На суше и на море. Том 1
Но уже хотелось домой, в горы, на заставу. Дом был брошен, пора было готовиться к новому учебному году. Мама с нетерпением ждала возможности прочесть письма от отца и сыновей, ожидавшие ее дома. Особенно она волновалась о судьбе Леонида.
20.07. 41 выехали в Ош, получив в пограничном управлении разрешение на проезд к постоянному месту жительства, через Хорог, на заставу с названием «Памир-5».
Поезд до Оша продвигался медленно. Дорога была сложной, одно путевой. На всех станциях приходилось останавливаться, пропуская встречные поезда. Чаще всего это были военные эшелоны. В вагоне и на станциях звучала знакомая узбекская, таджикская, русская речь, продавались фрукты и овощи. Все выше становились горы вокруг, пересекаемые маршрутом, все быстрее течение рек и прозрачнее вода в них.
Чувствовалось, что скоро будут дома.
В Оше пробыли всего один день в ожидании попутного транспорта в Хорог. Город утопал в зелени, но из-за отсутствия дождей она покрылась серым налетом пыли. Клубы пыли подымались на всех дорогах, пролегающих по лессовому грунту.
Ранним утром 22.07, ровно через месяц после начала войны, наши путешественники выехали на грузовой пограничной автомашине в Хорог. Машина везла снаряжение, предназначенное для пополнения запасов на заставе, и должна была прибыть в ближайший к заставе населенный пункт, до которого уже доходил автомобильный тракт.
Круто вверх, серпантинами ехал грузовик по Памирскому тракту.
Чем выше подымался он, тем выше становились горы вокруг, глубже и круче ущелья. С каждым километром, пройденным вверх, радостней становилось мальчику. Он уже ощущал благоговейное дыхание родных гор, слышал шум горных рек, видел вдали снежные вершины и рядом на перевалах ярко зеленные альпийские луга, покрытые цветами. Он был дома, и счастье переполняло его. Мать с радостью наблюдала за переменой настроения мальчика.
Она и сама была рада возвращению домой, но радость ее омрачала мысль, что возвращаются они к пустому дому, где их никто не ждет из самых родных людей, уже ушедших в военную жизнь.
На высокогорной дороге пейзажи быстро сменялись, один красивее другого.
То над дорогой нависали гранитные или базальтовые скалы и далеко внизу в ущелье виднелось синее русло горной реки, извивающейся как змея, то на перевалах открывался великолепный вид горных хребтов, возвышающихся один над другим и уходящих вдаль к снежным вершинам Памира.
На крутых подъемах часто перегревался мотор, и приходилось делать остановки. На остановках готовили еду, бродили вокруг, собирая цветы и изредка фрукты в тугаях у рек.
Ночевали в «кемпингах», выстроенных через каждые 50 км этой высокогорной дороги. Конечно, удобства там были минимальные, но можно было выспаться на кровати (железной солдатской койке) или поесть горячую пищу, которую можно было сварить или подогреть самим на плите, всегда обеспеченной дровами.
Путь от Оша до Хорога (550 км) преодолели за четыре дня. Хорог встретил их жаркой погодой, ледяной водой Гента и Шахдары, изобилием фруктов и овощей, а также продуктов скотоводов киргизов: сыров, айрана, кумыса, катыка, козьего и коровьего молока.
Мама приготовила прекрасный завтрак из этих продуктов и настоящих узбекских лепешек. Позавтракав вместе с водителем, который оказался на редкость молчаливым, продолжили путь по южному ответвлению Памирского тракта. Оно было построено совсем недавно, уже после отъезда наших героев в Польшу, вдоль берегов реки Пяндж, и вело к крупным кишлакам.
Еще два дня пробивались по этой горной дороге, совсем недавно бывшей только караванным путем для гужевого транспорта. На 180-ом км на юг от Хорога в поселке Лянгар машинная дорога закончилась, дальше продолжалась караванная тропа. Оставалось еще 100 км вдоль реки Памир, через рудник Бекташ до заставы. Здесь в Лянгаре, на высоте 3000 м, простились с хмурым, но очень умелым водителем, и пересели на высланную за ними повозку с парой пограничных лошадей во главе со знакомым старшиной.
Встретили мама и сын старшину срочной службы Ивана как близкого родственника, чем не мало смутили этого коренастого и широкоплечего русского парня лет 27.
По дороге домой ему пришлось отвечать на тысячу вопросов, которые задавали то мать, то сын наперебой, начиная со здоровья командира заставы Алексея Федоровича Бондаренко, до любимой собаки, огромной казахской овчарки, волкодава Пальмы.
До заставы добирались два дня, проходя по 50-т км в день и переночевав в кишлаке, расположенном на пути домой.
Вот, наконец, показался поселок горняков Бекташ, где добывали флюорит. Здесь переждали жару и пообедали в столовой рудника. Там всегда хорошо кормили.
Мама не могла не зайти в школу, где вела математику. О ее приезде в школе уже знали и ждали. Она привезла из Сталинабада новые учебники и методические пособия, дополнения к программам и инструкции по обучению в военных условиях. После краткой беседы с директором и передачи документов, отправились знакомой дорогой домой.
Еще час, и длинное кольцо пути застава Памир-5 – Гродно – Памир-5 замкнулось.
28.07.41 они вернулись домой.
Огромная казахская овчарка Пальма бросилась им на встречу прямо у ворот заставы, и чуть не сбила маму, поднявшись от радости на задние лапы во весь свой рост, стараясь облизать мамино лицо. Затем нежно ткнулась своей огромной мордой в лицо мальчика, которого знала с рождения и берегла как собственного детеныша.
В сопровождении Ивана и Пальмы открыли дверь и вошли в дом. К удивлению мамы, все было аккуратно сложено на свои места и чисто убрано. Дело соседей, с благодарностью подумала мама, увидев прибранный дом, вазу с цветами на круглом столе в гостиной и пачку писем рядом с ней.
Уложив вещи, мама с волнением села за письма, а сын вместе с Пальмой пошел в соседнюю комнату, в которой он теперь, с отъездом братьев, был хозяин.
Все здесь было на своих местах, как оставил он почти полгода назад. Вот только сам он стал совсем другим. Это трудное путешествие закалило мальчика, расширило его представление об окружающем мире и о себе самом.
Даже любимая деревянная черная лошадь воспринималась им со снисходительной улыбкой юноши, рассматривающего свои детские игрушки.
Конечно, юношей он еще не стал, но раннее безоблачное детство закончилось. Он уже был мальчиком военного времени.
Глава 2. Школьные годы
Мама читала и перечитывала письма старших братьев и мужа. И чем больше она читала, тем суровей и жестче становилось ее лицо. Война, во всей своей ужасной реальности пришла в ее дом, в ее семью. Елена хорошо помнила ужасы первой империалистической и гражданской войн. Война с белофиннами, в которой участвовал отец, была короткой и очень далекой. И вот опять жесточайшая война, которая, судя по письмам мужа, будет долгой и самой тяжелой из всех пережитых. Она непосредственно угрожала жизни ее сыновей, мужа, родителей и всей ее родне, уже в полной мере испытывающих ужас фашистского нашествия. Только сейчас, оказавшись дома, в тишине родных стен, Елена поняла до глубины материнского сердца, угрожающую ее семье смертельную опасность. Поняла до конца слова мудрой Главтети о той ответственности за оставшегося с ней единственного сына, которую она теперь несет одна.
Но решение было принято, и она о нем не жалела. Да и осталась она не одна. Ведь застава всегда жила единой большой семьей, способной сплотившись перенести лихую годину.
Эта мысль придала ей силы и уверенность.
Неожиданно созрело твердое решение направить младшего сына в школу раньше установленного срока, не в восемь, а в шесть лет, которые ему должны были исполниться как раз в начале сентября.
А жизнь на заставе пока мало изменилась. Однако суровые военные будни добрались и в эту глушь, за 6000 км от фронта. Многие военные с заставы были направлены в действующие армии. Численность заставы была сокращена. Некоторые семьи военнослужащих, отправленных на фронт, уехали с заставы к родственникам в разные города великой страны. Меньше стало детей в детском саду. Но главные приятели нашего героя остались, и уезжать не думали. Вся их веселая ватага носилась по окружающим окрестностям, купалась в голубой ледяной воде Коксу, притоке реки Пяндж, делала налеты на ближайшие сады и бахчи, где зрели вкуснейшие сливы, яблоки, груши, дыни и арбузы. И когда мальчик рассказывал друзьям о своем путешествии, они не могли поверить многим его словам, так как, здесь на заставе, трудно вообразить все, что ему довелось увидеть и пережить. И, конечно, в огромные туркменские арбузы и дыни, весом в 20–25 кг и больше, они поверить не могли, считая их плодом фантазии приятеля. Ведь здесь, на Памире, на высоте 3000 м, такие большие ягоды не росли.
Последний месяц лета пролетел очень быстро. Решение матери послать сына учиться в школе в эту осень он принял с восторгом и поделился этой радостной новостью со своими приятелями. Старшие из них уже учились в школе, но его ровесники прониклись этой идеей и начали просить своих родителей направить их в школу с 6-и лет.
Мамы этих ребят попросили Елену Моисеевну, как молодые женщины величали ее, разъяснить такое решение. Ведь учебная нагрузка на еще не окрепший детский организм очень вредна здоровью. Елена старалась веско обосновать свое решение, учитывая новые обстоятельства военного времени. В результате почти все ровесники и друзья нашего героя пошли в школу тоже с шести лет, в сентябре 41.
Занятия первого класса проводились прямо на заставе, в Ленинской комнате, с 9 и до 12 утра. Это было очень удобно, совсем рядом с домом, хотя формально этот класс числился в полной средней школе Бекташа. Класс вела куратор, Евдокия Алексеевна Пятницкая, профессиональный педагог начальных классов с большим стажем, жена местного командира.
Таким образом, в первом классе на заставе оказались дети разного возраста от 6 и до 8 лет, причем только мальчики, всего 12 человек. Девочек, этого возраста не было.
Занятия велись на общественных началах, заработную плату учителям не платили.
К общему удивлению, шестилетки ни в чем не уступали своим восьмилетним одноклассникам. Так как класс по численности получился маленьким, то каждому ученику уделялось внимания больше, чем в обычной начальной школе, а присутствие восьмилеток подтягивало младших. В результате дети хорошо успевали по всем предметам. Ученическая жизнь потекла своим чередом.
К шести годам наш герой уже умел немного считать и читать, но писал очень плохо.
Евдокии Алексеевне приходилось заниматься с ним дополнительно.
Время летело быстро. Поздней осенью на заставу прибыли последние обозы с продовольствием. Они ничем не отличались от обозов мирного времени. Елена Моисеевна получила свой зимний паек и как жена командира, и как мать сыновей офицеров – фронтовиков. Таким образом, первую военную зиму продовольствием они были обеспечены. Кроме того, как обычно, на зиму были заготовлены сухофрукты и травы.
Во все зимние месяцы застава могла получать продовольствие только с рудника в Бекташе, но там всегда обеспечение было хуже, чем «на границе».
Вести от родных с фронта поступали реже и реже, а о Леониде вообще не было информации.
Мама много работала в школе в Бекташе, поэтому сыну приходилось помогать по дому.
Просыпался он в 7–00 утра, делал зарядку, умывался и завтракал вместе с мамой. Затем к 8–00 он шел в школу. Уроки арифметики всегда были первыми, до 9–30 (два урока). На первом уроке разбирали домашние задания, а на втором проходили новый материал.
Мама уезжала на конных тележке или санях в школу в Бекташ в 8–30 и работала там до позднего вечера, в две смены. Весь день сын был предоставлен себе и находился под присмотром соседей. После школы возвращался домой к 12–00, разогревал на керосинке обед, заранее приготовленный мамой, затем выходил гулять с приятелями.
Это были самые радостные часы. Играм и шалостям не было ни числа, ни конца.
Чаще всего играли в войну, попеременно, становились то красными, то немцами. Но побеждать хотелось всем. И когда побеждали немцы, красным было очень стыдно.
После отдыха, домашние уроки, часа два, а затем снова игры до ужина 19–00.
Жизнь строго по часам была законом на заставе, она приучала ребят ценить и уметь правильно использовать время, дороже которого ничего нет.
После ужина – чтение книг, письмо (дополнительные занятия) и ожидание прихода мамы в 20–00. Мама возвращалась всегда бодрой после 5-и км «пробежки» из Бекташа с тяжеленым портфелем с тетрадками. Сын ее встречал с радостью, старался взять портфель из маминых рук и тут же рассказывал о своих делах в школе и дома. Потом вместе ужинали, беседовали о проблемах сына. Мама проверяла его дневник, выполненные домашние задания, которые иногда просила его переделать, исправить.
Всегда старалась объяснить, в чем ошибка, почему необходимо переделать. Но никогда не ругала за ошибки.
«На ошибках учатся», любила повторять она.
В 22–00 отбой. За соблюдением режима мама следила очень строго.
Уложив сына спать, она до глубокой ночи проверяла тетради, принесенные из Бекташской школы.
Так текли дни, месяцы, первые учебные годы.
В первом же классе наш герой подружился с Аркадием Тумановым, коренастым, белокурым, голубоглазым парнишкой, который выделялся из шумной ватаги первоклассников. Казалось, что АРТ (так Аркадия назвал наш герой) много старше других, гораздо сильнее и выносливее. Его не было слышно в шумных играх. Держался он особняком, независимо от других, и жил какой-то своей особой жизнью. Никогда не старался навязать свои интересы другим, но никто не мог командовать им. Даже ученики старше его и учителя относились к нему почти как к взрослому, понимая самобытность и внутреннюю духовную силу этого ребенка.
Жил Аркадий с бабушкой, «Мамусей», как он звал ее. Отец и старший брат, профессиональные военные, были на фронтах почти с первых дней фашистского вторжения.
Мать АРТа, известный в своих кругах гидрогеолог – исследователь, не выбиралась из экспедиций и дома бывала редко.
Дружба с АРТом, основанная на разности характеров, и некоторых общих интересах, развивалась медленно, но, верно.
Все началось с рассказа мальчика о своем путешествии в Польшу, когда Евдокия Алексеевна предложила каждому первокласснику рассказать, как он провел лето. Постепенно его рассказы о поездке в Польшу начали обрастать подробностями и элементами детской фантазии, становились все более ярким и красочным, так, что привлекли внимание Аркадия.
Он пригласил ЛИКа (так АРТ называл нашего героя) к себе домой в гости, познакомил с Мамусей, затем привел на второй этаж в кабинет отца, где во всю длину одной из стен висела огромная физическая карта Российской империи и прилегающих стран.
Кабинет поразил мальчика своей необычайной композицией. Он был огромным, во всю мансарду. У ЛИКа в таком же доме, в мансарде размещалось три небольших комнаты: спальня родителей и две комнаты двух старших братьев, где в каждой кроме железной коечки, тумбочки и книжных полок ничего не было. В кабинете отца Аркадия вдоль другой стены висел огромный туркменский ковер, весь увешенный старинным оружием: саблями, клинками, мушкетами и карабинами, копьями и пистолетами. Ковер справа и слева обрамляли шкуры бурого медведя и снежного барса.
Две других стены с большими окнами, занавешены были шторами. Во всю их высоту, между окнами и вдоль стен, стояли полки, наполненные томами больших книг в старинных переплетах, коллекциями минералов и горных пород, стопками старых журналов и рулонами карт. На полу, во всю комнату, лежал огромный бело-голубой толстый персидский ковер с рисунком белого солнца в центре и расходящимися от него белыми лучами на голубом фоне. На ковре, прямо в центре белого солнца, располагался огромный коричневый глобус в оправе из орехового дерева. Вдоль стены между окнами стоял большой двух тумбовый письменный стол, с письменным прибором из красной яшмы и друзами горного хрусталя, флюорита, гранатов красного и зеленого цвета.
За столом был задвинут резной стул из черного дерева. На ковре вдоль стен лежали узбекские и таджикские расшитые подушки и свернутые одеяла из верблюжьей шерсти.
Высокий овальный арочный потолок был сделан из сосновых и арчевых бревен. Он излучал желтоватый свет и источал аромат хвои.
Маленький гость остановился как вкопанный. Он замер от неожиданной и потому фантастически прекрасной комнаты, представшей перед ним. Только в музее или сказке можно было увидеть или вообразить такое. А здесь, в нескольких десятках метров от его дома, настоящее сокровище.
АРТ наблюдал за гостем. Реакция приятеля ему понравилась. Он попросил его снять тапки, полученные при входе в дом, и пройти в кабинет отца.
«Это тайная комната, и ты никогда и никому не будешь рассказывать о ней. Клянись!» – твердо и требовательно сказал он, когда мальчики встали в центре солнца у глобуса.
Это требование было таким же неожиданным для ЛИКа, как и появление самой комнаты.
Он не нашелся, что сказать и только ответил: «ДА», бессознательно положив руку на глобус. Глобус легко повернулся вокруг своей оси, как бы принимая клятву мальчика.
«А теперь», – сказал Аркадий, – «давай попробуем по карте проложить маршрут твоего путешествия в Польшу».
ЛИК опять был удивлен и озадачен. Он никогда еще не пользовался картой и не умел обращаться с ней. АРТ, сын потомственного военного топографа еще царской школы, научился пользоваться картами почти одновременно с письмом и чтением, в пять лет.
«Ты называй мне города и поселки, по которым вы проезжали, а я нанесу на карте ваш маршрут. Будем играть в очень интересную игру – «Путешественники» – сказал он.
«О каждом населенном пункте ты будешь рассказывать, что помнишь, и будем читать, что найдем. Таким образом, изучим весь маршрут. Поехали!».
Так началась их дружба.
Почти каждый день, после уроков, пообедав, они гуляли вместе по укромным уголкам заставы и ее окрестностям, воображая себя исследователями, путешественниками, золотоискателями, индейцами, робинзонами. Характер игры определяла тематика прочитанных книг, которых в библиотеке на заставе и дома у Аркадия было множество.
Шумные детские игры и компании АРТ не любил, и постепенно от них почти отказался и наш герой. Чем старше становились мальчики, тем сложнее и интереснее становились их игры, и к ним надо было заранее готовиться, читать и изучать соответствующие книги, карты и пособия.
Поэтому все больше и больше времени они проводили в чудесном кабинете отца АРТа.
Здесь можно было найти все необходимое: от старых журналов «Вокруг света» и до «Справочника путешественника» знаменитого геолога и автора книги «Земля Санникова» академика В. А. Обручева. В доме Тумановых ЛИК стал вторым ребенком. Мамуся часто приглашала его, и пообедать, и поужинать вместе с внуком. Ей нравилась их серьезная дружба, которая обоим мальчикам заменяла и отсутствие родителей, и широкое общение с внешним миром людей, вне заставы.
Мамуся была очень странным человеком. Единственная дочь царского генерала, подвижника знаменитого полководца Скобелева, завоевавшего для России Среднюю Азию, она родилась в Санкт-Петербурге, закончила элитный женский пансион благородных девиц в Смольном, вышла замуж за блестящего офицера – деда АРТа, который был направлен в Ташкент в Туркестанское генерал-губернаторство, где и остался с молодой красавицей женой на всю жизнь.
Мамуся не покидала своего мужа в походах, отлично ездила на лошади, хорошо владела оружием, знала в совершенстве местные языки и обычаи всех основных народов Средней Азии. Она не забыла и французский. Часто, обращаясь к мальчикам, приглашая их к столу, переходила на французский, который ЛИК не знал. Это его очень смешило, так как мелодичность французского была близкой к таджикскому, но звучание слов имело совершенно нелепый смысл.
Иногда бабушка АРТа бывала очень строгой. Однажды, когда мальчики, после дневной зимней прогулки возбужденные ворвались в дом, и, не снимая шапок, из прихожей ринулись в гостиную, раздался гневный оклик: «Шапки долой перед святыми образами, козлята безрогие!» Действительно, в Красном углу гостиной висели иконы, что в те годы было редким и опасным явлением.
Сближение сына с Аркадием Тумановым и его бабушкой вызывало тревогу у матери.
Семья Тумановых, как и сама их фамилия, была очень необычной для жителей заставы.
Представители этого древнего дворянского рода занимали высокие ступени в иерархической лестнице царской России. После революции семья раскололась. Большая часть ее уехала в эмиграцию в Европу, Австралию, Америку. Меньшая, осталась служить родине России, в том числе дед и отец Аркадия, генерал и полковник царской армии.
Они остались живы после революции, при советской власти, благодаря их высокой военной квалификации, жизни вдали от центра и искреннему уважению к ним со стороны сослуживцев, подчиненных офицеров и солдат, занявших при новом строе влиятельные посты. Однако независимость поведения и взглядов Тумановых всем были хорошо известны. Они и вызывали тревогу у матери за судьбу младшего сына, романтика, фантазера и идеалиста, совершенно не представляющего реалий окружающей его жизни.
Но крепкая дружба мальчиков, явно идущая на пользу им обоим, заслуживала симпатии и уважения, и мать не препятствовала ей.
Друзья быстро подрастали и физически, и духовно. Четко обрисовался круг их интересов: исследования, поиск, путешествия, приключения, как и у большинства мальчишек того времени. Вот только относились к ним они очень серьезно.
Жизнь в горных условиях уже сама хорошо закаляет физически. Но мальчикам это казалось недостаточным. Начитавшись книжек о знаменитых путешественниках Папанине, Нансене, Амундсене, Скоте, Пржевальском, Мушкетове, Ливингстоне, Семенове-Тяньшаньском, они усиленно занимались физкультурой, закаливанием, готовясь к грядущим походам.
Но главное, они много читали и мечтали о своих собственных походах и будущих путешествиях. Любимой игрой мальчиков было, сидя в кабинете отца АРТа, намечать маршрут путешествия и собирать все сведения, что могли найти о местах, пересекаемых этим маршрутом: геологии, географии, истории. На основании собранных данных готовили альбом, в который вписывали самое главное, начиная со схемы маршрута и до дневника виртуального путешествия, который вели в походе.
Первый свой реальный поход («путешествие») они совершили уже после окончания первого класса, который закончили с похвальными грамотами в мае 1942 г. Мальчики самостоятельно прошли от заставы в Бекташ, но не по главной дороге, а по извилистой мало хоженой тропе внизу вдоль берегов Коксу. Эту тропу они сами нашли на схеме района заставы, найденной в кабинете отца АРТа (дяди Коли). Тщательно готовились к походу по Коксу всю последнюю четверть учебного года. Продовольствие, спички, котелок и ножи заготовили заранее. Не забыли о финансовой поддержке, которую составили деньги, сэкономленные на пончиках, по 10 копеек в день, всего 6 рублей.
Ранним июньским утром, одевшись по-походному, они направились прямо к Коксу по дорожке, используемой всеми жителями заставы для спуска к реке. На идущих к реке детей никто из дозорных на заставе не обратил внимания. Обычная прогулка детей к реке, купаться. Но купаться мальчики и не думали. Они пошли вдоль берега и скоро исчезли в тугаях, где, перейдя через речку по висячему мосту, вышли на заброшенную тропу, ведущую вниз по берегу Коксу к Бекташу. Когда-то эта тропа была единственным проходом по реке. Но с появлением рудника и поселка Бекташ к заставе проложили прямую дорогу поверху, над рекой, а тропу забросили. Но на топографической карте она осталась, где ее и обнаружили мальчики. И вот теперь они «наслаждались» плодами своего открытия, продираясь сквозь густые заросли ежевики, шиповника, кустов держи дерева и лиан дикого винограда, которыми поросла тропа.
Пробирались медленно, временами останавливаясь в нерешительности перед штурмом очередного препятствия. Но каждый раз АРТ подбадривал или подгонял ЛИКа, когда тот уже был готов вернуться.
По висячему мосту тропа повернула на другой берег реки и поднялась высоко над водой.
Здесь она была чистой без зарослей. Ребята начали продвигаться быстрее и радостнее.
Мальчики получили огромное удовольствие, когда с высоты очередного висячего моста, уводящего тропу на другую сторону ущелья, открылся прекрасный вид на извилистую синюю ленту реки далеко внизу. На мосту они долго стояли, любуясь пейзажем и переводя дыхание от быстрой ходьбы, совершенно не подозревая, какой опасности подвергались, проходя по заброшенным висячим мостикам и мостам, с подгнившими досками и тросами.
Но проведение хранило их.
При очередном спуске к реке, в тугаях они остановились на привал. Собрали диких слив и яблок, сухих веток и разожгли костер. В котелке сварили компот, охладили его в протоке и пообедали, запивая компотом заготовленные впрок пончики и бутерброды.