Шахматная партия. Время дождя
– Приехали. Да ты задремала, что ль? Еще б, по лесу столько плутать. Натерпелись поди.
Мужичок распахнул дверцу и помог мне вылезти из машины. – Вон приемная. Надо врачей-то сюда позвать, как тащить-то его.
Сонное оцепенение отступило. Надо же срочно Дана к врачам. Я кинулась к приемной. Или захотела кинуться, потому что мужичок оказался у двери раньше меня и уже разговаривал с женщиной в белом халате. Видимо, он сказал что-то, что восприняли серьезно, потому что женщина быстро ушла и вернулась с носилками и двумя помощниками. Дана перетащили из машины на носилки и закатили внутрь приемного отделения. Меня же подхватили за руку и усадили рядом. Подошедший врач начал задавать стандартные вопросы. Как зовут, сколько полных лет, где были, что ели и пили. Когда и как все началось. Я начала рассказывать про прогулку, про то, что мы заблудились, хотя не должны были, а лес оказался странным, про то, как мы упали, а потом Дану стало плохо, про температуру и воду… И вдруг поняла, что не могу рассказать о том, что было в избушке. Не физически не могу, а… Он же мне не поверит. Мне никто не поверит. Но я все-таки попробовала.
– Знаете, в той избушке, где мы ночевали, там творилось что-то странное, шум и шорохи, кто-то стучал в стены, ходил вокруг, хотел пролезть внутрь.
Врач поднял голову и внимательно посмотрел на меня.
– И кто-то… смеялся. – у меня опять перехватило горло.
– Лена, подойди, пожалуйста, – позвал врач в коридор. – Надо дать успокоительное девушке. Стресс…
Мягкая белая Лена ласково взяла меня за руку и повела куда-то. Не верят. Мне никто не поверит. Сейчас мне дадут успокоительное. Если я повторю рассказ, мне дадут успокоительное еще раз. А потом еще, и посильнее. Где я закончу, в психбольнице? И я замолчала.
***
Мерзкое негромкое хихиканье прозвучало прямо у меня над ухом. Я попыталась убежать, но не смогла даже пошевелиться. От ужаса я начала задыхаться и… Кто-то дернул меня за плечо, и я с криком села на кровати.
– Не кричи, тебе просто кошмар приснился, – произнес кто-то рядом. В первые минуты я не могла понять, где я. Какая-то непонятная комната, две койки вдоль стены напротив. Мрачный Макс, сидящий на стуле. Картина никак не складывалась, остатки страшного сна мешали сосредоточиться. А потом вспомнила – в больнице. Мы приехали вчера, я сдала Даниэля врачам.
– Дан! – дернулась я на кровати. – Надо узнать, что с ним. Я вчера не успела…
Кое-как я сползла на пол, путаясь в завязках больничного халата. Когда я успела переодеться, где моя одежда? Не помню. Тело было словно деревянное и болело, казалось, все целиком, от макушки до пяток. Пока я оглядывалась в поисках своей одежды, вчерашняя Лена зашла в палату.
– Ты уже встала? Вот и замечательно. Сейчас измерим давление, температуру…
– Подождите, ме надо узнать, как Дан? С ним все в прядке? Вы знаете? – я безуспешно попробовала просочиться мимо Лены в коридор.
– Узнаешь, узнаешь, – медсестра мягко усадила меня обратно на кровать. – Сначала тебя посмотрим. Никуда твой Дан не денется. Вот и умница, – приговаривала она, сдавливая мою руку манжетой аппарата, – вот и все, все хорошо. Сейчас еще люди с тобой побеседуют, а потом можешь идти.
Только сейчас я заметила еще одного человека, зашедшего в комнату вместе с ней. Молоденький полицейский в форме, серьезный, с папкой и с телефоном в руках. А зачем полиция-то? Или Макс подал заявление на розыск?
Он уселся напротив меня, сменив медсестру и раскрыл папку. – Значит, вы Василиса Катина?
Я удивленно кивнула, а потом поняла, что, наверное, Макс успел рассказать, пока я спала.
– Расскажите, пожалуйста, с самого начала, как вы пошли на прогулку, как заблудились, что вообще произошло.
Я вздохнула, и начала рассказывать. Почти все то, что я уже рассказала врачам. Кроме того, что было в избушке. Мне все равно никто не поверит. Полицейский записал что-то в свою папку, сказал пару слов о том, что он рад, что мы благополучно нашлись, и попрощавшись вышел. Макс сидел молча на своем стуле. Я тоже молчала, события, о которых пришлось вспомнить, снова крутились в моей голове, не располагая к беседам.
Странный рокот за окном отвлек меня от этого неприятного занятия. Вертолет. Неужели кому-то так плохо, что вызвали вертолет? И тут я подскочила и, как была, босиком, кинулась в коридор. Даниэль же! А если это ему плохо? Я выскочила в холл первого этажа как раз в тот момент, когда Дана на каталке везли к выходу. Я успела заметить бледное лицо, закрытые глаза. Ни трубочек, ни маски, ни что еще там показывают в сериалах, не было. Наверное, это хорошо. За каталкой торопливо шагали врач, с которым я разговаривала вчера, и еще один мужчина в темной рубашке, которому врач что-то быстро говорил, показывая рукой вперед, на каталку. К ним я и побежала.
– Что с ним? Скажите, что с Даниэлем?
Я налетела на мужчину в темном и вцепилась в рукав, чтобы не упасть. Просто он оказался ко мне ближе, чем врач. Оба резко остановились, глядя на меня. Врач – с раздражением и удивлением, а второй – со странным недоумением. Так бы я посмотрела на таракана, вздумай он забежать ко мне на кофе. По крайней мере, именно тараканом я себя и почувствовала в это мгновение.
– Я прошу прощения, – Макс некстати вынырнул сзади и перехватил мои руки, оттаскивая от них, – Извините.
Прощения он не у меня просил, это точно. – Вася, пошли со мной, не мешай.
Несмотря на мое сопротивление, он утащил меня к диванчику в холле, не давая дойти до дверей. Через окно я видела, как врач и второй тип дошли до вертолета, куда уже загрузили каталку, тип коротко кивнул врачу и залез в вертолет. Дверь захлопнулась, лопасти винта дернулись и начали вращаться.
Макс крепко держал меня, видимо, опасаясь, что сделаю еще что-то противоправное.
– Отпусти уже, не собираюсь я вертолет ловить, – буркнула я, глядя, как машина поднимается и пропадает в молочно-белом небе. – Кто это? И куда его повезли?
– Дану плохо. Его везут домой, в больницу, к… своим врачам.
– Ох, – плечи у меня опустились. – Я все-таки надеялась, что он пришел в себя хотя бы.
– Нет, насколько я понял…
По Максу видно было, что ему эти сутки тоже нелегко дались, он весь как будто стал ниже ростом, лицо осунулось. Я никогда еще его таким не видела. Ноги у меня замерзли, и я вспомнила, что так и стояла босиком на кафеле.
– Я привез твои вещи, – перехватил мой взгляд Макс. – Отдал медсестрам. Наверное, можно забрать уже.
– Угу, – кивнула я, все еще изучая свои пальцы.
– Или, может, ты хочешь вернуться на базу? Можно машину поймать…
– Нет! – меня передернуло от одной мысли об этом. – Я хочу домой.
– Вот и я так же подумал, – меланхолично кивнул он. – Поехали на вокзал, купим билеты.
Из больницы меня выпустили только во второй половине дня, ближе к вечеру, когда оформили и заполнили все бумажки. На руки мне выдали листочек с эпикризом, где значилось среди прочего, что мне рекомендовано наблюдение у психолога. Видимо, врач впечатлился-таки моим рассказом. А, пусть. Вряд ли это попадет в основную медкарту.
Макс молча подхватил мою сумку и пошел вперед по дорожке к выходу. Я помахала вышедшей проводить нас медсестре, и поплелась за ним.
Билеты на поезд нам достались в плацкарте, возле туалета. И плевать. Даже лучше. Там постоянно кто-то ходит, свет горит. Не так страшно будет ночью. При мысли о ночи у меня опять пробежали мурашки по спине. Ничего, это тоже когда-нибудь пройдет. Должно пройти. Правда, на этот раз у меня не было билета, чтобы его сжечь, но я что-нибудь придумаю. В крайнем случае, можно сжечь одежду, в которой я была в лесу. Царапины от куста на щеке и руках немного припухли и побаливали. Может, и правда, какой-нибудь галлюциноген с колючек, мало ли таких в природе.
Макс купил шаурму и по банке пива. Мы уселись в последнем купе, и смотрели, как сначала маленький перрон, а потом и сам пыльный городок убегали назад, сменяясь сначала огородами и полями, а затем лесом. Вид огромных косматых елок заставил меня поежиться, и я отвернулась.
– Вася, расскажи, что там произошло на самом деле.
Я замерла, не успев сделать глоток. Макс внимательно смотрел на меня и ждал. Я медленно поставила банку на столик.
– Ты все равно не поверишь.
– А ты расскажи.
И тут меня прорвало. Я выложила ему все. Про то, как мы заблудились, не успев отойти и на пять минут от базы, про то, как странно вел себя Дан, про то, как мы свалились в куст, как он вдруг почувствовал себя плохо, и мне пришлось тащить его на себе. И как мы вышли к избушке, и какую ночь мы там провели. Под конец я снова расплакалась, и схватилась за полупустую банку, спрятавшись за ней. Макс выслушал все молча, не перебивая и не уточняя. Вот только лицо у него мрачнело все больше и больше.
– Понимаешь, я… я никогда еще так не боялась. А ведь в этой чертовой избушке мы провели всего одну ночь! Я бы рехнулась, если бы осталась там еще хоть на чуть-чуть!
– Не кричи ты, весь вагон перебудишь, – ответил он негромко, – я тебе верю. Просто не понимаю, как так все получилось. Ну, да ладно, главное – вы выбрались…
Он умолк, вспомнив, видимо, что в нормальном состоянии выбрались не все. Я тоже замолчала. Удивительно, мы с Максом никогда особо не ладили, но сейчас именно он оказался единственным человеком, который не только выслушал меня, но и сказал волшебное «я тебе верю». Похоже, мне было очень важно это услышать, понять, что я еще не сошла с ума. Все-таки все эти волшебные приключения хороши в сказках. В обычной жизни от них едет крыша.
– Слушай, а кто это был, там, в холле? Ну, которого я за руку дернула.
– А, этот, – Макс кашлянул и взглянул на меня с непонятным выражением, то ли восхищаясь, то ли осуждая, – это… начальник службы безопасности… э-э-э… одной очень крупной организации.
– Организации? Начальник? А Дан тут при чем?
– Ну, он отвечает в том числе за безопасность членов семьи Дана.
– Ясно, – протянула я, хотя ничего ясно не было. – А у Дана большая семья?
– О да, очень большая. Иногда даже слишком. – Макс усмехнулся какому-то своему воспоминанию. Лягушек, наверное, вспомнил, которых в карман к Дану прятал.
Говорить больше не хотелось, стук колес убаюкивал, я все еще чувствовала себя вымотанной и слабой. Было страшно снова увидеть кошмар во сне, поэтому я до упора считала мелькающие мимо фонари и не заметила, как все же заснула.
4. Каникулы. Продолжение
Я не планировала возвращаться домой в это лето. Сначала база, где мы собирались как следует отдохнуть после сессии, потом я планировала подработать немного. Договорилась устроиться официанткой в кафешку неподалеку от универа. Хорошая бумага для рисования стоила недешево, а расходовалась быстро. А если еще брать курсы. В общем, мне были нужны деньги. Просить у родителей было неудобно – кроме меня, у них еще двое детей. А зарплаты в нашем городке не очень большие.
Договориться с общежитием тоже оказалось просто. Комендант весьма благосклонно относилась к подрабатывающим студентам, поэтому летом никого принудительно не выселяли. Моя соседка уехала домой сразу после экзаменов, вся комната осталась в моем распоряжении. Только вот не пригодилось.
Две ночи после приезда с базы я провела в компании разговорчивой вахтерши под телевизор и чай, а потом попросилась на работе в ночную смену. Спать днем оказалось легче. Я уставала и отрубалась, едва коснувшись подушки. Если вымотаться как следует, то несколько часов сна у меня есть. А даже если кошмар, то просыпаться от него, когда светит солнце, намного приятнее, чем ночью. Если вообще слово «приятно» можно отнести к тому, что со мной происходило.
Наверное, стоило бы обратиться к врачу, но я расшифровала выписку из больницы: «F23.2 под вопросом, рекомендуется обследование и наблюдение». F23.2 – шизофреническая реакция. И пусть «психоз обычно длится несколько дней или недель и бесследно проходит», но я не была готова к подтверждению диагноза. Спасибо, я пока как-нибудь так. Только вот через пару недель я уже начинала сомневаться. Может быть, сдаться врачам – и не такая уж плохая идея.
Одно дело – кошмарные сны. Это, конечно, неприятно. Но там можно проснуться и понять, что все это неправда. А мой кошмар не заканчивался, когда я просыпалась. Шорохи, какие-то шаги, шуршание по углам. И постоянное ощущение, что на меня кто-то смотрит из пустого угла… Я уговаривала себя, что это просто стрессовая реакция, и все пройдет, как только… Ну, например, со временем.
В описании шизофрении, которое я изучила вдоль и поперек, значилось, что отрицание болезни – тоже один из симптомов. Но ведь Макс мне поверил. Или, может, просто не стал спорить? Да нет, мне показалось, он был вполне искренним. Как бы то ни было, обсудить с ним я ничего не могла, на связь он не выходил. Номер Дана тоже был недоступен.
Поэтому, когда раздался звонок с незнакомого номера и некто, представившийся Рейном Сайондзи, сообщил, что желает со мной поговорить о том, что случилось в лесу, я испытала двойственные чувства. С одной стороны, кто он и что ему можно рассказывать? С другой стороны, если это кто-то, связанный с семьей Дана, я смогу узнать, как он, и спросить, где Макс.
Сегодняшняя смена была дневной, пришлось отпрашиваться. Человек в телефоне сказал, что заедет в двенадцать. Я даже не успела ни назвать адрес, ни сказать, что время не самое удобное. Естественно, ровно к двенадцати я освободиться не успела, и еще только снимала фартук, когда он зашел в кафе. Я его узнала. И дело было не только во внешности. Я узнала взгляд, и это высокомерно-равнодушное выражение лица. Это он увез Дана на вертолете. Сейчас он смотрел на меня точно так же.
Внезапно руки задрожали, а сердце бухнуло в груди. В раздевалке я не с первого раз зацепила крючком вешалки перекладину шкафа, вытянула ветровку с рюкзаком, и вышла наружу. Он молча стоял и ждал, когда я подойду, а потом открыл дверь и жестом пригласил меня на улицу.
Ну да, разговаривать в фастфуд кафе ниже его достоинства. Я отчего-то никак не могла унять противную мелкую дрожь. С чего бы вдруг, ничего же страшного не произойдет. Ну, спросит о чем-нибудь, ну, расскажу. Не убьет же он меня, правда. Наверное, недосып сказывается, и все эти галлюцинации – я в эти две недели от каждого звука шарахаюсь. Мы сели за стол в кафе через дорогу, и тип заказал чай. Горячий чай был весьма кстати. Я обхватила кружку руками, согревая пальцы. А ведь лето. Но я постоянно мерзну. Недосып, это он виноват.
Тип не спешил начинать разговор, сидел и молча изучал меня. Ну, пусть хоть засмотрится. Я сделала глоток. И еще один. Горячий чай помог, я немного расслабилась. Стол стоял в тени, но мне показалось, что солнце светит прямо сквозь тент. Иначе с чего бы вдруг мне стало тепло. Не сразу я поняла, что причина была в том, что исчезло ощущение взгляда в спину, без которого не проходил ни один из последних дней. Облегчение было почти физическим, как будто я скинула с плеч тяжелый рюкзак.
– Меня зовут Рейн Сайондзи, – произнес тип, наконец.
Вместе с ощущением тепла немного вернулась способность соображать. «Сайондзи» – это что-то азиатское. Как и он. Правда, не ярко выраженный. От восточных предков ему достались скулы и глаза. И цвет волос.
– Я занимаюсь расследованием случая, произошедшего с Даниэлем Альтаном. Пожалуйста, расскажите, что случилось.
Расследование? Что там расследовать? Волшебство пропало. Нет, противные ощущения последних дней не вернулись. Но мне категорически не хотелось вспоминать. Тем не менее я послушно пересказала краткую версию событий, без упоминания потустороннего. Он слушал, слегка склонив голову, не перебивая и не уточняя. А когда я замолчала, кивнул и вежливо произнес, – А теперь, пожалуйста, еще раз, со всеми подробностями.
Я удивленно уставилась на него.
– Максим передал мне ваш разговор, но я хотел бы услышать все от вас непосредственно.
В первое мгновение я растерялась, потом возмутилась (Макс предатель!), а потом – а потом я подумала, вдруг это мой шанс понять, что я не схожу с ума. Если Макс поверил, если он рассказал еще кому-то, а этот кто-то решил поговорить со мной… Может быть, это все потому, что все случилось на самом деле? А совсем не продукт больного сознания.
Я начала снова. На этот раз он задавал вопросы по ходу рассказа, уточнял детали, заставляя вспоминать то, что вспоминать очень не хотелось. В какой-то момент я обнаружила, что руки у меня дрожат так, что пришлось поставить чашку на стол, чтобы не уронить ее. Все это время на его лице я не заметила ни тени удивления или недоверия. Даже упоминание звуков вокруг избушки его не смутило, он всего лишь попросил описать, на что они были похожи. Я закончила на моменте, когда я передала Дана врачам. Под конец рассказа я вымоталась совершенно, хотя не так уж долго и говорила. Но остался еще один момент, который я обязана была прояснить.
– Мне написали, что у меня шизофрения… – наконец решилась я. Он удивленно приподнял бровь и отрицательно качнул головой. Я медленно выдохнула и уткнулась лицом в ладони. В этот момент мне совсем не пришла в голову мысль, что же тогда это было, если не бред. Я была счастлива, что не схожу с ума.
– Спа… – я подняла голову, чтобы поблагодарить, но запнулась на полуслове. То, как он на меня смотрел, мне не понравилось.
– Вам нужно вернуться туда.
– Нет! – я дернулась назад, толкнув стол так, что звякнули чашки. – Я не поеду! Я не могу!
Он все так же невозмутимо откинулся на спинку стула, рассматривая меня. Я беспомощно оглянулась по сторонам. Столики в кафе были заняты, но никто не обращал на нас внимание. Абсолютно никто. Странно. А если закричать? Получится ли у меня убежать? Я снова взглянула на мужчину напротив, и подумала, что скорее всего, нет. Он наблюдал за мной с холодным любопытством. Наверное, все мои мысли видно. Мне и раньше говорили, что у меня "живая мимика". Я схватила чашку со стола, но она оказалась пустой.
– Я закажу еще чая, – произнес он, жестом подзывая официантку. Я неподвижно сидела на своем стуле, не понимая, как мне быть. Наверное, можно было вцепиться в официантку, попросить помощи, сделать еще что-то. Но его абсолютная уверенность в сочетании с равнодушием к окружающим подавляли и сбивали с толку. Поэтому я просто сидела и смотрела, как он наливает мне чай. Что там говорил Макс – служба безопасности? Начальник? Семья Дана – наркобароны?
Словно прочитав мои мысли, он произнес, – Даниэль в больнице уже две недели. И состояние его ухудшается.
Я растерянно уставилась на него. Это было гораздо хуже предложения поехать в избушку. Я даже мысли не допускала, что Дан может не поправиться. Не думала об этом.
– Врачи не могут определить, что именно послужило причиной болезни. Это можно сделать только на месте, где все произошло. Если будет ясна причина, появится шанс на выздоровление. И мне нужно туда попасть.
Я кивнула, не совсем понимая, куда он клонит.
– Если я верно понял, просто так это место не найти. Вы будете проводником.
– Но я… я не помню, как туда идти.
– Это неважно. Главное, что вы там были. Я смогу это сделать сам, – он едва заметно нахмурился, – но проблема в том, что на это уйдет какое-то время. И вот этого времени у Даниэля нет.
Вот, значит, как. Сердце стучало так громко, что заглушило все остальные звуки. В горле пересохло. Он произнес что-то еще, но я не услышала.
– Поехали. – я вцепилась в край стола не то собираясь встать, не то спрятаться за ним.
Он остановился на полуслове, посмотрел на меня, затем кивнул и поднялся.
– Хорошо. Пойдемте.
– Мне надо взять вещи…
– Нет необходимости.
Чувствуя себя бандерлогом, я поднялась и отправилась вслед за Каа.
***
Машина была припаркована у самого тротуара. Он открыл для меня дверь, подождал, пока я заберусь внутрь, и опустился на сиденье с другой стороны. Машина мягко тронулась с места. Второй человек за рулем явно знал, куда ехать, потому что с момента посадки они не обменялись ни словом. Подумалось, что, вне зависимости от моего ответа, я бы поехала сегодня на базу. "Хоть тушкой, хоть чучелом". В обычное время меня бы это разозлило. Но сейчас мысли были заняты другим.
Поезд едет восемь часов. Сколько времени понадобится автомобилю? Я уставилась в спинку переднего сиденья. Идущие на смерть приветствуют тебя. Интересно, смогла бы я быть гладиатором? Вряд ли. Я трусиха. И драться не умею. У нас как-то считалось, что девочки не дерутся. Зря, конечно. Машину плавно покачивало на поворотах, шуршали шины. Обычно я люблю ездить. Но вот повод и компанию предпочла бы другие. Особенно повод.
Я так усиленно убеждала себя, что у Дана просто тяжелая простуда, что и сама поверила. Как так не могут определить? Лучшие врачи за много денег? В том, что за много денег, у меня сомнений не было. Был вокруг Дана неуловимый налет не то, чтобы даже богатства, а скорее аристократизма, когда много денег и власти есть не только у тебя и твоего отца, а еще у твоих прадедов с незапамятных времен. И вот теперь внезапно я – последний шанс? Неправдоподобно. Но, если даже хоть на один процент это все правда, я должна это сделать.
Тип, как только мы тронулись, словно напрочь забыл обо мне, и молчал, погрузившись в свои мысли. Мне не хотелось лишний раз поворачиваться в его сторону. Я пыталась смотреть в окно, но не могла сосредоточиться. Мысли все возвращались и возвращались к проклятой поляне. Это ради Дана, напоминала я себе. Но легче не становилось. Идущие на смерть приветствуют тебя. Привязалось же. А потом скрутило живот. Я пыталась расслабиться, дышать глубоко, но легче не становилось. Я начала выглядывать пролетающие мимо дорожные знаки, молясь, чтобы показалась автозаправка. Наконец мне повезло.
– Пожалуйста, остановитесь. – голос куда-то пропал.
Тип обернулся удивленно, словно только что обнаружил в машине кого-то еще кроме себя.
– Мне надо выйти, – выдавила я. – Пожалуйста.
Автозаправка приближалась слишком уж быстро.
– Сайто, – обратился тип к водителю. Тот, мягко притормозив, свернул к указателю на отворот. Вовремя. На подгибающихся ногах я вошла внутрь магазинчика и нашла дверь туалета. Меня мутило. Живот болезненно сжимался. Укачало? Отравилась? Совершенно некстати. Какое-то время я просидела в туалете, пытаясь прийти в себя. Мутить немного перестало, зато опять вернулась дрожь. Я включила воду и сунула руки под струю воды. В какой-то книге было написано, что это успокаивает. Я держала руки под краном, пока они не заледенели, затем умылась. Надо идти обратно. Наверное, думают, что я сбежала. Смылась в унитаз. Руки все еще дрожали, когда я повернула ручку, чтобы открыть дверь. Наверное, врут про "успокаивает". На ватных ногах я направилась обратно к машине.
Он стоял снаружи у машины, засунув руки в карманы брюк и смотрел, как я иду. Опять. Да сколько можно меня изучать. Я вздернула подбородок. Правда, вряд ли получилось гордо, потому что меня ощутимо потряхивало, и я не могла с этим справиться. Я подошла к двери, ожидая, что он ее откроет, или хотя бы отойдет, чтобы я могла сесть, но он не спешил.
– Все будет в порядке.
Я изумленно вскинула голову.
– Все будет хорошо, – мягко повторил он. – Я буду рядом и не позволю причинить вам вред.
Услышанное настолько не вязалось с тем впечатлением, которое он успел произвести, что я продолжала стоять, ошеломленно уставившись на него. Он открыл мне дверь автомобиля и жестом указал внутрь.
– Каким образом?
– Что каким образом?
– Каким образом вы не позволите причинить мне вред? – его слова сломали во мне какие-то тормоза.
– Я умею. – холодно-равнодушно.
– А что именно вы умеете? Вы же следователь. Или врач? Или вы супергерой?
Теперь он смотрел на меня со смесью удивления и чего-то еще. Как на говорящего попугая, которого вообще-то никто не учил говорить. Но мне внезапно стало плевать.
– Так что? Или вы не определились? К какой профессии вы более склонны?
Я как будто разделилась: одна часть меня несла чушь, вторая ужасалась, но не в силах была это прекратить.
– Стоп.
Резко прозвучавший голос оборвал поток моих слов. В руке у меня оказалась бутылка с водой.
– Пейте.
Я послушно сделала глоток. Потом второй, постепенно приходя в себя. Щекам стало жарко. – Простите, я…
– Ничего. – он отвернулся. Остаток пути мы проделали молча.
База показалась мне еще более заброшенной, чем раньше. На двери висел большой черный замок. Скорее всего, после нас тут больше не было посетителей. Кстати, а остальные ребята, они остались, или уехали? Я не спросила у Макса, забыла. После истерики в машине навалилась апатия, мысли исчезли, звуки и краски приглушились. Или это вечер наступил уже? Я, наверное, превысила свою дозу страха на сегодня, потому что о походе к избушке думала со странным равнодушием.