Симфония по творениям святителя Игнатия (Брянчанинова)

* * *

Христианин приходит в недоумение перед величием благости Божией, созерцаемой в вочеловечении Бога Слова и в возделанном Им спасении человеков. Созерцанием этим возбуждается обильное славословие и благодарение Бога; созерцанием этим возжигается пламенное усердие к жительству по заповедям Евангелия, к последованию Христу по пути тесному и прискорбному. Когда встанет христианин на тесный путь, тогда усматривает он гибельное обольщение, господствующее на пути широком. Когда он вкусит духовное утешение, которым питает Спаситель шествующих по пути скорбному, как питал Он израильтян манной в пустыне, тогда возгнушается наслаждением плотским и греховным, которым так обилует Египет. Неизреченное славословие и благодарение Бога объемлет христианина среди лишений и скорбей его, которыми Промысел Божий устраняет его от сочувствия и порабощения греху, которыми он сопричисляется к сонму последователей Христовых. Не вознес человек таких хвалебных гласов Богу за земное благоденствие свое, какие вознесены святыми мучениками за пытки и казни, которым они подверглись, которыми Бог даровал им запечатлеть исповедание Христа и вступить в теснейшее соединение со Христом. Не раздалось такое славословие и благодарение Богу из великолепных чертогов, из среды роскошных пирований, какие раздавались из убогих хижин иноческих, из среды их лишений и скорбей, какие раздавались за трапезой постников, вкушавших скудный хлеб свой для подкрепления тела в служении душе, охранявшихся от пресыщения, порабощающего душу телу. Забывается человеком Бог, забываются Его благодеяния, закрывается великое дело искупления, как густой завесой, плотским мудрованием и плотской жизнью; открывается все это распявшему плоть со страстями и похотями (Гал. 5, 24). С креста мы способны исповедовать и славословить Бога, в благополучии земном мы способны к отвержению Его.

Братия! Будем возделывать невидимый подвиг благодарения Богу. Подвиг этот напомнит нам забытого нами Бога, подвиг этот откроет нам сокрывшееся от нас величие Бога, откроет неизреченные и неисчислимые благодеяния Его к человекам вообще и к каждому человеку в частности, подвиг этот насадит в нас живую веру в Бога, подвиг этот даст нам Бога, Которого нет у нас, Которого отняли у нас наша холодность к Нему, наше невнимание. Помышления злые сквернят, губят человека (см. Мф. 15, 19), помышления святые освящают, животворят его. Неправые умствования отдаляют от Бога (Прем. 1,3), помышления святые приводят к Нему. Из них рождаются слова и дела богоугодные (4).

Благодарность

Благодарность – редкая добродетель между человеками. К несчастью, слышится и слышится между нами торжественный возглас, сопровождаемый торжественным хохотом; «Я сорвал то и то с того-то!» Этим возгласом выражается страшная испорченность души. Что значит этот возглас? Он знаменует, что извлечено благодеяние лестью, притворством и другими подобными средствами, что лицо, подчинившееся обману и оказавшее благодеяние, подвергается поруганию за благодеяние свое. В некоторых телесных недугах замечается необъяснимое своенравие. Это своенравие существует и в недугах душевных. Часто благодеяния посевают в облагодетельствованном к благодетелю чувство непримиримой исступленной ненависти. Так часто встречается эта

противоестественная странность, что по ней образовалась народная пословица: «Не скормля, не споя, не наживешь врага». Силен яд греха, которым мы отравлены, зараженные им человеки способны ненавидеть не только своих благодетелей – человеков, способны ненавидеть Бога. Доказали они это многочисленными опытами. (4)

Благодать

Научаемые Священным Писанием и писаниями святых отцов, мы веруем и исповедуем, что Божественная благодать действует как прежде, так и ныне в Православной Церкви, несмотря на то, что обретает мало сосудов, достойных ее. Она осеняет тех подвижников Божиих, которых ей благоугодно осенить. Утверждающие, что ныне невозможно христианину сделаться причастником Святого Духа, противоречат Священному Писанию и причиняют душам своим величайший вред, как об этом прекрасно рассуждает преподобный Макарий Великий[16]. Они, не предполагая в христианстве никакой особенно высокой цели, не ведая о ней, не стараются, даже нисколько не помышляют о достижении ее, довольствуясь наружным исполнением некоторых добродетелей, лишают сами себя христианского совершенства. Что хуже всего – они, удовлетворись своим состоянием и признавая себя по причине своего наружного поведения восшедшими на верх духовного жительства, не только не могут иметь смирения, нищеты духовной и сердечного сокрушения, но и впадают в самомнение, в превозношение, в самообольщение, в прелесть, уже нисколько не заботятся об истинном преуспеянии. Напротив, уверовавшие существованию христианского совершенства устремляются к нему всеусердно, вступают в неослабный подвиг для достижения его. Понятие о христианском совершенстве охраняет их от гордости: в недоумении и плаче предстоят они молитвой перед заключенным входом в этот духовный чертог. Введенные Евангелием в правильное самовоззрение, смиренно, уничиженно думают они о себе: признают себя рабами непотребными, не исполнившими назначения, приобретенного и предначертанного Искупителем для искупленных Им человеков. Отвержение жительства по заповедям

Евангелия и по учению святых отцов – жительство самовольное, основанное на собственном умствовании, хотя бы и очень подвижное или очень благовидное, – имеет самое вредное влияние на правильное понимание христианства, даже на догматическую веру (см. 1 Тим. 1,19). Это доказано со всей ясностью характером тех нелепых заблуждений и того разврата, в которые ринулись все отступники, все еретики и раскольники.

Вместе с этим, опять основываясь на Божественном Писании и на писаниях отеческих, мы утверждаем, что ум и сердце, не очищенные от страстей покаянием, не способны сделаться причастниками Божественной благодати, – утверждаем, что сочиняющие для себя благодатные видения и благодатные ощущения, ими льстящие себе и обманывающие себя впадают в самообольщение и бесовскую прелесть. Несомненно веруя существованию благодатного действия, столько же несомненно мы должны веровать недостоинству и неспособности человека в его состоянии страстном к принятию Божией благодати. По причине этого сугубого убеждения погрузимся всецело, бескорыстно в делание покаяния, предав и вручив себя всесовершенно воле и благости Божией. (1)

* * *

Оплачем себя благовременно, омоем, очистим слезами и исповеданием грехи наши, записанные в книгах Миродержца. Стяжаем благодать Святого Духа – эту печать, это знамение избрания и спасения, оно необходимо для свободного шествия по воздушному пространству и для получения входа в небесные врата и обители. (3)

* * *

Все земные блага и преимущества оставляют человека, остаются на земле, когда человек по неизбежному и неумолимому закону смерти оставит землю, переселится невозвратно в вечность. Иному уставу последует Божественная благодать: она сопутствует в загробную область стяжавшему ее здесь. Лишь свергнет человек с себя, как оковы, тело – благодать, как бы стесняемая до этого плотью, развивается обширно и величественно. Она служит залогом и свидетельством для избранника Божия. Когда предстанет он на суд, ожидающий каждого человека после его смерти, и предъявит свое свидетельство и залог свой, тогда сообразно им, как логичное последствие их предоставляются ему на небе духовные, вечные, неизреченные и неограниченные богатства, великолепие, наслаждение. В веке грядущем он наследует жизнь вечную (Мк. 10, 30; Мф. 19, 29), сказал Господь, жизнь, столь преизобильную и изящную, что плотский человек, основывающийся в суждениях о неведомом на понятиях о ведомом, не может составить о ней никакого понятия при посредстве собственного суждения. (4)

* * *

Устремим во времени и благовременно все силы наши к Богу нашему, чтоб усвоиться Ему навечно и в усвоении Ему обрести наше спасение и блаженство во времени и в вечности.

При таком жительстве, когда оно будет постоянно и тем докажет верность нашу Богу, осеняет нас Божественная благодать, укрепляет колеблющийся подвиг наш, изменяет и перерождает его, дарует нам подвиг новый, сильный, духовный, небесный – этим подвигом вводит нас в скорое и обильное преуспеяние. И при собственном подвиге – и собственному подвигу человека содействует благодать, но не обнаруживая себя, – служитель Божий хотя борется еще со страстями, но уже причащается достойно Тела и Крови Христовых, когда причащается их в сокрушении духа и в полном сознании своего недостоинства. Тело и Кровь Христовы содействуют его подвигу, подвигу мученическому: они очищают и наказуют его по милосердому Божественному суду своему, дожигая и истребляя в нем те скверны, которых он не может ни усмотреть, ни истребить сам собой. По осенений подвижника благодатью Тело и Кровь Христовы оживотворяют его, возбуждают в нем новые, доселе бывшие ему вовсе неизвестными, духовные, высшие разумения и ощущения, открывают Божественные Таинства, исполняют действий Святого Духа, доставляют смирение, несравнимое по глубине его и по производимому им чудному успокоению со смирением, доставляемым страданиями под гнетом страстей и падших духов. (4)

Благоразумие

Очень хорошо, когда человек постоянно видит и исповедует себя грешным. От такового самовоззрения дух человека пребывает постоянно в смирении и боголюбезной печали. Но надобно, чтобы такое самовоззрение было растворено благоразумием и не переходило должной меры. В последнем случае оно может быть вредным, может поставить человека в совершенное недоумение относительно его жительства. (6)

Благосостояние

Он [Господь] сказал ученикам Своим, что признаком кончины мира и близости второго пришествия Господня будет необыкновенное вещественное развитие: люди забудут Бога, забудут небо, забудут вечность и в обольщении своем, как бы вечные на земле, все внимание устремят на землю, на доставление себе на ней возвышеннейшего и неизменного благосостояния. Что может быть безумнее этого направления? Не свидетельствует ли смерть, постигшая и постигающая постоянно всех человеков, что мы сотворены для вечности, что на земле мы самые кратковременные странники, что по этой причине заботы наши о вечности должны быть главными и наибольшими заботами, а заботы о земле должны быть очень умеренными? Несмотря на всю безрассудность такого направления, оно явится на земле в неизбежное исполнение Божественного пророчества. Если же оно явилось, то, будучи враждебным Слову Божию, служит для нас одним из яснейших доказательств истины Слова Божия. (4)

Благочестие

Великое таинство благочестия (см. 1 Тим. 3,16)! Бог явился во плоти, доказал, что Он Бог Духом, то есть учением Своим, которое – Дух и живот, делами Своими, совершенными о персте Божии, дарованием Духа Святого человекам. Облекшись плотью, Он сделался видимым не только для человеков, но и для Ангелов, для которых, по Божеству, Он невидим[17]. Язычники, погибавшие от неведения Бога, услышали проповедь спасения. Приемлет учение о Боге не мудрость земная, не возвышенный разум, не обширная ученость, не богатое, высокое и славное мира, но смиренный залог сердца верой. Уверовавшие в Бога вступают в усвоение Ему и, вознесшись благодатью превыше всего временного, получают таинственное, опытное знание, что Он вознесся на небо и возносит туда с Собой истинно верующих в Него.

Не утвердившие и не возрастившие веру от слуха делами веры удобно обольщаются учением лжи, лицемерно принимающей вид истины (см. 1 Тим. 4,1).

Телесные подвиги малополезны, то есть они могут только укротить страсти, а не искоренить их. Благочестие же, которое состоит в невидимом упражнении ума и сердца при православной вере, на все полезно (1 Тим. 4, 8), при нем только может человек ощутить жизнь вечную, вкушаемую святыми здесь отчасти, как в обручении, вполне раскрывающуюся по разлучении души с телом. Жизнь вечная заключается в многообразном действии в душе благодати, которое ощущается по мере очищения от страстей. Слово это как сказанное от духовного опыта верно, оно достойно быть принятым (см. 1 Тим. 4, 9) как начало, от которого христианин может востечь к неизреченным благам, полагая восхождения в сердце своем. (2)

Блаженство

От исполнения евангельских заповедей являются в душе ощущения, чуждые естеству падшему и незнакомые ему. Рожденное от Духа есть дух (Ин. 3,6), а как заповеди Христовы суть Дух (Ин. 6,63), то и ощущения, производимые ими, суть ощущения духовные.

Какое первое ощущение является в душе от исполнения евангельских заповедей? – Нищета духа.

Едва христианин захочет осуществлять в действиях своих, внешних и внутренних, евангельские заповеди, как увидит поврежденную свою природу, восстающую против Евангелия, упорно противодействующую Евангелию.

Христианин при свете Евангелия видит в себе падение человечества.

От этого зрения естественно рождается смиренное понятие о себе, называемое в Евангелии нищетой духа (см. Мф. 5,3).

Нищета духа – блаженство, первое в евангельском порядке, первое в порядке духовного преуспеяния, первое состояние духовное, первая ступень в лествице блаженств.

Всякое ощущение и состояние, принадлежащие естеству обновленному, составляют по необходимости и блаженство, как проявление в душе Небесного Царства, как залог спасения, как предощущение вечного блаженства.

О нищете духа сказал святой Давид: жертва Богу – дух сокрушенный, сердца сокрушенного и смиренного Бог не унизит (Пс. 50, 19).

Нищета духа – соль для всех духовных жертв и всесожжении. Если они не осолены этой солью, Бог отвергает их. Зрение падения своего уже есть блаженство для падшего человека. Видящий падение свое способен признать необходимость спасения, Спасителя – способен уверовать в Евангелие живой верой.

Такое состояние – дар благодати, действие благодати, ее плод, а потому и блаженство.

Нищему свойственно печалиться о нищете своей.

Нищета духа рождает следующее за ним блаженство – плач.

Плач – благочестивая печаль верной души, глядящейся в зеркало Евангелия, видящей в этом зеркале бесчисленные свои греховные пятна.

Такая душа омывает свои пятна святой водой – слезами, стирает пятна святой печалью.

Несказанное утешение, несказанная легкость проливаются в сердце после пролития спасительных слез о грехах, о падении – слез, являющихся по причине ощущения нищеты духовной.

Если здесь, на земле, благочестивый плач доставляет такое несравнимое духовное утешение, какое же он приготовит блаженство в будущем веке?

Христос произнес приговор о благочестиво плачущих: блаженны плачущие (Мф. 5,4).

Ты сделал грехи? – Пролей слезы.

Кто занят глубоким рассматриванием самого себя, кто видит себя оскверненным бесчисленными грехами, кто признает себя достойным вечной муки и уже оплакивает как присужденного к ней, тот мало видит или вовсе не видит недостатков в ближнем, удобно извиняет те недостатки, которые видит, – охотно, от сердца, прощает все обиды и оскорбления.

Состояние души, при котором устранены из нее гнев, ненависть, памятозлобие и осуждение, есть новое блаженство: оно называется кротость.

Блаженны кроткие, – возвестил Спаситель, – ибо они наследуют землю (Мф. 5,5).

Какая это земля?.. После падения Бог назвал землей Адама, а в Адаме назвал землей и меня: земля ecu и в землю отыдеши (Быт. 3, 19)[18].

Будучи землей, я вместе с тем и лишен владения этой землей: похищают ее у меня различные страсти, в особенности насилующий и увлекающий меня лютый гнев; я лишен всей власти над собою. Кротость возвращает мне эту власть, вводит меня во владение моим наследием, моей землей, мной, моей плотью, моей кровью, моими порывами. Кроткие наследуют землю и насладятся преизбытком мира (Пс. 36, 11).

Возобладав снова землей, начинаю желать неба: вхожу в новое состояние, устрояемое во мне благодатью, в новое блаженство – начинаю алкать и жаждать правды Божией – не пустой, человеческой (см. Мф.5,6).

Правда Божественная явилась человечеству в Божественном милосердии и повелела нам уподобиться Богу совершенным милосердием (см. Мф. 5,48), не какой другой добродетелью.

Милосердие никого не осуждает, любит врагов, полагает душу за друзей, делает человека богоподобным. Это состояние – опять блаженство (см. Мф. 5,7).

Сердце, объятое милостью, не может иметь никакого помышления о зле, все помыслы его – благость.

То сердце, в котором движется одно добро, есть сердце чистое, способное к Богозрению. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят (Мф. 5,8).

– Что значит «чистое сердце»? – спросили одного великого наставника иночествующих. Он отвечал: «Сердце, по подобию Божества движимое безмерным чувством милости ко всем созданиям»[19].

В чистое сердце нисходит мир Божий, соединяет дотоле разделенные ум, душу и тело, воссозидает человека, делает его потомком Нового Адама.

Мир Божий – удел святых Божиих: посредством святого мира христианин, совершив поприще покаяния, примиряется с Богом, со всеми обстоятельствами, со всеми ближними, с самим собой, он делается сыном Божиим по благодати (см. Мф.5,9).

Мир Божий сопутствуется явственным присутствием в человеке Святого Духа, он – действие, плод Святого Духа.

Стяжавший в себя мир Божий способен к прочим окончательным блаженствам: к благодушному претерпению, к претерпению с радостью поношений, клевет, изгнаний и прочих напастей.

Стяжавший мир Божий не страшится внешних волн: на весах

сердца его утешение благодатное уничтожило всю ценность земного великого и сладостного, всю тягость земного скорбного и горького.

Осмотри величественную духовною лествицу блаженств евангельских, осмотри каждую ступень. Хорошо быть на высоте этой лествицы, но поистине блажен и тот, кто находится хотя на первой ее ступени.

На этой лествице скачки невозможны: непременно должно восходить со ступени на ступень.

Ведет по ним Божественная благодать: возводит человека на следующую ступень не тогда, когда он удостаивает себя этого, но когда она признает его достойным.

Достойны возвышения смиренные.

Не сочини сам себе блаженства: гордое и глупое самомнение может сочинить для человека такое блаженство, и оно в течение всей жизни будет обманывать тебя, льстить тебе – лишит истинного блага на земле и на небе. (1)

Ничто тленное, преходящее не может удовлетворить человека. Если оно кажется удовлетворяющим, не верьте ему: оно только льстит. Недолго будет льстить, обманет, ускользнет, исчезнет – оставит человека во всех ужасах нищеты и бедствия. Божие – положительно, вечно. Вначале оно, подобно малейшему зерну, появляется в сердце в виде малейшего благого влечения, желания, потом начнет возрастать мало-помалу, обымет все мысли, все чувствования, обымет и душу, и тело, сделается подобным древу, великому и ветвистому. Птицы небесные, то есть ангельские помышления и созерцания, придут витать на ветвях его. Это должно совершиться над христианином во время земной его жизни. Над кем оно совершится, тот при вступлении в вечность увидит себя обладающим духовными сокровищами – залогами нескончающегося блаженства. Такое состояние – уже здесь, на земле, вечное блаженство, прежде явного вступления в вечность смертью тела. Такая жизнь – уже отселе вечная жизнь. (6)

Блаженны те, которые уходят непорочными из этого мира, наполненного греховными соблазнами. А соблазны непрестанно возрастают, умножаются в мире, делают спасение более и более затруднительным. Святая Церковь препровождает почивших младенцев из этого мира в мир вечный не с плачевными песнями – с песнями радости. Она признает их блаженство верным: молитвы ее при погребении младенцев не говорят о неизвестной судьбе человека после смерти, как говорят о ней умилительно и плачевно при погребении возрастных. Эти молитвы и испрашивают у Бога почившему младенцу упокоение (потому что никакая чистота человеческая сама по себе не может быть достойною небесного блаженства: оно – дар Божий), и признают, что это упокоение дано, – почившего младенца уже называют блаженным. Младенцы в кратковременное пребывание на земле избегают всего, что лишает блаженной вечности, успевают исполнить все, что доставляет блаженную вечность: омываются от прародительского греха и сочетаваются Христу Крещением, соединяются с Ним воедино приобщением Его Телу и Крови и соединенному с ними Божеству Его. Не успев осквернить ни священного омовения, ни блаженнейшего соединения с Богом, они отходят из сего суетного мира, идут естественно туда, куда принадлежат. Мы, возрастные, не имеем этого счастья: белая одежда души, в которую облекаемся Крещением, испещряется в течение земной жизни нашей бесчисленными пятнами, соединение с Богом мы расторгаем прелюбодейным соединением со грехом. Возраст зрелый и опыт должны бы были сделать нас совершенными, а мы теряем и те достоинства, которые имели, быв младенцами. Наше душевное состояние делается столь неправильным, ложным, сочиненным, что Евангелие, призывая нас к исправлению, называет это исправление обращением, как из язычества или магометанства. Оно повелевает нам обратиться и прийти в то состояние, в котором были детьми. Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное (Мф. 18,3). (6)

* * *

Один Бог – предмет, могущий удовлетворить духовному стремлению человека. Так мы созданы и для этого созданы. Человеку дано смотреть на Творца своего и видеть Его сквозь всю природу, как бы сквозь стекло, человеку дано смотреть на Него и видеть Его в самом себе как бы в зеркале. Когда человек смотрит на Бога сквозь природу, то познает Его неизмеримую силу и мудрость. Чем больше человек приучается к такому зрению, тем больше Бог представляется ему величественным, а природа утрачивает перед ним свое великолепие, как проводник – и только – чудного зрения. От зрения Бога в нас самих мы достигаем еще больших результатов. Когда человек увидит в себе Бога, тогда зритель и зримое сливаются воедино. При таком зрении человек, прежде казавшийся самому себе самостоятельным существом, познает, что он создание, что он существо вполне страдательное, что он сосуд, храм для другого Истинного Существа. Таково наше назначение: его открывает нам христианская вера, а потом и сам опыт единогласным свидетельством ума, сердца, души, тела. Но прежде этого опыта другой опыт свидетельствует о том же: ни созерцание природы, ни созерцание самих себя не может удовлетворить требованию нашего духа, с чем должно быть сопряжено величайшее постоянное блаженство. Где нет совершенного блаженства, там в сердце еще действует желание; когда ж действует желание, тогда нет удовлетворения. Для полного удовлетворения, а следовательно и блаженства, необходимо уму быть без мысли, то есть превыше всякой мысли, и сердцу без желания, то есть превыше всякого желания. Не могут привести человека в это состояние и усвоить ему это состояние ни созерцание природы самой по себе, ни человека самого по себе. Тем более это невозможно, что в обоих предметах очень перемешано добро со злом, а блаженство не терпит ни малейшей примеси зла: оно – наслаждение цельным добром. (8)

Ближний

Возводя нас к совершению благости, изгоняя из нас зло, Господь, повелевший не судить и не осуждать ближних, отпускать ближним все согрешения их против нас, законополагает еще: во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними (Мф. 7,12). Мы любим, чтобы ближние наши были снисходительны к нашим немощам и недостаткам, чтобы они великодушно переносили от нас оскорбления и обиды, чтобы они делали нам всевозможные услуги и одолжения, – будем такими к ближним. Тогда достигнем полноты благости, соответственно которой получит особенную силу молитва наша, сила ее всегда соответствует степени благости нашей. Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете; давайте, и дастся вам; мерою доброю, утрясенною, нагнетенною и переполненною отсыплют вам в лоно ваше; ибо, какою мерою мерите, такою же отмерится и вам (Лк. 6,37–38) от милосердого и в милосердии Своем правосудного Бога. (1)

Близость Бога

Таинственный слепец вышел из Иерихона (см. Лк. 18, 35–43; Мк. 10, 46–52). Он перестал участвовать в делах, которыми занимаются жители города, он перестал совершать явные грехи при посредстве тела, он сел при пути, по которому шествуют Спаситель и спасение, начал испрашивать милостыню у мимоходящих, кормиться скудно подаянием. Мимоходящие суть живые сосуды Святого Духа, которых Бог посылал в мир для руководства мира ко спасению в течение всей жизни мира[20]. Мимоходящие суть наставления пастырей Церкви и подвижников благочестия, временно странствующих на земле подобно всем человекам, они руководствуют грешника в начале его обращения, они питают его голодную душу познаниями, доставляемыми верой от слуха (см. Рим. 10,17). Слепец хотя и вышел из города, но не мог по причине слепоты своей далеко уйти от него. Он сидел близ городских ворот; молва городская достигала слуха его, тревожила сердце, ум приводила в смущение. Так и слепотствующий грешник, когда оставит грубые грехи, не может расторгнуть связи со грехом, как живущим внутри его, так и действующим на него извне. И по обращении своем он пребывает близ греха и во грехе; греховные помыслы, мечтания, ощущения не перестают возмущать ум его и сердце. Сопутствующие и содействующие Христу – пророки, апостолы и святые отцы – возвещают слепому о близости к нему Спасителя, потому что слепой в омрачении своем никак не может представить себе, что Бог находится близ его. Ему представляется Бог удаленным, как бы вовсе не существующим. Слепец, наставленный Словом Божиим, что вездесущий Бог ближе к нему, нежели все предметы видимого и невидимого мира, ободряется, вступает в молитвенный подвиг. (4)