Первый раз
– Лешик, а может, сразу вместе поедем? – умоляюще посмотрела я на свою половинку. – Ты же все купе забронировал!
– Не получится, зайцерыб, – Лешка щекой потерся о мои волосы, – визы нет. Надо было раньше думать.
– Надо было!
– Но у меня завтра еще запись на телевидении, и только потом я свободен. Зато тридцатого марта я точно приеду, а может, и раньше. Упс!
Поезд плавно тронулся. Дверь в купе вжалась в стену, испуганно подрагивая ручкой. На пороге стояли два милиционера, приготовившиеся за уши вытаскивать обнаглевшего зайца. Но, узнав Майорова, в данный момент находившегося без своих маскировочных очков и бейсболки, они дружно оторопели.
– А… Так… Но… – замычал проводник. Да, мое первое впечатление оказалось верным – со словарным запасом у мужика беда. Чего не скажешь о жировом.
– За мной! – бодро скомандовал Лешка и, вернув на место свою маскировку, побежал к выходу.
Привыкшие подчиняться командам милиционеры шумно утопали следом. В окно была видна вся картина их десантирования из поезда. Получилось неплохо, если не считать того, что один из хранителей порядка тоже прыгнул следом за Лешкой, а потом, опомнившись, с трудом вернулся обратно. Значит, ребятки из поездной бригады, а не вокзальные. Но – люди увлекающиеся!
Состав еще только измерял широту Москвы-реки, когда проводник снова потревожил едва успокоившуюся дверь:
– Чайку не желаете?
– Желаю, – приветливо улыбнулась я. – Один стакан.
– С сахаром? – От стремления угодить мне проводник аж залоснился. Похоже, вместо пота у него жир выступает. Загадка метаболизма.
– Обязательно.
– А к чаю чего посущественнее? Могу предложить кексы, пирожные, печенье…
– Спасибо, не надо.
Нужны мне его кексы! В мой багаж входила внушительная сумка, полностью забитая провиантом. Если судить по ее размерам, Катерина собирала меня в полярную экспедицию. Возражать против безумного количества снеди было совершенно бесполезной затеей, и мы с Лешкой решили не тратить драгоценное время, оставшееся до моего отъезда, на споры с домоправительницей, а провели его гораздо продуктивнее.
Так, посмотрим, что Катерина сочла необходимым для столь «дальнего» путешествия. Ага, пирожки: десять штук с творогом, пятнадцать – с яблоками, пятнадцать – с мясом. Всего-то сорок штук! Мелочи. Производим раскопки дальше. Пять литровых упаковок сока. То-то бедняга Майоров тащил мой багаж с таким трудом! Я-то ругала себя последними словами за очередной приступ тряпкомании и барахлонакопительства, в результате чего мой чемодан так надул щеки, что закрыть ему рот мне удалось лишь с третьего раза. А это, оказывается, Катерина мне такую подлянку подбросила! В сумке также обнаружились: связка бананов, яблоки, завернутый в фольгу цыпленок табака и апофеоз – тщательно укутанная в старый Лешкин свитер банка гречневой каши с грибами. Я не знала, от чего мне больше хотелось зарыдать: от смеха или от отчаяния? Каша была еще теплая. Пришлось банку водрузить на столик.
Я с сомнением смотрела на пакеты с пирожками, когда появился проводник с чаем. Увидев эту гору снеди, он понял смехотворность своих недавних предложений, но зауважал меня еще больше. Поставив на столик принесенное, он направился было к выходу, но потом нерешительно затоптался на месте. Учитывая его габариты, даже в достаточно просторном купе СВ мне стало трудно дышать.
– Что-то еще? – Я попыталась ускорить процесс.
– Нет. Да. Да нет! – выдав эту восхищавшую своей глубиной фразу, Хрюн Моржов, переквалифицировавшийся в проводники, вышел из купе. Чтобы через секунду вернуться обратно и спросить: – А вас что, Алексей Майоров провожал?
– С чего вы взяли? – Надеюсь, у меня это получилось достаточно правдиво.
– Ну как же! Мы с женой его очень любим, он самый лучший!
«Нра-а-авится, нра-а-авится! – мысленно замурлыкала я, словно восторг проводника относился лично ко мне. – Давай дальше!» А Хрюн и давал:
– Я, как его увидел в купе, сразу узнал! А вот когда в вагон он вас сажал – совсем был другой! Эти очки, кепка – ботан гнилой, да и только! Ой, извините, – испугался Лешкин поклонник.
– Ничего страшного, – я взяла в руки стакан с чаем.
Проводник понял намек, но все же не удержался:
– А вы ему кто?
– Я ему автор песен.
– Во-о-от оно что, – с сомнением протянул проводник. Он, похоже, готов был продолжать беседу до бесконечности. Может, кашей его угостить, в качестве отступного? Нет, тогда он точно еще часа два отсюда не уйдет.
– Если у вас все, мне хотелось бы поужинать, – холодной любезности моего тона позавидовала бы сама Кондолиза Райз.
– Ох, простите! – спохватился Хрюн и наконец ушел.
Я тут же демонстративно щелкнула замком, заперев дверь. Надеюсь, он больше не явится. А завтра утром соседние два купе займут Голубовские. Мы заранее договорились купить билеты в один вагон. Андрей даже обрадовался, когда узнал, что это будет СВ. Рассчитывал, видимо, что дети поедут в одном купе, а он с Сашей – в другом. Облом! О котором он завтра и узнает, когда ему достанется Славка.
Так все и произошло. Правда, заставили-таки они меня понервничать, бестолковые. Представляете – состав тихо подплывает к платформе, останавливается, я с нетерпением высматриваю среди встречающих и уезжающих Голубовских, а их нет! Вот уже вышли все, кто ехал до Минска, вот погрузились новые пассажиры, на опустевшем перроне остались только любители покурить, а это семейство хордовых все еще отсутствует! Стоянка в Минске достаточно длительная, двадцать минут. На десятой минуте я завелась, на двенадцатой – прогрела движок, на шестнадцатой рассвирепела окончательно. А на восемнадцатой минуте из выхода на вокзал донесся невнятный шум, отдаленно напоминающий элегантный бег стада буйволов по каменистому ущелью. Наконец оттуда, из ущелья… бр-р-р, что это я – из выхода на вокзал, появился пан Анжей Голубовский с чемоданом на плечах. Следом за ним топотали навьюченные сумками Вика и Славка, завершала процессию мелко семенившая на шпильках Саша. У нее, естественно, был самый тяжелый груз. Сумочка.
Увидев это несущееся к вагону стадо, Хрюн на мгновение ощутил себя загнанным Шер-Ханом и попятился. Затем он заметил в тамбуре меня, опомнился и решил грудью, а если придется – и животом защитить близкую знакомую Алексея Майорова.
– Куда, куда, ваши билеты! – грозно затрубил он, закрыв своим телом подступ к ступеням вагона.
– Командир, время поджимает, пусти нас, – Андрей и не думал тормозить. – Билеты у жены, вон она идет.
– Билеты! – это сама решительность, а не проводник, героически выпятила живот у входа в вагон.
– Ой, пропустите их, пожалуйста, – пока не поздно, я решила вмешаться, – это мои друзья. Два пустых купе рядом с моим – их. Я точно знаю.
– Вам – верю! – торжественно объявил проводник и посторонился.
Он даже помог Вике и Славке закинуть вещи, подхватил под локотки Сашу и довольно шустро запрыгнул в вагон сам. Секунд через десять состав тронулся. Я же была в шоке от происходящего, поэтому ушла в свое купе, оставив Голубовских на милость проводника.
Пока они с шумом обустраивались, я ностальгически смотрела в окно на проносившиеся мимо дома и проспекты.
В дверь робко постучали. Я не ответила. Постучали еще раз. Дверь вопросительно смотрела на меня своим зеркалом. Я гордо отвернулась – меня нет дома!
– Анетка, не злись, – Саша не оставляла попыток проникнуть внутрь. – Так получилось! Мы проспали, представляешь?
Я молчала.
– Ну не будь занудой! Не сообщать же мне всему вагону подробности своей личной жизни?
Я – юный партизан на допросе в гестапо.
– Мам, а зачем же тебе о своей личной жизни сообщать? – раздался ехидный голос Вики. – Все гораздо проще – достаточно рассказать всего один факт из биографии тети Ани.
Вот негодяйка юная! Я встала и открыла дверь. Саша тут же просочилась внутрь. Торжествующая Вика попыталась было повторить мамин фокус. Да, конечно!
– А вот начинающим шантажисткам здесь не место! – обрушилась на нее увесистая кувалда моего возмездия.
– И не собиралась даже! – фыркнула кареглазая хитрунья. – Я просто увидела у вас на столе пирожки, хотела угоститься. Но, если вам жалко, я пошла. – И она с независимым видом направилась к своему купе.
– Отставить! – рявкнула я. – Кру-у-угом! Ко мне шагом марш!
– Теть Ань, вы в армии не служили? – восхищенно поинтересовался высунувшийся из своего купе Славка. – Прапором, например?
– Рупором я служила и служу! Рупором общественности. Иди-ка и ты сюда, – поманила я Сашиного сына. – Так вот, дети мои…
– Мои! – встряла Сашка.
– Да ради бога! Короче, хотите загладить свою вину перед бедной изнервничавшейся тетечкой Анечкой?
– Хотим!
– Тогда забирайте вон ту гигантскую сумку с едой и займитесь ею вплотную. Особенно банкой с кашей.
– Ура! – завопил Славка, обнаружив Катеринины припасы. – А мы как раз ничего не взяли, даже позавтракать не успели. Папа собирался в вагон-ресторан нас вести. А тут такая вкуснятина!
– Желудок ходячий! – с презрением заклеймила брата Вика.
– Не хочешь – не ешь, – немедленно парировал Славка. – Я тогда себе всю сумку забираю.
– Эй-эй, не так быстро! – возмущенно завопила Вика и убежала следом за унесенной сумкой.
Глава 7
Саша закрыла дверь купе и с улыбкой повернулась ко мне:
– Ты себе хоть что-то оставила? Иначе ты рискуешь сильно, мои термиты уничтожают все съедобное с рекордной скоростью. Особенно Славка.
– Оставила, – буркнула я, изо всех сил стараясь удержать на лице угрюмое выражение. Брови взлохматить, что ли, для придания нужного колорита? – Вон, пирожки с яблоками и с творогом. Кстати, ты кормить детей не пробовала? Хоть иногда?
– А надо? – искренне удивилась Сашка, усаживаясь напротив меня.
– Существует такая традиция. Правда, сохранилась она только в российской глубинке, но, говорят…
– Ладно, Анетка, – рассмеялась подруга, – хватит пыжиться, тебя ямочка на щеке выдает.
Я наконец не выдержала и рассмеялась.
– Ладно, рассказывай.
– О чем?
– О том, как семейство ленивцев чуть было не довело ранимую женщину до инфаркта.
– Ох, и не говори, – устало махнула рукой Сашка, устраиваясь поудобнее. – Сама только что поверила, что все обошлось. Сейчас бы кофейку!
И, словно в ответ на ее слова, в дверь постучали, а затем на пороге материализовался проводник с подносом:
– Чего желаете: чай, кофе, сливки?
– Вы очень кстати, – мило улыбнулась я. – Два кофе, пожалуйста. Сливки будешь? – поинтересовалась у замершей от неожиданности подруги. Та зачарованно кивнула. – Со сливками. И с сахаром.
– Сей момент!
И вот уже на нашем столике, словно бы курят ароматный кальян, две чашки кофе, небольшая пластиковая сахарница кокетливо прикрылась круглыми упаковками сливок, а ловкий джинн, принявший облик проводника, тихо прикрыл дверь, пожелав нам приятного аппетита.
– Ничего себе! – Сашка с восхищением смотрела то на дверь, то на меня. – Ты что успела сотворить с этим беднягой, а? Околдовала его, загипнотизировала или свои навыки палача на нем шлифовала, чтобы квалификацию не потерять?
– А почему ты не допускаешь мысли, что все это – исключительно благодаря моей уникальной красоте и сокрушительному обаянию?
– Я бы допустила эту мысль, постучи она в мою голову. Но, увы, там все тихо, – хихикнула Сашка.
– Злая ты. И необъективная. Но, если честно, это благодаря Лешке.
– В смысле? Он дополнительно заплатил проводнику?
– Нет. Просто наш колобок в кителе оказался давним поклонником Алексея Майорова, вот мы и купаемся в лучах Лешкиной славы.
– Люблю я в ней купаться! – довольно зажмурилась Сашка. – А особенно когда такие вкуснюшки предлагают!
И мы наконец смогли отдать должное кулинарному мастерству Катерины. Лидировала в этот раз Сашка, причем ее лидерство было неоспоримым.
– Она еще своих детей термитами называла! – не выдержала я. – Так ведь есть в кого! Давай-ка, голубушка, начинай лучше свои оправдательные речи.
– Почему оправдательные? – удивилась было Сашка, но, заметив первые признаки возвращения моей эмоциональной бури, опомнилась: – А, ну да! Представляешь, вчера вещи собирали почти до ночи. Все никак не получалось достичь баланса между количеством рук и количеством сумок, мы перепаковывались не один раз. Спать легли в начале второго. И я, практически ничего не соображая от усталости, поручила завести будильник Андрею. Несколько раз повторила – на семь утра, он даже психанул: «Что ты меня за идиота держишь!». Ладно. Легли спать. И представляешь: просыпаюсь – а уже совсем светло! Я на часы смотрю – половина восьмого. А поезд прибывает в восемь двадцать! Врываюсь к Андрею – храпит себе, часики тикают, будильник установлен на…
– Восемь, – понимающе усмехнулась я.
– Точно. Ну, он и получил! А что толку, если, как назло, и такси вызвать не получается! «Извините, в вашем районе машин нет». Жуть! – нервно укусила Сашка очередной пирожок. – Я в принципе ненавижу опаздывать, а уж на поезд, который ждать не будет, – хуже не придумаешь! – она зябко передернула плечами.
– Это точно. Мне тут тоже пришлось несладко. Представляешь, что было бы, если бы вы все опоздали? Приехала бы я одна в Прагу, а дальше что? Кстати, а действительно – что? Я ведь даже нашего маршрута и места назначения толком не знаю.
– В Праге нас встретит тот самый приятель Андрея, который и пригласил нас в гости. Зовут его Фридрих фон Клотц…
– Немец? – удивилась я. – А что он делает в Чехии?
– После принятия закона о реституции он доказал свои права на замок, расположенный в Шумавских горах. Чехи очень бережно относились к замкам, устраивали в них музеи, поэтому практически все они пребывают в прекрасном состоянии. А герр фон Клотц давно облизывался на свое родовое гнездо, в их семье бережно хранились все необходимые документы. Его родители надеялись, что коммунисты когда-нибудь все же уйдут и фон Клотцы смогут вернуться в свои владения. Как видишь, надеялись не зря. Их наследник, последний из…
– Могикан, – хихикнула я.
– Почти. В общем, сегодня Фридрих фон Клотц – счастливый владелец великолепного замка в одном из красивейших мест Чехии. Никакого музея там теперь нет, герр Фридрих обосновался в своем гнезде лично.
– А ты откуда знаешь про красоту и великолепие?
– Андрей показывал фотографии, присланные фон Клотцем. Знаешь, даже не верится, что эта сказка действительно может принадлежать одному человеку! А какие там горы красивые, – мечтательно улыбнулась Сашка. – Я так рада, что ты согласилась поехать. Поверь – не пожалеешь! Фотоаппарат, надеюсь, взяла?
– Да у меня в мобильном телефоне все есть. Мне вот только одно непонятно… – Я задумчиво водила кофейной ложечкой по столу. – С чего вдруг этот фон изъявил такое горячее желание поселить у себя на целую неделю толпу русских? Если бы они с Андреем были давними друзьями – это одно. А так… Ты слышала про этого Фридриха раньше?
– Нет, – пожала плечами Саша. – Но это ничего не значит. Последние годы Андрей мне о своей жизни и друзьях вообще не рассказывал. Не считал нужным.
– А теперь он что говорит?
– Что с фон Клотцем он знаком уже три года, их партнерские отношения постепенно переросли в приятельские. Вроде Фридрих даже приезжал пару раз в Минск, но тогда Голубовский не счел нужным нас познакомить. А теперь, когда Андрей поделился с приятелем своими проблемами, тот и предложил нам всем провести недельку в его замке.
– Как трогательно! – Я промокнула сухие глаза салфеткой.
– Язва ты, Анетка.
– А разве не это мое качество явилось одной из причин моего участия в поездке? – вежливо поинтересовалась я.
Спорить Саша не стала. Вскоре к нам снова заглянул поклонник Майорова, забрал посуду и упорхнул. Очень он сейчас был похож на бегемота в балетной пачке из какого-то мультика.
Оставшаяся часть пути прошла достаточно быстро. Скучать мне не приходилось: надо было мирить постоянно цапающихся Вику и Славку. Андрей развлекал всех карточными фокусами, шутил, смеялся и вообще – был сама предупредительность. Мои язвительность и скептицизм озадаченно чесали затылки. Вернее, затылок. Мой. Изнутри свербели, гады. Придраться им, видите ли, было не к чему. Вот и хорошо! Пусть все будет хорошо. Горы, лес, замок и…
Герр Фридрих фон Клотц, встречающий нас на Пражском перроне. Почему-то я сразу выделила из толпы именно этого смазливого блондина. И оказалась права. Пока продолжалась процедура взаимного представления, я с любопытством рассматривала фон Клотца. Откуда-то из чердачных углов памяти вылезли, чихая и отряхиваясь, фразы типа «истинный ариец», «потомственный аристократ» и вообще непонятно откуда взявшаяся «белокурая бестия». Давно мне пора на чердаке убраться, какой только ерунды там не накопилось! Но в данном конкретном случае вся эта ерунда как нельзя лучше подходила к личности Фридриха фон Клотца. Довольно молодой мужчина, не старше тридцати, высокий, спортивного телосложения, изящные руки с длинными пальцами, красивое породистое лицо, густые волосы – казалось, само совершенство снизошло до общения с нами. Если бы не одно «но». Общее впечатление, на мой взгляд, изрядно портили его блекло-голубые, словно выцветшие, глаза и очень светлый, почти белый, цвет волос. И еще. Как и положено воспитанному человеку, фон Клотц приготовил цветы для дам, причем самый красивый, изысканно-нежный букет он вручил раскрасневшейся Вике. Оказалось, что Фридрих неплохо говорит по-русски. Смешно коверкая слова, он рассыпался в комплиментах, восхищался и сиял улыбками. Но его блеклые глаза в это время рассматривали нас холодно-отстраненно, как-то оценивающе. Словно он прикидывал в уме нашу стоимость.
Та-а-ак, похоже, ко мне в гости решила заглянуть паранойя! Враги мерещатся повсюду. Увидела бесцветного фрица и вообразила себе невесть что. Кстати, ведь сокращенное от Фридрих и есть Фриц. Так и буду его звать, этого мучного червя.
А мучной червь тем временем привел нас к сверкавшему лаком новенькому микроавтобусу «Фольксваген-Шаран». Помогая нам садиться, фон Клотц поинтересовался:
– Может, вы хотите что-то перекусать? Мы будем ехать два, может, три часа. А в замке нас ждать большое кулинарное чудо, которое приготовить мой повар Гюнтер. Будете потерпеть или все же перекусать?
– Мы не хотеть никого кусать, – хихикнул Славка. – Мы хотеть терпеть.
– Клоун, – зашипела на него Вика и улыбнулась фон Клотцу: – Извините его, пожалуйста, он, к сожалению, глуповат у нас. Мы не голодны, так что поедем поскорее. Да, мама?
– Разумеется, – поддержала дочку Саша, и мы расселись, как кому хотелось, под тихое недовольное бурчание Славки.
Глава 8
Поскольку мест в «Фольксвагене» было более чем достаточно, все предпочли разместиться возле окон, уж очень красива была Прага! Пока «повозка» петляла по узким улочкам города, выбираясь на простор, наши шеи подверглись серьезнейшим испытаниям: никогда еще их не поворачивали на такой немыслимый градус. Моя собственная выя взбунтовалась и возмущенно захрустела. Но ведь интересно же!
Фон Клотц, заметив наши мучения, засмеялся:
– Не надо так крутить голова, а то можно потерять! Хотя я, – многозначительно посмотрел он на Вику, – уже готов делать это. Но по другой причина. А вы не волноваться, я обязательно возить вас в Прага на экскурсия. Мы увидеть все самое интересное: Карлов мост, ратуша…
Он говорил и говорил, обращаясь ко всем нам, но взгляд его при этом был устремлен только на Вику. Девушка старательно смотрела в окно, делая вид, что ничего не замечает, но ее щеки вели себя совсем по-ренегатски: они алели так, что отсвет падал на мочки ушей.
Ее реакция была совершенно понятна и объяснима. Если смотреть на фон Клотца глазами юной романтичной девчонки, а не потрепанной жизнью ироничной лисы, – КРАСИВЫЙ, ВЗРОСЛЫЙ мужчина так откровенно ею восхищается, смотрит почти влюбленно, говорит так бархатно! Вот она, любовь с первого взгляда!
А старая лиса, выбивая лапой пыль из шубы, никак не может взять в толк – что задумал герр фон Клотц? Вика – девушка очень симпатичная, спору нет: каштановые волосы, брови вразлет, огромные миндалевидные глаза, делающие ее похожей на героиню японских аниме. Да еще и очень пропорциональная фигурка, не нуждающаяся в силиконовой коррекции. От всего этого действительно можно потерять голову. Но! Через десять минут после знакомства об этом может заявить только реальный тусовочный пацан в растянутых трениках. Да и звучать это будет несколько иначе, приблизительно в таком изысканном стиле: «Ты клее-евая телка, я от тебя тащусь, пошли…!» А когда опытный, искушенный мужчина, в донжуанском списке которого явно значится не одна женщина, изображает из себя юного Ромео, шерсть на загривке у лисы встает дыбом, а хвост начинает нервно подрагивать. Еще и букеты, приготовленные фон Клотцем для нашей встречи, – слишком уж отличался Викин букет от двух остальных.
Ладно, поживем – увидим. Вика не одна, рядом с ней и мать, и вредная тетка, так что девчонка под надежным присмотром.
А тем временем наш «народный автомобиль» вырвался наконец на простор автострады и взял направление на Пльзень, если верить дорожным указателям.
– О, пиво! – оживленно потер ладони Голубовский. – Обожаю пльзенское!
– А мне кажется, что тебе по вкусу должен больше прийтись «Велкопоповицкий козел». – Я мило улыбнулась, глядя на Андрея невинным взором.
– Язык у тебя! – улыбнулся в ответ пан Анжей и покачал головой.
– Что с ним такое?! – перепугалась я и, высунув свой язык как можно дальше, отправила глаза в разведку. – Уф, на месте. Зачем же так пугать-то?
– Я имел в виду – он у тебя длинный и раздвоенный, – уточнил Голубовский под дружное хихиканье семьи.
– Да, – скромно согласилась я, – все правильно. Уникальные особенности организма, между прочим! За отдельную плату могу плюнуть. Ядом. На больное место. По утверждению уже пролеченных, я творю чудеса. Вот у вас, господин фон Клотц, есть какие-либо проблемы со здоровьем?
– К счастье, нет, – рассмеялся тот. – И звать меня Фридрих, битте. Для всех. Анж мой друг, и его семья мой друг. И друг семья – тоже друг.
Анж! С ума сойти. Разве для мужчины…
Но дальше мне ворчать расхотелось, поскольку пейзажи за окном вызывали совершенно иной настрой. Словно огромная ласковая ладонь, вылепившая когда-то эти округлые плавные холмы, нежно гладила мою душу, стирая усталость, злость, раздражительность и недоверие. Откинувшись на сиденье, я умиротворенно наблюдала за тем, как земля, словно стесняясь своей наготы, постепенно закрывалась шубкой леса. Кое-где в этой шубке еще сверкали прорехи, но чем дальше мы ехали, тем гуще и наряднее становилось лесное убранство. Мы давно уже проехали Пльзень, проскочили Клатовы, город, название которого отчасти напоминало фамилию нашего любезного хозяина, несколько раз пересекли реку со смешным именем Углава. Горы становились все круче, хотя эта крутизна ощущалась, только когда едешь по дороге, опоясывающей саму гору, а так… Захотелось мне вдруг обрасти бородой, надеть растянутый свитер и, разложив костерок прямо на полу «Фольксвагена», громко загорланить: «Под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги-и-и!», потому что нас окружало именно оно, зеленое море, уходящее волнами за горизонт.
– Мой замок стоять почти граница Австрия, – нарушил мой мысленный бардовский концерт фон Клотц, – еще двадцать минут, и мы приехать.
– Фридрих, до чего же здесь красиво! – восхищенно проговорила Саша. – Вы, наверное, самый счастливый человек на земле!
– Почти, – томно вздохнул герр и снова принялся гипнотизировать Вику: – Вот только в личная жизнь нет счастье.
– Прошла любовь, увяли помидоры, – ехидно встрял Славка, косясь на сестру.
– Что? – недоуменно поднял брови фон Клотц. – Я не понять, какие помидоры?
– Славка! – предупреждающе рыкнул Андрей.
– Не обращайте внимания, Фридрих, – презрительно посмотрела на брата Вика. – Я же вас предупреждала. Слава у нас недоразвитый, на него грех обижаться.
– Это кто тут дебил? – моментально завелся Славка. – На себя посмотри, коза!
– Вика не есть коза, – мягко улыбнулся фон Клотц. – Вика есть грациозный лань.
– Ой, не могу! – заржал нежный брат. – Сестричка, ты в каком виде лань кушать предпочитаешь – в сыром или жареном?
– Урод! – Вика сжала кулачки и отвернулась к окну.
– Я что-то опять не так сказать? – Фридрих сокрушенно посмотрел на друга.
– Все так, – успокаивающе похлопал его по плечу Андрей. – Ты действительно не обращай внимания на выходки моего парня. Вспомни себя в его возрасте.
– Да, конечно, – герр попытался изобразить дружелюбную улыбку, – помню, моя мутер ругать меня…
– Ну и память! – восхитился Славка. – Как у слона! Это же сколько лет назад было?
Родители хором зашикали на сына, а я незаметно подмигнула ему. Похоже, наши со Славкой мнения по поводу персоны Фридриха фон Клотца совпадали. Хотя и вариант приступа подростковой вредности тоже не исключался.