На суше и на море. Том 1
О поездке в Польшу,
О войне и возвращении домой,
О жизни на заставе,
О голоде в зиму 42,
Об учебе в школе,
О своем лучшем друге Аркадии Туманове,
О Мамусе и походах,
О маме и ее жизни.
Рассказу не было конца. Мальчик не мог остановиться. А отец внимательно слушал и не перебивал, не задавал вопросов и только сердцем чувствовал, что происходило с его женой и сыном за эти два суровых года войны. Понимал, как легко их мог потерять так же, как потерял двоих любимых старших сыновей. Он сидел неподвижно, глядя куда-то вдаль. Иногда сыну даже казалось, что отец его не слышит.
Но как только он хотел остановиться, немедленно встречал полый внимания и любви взгляд отца, и продолжал рассказ.
Так продолжалось несколько часов, пока мальчик не остановился. Отец поднял на него вопросительный взгляд.
«Мама», тихо сказал сын.
Отец повернулся, в дверях в кухню, где вот уж несколько часов он слушал исповедь сына, стояла неподвижно, прислонившись к стене, его Елена, любимая жена, мать его четырех сыновей.
Отец встал и обнял мать, не говоря ни слова. Так они стояли молча несколько минут крепко прижавшись друг к другу. Затем отец помог маме снять пальто, и они все втроем уселись за праздничный стол, на который поставили все, что было в доме самое вкусное.
Теперь очередь рассказывать была матери.
Но говорить ей было трудно. За каждым словом стояли боль и переживания, скрываемые все это время от сына.
О гибели старших сыновей вообще не говорили ни слова. Но каждый из родителей чувствовал их присутствие рядом, и от этого боль потери становилась невыносимой.
По сути дела, мать повторила рассказ сына, с небольшими нюансами, которые ему не могли быть известны.
Далеко за полночь, проводив заранее сына спать, родители продолжали тихо беседовать.
Не одна чашка чая была выпита, не одна горькая слеза матери пролита.
Отец слушал и слушал. И только тогда, когда он почувствовал, что главное уже сказано, он прошел с женой наверх в их спальню. Два года войны могут быть эквивалентны десяти годам разлуки в мирное время. И родители это чувствовали, пытаясь помочь друг другу преодолеть стену, выросшую за эти два года. Они долго лежали молча, держась за руки и стараясь унять тревогу и боль от долгой разлуки. Пережитое мешало физической близости. Только под утро они уснули, каждый в своем мире надежд и ожиданий.
Школьный день начинался с 8–30, и сыну нужно было встать в 7–00, чтобы выполнить все утренние процедуры. Мама и отец уже были на ногах. Отец всегда спал очень мало, сегодня проснулся раньше всех, подбросил угля в голландскую печь, разогрел воду.
Он понимал, что его семья несравненно лучше устроена, чем миллионы других семей, находящихся в оккупации, вынужденных беженствовать, покинув родные дома.
Но и его семье приходилось не сладко. Хотелось им чем-то помочь, защитить, побаловать. Но война – суровое испытание для всех.
Отец был счастлив видеть своего младшего сына здоровым, возмужавшим и полным детского и даже юношеского задора и романтизма. Его дружба с семьей Тумановых очень радовала отца.
Он знал давно и уважал эту дворянскую, гордую, образованную и воистину интеллигентную русскую семью, с которой Каганов связывали долгие годы соседства, взаимопомощи и взаимоуважения в течение трех поколений.
Началось с прадеда АРТа, который во времена царского завоевания Бухарского эмирата, спас от верной казни деда отца, т. е. прадеда нашего героя.
Прадед служил в казначействе бухарского эмира. Был по доносу обвинен в казнокрадстве, и ему угрожала смертная казнь. Но генерал-губернатор Бухары, Петр Туманов, который должен был утвердить приговор эмира, поверил рассказу казначея – сарта, отложил казнь, назначил новое разбирательство, доказавшее невиновность Симона Кагана, и спасшее ему жизнь.
Неоднократно пути Тумановых и Каганов, коренных жителей Средней Азии, пересекались на протяжении почти 150 лет.
Последнее было в Елизаветограде на Украине в 1917, когда разъяренные солдаты хотели расстрелять боевого царского офицера, за то, что он не желал снять погоны и награды и перейти служить в Красную армию. Комиссар полка Йоханан (Иоанн) Каган, отстоял царского полковника, картографа – геодезиста Николая Павловича Туманова, поручившись за него. И вот четвертое поколение Тумановых и Каганов вместе смело входит в большую жизнь.
Проводив сына и жену в школу, отец включил радиоприемник ФЭД и начал последовательно прослушивать новости из Москвы, Лондона (ББСИ), Анкары, Тегерана, Ташкента, Кабула.
Он легко понимал языки этих радиостанций и умел синтезировать информацию так, чтобы получить реальную картину событий на фронтах ВОВ. Шла весна 43. Сталинградская битва была в полном разгаре. Слово Сталинград звучало на всех языках.
Но отцу сейчас, как и ранее, с самого начала ВОВ, было ясно, что фашизм будет побежден. Но сколько еще жизней замечательных молодых людей потребуется для этой победы??? На фронте сейчас сражался его самый любимый и самый старший, первенец Семен. Как сложится его судьба, гвардии капитана бронетанковых войск, брошенных сейчас под Сталинград?
Отец с раннего детства был безбожником, атеистом, затем коммунистом. Но, думая о старшем сыне, он ловил себя на мысли, что готов молить Господа, Аллаха, Иегову, Будду, Христа спасти жизнь старшему сыну.
В 12–00 вернулся из школы самый младший сын. Он бегом возвращался домой, чтобы скорее увидеть отца. В руках он держал толстенный альбом – дневник о походе 42 г. на «Майдонтал-1».
Едва открыв дверь дома, он позвал отца, и после приветствия, вручил ему этот альбом.
«Это наш тебе подарок, папа» – с гордостью сказал он.
Отец с большим интересом взял альбом и стал изучать его содержание. Удивлению, восхищению и гордости за младшего сына и его друга Аркадия у Йоханана не было границ.
«Какие же вы молодцы, какие же вы умницы, какие же вы замечательные натуралисты – путешественники!» с восторгом повторял он, перелистывая страницы альбома.
Забыв об обеде, отец и сын читали дневник, рассматривали фото и зарисовки, выполненные АРТом и Мамусей. Мальчик непрерывно комментировал и дополнял написанное, сфотографированное и зарисованное. Смотреть на сына, чувствовать его волнение и энтузиазм, его радость от познания окружающего мира было для отца большим счастьем.
Так они просидели вместе несколько часов, до прихода мамы.
Когда Е. М. вошла и увидела мужа и сына за альбомом, о подготовке которого она много раз слышала, она прослезилась. В это военное время такую мирную домашнюю идиллию мать могла видеть только в своих мечтах или во сне.
Она отдала отцу, вставшему ей на встречу, свой тяжеленный портфель, набитый тетрадками, скинула пальто, и все трое отправились на кухню приготовить обед.
Теперь настала очередь отца рассказать о своей жизни за прошедшие два года.
Он был краток, т. к. о своей работе всегда говорил очень скупо. Зато охотно рассказывал о событиях, в которых принимал участие, и о людях, с которыми встречался и воевал.
Он не мог многое рассказать, что действительно ему приходилось видеть и делать.
После отъезда из заставы в Ташкент, в штабе округа он был направлен в войска Ленинградского фронта, где, как и во всей армии царили неразбериха и паника в связи со стремительным продвижением немцев вглубь страны. Только приезд Маршала Жукова, приказ Сталина: «Ни шагу назад!» и создание заградительных отрядов (СМЕРШ) позволили прекратить панику и остановить немцев на самых подступах к Ленинграду и Москве.
В наших частях оказалось мало профессиональных военных после чисток 36–37 г.
«Много патриотизма и мало умения и специальных знаний в армейских частях», сказал отец.
«Отсюда и просчеты крупных военных начальников разных рангов, полученных не по заслугам, знаниям и опыту, а по личной преданности вождю».
Справиться с этим удалось только к началу 42 года, когда отбросили немцев от Москвы, благодаря сибирским и дальневосточным дивизиям, хорошо обученным на опыте Халкингола и прекрасно экипированным для ведения войны в суровых зимних условиях. Но 42 был самым тяжелым годом по потерям.
Отец остановил рассказ, вспоминая Генриха, Леонида.
После паузы начал рассказывать об отдельных эпизодах войны.
В его рассказах немцы выглядели не дураками и сумасшедшими, как их показывали в прессе и военных фильмах тех лет, а как прекрасно обученные, дисциплинированные офицеры, генералы, солдаты, отлично экипированные и вооруженные лучшей военной техникой.
Он не мог при патриотическом воспитании младшего сына говорить о том, как под Москвой и в других крупных городах ополченцам выдавали одну старую трехлинейку на троих. Как косили из пулеметов свои отступающие части заградительные отряды, как горели наши фанерные самолеты и «картонные» танки.
Только в 42 г. с поступлением американской и английской техники и продовольствия по ЛЕНДЛИЗУ, с перестройкой всей промышленности страны на военные рельсы, появились первые «Кобры» и «Студебекеры», «Яки» и «Лавочкины», лучшие танки Т-34 и знаменитые «Катюши». Армия становилась хорошо вооруженной и обстрелянной.
Слушая внимательно эти общие рассказы, сын прямо спросил отца:
«Папа, а ты сам убивал фашистов?».
«Да, пришлось» – с горечью ответил отец. Этот ответ показался сыну странным, но просить рассказать подробно он не решился.
К удивлению слушателей, отец неожиданно перешел к рассказу о жизни в военное время у наших соседей в Афганистане, Турции, Иране. О том, что эти страны спокойно и хорошо живут и не вступят в войну на стороне Германии, пока немцы не возьмут Сталинград, Баку, Грузию и Армению. А этого немцам сделать не удастся никогда.
Большой кровью и огромными жертвами мы остановили панику и неразбериху на фронтах, теперь остановили немцев под Сталинградом и погоним их домой, в Германию.
«Наше дело правое!», повторил крылатую фразу отец, взглянув серьезно на сына.
«Мы победим!», завершил ее сын.
Быстро пролетело время отпуска. Отец побывал у Тумановых и в семьях всех своих сослуживцев на заставе.
Так же как буднично приехал, так же легко и уехал, наскоро простившись с сыном и женой, как будто уезжал в кратковременную обычную командировку, а не на фронт. И вновь они остались одни.
2А класс закончил учебу 20 мая 43. К этому моменту АРТ и ЛИК полностью подготовились к самостоятельному походу на Майдонта-1.
Даже поджигала были обстреляны и снабжены порохом и пулями. Мальчикам было 8 и 10-лет. У коренных жителей Средней Азии это был уже серьезный возраст для подростков, почти юношей. А для европейцев это был еще детский возраст. Поэтому самым сложным было уговорить мать ЛИКа и Мамусю отпустить мальчиков в самостоятельный поход на целый месяц, как они предполагали. Предварительные беседы оканчивались отрицательными результатами. Женщины не доверяли им их собственные жизни.
Но это мальчиков не обескураживало. Было принято решение идти в любом случае, но об уходе сообщить после выхода в путь. Выход был назначен на 01 июня 43 г.
Все походные вещи собрали дома у АРТа. ЛИК изредка ночевал у Тумановых, и его предупреждение, что он останется на ночь у Аркадия, у матери не вызвало тревоги. Тем временем мальчики заранее собрали рюкзаки и вынесли их к берегу Коксу, спрятав в потаенном месте. 31.05 они провели дома у АРТа в отцовском кабинете, сверяя маршрут с крупномасштабной картой окрестностей заставы Памир-5, найденной в кабинете Николая Павловича. Здесь же они сочинили подробное письмо Е. М. и Мамусе, о своем походе и просили их не сердиться и не волноваться. Указали срок возвращения 01.07.43. Письмо положили на видное место в гостиной, и ранним (6–00) утром 01.06, когда Мамуся еще спала, отправились в путь, спустившись к Коксу прямо с тыльной стороны заставы. Шли они без вещей, поэтому их появление и спуск к реке не вызвал никаких подозрений у пограничного дозора на заставе. Раннее утреннее купание в реке было обычным для мальчиков.
Из тайника достали рюкзаки и перкалевую палатку – гималайку, взвалили все снаряжение на свои хрупкие плечи, и поход начался.
Путь был знаком, но за год тропа местами густо заросла держидеревом и ежевикой так, что приходилось останавливаться и браться за маленький походный топорик.
Первые несколько километров шли очень медленно, часто останавливались на короткий привал. В 12–00 выбрали место для дневного отдыха. Здесь река разбивалась на несколько русел, проходящих по небольшой плоской котловине, заросшей тугаем.
Выбрали открытую поляну рядом с небольшим озерцом, под кроной деревьев. Расстелили палатку и поверх нее положили одеяло из верблюжьей шерсти.
Разожгли костер, сварили первый брикет супа-пюре горохового и компот из собранных яблок и слив. Перед обедом искупались в найденном озерце, где вода была почти теплой, и плотно пообедав, заснули сном праведников.
Усталость 5-и часового перехода с тяжелеными рюкзаками и волнения, связанные с подготовкой похода, и побегом, сделали свое дело. Мальчики проспали до 17–00 вечера. До темноты оставалось еще 5 часов. Решили продолжить движение. Но далеко не ушли из-за усталости первого дня пути. Вечерело, когда решили остановиться на ночлег.
Выбрали ровную площадку у реки, покрытую песком. Собрали побольше хвороста и высохших стволов небольших деревьев, вырванных и принесенных сюда в период весеннего паводка реки. Подготовили место для палатки, расстелив на песок сухую и свежесрезанную траву. Поставили палатку, растянув ее на камнях, покрывающих все русло и берега реки.
Костер поставили со стороны реки, откуда уже тянул холодный ветерок. Сложили «стенку» из камней полукругом у костра так, чтобы палатка прикрывалась ими от ветра и нагревалась теплом, разогретых огнем костра камней. Все сделали «по науке», по «Справочнику путешественника», тщательно изученному ими перед походом.
Но до темноты еще было несколько часов светлого времени, стояли самые длительные июньские дни. АРТ предложил пройтись по ближайшей окрестности вдоль реки, собрать еще хвороста и фруктов, а возможно и принесенные сюда течением минералы. Направились вверх по протокам, каждый выбрал себе свою. Договорились встретиться через час, полтора у палатки.
ЛИК шел очень медленно и осторожно. И хотя он уже пытался раннее приучить себя к одиночной жизни вблизи заставы, но здесь, в совершенно незнакомом и необитаемом месте, он чувствовал тревогу после расставания с другом. Но еще ярко светило солнце, пели вечерние песни птицы, от запаха цветущих трав и треска цикад становилось спокойно и радостно на душе. Он почувствовал прилив уверенности, прибавил шаг и двинулся вдоль протоки. Незаметно уходил все выше и выше, собирая дикий лук и яблоки. Даже удалось найти образцы красной яшмы и халцедона. На одной из извилин протоки тяжело поднялась в воздух стая кегликов, прилетевших сюда на водопой.
«Как плохо без ружья!» – подумал ЛИК. «Такие жирные кеглики (горные куропатки) пошли бы на ужин».
Незаметно он перешел с одной протоки на другую, где нашел заросли кислятки (разновидность гигантского лопуха, толстый стебель которого наполнен кисло-сладким соком). Он срезал несколько толстых стеблей этой травы, прекрасно утоляющей жажду, и немедленно съел один. Рот и горло освежил приятный сок. Удалось найти большой образец чистого кварца. О времени ЛИК вспомнил, когда солнце коснулось гор, и повернул назад.
В горах ночь наступает быстро. Остаться на ночь одному было страшно, и мальчик торопился вниз по протоке. Он прошел час, и еще час. Стало совсем темно, и только полная луна освещала путь. Резко похолодало, как обычно ночью высоко в горах.
ЛИК остановился, стараясь собраться с мыслями и подавить охватившую его тело дрожь.
«Вниз было идти легче, и он почти бежал, значит место стоянки он уже прошел, пропустил», рассуждал мальчик.
«Нужно возвращаться назад» – решил он.
«Но почему не увидел палатку, костер, АРТа?».
И только сейчас он вспомнил момент, когда перешел на другую протоку. Положение становилось серьезным. Оставаться на ночь одному было страшно и холодно.
ЛИК еще раз припомнил момент смены протоки и понял, что палатка стоит на соседней протоке справа. Пробираясь сквозь кусты и проваливаясь в углубления между камнями, он вернулся на первую протоку и побрел вверх.
А тем временем АРТ, давно вернувшийся к палатке, понял, что его друг заблудился.
Он подбрасывал хворост в огонь костра, стараясь поднять столб пламени как можно выше, чтобы костер был виден издалека. Когда стало совсем темно, АРТ достал поджигало и начал периодически через каждые 15 минут стрелять из него.
Резкий звук выстрелов, многократно повторенный эхом, далеко разнесся по окрестности.
Услышав выстрелы, наш герой сразу же понял, что это сигналы друга. Он определил, что выстрелы звучат вверх по течению реки, и он идет правильно. Через 30 минут в небе стало заметно зарево костра, а еще через 30 минут ЛИК как приведение вышел из зарослей прямо к костру, где его встретил порядком наволновавшийся АРТ.
«Где тебя шайтан носит?» – спросил он друга строго. Но в его голосе звучала радость от встречи и благополучного окончания инцидента. Мальчики обнялись.
АРТ уже давно сварил кашу с тушенкой и заварил душистый чай. Костер пылал ярко. Было тепло и даже жарко у костра. Каменная стенка тоже нагрелась и приятно дышала жаром, преграждая поток холодного воздуха от реки к палатке.
Поужинали и, сложив ножницами два толстых ствола в костер, улеглись в палатку, закрыв вход в нее на все пуговицы. В палатке было тепло и уютно. Завернувшись в одеяло и прижавшись друг к другу, мальчики крепко уснули после нескольких часов серьезных переживаний.
Рано утром, как только солнце показалось из-за гор, ЛИК разбудил друга, и они вылезли из палатки. Костер еще горел. Толстые стволы, скрещенные друг с другом, сохраняли огонь. Мальчики умылись в протоке, разогрели вчерашнюю кашу и сварили свежий чай. Кашу сдобрили собранным горным луком и вкусно позавтракали. Быстро собрали палатку, упаковали рюкзаки, залили костер и двинулись по тропе вверх по Коксу. Солнце подымалось все выше, и становилось тепло.
А тем временем на заставе началась тревога. Не обнаружив мальчиков дома и прочитав прощальное письмо с просьбой не волноваться, Е. М. и Мамуся не знали, что делать.
Нужно было подымать по тревоге спасателей. Ведь дети сбежали, и один лишь Бог знал, что с ними может произойти. Но на заставе осталось не много военнослужащих, напряженно делающих свою работу по охране границы. Кроме того, о планах детей обе женщины знали давно, но не решались поверить в реальность их осуществления. Поэтому письмо и сам факт ухода мальчиков в дальний поход не были неожиданными.
Первым приняла решение Мамуся, бабушка Аркадия.
«Елена, мальчики готовились к этому походу целый год, всесторонне и тщательно.
Я их видела в походе год назад. Уже тогда они были в хорошей форме. А сейчас, несомненно, в гораздо лучшей. Причин для серьезного беспокойства за ребят нет. Возвращение силой принесет им огромное разочарование и неверие в себя, что может иметь далеко идущие последствия. Ведь они растут мужчинами. Как мать и педагог ты должна понимать это. Они молодцы, и я горжусь своим внуком!», сказала Мамуся.
Мать нашего героя крепко задумалась. Первой ее реакцией было немедленно вернуть сына, за которого у нее болело сердце. После потери двух старших сыновей, ранения мужа и участия в самом пекле войны, в Сталинграде, первенца Симочки, ЛИК был ее единственной надеждой. Но слова мудрой и уважаемой старшей Тумановой имели глубокий смысл.
Преодолевая свои тревожные чувства, она согласилась с Мамусей не возвращать детей. Решили просить командира заставы оповестить посты по Коксу, а главное, радировать на Майдонтал-1 и предупредить их о приходе мальчиков.
А мальчики тем временем отмеряли километры по тропе вверх по Коксу к стрелке, месту слияния Чиралмы и Майдонтала и образования этой полноводной реки.
Отдыхали днем у красивого водопада Гулькам, где пелена брызг перекрывала нижнюю его часть. Здесь было прохладно. От грохота воды закладывало уши. Переждав самое пекло середины дня в прохладе водопада, отправились дальше в 17–00. За день прошли 28 км.
На ночлег остановились опять в месте расширения ущелья, в плоской котловине, сплошь покрытой валунами и галькой. Здесь Коксу разделялась на три протоки, центральная из которых имела пологие берега и была выбрана для ночной стоянки.
Удалось найти песчаную отмель, на которой и установили палатку, развели костер и соорудили заградительную стенку из камней, для защиты от холодного воздуха.
Сварили кашу и компот. Уселись у костра и долго обсуждали увиденное за день. Главное – водопад Гулькам. Под потоком воды там скрывалась глубокая пещера, о которой они знали из рассказов Мамуси. Но добраться до нее в этот раз мальчики не могли. Нужна была специальная подготовка и специальное снаряжение. Однако, посмотреть на водопад со стороны стенки было очень заманчивым. Наступила ночь, но залезать в палатку не хотелось.
АРТ прекрасно знал звездное небо и мог бесконечно много и интересно рассказывать о планетах, звездах, созвездиях. Но все же длительный переход и усталость взяли свое.
Мальчики подложили ножницами два толстых ствола деревьев в костер, чтобы горел до утра. Залезли в палатку и улеглись на шерстяное одеяло. Под головами рюкзаки и рядом заряженные поджигала.
Тихо спустился ночной туман с горных вершин. Сон поглотил наших героев. И они не слышали, когда большой черный медведь приблизился палатке, принюхиваясь к запаху пищи. Он несколько раз обошел вокруг горящего костра, но близко подойти к палатке и огню не решился. Оставив метки, косолапый ушел в чащу тугая. Наступила тишина, нарушаемая только звонким шумом реки.
Наутро мальчики встали поздно. Поэтому до дневной жары прошли всего 12 км. График у них получался менее плотным, чем в походе прошлого года. Но это позволило больше внимания уделять окружающей природе. Старательно собирали минералы, полезные травы, наблюдали за дикими козами и любовались красивыми пейзажами. После 45-и минут перехода, отдыхали 20–30 минут. Такой легкий режим похода способствовал общему укреплению сил и подготовке к более тяжелой части пути.
Вечером добрались до «Каменного мешка», месту, где Коксу узким лезвием прорезалась сквозь гранитные скалы. Высокие отвесные стены давили своей суровой красотой и дикой силой. Тропа поднялась высоко над водой. Местами только авринги соединяли тропу. Мальчики помнили это место еще с прошлогоднего похода и старались пройти его как можно быстрее, чтобы засветло выбрать место для ночлега. И это им удалось несмотря на то, что в одном месте пришлось буквально ползти по разрушенному аврингу на высоте 50 метров над ревущей в узком ущелье рекой. Когда они вышли из теснины Каменного мешка, мальчики вздохнули с облегчением. В раздавшемся ущелье еще светило вечернее желтое солнце, Коксу звонко шумела, и здесь можно было выбрать удобное место для палатки и ночлега.
Быстро сбросили рюкзаки, собрали сухие ветки и стволы деревьев, сухую траву для костра и подстилки под палатку. Затем побродили по тугаю, срывая яблоки и сливы для компота. Искупались в мелкой заводи, где вода была теплой, и принялись готовить ужин.
Шел третий день пути. По плану сегодня вечером они должны были прибыть на гидрометеопост Майдонтал-1. Щадящий режим передвижения задержал их на сутки.
Наших юных путешественников это не огорчало. Но на посту их ждали именно сегодня, согласно сообщению с заставы. Поэтому там к вечеру Ржевцевы начали волноваться.
Для мальчиков ночь прошла совершенно спокойно. Длительный переход и волнения в Каменном мешке на авринге способствовали отличному сну в теплой палатке, поставленной по всем правилам походного искусства.
Утром четвертого дня похода мальчики уже были в отличной спортивной форме.
Быстро разогрели завтрак, приготовленный еще с вечера, поели, свернули палатку, залили костер и двинулись в путь. Сегодня они решили добраться до поста, где их уже с волнением ожидали. Шли быстро, делая привалы на 15 минут через час ходьбы.
Утром этого же дня Мария Васильевна Ржевцева, не дождавшись мальчиков вчера вечером, решила отправить им на встречу «спасательный» отряд из трех братьев, во главе со старшим сыном Виктором. Этот отряд из постоянно живущих на природе мальчиков двигался очень быстро. Здесь они знали буквально каждый поворот тропы, каждый камень. Ровно в полдень «спасатели» встретились с нашими путешественниками.
Радости было через край. Еще в прошлом году мальчики сдружились, и год разлуки укрепил эту дружбу. АРТ и ЛИК не раз вспоминали в походе советы Ржевцевых, а самостоятельный приход мальчиков на стрелку вызвал уважение у истинных жителей гор.
Хозяева забрали рюкзаки у наших героев, и все почти бегом припустились на пост, до которого оставалось 15 км. К 17–00 радушная Мария Васильевна уж встречала накрытым столом гостей и своих сыновей.