От индивида к индивидуальности
Обычай и традиция формируются на ранних этапах развития социального сообщества. Обычай столь же императивен, как и инстинкт. Он содержит в себе и способ поведения, и источники активности, и нравственную норму в скрытой (имплицитной) форме. Обычай изначально социален. Он несет в себе нравственную основу, но она неотрефлексирована.
Поступая согласно обычаю, человек поступает нравственно, следовательно, человечно. По силе воздействия обычай сравним с инстинктом. Обычай онтологичен. Это акт, совершенствующийся в людях. Обычай – это, прежде всего, действие, способ поведения, являющийся, с одной стороны, обязательным для отдельных членов группы, а с другой – привычным для ее членов. В обычае передается действие. Обычай тесно связан с преданием как образом жизни. Предание – сама жизнь, воплощенная в поступках этнических героев.
Человек, будучи членом закрытой группы, совершая какое-либо действие согласно обычаю, поступает человечно. Сделав обычай привычным для себя, он приобретает качество человечности. Сила обычая в формировании человечности заключается в том, что человек усваивает не нравственную норму, а способ действия, который нравствен по отношению к членам закрытого сообщества. В обычае человек живет. Научить обычаю значит научить жить. Без обычая нравственность не входит интимно в сущность человеческого бытия. В обычае сокрыта одна из сторон тайны человечности.
Нравственность обычая конкретна и причастна к своему объекту. Действующий в обычае поступает с соответствии с моралью закрытой группы. Через обычай человек идентифицирует себя со своим народом, вводится в свой род, ибо обычай – дух народа, его дела.
В основании обычая лежат поступки реальных людей в наиболее важных для рода жизненных ситуациях. Именно духовность этих поступков составляет человечность обычаев. Такие поступки являются не только нравственной основой обычаев, но и содержанием преданий, в которых рассказывается о важнейших событиях в жизни народа и подвигах отдельных героев. Существуя в форме устного рассказа, предание передается из поколения в поколение. В народном предании образы постепенно идеализируются и обобщаются. Со временем предания могут отражаться в народных эпосах, в том числе и в литературной форме. На образах преданий (Микулы Селяниновича, Ильи Муромца, князя Владимира и др.) воспитывается молодое поколение, впитывая нравственные черты героев в процессе переживания событий, отраженных в предании. Именно присутствие в предании реального поступка конкретных людей наделяет его нравственной силой, заставляет вслушиваться в него и размышлять. Предание – это опыт общения с предками, это усвоение каждым человеком духовного наследия предков. Предание – это Святослав с его благородным «иду на Вы», это мужественный и отважный Евпатий Коловрат, это Сергий Радонежский, воплощающий духовность Руси. Постичь предание значит постичь душу народа, и наоборот, чтобы постичь душу народа, надо постичь его предания. В преданиях раскрывается смысл истории в поступках людей. Онтологическая суть предания – осуществлять в конкретном человеке то, что для рода (народа) было совершено героями. Дух предков наследуется в человечности новых поколений.
Свою духовность мы получаем от предков, она заключена в обычаях и предании. (Сегодня мы уходим и от того и от другого.) Герои преданий не завещают нам мораль, они оставляют нам поступки. И в этом – непреходящая ценность преданий в формировании человечности. Человечность – это не слова, а поступки, которые мы интерпретируем в категориях морали.
Перефразируя слова протоиерея С. Булгакова, можно утверждать, что предание не есть археология, которая тенью прошлого связывает настоящее, но есть духовная самотождественность народной жизни[38].
Где сегодня та среда, в которой сохраняется и передается обычай и предание? Ответ на этот вопрос во многом определяет путь развития нравственных сил и человечности у современного человека.
В теологии под преданием понимается дар, жертва, которую приносит Христос на Крест. Предание совершается ради любви к людям. Исток Предания – в Боге. Отец – Христос – апостолы – такова линия Предания. В Предании Бог дает людям свою вечность, и человек должен раскрыть себя для принятия этого дара. Предание возможно лишь потому, что Бог дарит Себя людям. Но рождение нового человека предполагает двойственный акт: с одной стороны, Бог рождает себя в людях; с другой – человек рождает в себе Бога. Для этого человек должен преодолеть собственно человеческие горизонты бытия, раскрыть в себе человека, который может верить в Бога, родить в себе человека духовного, открытого для действия и света Божественной благодати[39]. Осуществляется это путем вхождения в духовную традицию. Человек начинает понимать, что Мир не сводится к естественному порядку вещей, в нем есть смысл и доброта, есть идеальное измерение. Вхождение в традицию – это откровение Смысла. Местом, где осуществляется вхождение в традицию, является церковь. Ее внешний строй и все порядки – богослужебные, осветительные, дисциплинарные служат выражению, воспитанию и ограждению внутреннего нравственно-религиозного строя христиан. Этому способствуют посты, молитва и милостыня, церковные таинства.
Анализируя сущность предания, В. Лосский выделяет горизонтальную линию преданий, полученных из уст Спасителя и переданных апостолами и их преемниками, и вертикальную линию предания, определяемую сообщением Духа Святого. Предание находится в нерасторжимом единстве с Писанием. Их нельзя противопоставлять, но нельзя также поставить одно на место другого. «Если Писание и все то, что может быть сказано написанными или произнесенными словами, литургическими изображениями или же иными словами, если все это – различные способы выражения Истины, то Священное Предание – единственный способ воспринимать Истину. Предание есть жизнь Духа Святого в Церкви, жизнь, сообщающая каждому члену Тела Христова способность слышать, понимать, познавать Истину в присущем ей свете, а не естественном свете человеческого разума»[40].
Зададимся теперь вопросом, а есть ли у человека не только биологические, но и духовные побуждения, с которыми он появляется на свет и которые побуждают и направляют его поведение. Другими словами – является ли человечность врожденным качеством, хотя бы в некоторых видах.
Ответ на этот вопрос необходимо искать, прежде всего, в процессах происхождения сознания. Как отмечает А. Адлер, «с самого своего начала история человека была историей развития и постоянной дифференциации сознания»[41], которое берет начало в бессознательной жизни человека. Пробуждение сознания тесно связано с появлением и развитием языка. Как было показано в главе 1, развитие языка относится к периоду жизни Homo erectus (1 млн – 500 тыс. лет до н. э.). В этот период произошли принципиальные изменения в голосовом аппарате, что позволило человеку прямоходящему произносить звуки и использовать их комбинации для обозначения предметов, для передачи своим сородичам каких-либо сведений о себе и об окружающей среде. Выделение и отделение себя от других членов группы явилось принципиальным обстоятельством в развитии сознания. Можно считать, что с этого момента появилась возможность осознать свое поведение в контексте добра и зла, которое первобытный человек совершает по отношению к сородичам. Осознание себя осуществляется через проекцию на других членов группы. Совершив смертный грех, убив своего брата Авеля, Каин понимает, что и его теперь может убить всякий, кто встретится с ним. Именно в осознании добра и зла, как поворотного момента в истории человечества, можно истолковать слова Библии о грехопадении человека через познание добра и зла. Это знание одухотворяет человека. Устами змея Библия говорит:
«Но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло»[42].
И далее:
«И сказал Господь Бог: вот Адам стал как один из Нас, зная добро и зло»[43].
Для нас важно подчеркнуть, что осознание добра и зла шло одновременно с дифференциацией сознания, и что происходило это на заре становления человека.
Охраняя себя от зла, общество установило запреты, которые воплотились в обычаях. Но встает вопрос: могли ли обычаи (архетипы поведения) стать бессознательным, врожденным побуждением?
Могли ли они перейти во врожденные виды человечности? Эмпирические данные допускают возможность подобного процесса. К ним относятся достаточно многочисленные зафиксированные факты проявления видовой памяти. Человек при определенных обстоятельствах вспоминает то, с чем он абсолютно точно никогда в своей жизни не встречался. Например, он начинает говорить на иностранном языке, которого никогда не учил. Об этом же могут свидетельствовать и нравственно-духовные качества конкретного народа как его этническая врожденная характеристика. Наконец, важным доказательством возможности перевода приобретенного опыта (в том числе и обычаев) из индивидуального в видовой может служить механизм запоминания. Почти все современные физиологи и психологи признают реальность следов памяти, но их сущность еще не раскрыта полностью и вызывает много дискуссий среди ученых. В настоящее время наиболее вероятными считаются гипотезы о химической и биоэлектрической природе механизма памяти.
Теория химической природы памяти состоит в следующем. Установлено, что длительное сохранение внешних сигналов осуществляется на основе немутационных изменений локусов молекулы дезоксирибонуклеиновой кислоты (ДНК), т. е. процесс запоминания реализуется непосредственно в ядре памяти. Считывание и воспроизведение на уровне клетки предполагает участие рибонуклеиновой кислоты (РНК) и специфических белков в качестве преобразователей информации. Но так как в процессах памяти принимают участие молекулы ДНК, то можно предположить, что при некоторых условиях изменения могут принять наследуемый характер, закрепиться в генетическом коде организма. Это, конечно, гипотеза, но гипотеза, имеющая определенные основания.
Здесь следует отметить, что еще Платон в диалоге «Федон» утверждал, что определенные идеи в нас заложены от рождения и что эти знания мы можем постепенно восстановить в процессе индивидуальной жизни[44]. Мысль об изначальном добре высказывал Руссо[45].
Это добро заложено в человеке в виде способности к состраданию. Именно благодаря этой способности «человек претерпел троякое изменение – от естественного состояния к цивилизации, от чувства к познанию и от животного состояния к человеческому… Эта способность… вытекает из отождествления себя с другим – не родственным, не близким, не соотечественником, а просто с любым человеком, поскольку тот является человеком, более того, с любым живым существом, поскольку оно живое»[46].
Великий Дарвин в своей работе «Происхождение человека и половой отбор» утверждал, что такое сложное чувство, как симпатия, помогающее животным защищать друг друга, является врожденным и передается наследственно. Дарвин справедливо ставит вопрос о том, что если у низших животных моральное чувство инстинктивно, или врожденно, то почему бы тому же самому не быть у человека.
В малоизвестной у нас книге П. А. Кропоткина «Происхождение и развитие нравственности» (1922) высказано предположение о групповом отборе и об отборе «инстинктов человечности», а английский генетик и биохимик Джордж Холдейн даже рассчитал эффективность отбора по «генам альтруизма».
Наш отечественный генетик В. П. Эфроимсон в 1960-е годы в работе «Родословная альтруизма» утверждал, что без генетической основы социальной преемственности человеческое сообщество не могло бы развиваться столь успешно. При этом очень важен, отмечал Эфроимсон, тот факт, что «естественный отбор не создал и не мог создать самой этики. Но он вызвал такие перестройки наследственности, на основе которых у человека складывалась… способность к созданию и восприятию этических оценок и, более того, потребность в них»[47].
Как мы видим, прослеживается определенная закономерность как в биологической (К. В. Судаков), так и в инстинктивно-моральной сферах побуждений. Наследственно передается предрасположенность к восприятию и оценке ряда внешних сигналов и вещей. Более того, генетически передается и потребность в них. Особую роль при этом играют сложные релизоры. Очень часто эта предрасположенность выражается в формировании определенного состояния, которое снимается поиском предмета соответствующего побуждения.
К таким первичным побуждениям можно отнести альтруизм (сохранение вида), эгоизм (сохранение индивида), эмпатию. В сочетании с биологическими побуждениями: пищевой и половой мотивацией, исследовательской активностью, родительским инстинктом и инстинктом защиты территории формируются предпосылки многообразных форм проявления человечности: любви, жертвенности, смелости, агрессивности, стремления к доминированию и др.
Из всего сказанного можно с определенной долей уверенности сделать вывод о том, что среди врожденных видов внутренней активности человека (природных побудителей) наряду с биологическими представлены и нравственные. В силу своей первичности они бессознательно определяют поведение человека. И недаром никто не ставит под сомнение афоризм Талейрана: «Бойтесь первых побуждений – они самые благородные».
Таким образом, мы можем говорить о природных предпосылках человечности. Эволюционное развитие человека как биологического и социального существа осуществляется в трех направлениях: развитие объемов и структуры головного мозга и развитие умственных возможностей; развитие умственных возможностей и формирование первобытной морали и религии; развитие биологических и социальных (групповых) инстинктов. Отмеченные линии развития тесно взаимосвязаны и представляют целостный одновременный процесс происхождения человека и формирования человечности. При этом человечность представляется в двух формах: природной (врожденной) человечности, выступающей как условие и предпосылка нравственного поведения человека, приобретающей конкретное исполнение в зависимости от условий жизнедеятельности человека, и коллективной морали, субъектом которой является сообщество и которая фиксируется в культуре этого сообщества. В процессах взаимодействия природной человечности и коллективной (социальной) морали прижизненно формируются нравственные качества конкретного человека, происходит формирование личности.
Осознание добра и зла
В природе жизнь – это борьба. Жизнь одного – это смерть кого-либо другого, таков закон выживания. Выживание – это борьба и победа. Животное (плотоядное) не может выжить, не убив другое животное. Если описывать это в терминах морали, то выживание – это зло, наносимое одним во имя блага других. В природе изначально господствует зло. Можно отметить, что и в религии (иудаизме, христианстве) дьявол (сатана, Люцифер) появляется раньше Адама и Евы, Авраама, Моисея, пророков Христа. Дьявол искушает Еву, а впоследствии пробует искушать и Христа.
Воплощая бытие, Бог, прежде всего, допускает восстание ангелов и падение Люцифера, создав себе динамический противовес, через который и разыгрывается действо мира, а сотворив человека, допускает его грехопадение, а уже потом наделяет его заповедями и заветами, служащими просветлению духа.
Как пишет Г. Гачев, зло входит в мир раньше и более зрелым, чем добро. Зло – исходная константа существования во времени; добро плодится усилиями человека. Добро растет реактивно, отталкиваясь от зла, от искушений. Искушениями зло от добра питается, но, победив в искушении, не умножает, а лишь подтверждает себя. Добро же умножается деяниями человека. Свобода воли нам дана именно на добро. «Но это и мудрейше: что нам свобода воли дана именно на добро. Что если б обратно было: добро было б задано утвердительно, а зло – проблематично, вопросительно? Жизни как развитию пришлось бы употребляться во зло, ибо только в эту сторону существование (не бытие) оставалось незавершенным»[48]. Здесь уместно отметить, что один из крупнейших мыслителей поздней античности Аврелий Августин на основе опросов женщин и собственных наблюдений пришел к выводу: «Младенцы невинны по своей телесной слабости, а не по душе своей. Проявления злобы в ребенке вовсе не так незначительны сами по себе, ведь в дальнейшем они станут нетерпимыми. Блаженный Августин часто указывал, что ребенок не знает, что такое добро, и не способен на него… Ребенок стремится удовлетворить свои желания – и наталкивается на непонимание и сопротивление взрослых, вызывающие в нем досаду, горечь и желание отомстить. Первая его реакция на этот мир – память о нанесенных обидах и желание отомстить»[49].
Выживание осуществляется на уровне инстинктов с элементами научения. Чтобы жить, надо научиться выживать.
Каков же критический момент поворота от зла к добру? Это момент, в который совершение дела другому оборачивается злом для себя. Но когда подобное случается у человека? Для того чтобы это понять, необходимо учесть коллективный (групповой) образ жизни первобытного человека. Чтобы выжить, группа должна выступить как коллективный субъект выживания. Для этого требуется внутренняя организация группы. (Это мы наблюдаем уже у стадных животных.) Человеческая группа как субъект выживания должна быть структурирована. Для того чтобы группа выступала субъектом выживания, ее члены должны взаимодействовать, помогать друг другу. Эта помощь еще не добро, но предпосылка добра. Эта помощь еще не осознается, она осуществляется бессознательно, на уровне инстинктов. Это не только взаимодействие, но и взаимосодействие. Что требуется для повышения качества взаимодействия? Необходимо, чтобы тебя понимали другие члены группы. Возник язык. Он выступал механизмом повышения качества взаимодействия отдельных членов группы в борьбе за выживание.
Язык помогает человеку отделить себя от других, осознать отличия себя от других, осознать себя. Постепенно человек научился осознавать особенности других, отличать свою индивидуальность от других индивидуальностей. Осознание себя является вторым критическим моментом поворота от зла к добру. От инстинктивного взаимодействия в борьбе за выживание человек переходит к сознательному взаимодействию и помощи другому. Вместе с тем осознаются и страдания другого из-за голода, ран и увечий. У человека формируется способность сострадания, сопереживания (эмпатии). Сострадание сдерживает проявление зла по отношению к другим членам группы, побуждает к действиям, препятствующим страданиям других, побуждает к добру. В ряде случаев оказание в совместной борьбе помощи другому есть добро для себя. Добро для другого порождает добро для себя. Таким образом, сострадание и стремление к добру для себя порождают добро для других. У истоков человечности, как мы видим, лежит эгоизм и зло, с одной стороны, и сострадание, альтруизм, добро – с другой. Человечность проявляется в борьбе добра и зла, эгоизма и альтруизма.
Естественный отбор форм поведения, способствующих выживанию, закрепляет добродетельные поступки в обычаях. В человеческом обществе обычаи вначале дополняют инстинкты, а затем и во многом заменяют их. Поведение первобытного человека регулируется обычаем.
На примере возникновения обычаев мы можем видеть, как различные виды деятельности и поведения, присущие индивиду становятся формами поведения всех. Группа присваивает наиболее полезные для выживания виды поведения и деятельности через механизм обычая. Социализация индивида и его воспитание представляют собой обратный процесс. Индивид присваивает различные виды поведения и деятельности через подражание[50], присвоение обычаев, табу, требования морали.
Таким образом, мы видим, что обычай формируется через обобщение индивидуальных социально значимых форм поведения. Но за конкретной формой поведения индивида стоит реальная психологическая функциональная система деятельности[51]. Не останавливаясь на раскрытии содержания этого понятия, отметим только, что в состав ее компонентов наряду с другими, не менее важными, входят мотивации и способности.
Мотивация же тесно связана с характером. Известный психолог и философ С. Л. Рубинштейн писал: «Взаимосвязь характера и поступка опосредована взаимозависимостью свойств характера и мотивов поведения: черты характера не только обусловливают мотивы поведения человека, но и сами обусловлены ими. Мотивы поведения, переходя в действие и закрепляясь в нем, фиксируются в характере. Каждый действенный мотив поведения, который приобретает устойчивость, – это в потенции будущая черта характера в ее генезисе.
В мотивах черты характера выступают впервые еще в виде тенденций; действие переводит их затем в устойчивые свойства. Путь к формированию характера лежит поэтому через формирование надлежащих мотивов поведения и организацию направленных на их закрепление поступков»[52].
Но если учесть, что черта характера есть качество человека, а именно, системное проявление качеств формирует индивидуальный склад личности, обнаруживающийся в особенностях поведения и в отношении к другим людям, то можно сделать вывод о том, что устойчивые формы деятельности, связанные с устойчивыми мотивами, формируют конкретные качества человека. И, следовательно, с появлением моральных форм поведения формируются и моральные качества индивида. Человек, как было показано выше, характеризуется системокомплексом моральных качеств. Соответственно можно утверждать и о существовании системокомплексов действий и поступков, характеризующих отношение людей друг к другу. Эти действия и поступки могут нести в себе как добро, так и зло. Многообразие моральных форм поведения есть выражение человечности конкретного индивида.
Но вернемся к первобытному человеку. Его действия инстинктивны, регулируются обычаем и табу. Необходимо подчеркнуть, что они осуществляются на уровне природных механизмов. Они еще не есть мораль в действии, они представляют собой природные формы поведения, направленные на выживание. Как добро или зло мы их оцениваем с позиции современной морали.
И если становление человека как биологического вида относят к периоду кроманьонца, когда происходит формирование социального интеллекта на базе природного, то можно предположить, что именно в это время (от 1 млн-500 тыс. лет до н. э. до 30–20 тыс. лет до н. э.) происходит формирование языка, осознание себя и других и, как следствие, осознание добра и зла, появление морального поведения. Дальнейшее развитие человечества в моральном плане можно представить как непрерывную борьбу добра и зла, которой пронизана и каждая индивидуальная жизнь. Человечность выступает как победа добра над злом в конкретном поступке и во всем складе личности.
Нам хотелось бы подчеркнуть, что эта борьба по-разному проявляется в периоды выживания и периоды жизни с относительным достатком. Выживание актуализирует природные механизмы поведения, в эти периоды происходит как бы «расчеловечивание» человека. Одновременно в этих условиях неизмеримо ярче проявляется моральная личность. В периоды жизни с относительным достатком в наибольшей мере проявляется аморальная личность, так как в эти периоды отсутствует необходимость бороться за выживание. Борьба ведется за укрепление достатка, за власть над другими людьми. И если первоначально желание себе добра побуждает к добру для других, то теперь оно же начинает побуждать к злу по отношению к другим. Добро для себя перестает порождать добро для других. Проклятием цивилизации стала нравственная ненадежность человека. С изумлением и тревогой мы обнаруживаем, что громадное число людей повинуется общепризнанным социальным требованиям и культурно-нравственным нормам лишь под давлением внешнего принуждения, т. е. только там, где нарушение запрета грозит наказанием, и только до тех пор, пока угроза наказания реальна. Рост социального неравенства убивает человечность в ее истинном смысле. На смену ей приходит групповая мораль имущих и неимущих.
Но вернемся к проблеме изначального зла в человеке. Достаточно ясно это можно проследить на ветхозаветных жизнеописаниях. Бог сотворил Адама и Еву для добра. Но уже в раю они нарушают заповедь Господа Бога (грешат), за что и изгоняются из рая и обрекаются на суровую жизнь.
«Жене сказал: умножая умножу скорбь твою в беременности твоей: в болезни будешь рожать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою.
Адаму же сказал: за то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором я заповедовал тебе, сказав: «не ешь от него», проклята земля за тебя; со скорби будешь питаться от нее во все дни жизни твоей.
Терние и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевою травою.
В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят; ибо прах ты, и в прах возвратишься»[53].
Далее мы видим, как Каин убивает Авеля, брат убивает брата, и затем: