и цены космические (смеется), бешеные бабки за пять минут в невесомости… кому это надо…
Действительно, космические туристы сталкиваются с немалыми трудностями. Огромные цены на билет, топливные сборы, до ближайших планет приходится добираться годы, а то и десятки лет. А еще нужно будет как-то жить на других землях под другими солнцами, где условия явно отличаются от тех, к которым мы привыкли. Даже если вы выложите еще одну кругленькую сумму за гостиницу, вам так и придется сидеть в этой гостинце безвылазно, изредка перебираясь в вездеход.
– Ну… я как-то не так себе это представляла… почему-то виделось все, как в фантастических фильмах… сели в корабль, за пять минут долетели, потом вышли, на нас такие скафандры легкие, пошли по инопланетным городам… а получилось все… я думала, сдохну в корабле этом… десять лет туда, десять лет обратно. Ну понятно, в анабиозе, мне-то от этого не легче… я до сих пор после анабиоза этого в себя прийти не могу, месяц отходила… как будто другим человеком стала… а жара на Церере этой… я думала, подохну… выдали вездеход, повезли нас куда-то… я говорю, а наружу можно, на меня как на дурочку смотрят, сгореть хочешь или как… я потом так ревела, так не хотела в гроб этот ледяной обратно… это муж все, помешался на своем космосе… я уже на развод подала… а что на развод, я уже на земле толком жить не могу, здесь все по-другому стало… у меня это уже… аэрофобия… нет, тьфу, как ее… когда открытых пространств боишься… вот, короче…