Семь. Гордыня

А вот на другой кушетке лежала её полная противоположность – седая старуха. Дряхлое и рыхлое сморщенное тело, обвисшие груди, словно две тряпочки, старческие пятна, синие прожилки под тонкой, словно пергамент, кожей, дорогой маникюр и следы многочисленных косметических операций, призванных сберечь остатки молодости.

– Через час она будет в новой оболочке, – кивнул мужчина в белом халате в сторону старухи. – Подождём в комнате отдыха, или…

– Здесь, – закончил за него Гордеев. – Хочу видеть всё от начала и до конца.

– Я не собираюсь вас обманывать, Михаил Сергеевич, – хмыкнул мужчина и заискивающе улыбнулся. – Я прекрасно знаю вас и вашу репутацию, и что мне грозит в случае обмана. Мне дорога моя жизнь.

– Я знаю. Мне просто интересно, – скривился Гордеев, которого немного раздражала болтовня этого скользкого типа.

– А разум девушки перенесёте в тело старухи? – задумчиво поинтересовалась Лиза, так же, как и отец, внимательно наблюдая из-за стекла за процессом.

– Нет. Зачем? – мужчина пожал плечами. – Это слишком сложная процедура, да и записывать разум на старую болванку тот ещё геморрой. Старые мозги не такие пластичные – в основном, получаются дебилы. Так что проще утилизировать.

– Так девчонка умрёт? – Лиза удивлённо повернулась к собеседнику.

– Ну… – замялся тот. – Её разум – да. А в целом, формально, умрёт только старуха, но она подписала все бумаги об эвтаназии. У нас всё легально.

– Софистика! – фыркнула дочь Гордеева. – Разум девушки умрёт, а разум старухи будет жить.

– Ну и что? Она и так бы сдохла через пару лет. Её нашли в реабилитационном центре для наркоманов. Привели в порядок и вуаля. Теперь она послужит высшим целям.

– Высшим целям – это вам?

– Именно. И вам, если мы сумеем договориться. И вашему отцу, и вашей семье.

– И сколько бабка отдала за эту процедуру? – прервал разгорающийся спор Гордеев.

– Два миллиона, – моментально ответил хозяин лаборатории, словно ожидал этого вопроса. – Можно было выкатить ценник раз в десять выше, но, с другой стороны, мы бы сделали это и бесплатно, только чтобы продемонстрировать вам весь процесс, Михаил Сергеевич.

– Неплохо. Бабка продала семейные драгоценности или свою старенькую квартирку?

– Нет… Это Анастасия Воронина. Вы её не узнали?

– Актриса? Нет, не узнал. Хотя, действительно, похожа. И как она хочет легализовать новое тело?

– Она удочерила девушку неделю назад, – усмехнулся мужчина. – Всё до банального просто.

– Да уж. Пока единичный случай, это просто, – покачал головой Гордеев. – А когда это станет на конвейер?

– Этот продукт не будет массовым, только для избранных. Вы же это понимаете. Мы не заинтересованы в огласке.

– Ещё бы, – фыркнула Лиза, – но рано или поздно об этом пронюхают.

– Поэтому мы и обратились к вашему отцу и к вам, Елизавета Михайловна. Ваш отец обладает нужными рычагами, чтобы всё это контролировать, а вы сможете убедить отца в перспективах нашего детища.

– Я оценил перспективы. Это интересно. Подумаю над вашим предложением, – Гордеев развернулся и шагнул в сторону выхода. – Лиза, нам пора.

– Но… – растерялся хозяин лаборатории. – Вы же хотели досмотреть ход процедуры до конца и поговорить с подопыт… с пациенткой.

– Я увидел достаточно. Пришлите мне видеозапись того, как она очнётся, сможет говорить и связно мыслить. Я свяжусь с вами на днях.

– Но… Но мы не можем ждать. И вы не единственное заинтересованное в этой технологии лицо…

Последнее мужчина сказал зря, но понял это слишком поздно, лишь когда Гордеев обернулся на пороге и окатил его равнодушным холодным взглядом.

– Я ясно дал понять! – отчеканил отец Лизы. – Свяжусь с вами на днях, мне нужно подумать над перспективами вашего творения и оценить риски, Антон Васильевич.

– Хо-хорошо… – почему-то начал заикаться мужчина, хотя не заикался с пятнадцати лет. – Б-б-буду ждать известий от вас, Михаил С-с-сергеевич…

Под пристальными взглядами вооружённой охраны лабораторного комплекса Гордеев молча преодолел длинный коридор, остановился возле хромированных крепких дверей лифта и нажал кнопку. Зашёл внутрь, дождался следовавшую за ним по пятам дочь, и отправил лифт на нулевой этаж здания.

– Он соврал, пап, – нарушила молчание Лиза. – Мы не первые, кому он это демонстрировал.

– Знаю, – кивнул Гордеев. – Захаровы работают над похожим проектом. Наверняка этот хмырь заломил цену, и они решили, что проще самим всё сделать, чем покупать технологию у него.

– Почему Захаровы? Почему он выбрал их, а только потом нас?

– Из-за нашей репутации, дочь. Ты же знаешь, если я могу взять что-то даром, я не буду за это платить. Сейчас я мог просто забрать это у него, но, видимо, он отчаялся, раз обратился к нам. Инвесторы бегут, денежки кончаются… Вся его работа с душком. Использовать людей как… – Гордеев задумался, пытаясь подобрать подходящее слово.

– Как костюм, – подсказала Лиза.

– Да, наверное. Поносил и выкинул, надел новый. Даже для меня это перебор.

Двери лифта разъехались в стороны, и отец с дочерью вышли на улицу, где их ждала пятёрка бойцов, облачённых в экзоброню последнего поколения Х-18. К Гордееву шагнул самый рослый, с двумя золотыми галочками на правом плече – командир боевой группы.

– Господин, – кивнул мужчина, нахмурившись густыми бровями под глухим боевым шлемом, полностью закрывающим лицо, – всё хорошо?

– Да. Всё прошло хорошо, – задумчиво протянул Гордеев и повернулся к дочери. – Что скажешь, дочка? Это вообще реально, что он говорил и обещал?

– Реально. Очень даже, – кивнула девушка. – Но всё это неправильно, ты же понимаешь, к чему это приведёт?

– Понимаю. Конечно, я всё понимаю.

– Я сделаю лучше. Гораздо лучше, и совсем не так, как эти недоучки-любители, – усмехнулась брюнетка.

– Уверена? – задумчиво переспросил отец.

– Уверена! – твёрдо заявила девушка.

– Хорошо, – Гордеев повернулся к командиру боевой группы. – Все данные изъять, объект зачистить полностью.

– Людей тоже уничтожить, господин?

– Людей?

– Подопытных, – уточнил боец. – По нашим данным, у них там два десятка человек в заморозке. Невинные люди, господин. Их ищут поисковые отряды, полиция, семьи.

– Семьи вряд ли, – вмешалась в разговор Лиза. – Для опытов, скорее всего, отлавливали бездомных, бродяг, наркоманов, тех, кого не будут искать.

– Да, возможно, – согласился боец. – Мы можем подчистить им память и выкинуть подальше отсюда, в разных местах. Их никто не свяжет с этой лабораторией…

– Слишком много мороки и ненужных рисков. Приступайте к полной зачистке, – отмахнулся Гордеев и шагнул в сторону своей машины.

– Понял, господин. Будет исполнено…

* * *

Наши дни

Раритетный белый Rolls-Royce Phantom нёсся по автостраде со скоростью около 200 км/ч. Водитель огородился от пассажиров звуконепроницаемой перегородкой и внимательно следил за дорогой, непринуждённо обгоняя одну машину за другой.

– Прости, Алекс, – Лиза сидела слева от брата в белом кожаном кресле, закинув ножку на ножку, задумчиво поглядывала в окно и попивала белое вино из бокала.

– За что? – удивился Алексей и посмотрел на свою старшую и единственную сестру.

– Если бы я знала, что отец запихнул тебя туда на двенадцать лет против твоей воли, я бы что-то сделала.

– Забей, – отмахнулся он. – Меня другое беспокоит.

– Да? И что же? – Лиза повернулась к Алексу лицом и в её глазах промелькнули шаловливые бесенята.

Короткая юбка девушки задралась, оголив стройные красивые ножки почти до того места, откуда они начинались, сбоку виднелся край кружевных белых трусиков, но Лиза, кажется, этого не замечала.

– Ты всегда так на работу одеваешься?

– А что? Тебе не нравится? – она захлопала ресничками, как наивная восьмиклассница.

– Нравится. Но мне кажется, слишком откровенно.

– Ты смешной, – задорно рассмеялась Елизавета и похлопала Алекса по коленке.

– Я вижу твоё нижнее бельё, Лиз. Белые кружева тебе определённо идут, но…

– Знаю, дурачок! Так всё задумано. Люди видят, смущаются, теряются, начинают болтать лишнее. Люблю заставлять людей нервничать.

– Я не нервничаю.

– Вижу.

– Просто беспокоюсь, – Алексей пожал плечами.

– О! Обо мне можешь не беспокоиться. Твоя сестричка старая, прожжённая, развратная интриганка. Не переживай, Алекс.

– Хм… – парень слегка нахмурился. – Твой престарелый муж не ревнует тебя к другим мужчинам?

– Фи! Престарелый. Как некрасиво, Алекс. Мой муж – мужчина в самом расцвете сил.

– И всё же?

– Нет, не ревнует. У нас свободные отношения, я сплю с кем захочу, он тоже. Никакой ревности. Ревность – это раковая опухоль, она убивает отношения. У нас с ним лишь одна договоренность.

– Какая? Не целоваться с другими? – брат Лизы не сдержал улыбку, хоть и пытался. – Поцелуи только для любимых?

– Ха-ха-ха! Ты просто супер, Алекс! Нет, – девушка помотала головой. – Договор – никаких детей на стороне.

– Ясно. Трахаться можно – беременеть нет. Простые правила у вас, однако. И очень своеобразные…

Машина остановилась у высокого здания в самом центре города. К двери авто подскочил человек в забавной форме, открыл дверь и склонил спину в поклоне перед влиятельными людьми, хозяевами этого города. Вернее, перед хозяйкой, парня он не знал, но если молодой человек ехал вместе с Елизаветой Гордеевой, он точно был одним из Элиты.

– Приехали, Алекс, – торжественно произнесла Лиза. – Выгружайся.

– Ты здесь работаешь?

– Да. Если захочешь, мы можем работать вместе. Всегда хотела иметь младшего братишку и работать с ним в паре. Мой-то однояйцевый не любит науку, ему бы всё на сёрфингах кататься. А ты как?

– Пока не знаю, – Алекс нахмурился. – У нас в академии больше по другой части. Муштра и физуха. Но если понравится, готов хоть пробирки мыть, хоть лягушек препарировать.

– О! Понравится, – довольно потёрла руки и загадочно улыбнулась братишке Лиза. – Я сделаю всё, чтобы понравилось!

Алексей легко выскочил из авто, подал руку сестре, помог выйти ей, не удержался и одёрнул её юбку, вызвал на лице Лизы ещё одну самодовольную улыбку. Они прошли через парадную дверь и очутились в просторном холле. На секунду парень растерялся, но девушка взяла его под локоть и уверенно повела в сторону лифта.

Весь путь Алекс не переставал вертеть головой и удивляться роскоши, красоте и богатству, и тому, как приветливы, вежливы и счастливы здесь казались люди, сотрудники, словно их отбирали именно по этим критериям. На несколько секунд брат с сестрой остановились перед прозрачными дверями лифта, и Лиза успела незаметно шепнуть парню на ухо:

– Не верти головой, не позорься.

– Понял, – коротко ответил Алекс и натянул на лицо маску равнодушия и безразличия. Получилось у него идеально.

Лифт вознёс парочку на тридцатый этаж, и через две минуты они уже стояли в огромной исследовательской лаборатории, окружёнными людьми в белых халатах. Точно такой халат Лиза накинула на свои плечики и заставила надеть Алекса.

– Ну что? Как тебе?

– Очень необычно и интересно.

– Приступим к небольшой экскурсии? – девушка взглянула на свои часы и недовольно поморщилась. – Ладно, на эту встречу я всё равно не хотела идти, так что у меня есть час. Готов?

– Готов…

Экскурсия продлилась гораздо дольше. Лабораторный комплекс был огромный и занимал целых пять этажей в этом здании. Сестра Алекса занималась генной инженерией, созданием вирусов, исследованиями в области генетики… Было ещё много чего, но Алекс далёк от всего этого, и понял только, что Лиза очень амбициозная, умная и одарённая молодая женщина. Хотя, это он и так знал.

Парнишке было интересно прохаживаться в кампании сестры, державшей его под ручку, от неё так приятно и завораживающе пахло, что он ловил себя на забавной мысли и периодически сравнивал между собой Лизу и Катю. По некоторым пунктам сестра оставляла его невесту далеко позади. То ли сказывался статус и лёгкость, с которой девушка себя держала, то ли природное обаяние сестры, то ли её острый пытливый ум.

Лиза явно пыталась понравиться ему или хотела установить контакт с давно потерянным братом. Алексу нравилось общество девушки, и он всерьёз подумывал над тем, чтобы принять её предложение и начать работать с ней. Вот только никакого реального применения своим способностям в этой сфере он не видел. Стоять вахтёром на первом этаже, открывать дверь подъехавшей машины, нажимать кнопку в лифте, заниматься охраной объекта?

Парень злился на военную академию, которая не давала ему нормально развиваться, и на отца, запихнувшего его туда. Вот чему действительно уделяли внимание в военке – так это математике и физической подготовке курсантов. В этих двух дисциплинах Алекс был одним из лучших на своём курсе, да и в Академии в целом. Всё остальное так, по верхам. Ну и, конечно, приходилось разбираться в оружии и способах убийства других людей. Он только сейчас понял, что все эти годы в него вдалбливали именно эти знания – аккуратно, методично, целенаправленно и ненавязчиво.

Большую часть того, что показывала и о чём рассказывала ему Лиза, Алекс попросту не понимал. Да, слова были знакомы, но когда сестра начинала увлечённо тарахтеть и собирала эти слова в предложения, их смысл просто ускользал от него: фототрофы, хемоавтотрофы, термофильные бактерии, кодирования белков, усечённый набор генов, изолированный ген, перенос вектора, нокаут гена, искусственная экспрессия, криспр, 2A-пептиды репрограммирование клеток…

 Но парню понравилась сама атмосфера, чистота, стерильность, чёткость, порядок – как будто всё здесь создано под линеечку, по какому-то строгому, чётко выверенному плану. Да и баснословно дорогое современное оборудование, выглядевшее, словно техника с космического корабля, заставляло его мальчишеское сердечко учащённо биться в благоговейном трепете. А ещё ему понравилось отношение людей к нему и его сестре. Страх, зависть, почтение, уважение, трепет – такие приятные и будоражащее сознание чувства.

– Ну как тебе? – раздался довольный произведённым над братом впечатлением голосок Лизы.

– Впечатляет! – Алекс не кривил душой, говоря это. – И вся лаборатория принадлежит нашей семье?

– Не только лаборатория, всё здание и всё, что находится в нем.

– Ого! Зачем столько? Мы ещё и недвижимостью занимаемся? Сдаём помещения?

– Какое «сдаём», дурачок?! – Лиза весело рассмеялась. – Здесь только наши компании и только наши сотрудники.

– Здесь же пятьдесят этажей! – парень удивленно покачал головой и осмотрелся ещё раз, словно видел все эти этажи насквозь. – И всё наше?

– Угу.

– Даже не могу представить, что делают на остальных этажах.

– Все, что нужно для приумножения капитала, – девушка демонстративно подняла указательный палец вверх, показывая важность сказанного. – Ни один кабинет не простаивает. Три телеканала, шесть радиостанций, адвокаты, компьютерщики, даже банк на первых двух этажах. Ещё что-то… – она на секунду нахмурилась, – но я в этом не сильно разбираюсь. Попросишь Вовку, он тебе экскурсию проведёт, всё покажет и расскажет.

– Хм… Интернет, банкинг, телерадиосеть, адвокаты. А как в этот список попала исследовательская лаборатория? Что-то не вяжется.

– О! Это мое личное детище, – обрадовалась сестра Алекса и даже подпрыгнула на месте от переизбытка чувств – младший братишка задал правильный вопрос. – Пять лет назад я выпросила у отца угол на тридцатом этаже и привела троих сотрудников. Сейчас это разрослось, сам видишь во что, а сотрудников стало в сотни раз больше.

– Да уж. Наверное, неплохой доход от твоих экспериментов.

– Хм.

– Чего хмыкаешь?

– В денежном плане мы полностью убыточный сектор.

– В смысле?

– В прямом. Мы продали несколько патентов и исследований, но это не покрыло наших расходов.

– Работаете на перспективу? – парень понятливо кивнул.

– Можно и так сказать.

Лиза снова улыбнулась младшему брату. Парень определённо ей нравился – не такой умник, как Васька, но и не такой дурак, как её близнец Иван. Звёзд с неба не хватает, но что-то она в нём такое замечала, что-то такое, что выдавало в нём породу Гордеевых. Сила, спокойствие, рассудительность, холодный блеск глаз, трезвый взгляд, которым он изучал всё, до чего добирался. Да, он явно не понял и десятой части того, о чём она говорила, но слушал и пытался всё это осознать. Интересный он, если взять его под опеку, и поднатаскать, он может далеко пойти. Нужно обязательно выпросить его у отца, пока на него не положил глаз Васька, или пока не испортил Ванька.

– Скорее, работаем для себя, а не на перспективу, – пояснила Лиза, вынырнув из сладких грёз. – То, что мы здесь делаем, никогда не будет продаваться. Эти исследования только для семьи. Для тебя и меня, Алекс. И для наших братьев, и отца. Мы семья, братишка. Запомни это.

– Я запомнил, – кивнул парень, слегка нахмурив лоб.

– Хорошо. Тогда пойдём в мой личный отдел разработок, я покажу тебе самое интересное.

– В твоей личной лаборатории есть ещё более личный отдел разработок?

– А то! – хмыкнула девушка, взяла младшего брата за руку и целеустремлённо потащила его за собой. – Даже не спрашивай, всё равно здесь ничего больше не скажу. Сам всё увидишь…

Пусть был недолгим. Ещё один этаж на лифте, длинный коридор, утыканный камерами и датчиками, и парочка остановилась перед огромной массивной дверью.

– Да что вы тут такое охраняете?! Охренеть! – возмутился или скорее восхитился Алекс, насчитав по пути четыре дула автоматических турелей под потолком. – Даже у нас в академии не было такой техники, а мы тренировались на самых последних военных разработках.

– Значит, не на самых, – хмыкнула Лиза. – Кто же даст курсантам самые-самые?

– Тоже верно, – задумчиво пробормотал Алекс и добавил. – Я думал, банк на первом этаже.

– Так и есть, – довольная произведённым эффектом, подтвердила брюнетка.

– Тогда зачем здесь дверь из банковского хранилища?

Дверь действительно похожа сейфовую – огромный, бронированный, пятитонный кусок стали с круглой поворотной ручка, глазком и двумя бойницами. Алекс удивлённо приложил ладонь к двери, ощупав холодный металл, и несколько раз безуспешно дёрнул за ручку.

– Закрыто, – коротко резюмировал он.

– Ещё бы! – хмыкнула Лиза.

Девушка приложила свою маленькую ладонь к боковой панели, дождалась короткого писка, опустила лицо к незаметному видоискателю и через несколько секунд ручка на двери закрутилась сама, а дверь медленно поехала в сторону с тихим шипением.

На них никто не обращал внимания. Люди были увлечены своими делами. Кто-то зарылся в компьютере, кто-то препарировал крысу прямо на рабочем столе, а рядом стоящая компания из пяти человек в белых халатах увлечённо это обсуждала. Кто-то колдовал над пробирками в защитном костюме в специальной комнате со знаком предупреждающими о биологической опасности на толстых стёклах. Только пару человек заметили Лизу и незнакомого паренька, кивнули им и продолжили заниматься своими делами.

– Что такое секретное вы здесь исследуете или разрабатываете? – удивлённо выдохнул Алекс, не особо надеясь на откровенность сестры. Но та его удивила.

– Много чего.

– Например?

– Например? – переспросила девушка. – Пойдём.

 Спустя минуту и два поворота по коридору они уже стояли возле огромных холодильных шкафов, тянущихся до самого потолка. Перед этим, правда, ещё раз пришлось пройти сквозь толстую бронированную дверь, чуть меньшего размера, чем первая, и надеть защитные костюмы и маски, как сказала Лиза, загадочно ухмыльнувшись – в целях безопасности. Лиза распахнула стеклянную дверку холодильника, нахмурилась и задумчиво принялась изучать содержимое, вглядываясь в надписи на пробирках и полочках.

– Вот это сыворотка правды, – девушка продемонстрировала брату невзрачную мензурку с прозрачной жидкостью и маркером «СП-07-098» на ней.

– Тоже мне, секретность, – разочарованно пожал плечами Алекс. – Такие даже мы в академии использовали на тестах.

– Вот это яд, очень сильный, – продолжала перечислять девушка, не замечая колких реплик брата. – Противоядия нет. А в этой пробирке… Пока нет названия, рабочее название «ХП-17-047».

– Почему «ХП»?

– Хрен пойми, – расшифровала брюнетка. – Наверное, назову его «Пыточник»… Да, так себе название, но я в этом не сильна.

– И в чём смысл? Что эта сыворотка делает?

– Если вколоть это реципиенту, он будет ощущать сумасшедшую, непередаваемую боль в течение суток. Такую боль, которую никогда раньше не испытывал. Это словно… словно все нервные окончания бьются в агонии.

– Это смертельно? – Алекс нахмурился.

– Нет, – Лиза небрежно отмахнулась от брата и поставила пробирку на место, – это фантомные боли. Но противоядия пока нет, так что нужно ждать, пока препарат выведется из организма сам, а это двадцать четыре-тридцать шесть часов.

– Без побочек?

– Зришь в корень, братик! – девушка довольно хмыкнула. – Два из десяти подопытных свихнулись, ещё у двоих периодически появляются симптомы даже после вывода препарата из организма.

– Палач, – хмыкнул Алекс.

– Точно, палач! Хорошее название. Назову его в честь тебя – «Палач-А». Как тебе? – Лиза улыбалась во все тридцать два зуба и восхищённо посмотрела в глаза брата.

– Так себе, – хмыкнул тот. – Сомнительная почесть.

– А вот ещё одна интересная и забавная штучка, – в руках брюнетки оказалась очередная промаркированная пробирка. – Распространяется воздушно-капельным путём, можно распылить аэрозольно, как с перцового баллончика, можно подлить в жидкую пищу, или внедрить через систему вентиляции.

– Отравляющий газ? – дёрнул бровью Алекс.

– Фи! Мы же не монстры какие-то! У нас порядочная исследовательская лаборатория. Тебе там в твоей военке совсем мозги набекрень вправили?

– Пару минут назад ты демонстрировала мне сильнейший яд и Палача.

– Да? – брюнетка театрально нахмурилась и продолжила как ни в чём не бывало. – Ну ладно, может быть… В общем, этот препарат, распыленный в воздухе, снимает все моральные и этические барьеры, и человек начинает творить всякую дичь. Даже не знаю, как и где его применять. Пока не знаю. Если только опозорить кого-то в предвыборной гонке, например, или деморализовать отряд противника в сражении. Но с военными сложно, у них на такую гадость стоят фильтры в экзокостюмах, но ты это лучше меня знаешь.

– Побочки? – по-военному кратко осведомился Алекс.

– Не-а, – девушка помотала головой. – Идеальный продукт, выводится из организма естественным путем через три-четыре часа, и никаких последствий. Идеальный, и такой же, идеально бестолковый.

– А как ведут себя подопытные? Что значит моральные и этические барьеры?

– Ну… Там… – девушка замялась. – В общем, один начал мастурбировать, прямо на камеру. Уселся на кровать и погнал. Потом поспал, проснулся и от скуки снова начал это дело. Как животные, честное слово. Чаще всего – это мастурбация, конечно. Другой навалил кучу посреди комнаты…

– А потом стал мастурбировать?

Девушка недовольно посопела, но всё же продолжила рассказывать дальше:

– Потом, да. И я даже догадываюсь, какое ты название придумал препарату. Мастурбатор, да?

– Нет. Я как-то об этом не думал.

– Но это не так, – Лиза как будто не расслышала брата, её профессиональная гордость была чуточку задета, самую малость. – Мастурбировали только половозрелые подопытные, и то не все. Были такие, которые просто ругались.

– Ругались?

– Угу. Просто выкрикивали матерные слова и оскорбляли всех подряд: и нас, и политиков, и своих родных. А кто-то просто ложился спать, хотя их просили этого не делать, а наблюдать симптомы. Я же говорю, бестолковая штука.

– Что говорят, когда действие препарата проходит?

– Подопытным было стыдно за содеянное, но в тот момент плевали на всё – что хотели, то и делали. Ни последствия, ни о то, что о них подумают другие, их не интересовало. Хотели спать – спали, хотели песни петь – пели, хотели…

– Да я понял уже. Кучу навалить или помастурбировать – наваливали и мастурбировали.

– Не смешно! – фыркнула Лиза, но поняв, как это всё звучит со стороны, и заметив, как улыбается брат, заулыбалась сама.

– А испытуемых держали отдельно?

– Да. По протоколу, чтобы исключить контакт, обмен симптомами и сохранить чистоту эксперимента.

– А что будут делать вместе два человека под этой штукой? Что будет, если её запустить в толпу, что будет, если половина подопытных будет под плацебо, а половина под препаратом? Или один из толпы под препаратом?

– Плацебо мы и так контрольной группе даём… – задумчиво пробормотала Лиза. – Но содержать их вместе… Как-то раньше этого не делали, не было нужды. Но… Я поняла ход твоих мыслей! – девушка загадочно улыбнулась и принялась что-то записывать в свой наладонник.