Генезис

Если он надеется меня испугать, то сильно ошибается. Только собираюсь сказать, что мне как раз в ту машину и надо, как он пулей убегает к куратору. Разговор длится уже без малого полчаса. Они кому-то звонят, потом согласовывают между собой и опять звонят. Все кончается тем, что человек Эрхарда набирает чей-то номер и включает громкую связь. То, что троица слышит, воспринимается как приказ и, похоже, решение всех устраивает.

В машину куратор и Икар возвращаются приободренные.

– Мы пришли к консенсусу, – гордо заявляет Ефим Петрович. – Закиров остается главой безопасности, а для тренингов Вернер выберет инструкторов.

Даже не знаю, как на это реагировать. Похоже, мое мнение никого не интересует, но возражать не буду. Если Эрхард сам выберет инструкторов, то по методике и специфике обучения будет понятно, к чему он меня готовит.

День прошел в бесполезной суматохе, в первую очередь, из-за Вернера. Он был на связи с группой сопровождения и во все вмешивался: то маршрут не тот, то состояние Алекс. Пришлось возвращаться в Пензу. Прием у мозговеда занял пару часов. Вернер инструктировал его по ходу сеанса, но сам со своей зазнобой словом не обмолвился. Понятное дело, он не в восторге от ее узколобости. Но она, по ходу, этого не понимает и злится из-за его недоступности.

Когда технари из штаба получили компьютеры из липецкого офиса психологической помощи и доложили куратору какие фортели выделывала Алекс за моей спиной, у меня глаза на лоб вылезли. Я выскочил из шкуры Закирова и воспринимал все болезненно. Как она могла так поступить? Это чудо, что нас не выследили акционеры «Эпсилона».

В пути мы с куратором обмениваемся короткими сообщениями. Он согласовывает организационные вопросы со штабом, который ведет нас по спутнику и дронам. Выключаю звук на мобильнике, чтобы Алекс не чувствовала себя в изоляции, еще подумает, что мы ее обсуждаем. После нашей стычки она не проронила ни слова. Куратор дважды спрашивал ее о самочувствии, но она шипела в его сторону как змеюка и отворачивалась.

Глядя на нее в зеркало бокового вида, я осознаю, что между нами оборвалась связь понимания и приятия. Работать в такой обстановке невыносимо. Хорошо, что теперь Контора не ставит передо мной прежних задач. Меня оставили в операции в качестве главы безопасности, а с ее нюнями будут разбираться другие спецы. Вот и отлично! Гора с плеч.

Коттедж в Тольятти еще не готов, и нас просят заночевать в Сызрани. Размещаем Алекс в гостинице, вручаем меню двух ресторанов, а сами оккупируем кафешку на берегу Волги. Кухня так себе, но вид живописный, успокаивает нервишки.

Петрович принял на грудь, потеплел и разоткровенничался:

– Вернера не радует ситуация со Стеллой. Предлагает свою помощь.

Это означает, что он хочет прихлопнуть ее, как шавку, чтобы под ногами не путалась.

– Что вы ответили?

– Я ничего не решаю, – разводит руками куратор. – Лично мне очень интересно побеседовать с бывшей подопечной, – он усмехается. – Это же я ее в отдел привел. Не хватало женских кадров. Выбрал из всего курса академии. Следил за успехами. Сделал ставку в операции «Лед». А на деле вон как все обернулось. Если бы не ты, Стелла завалила работу в первый же день. А ее выходка с возвращением в поселок… Эх! – Петрович с досадой рубит ребром ладони воздух и закуривает. – Как думаешь, что произошло в Пензе?

Пока у меня не было возможности все обмозговать, и я рассуждаю вслух:

– Когда я приехал в подъезде была тишина, значит, стреляла с глушаком. Дальше все странно. Проникла в шлюз, не убедившись, на месте ли я. Могла снять меня на входе или на выходе из подъезда, но вместо этого поперла в квартиру. Зачем? Если выстрелила, то только в целях самообороны. Видать, телох достал ствол…

– Эксперты сказали, что на его теле есть следы пыток.

Тогда это не самооборона. Пытки и Стелла… не вытанцовывается!

– Он что-нибудь успел сказать?

Я помотал головой.

– Хлюпал кровью, издавал какие-то звуки.

На мобильник куратора приходит сообщение, он читает его и озабочено произносит:

– Нора просит закрытый канал для видеоконференции. Группа собрала материал, нужно обсудить. Пишет, что Алекс тоже нужна.

Я кривлюсь – старая пластинка Алекс о моей замене выбила меня из колеи. Как же трудно снова влезать в шкуру Закирова!

– Ты не расслабляйся, – тут же одергивает меня Петрович. – Операция продолжается. Не хотел заводить эту тему, пока ты в деле, но раз такой поворот… – он чуть наклоняется к столу. – Куда тебя понесло? Всучил вещички и отправил на остановку. Ты в своем уме? А если бы она ушла? Плакали наши планы по девяти акционерам.

– Никуда бы она не пошла… – отмахиваюсь я, но тут же слышу предупреждающий звоночек. От Алекс можно ожидать чего угодно.

Куратор прав. Меня реально шкалит, будто я не на задании, а на разборках с подружкой. Разлюбила, так проваливай.

Рано утром в дверь номера кто-то робко стучит. Накидываю гостиничный халат и открываю дверь. В коридоре стоит Ефим Петрович. Вид как у побитой собаки. Приглашаю войти.

– Алекс, через полчаса вы выдвигаетесь. Группа уже на старте.

– Вы не с нами? – тру глаза. Мысль, что придется ехать бок о бок с Мистером Злюкой не придает оптимизма.

– Меня вызывают в столицу. В Тольятти для вас приготовили дом на берегу Волги. Ехать не больше двух часов. Вещи из Липецка доставят прямо туда. Сейчас вам что-нибудь нужно?

– Нет, обойдусь тем, что купила вчера в торговом центре.

Говорю это намеренно. Почему никто не придает значение моим потребностям?

– Вы пробудете там неделю. Нам доложили, что инструкторы прибыли еще ночью, – он сверлит меня взглядом. – Если у вас есть особые пожелания, озвучьте сейчас, чтобы я успел все организовать.

– Только одно – замените Закирова.

Он тяжело вздыхает и разводит руки в стороны.

– Не знаю, чего вы так оба взбеленились. Все же было нормально.

– Ефим Петрович, скажите честно, в вашей организации есть профессионалы, способные заменить Закирова? Если нет, я найму человека со стороны.

– Вчера все решили. Вы не возражали.

– Не помню, чтобы меня спрашивали.

– Вы могли сказать, что не согласны.

– Я повторяла это как попугай сотни раз. Никто не слушает. Меня вообще за клиента не считают. Обращаются, как с солдатом на гауптвахте. Я не подчиненная, а босс. Вы с нами больше суток и видите его отношение.

– Алекс, мы не можем заменить Закирова. Слишком велик риск. Группа сопровождения знает только промежуточный пункт прибытия, он знает ситуацию досконально. К тому же меры безопасности усилены, пока не найдем Стеллу.

– Вы ее еще не нашли?! Как такое возможно? Сдается мне, вы не хотите ее искать. Если не справляетесь, подключите Эрхарда. Он ее найдет.

Ефим Петрович выдержал мой гневный взгляд.

– Мне понятен ваш ультиматум на счет Закирова. Личная неприязнь. Но мы решили этот вопрос, введя новых людей. Опять же повторюсь, они не в курсе всей операции. Так что будьте осмотрительны в выборе тем для разговоров.

– В вашей организации хоть кто-то в курсе всей операции? Создается впечатление, что всем управляет Лондон. Если так, зачем нужны вы? Позаботиться о безопасности я могу и сама. Сделаю это не хуже вашего Закирова.

Ефим Петрович вытягивается, как часовой в карауле. Берет паузу, чтобы успокоиться. Я мысленно себя одергиваю. Куратор – единственное контактное лицо с Эрхардом. Если фсбэшники меня блокируют, я могу не выбраться из этого плена. А именно так я себя ощущаю – военнопленной.

Ранее я планировала попросить пятиминутный разговор с Эрхардом, но сейчас передумала. Если он сам не изъявил желание до сих пор выйти на связь, мне не следует форсировать события. Поэтому ограничиваюсь вопросом:

– Как Эрхард и сын?

– В порядке.

– Где они сейчас?

– В Лондоне.

Иду в ванную комнату и на ходу прощаюсь с куратором. Он желает мне удачи и пулей выскакивает из гостиничного номера.

Смотрю на себя в зеркало и ужасаюсь: нос красный, лицо отекшее, под глазами темные круги. Баба Яга возвращается! Нет, Икар прав, никакого отката назад. Лучше уж нырнуть в личину Нины и на ее манер справиться со всеми навалившимися проблемами.

Икар! Как бы я на него не злилась, признаю, что он делает меня сильнее. В который раз!

У джипа меня встречает приятной наружности мужчина лет тридцати в черно-белом камуфляже. Гладко выбрит, услужливо улыбается, будто мы знакомы.

– Доброе утро, Алекс, – он открывает передо мной дверь. – Меня зовут Даниил. Я буду сопровождать вас до пункта назначения.

Мистер Раздражение сидит в другой машине, стекла опущены, на меня не смотрит, но явно слушает. Чудненько! По всей видимости, мне предстоит провести два часа в приятной компании.

– Доброе утро, Даниил, – отзываюсь я ангельским голоском.

Пусть Мистер Злюка не думает, что я со всеми веду себя как умалишенная. Нет, это эксклюзивная поведенческая модель, разработанная как ответная мера, специально для него.

Мы обмениваемся любезностями, говорим о погоде. Даниил протягивает мне термос с кофе и сообщает, что завтрак накрыт для нас в местечке, где вчера ужинали ГБ и куратор. Ехать недалеко, но придется подождать, пока проверят помещение и прилегающую местность.

Приезжаем на берег Волги. Меня ведут в кафе. Так вот где мне вчера косточки промывали. Весь вечер уши горели.

Даниил подводит меня к столику, сервированному на двоих, а сам отходит к выходу. Заметив мое замешательство, он тут же возвращается и спрашивает:

– Что-то не так?

– Столик на двоих.

– Желаете позавтракать в одиночестве?

– Да! – громче чем надо выкрикиваю я и краснею.

– Ваше право, – пожимает плечами Даниил и зовет официанта.

Мне любезно предоставляют прессу. Я погружаюсь в чтение, когда в кафе входит Икар и видит, как официанты переносят второй набор столовых приборов на другой столик.

Завтракаем в полном молчании, если не считать его заигрываний с румяной пампушкой лет двадцати. Как только у них устанавливается контакт, она то и дело пробегает мимо его столика, осведомляясь при любой возможности, что еще Его Величеству нужно, будто он тут главная персона. На разыгранный специально для меня – я в этом ни минуты не сомневалась – спектакль не обращаю внимания.

С интересом углубляюсь в новости. Первая полоса пестрит громкими заголовками об «Эпсилоне». Ничего сенсационного, но я неприятно удивлена, что Белоусов купил акции холдинга. Смотрю видео с интервью у входа в его офис. Позируя перед камерами, он называет себя одним из основных акционеров холдинга и бравирует планами по развитию. Речь изобилует финансовыми терминами. Кто-то его грамотно натаскивал. Я отлично помню скудный словарный запас Басмача – так его называли друзья – он анекдот толком не мог рассказать.

Вторая статья муссирует войну между Морозовым и Белоусовым. В памяти еще свежи наставления Макса. По его словам, Морозов – единственный акционер в моем стане. Но именно это меня и смущает. Через его компанию были пропущены денежные потоки за полученные шантажом акции «Эпсилона». Ни на минуту не поверю, что он не знал о рейдерском захвате. Знал и участвовал!

Меня напрягает буквально все, что пришло от Макса после его смерти. Не мог он взять и перекроить план без объяснений! Мы согласовывали все пункты по нескольку раз, часами обсуждали детали финансовых операций, создание в офшорных зонах подставных компаний для предстоящих сделок. А потом план резко изменился. Крутой поворот, лишающий смысла идею отмщения и возврат акций. Будто арест девяти акционеров решает все проблемы. Возможно, этому есть простое объяснение: силовики нашли доказательства сговора между девятью акционерами, но не могут их прижать. Тогда интересы Макса и ФСБ совпадают. Они могли надавить или убедить его, что тюрьма – это тоже отмщение. Если так, почему Макс ничего мне не сказал? Знал, что я буду против?

– В Лондоне сейчас восемь часов, – грудной низкий голос Даниила выводит меня из раздумий – Не хотите пожелать доброго утра?

– Есть такая возможность? – так я даю понять, что все это время меня держали на коротком поводке.

Даниил набирает номер. После приветствия и короткого чеканного доклада он протягивает мне телефон. Слышу измученный голос Эрхарда:

– Александра, как ты себя чувствуешь? У тебя регрессия?

– Я в порядке. Разговор с психологом помог.

– Рад это слышать.

– Почему у тебя такой измученный голос. Ты не спал?

– Вчера няня Кристофа, наслушавшись новостей, изложила ему бредовую идею о твоем похищении и последующей госпитализации, видимо, слышала, как я говорил с врачом.

– О боже, – шепчу я и прикрываю рот рукой, на глаза наворачиваются слезы. – Откуда она знает, что по новостям говорят именно о его матери?

– Твоя фотография стоит у Кристофа на ночном столике. Я сказал сыну, что ты лежишь в больнице. Он задал странный вопрос: «Она заболела из-за меня?».

– Что это значит?

– Пока не знаю. Отвезу его сегодня к психологу.

– Представляю, что он сейчас чувствует, бедный малыш, – резкая боль прорезала виски. – Когда я его увижу?

Эрхард делает паузу, набирая в легкие воздух для ответа, который, судя по всему, не предвещает ничего хорошего.

– Александра, я сказал, что ты приедешь после выписки из больницы. Дай ему время на адаптацию к этой мысли. Ты за это время окрепнешь. Любимая, все будет хорошо. Скоро мы будем вместе. Каждому из нас нужно расчистить путь к будущему. Осталось пару месяцев. Сейчас важно, чтобы ты оставалась в эксклюзии. Обрати оставшиеся месяцы в авантаж. Мне не по душе шумиха вокруг бывшей сотрудницы с психозом и твой конфликт с Закировым. Его замену настоятельно не рекомендую.

Я коротко бросаю взгляд в сторону ГБ и тихо отзываюсь:

– Хорошо.

– Ты ведь не хочешь меня огорчать?

– Нет, – нервно сглатываю, у меня холодеют руки. Это предостережение. – Могу я услышать Кристофа?

– Услышать – да, но не говорить. Он пока не готов.

– Дай, что можешь, – молю я.

Слышатся шаги. Эрхард спрашивает у кого-то по-английски, где сын. Женский голос отвечает, что он ждет его в малой столовой. Снова шаги. Мое сердце отбивает бешеный ритм. Через минуту я слышу ангельский голосок Кристофа. Он так сладко рассказывает Эрхарду о своих планах на день, что я зажимаю рот рукой и начинаю бесшумно плакать.

Алекс проигнорировала меня дважды: когда группа грузилась в транспорт и в кафе. Эта курица не захотела со мной завтракать! Слов нет, одни междометия! Кому она делает хуже? Надо было видеть, как вытягивалось ее лицо по мере прочтения новостей. Пусть поварится в клоаке. Я же от всего ее ограждал, чтобы не взрывала себе мозг. А тут лукуллов пир! Угощения на любой вкус: похищения, грызня, угрозы, шантаж, подставы и покушения.

В придачу, спец, что сопровождал ее в Тольятти, организовал прямую связь с Вернером. Парочка обменивалась любезностями, как мартовские коты, в конце она даже пустила слезу. Кикимора болотная! Втирала мне, как она его ненавидит. Со мной – принцесса Антарктиды, с Вернером – королева покорности и самообладания. Голос ласковый, местами даже томный. Паралич сердечной драмы!

Я дал ей шанс все исправить. Не хочет – ее проблемы. Дальше сама по себе. Мое дело – ее безопасность.

На вечер в Москве назначено совещание глав отделов по нашей операции. Всю ночь мы с Петровичем просидели в раздумьях, но так и не пришли к общему решению. Вернер настаивал на новом прикрытии, но я просил тайм-аут. Он нужен не только мне, но и Алекс. Пусть перекипит и подумает над своим поведением. К тому же ей нужно скинуть личину Нины – пока что она крепко сидит в ее повадках.

Перед отъездом куратор планировал поговорить с Алекс о нарушении протокола безопасности в Липецке, но судя по тому, каким он от нее выскочил, втолковывать придется все же мне. Помню, как он кичился в Пензе, что сам ее пропесочит, а на деле Алекс до сих пор в неведении, что мы вскрыли ее тайники.

Как только мы выдвинулись из Сызрани, меня накрыло чувство тревоги. К операции подключили столько народу, что высока вероятность утечки. От меня теперь мало что зависит, и это напрягает.

На этот раз нас поселили в двухэтажном кирпичном доме. С одной стороны – яхт-клуб «Дружба», с другой – Воскресенский монастырь. В метре от дома деревянная баня и крытая терраса с мангалом. На огражденной территории идеальная чистота, все ухожено, а за забором размытая дорога после дождя и гниющий мусор.

Нас встречают три спеца. Я прозвал их три поросенка. Нет, внешне они вполне соответствуют высокому званию инструктор, но по сути их интересует только жрачка. Когда мы приехали, Ниф-Ниф, Наф-Наф и Нуф-Нуф купались в речке. Видать, конвой не оповестил их о времени прибытия. Завидев нас издали, они выскочили на берег, похватали вещички и понеслись сломя голову в дом.

Алекс как раз выходит из машины, когда горе-инструкторы предстают перед ней во всей красе. Она снимает солнцезащитные очки и выпучивает глаза. Мозг уходит в перезагрузку. Поначалу ее охватывает восторг, но потом она обращает свой взор ниже пояса и как-то быстро сникает. Проследив за ее взглядом, я еле подавляю смешок. По ходу, Вернер прислал ей трех кастратов.

После ужина, который приготовили спецы, я занимаюсь системой безопасности. Устанавливаю камеры, датчики. Вывожу изображения на ноут и распределяю дежурства. Сажаю перед монитором хохмача, что решил установить рекорд Гиннесса на знание анекдотов. Лично я пялиться в камеры не собираюсь – и без того дел хватает.

Выхожу за забор, чтобы осмотреться, и тут в такт колокольному звону начинает трещать мобила. Лондонский код. Вернер! Надо же, какой я чести удостоился. Видать, куратор уже на совещании и вырубил телефон.

– Почему в качестве мотивации вы выбрали сына?

Я застываю в недоумении. Ожидал чего угодно, только не этого. Сканирую периметр. Как же удачно он подгадал время: я только вышел из дома, где Алекс ходила за мной по пятам. Вернер все еще следит за нами по спутнику. Молчу, жду пока колокола отзвонят.

– Самая лучшая мотивация для матери – ребенок.

– Не в случае Алекс, – ультимативно выдает Вернер. – Понимаю, вас интересует только эндшпиль, но именно мне предстоит разбираться с ее психологическим состоянием.

– Сработала только эта мотивация, – гну свою линию.

– Уверен, что это не так. Вы оценили ситуацию из доступной информации и выбрали самый эффективный, на ваш взгляд, вариант. Как я понял, вам не дали доступ к ее личному делу. Я же осведомлен больше кого бы то ни было. Хочу, чтобы Александра не зацикливалась на сыне, а больше думала о своих успехах и новых достижениях.

У меня аж челюсть отвисла. Как он себе это представляет?

– У меня создалось впечатление, что вы проявляете к объекту сверхмерный эмоционализм. Я прав?

Хочется послать его подальше, но этим я поставлю крест на своей карьере.

– Если она на грани, я беру паузу. Вот как сейчас.

– Я с вами категорически не согласен. Александра в отличной форме. Отчасти благодаря вам. И я, поверьте, умею быть благодарным с теми, кто не подсекает мои интересы.

– Мне уже намекали, – даю понять, что раскусил его подкат через Сергея Борисовича.

– Советую вам воспользоваться моментом и занять место вашего уровня.

Я хмыкнул. От него мне точно ничего не нужно.

– Спасибо, справлюсь сам.

– Зря. В отличие от вас, мне известно будущее вашего отдела, поэтому советую принять предложение о переводе еще до окончания операции.

Я не ответил, и он снова повторил:

– Так мы договорились? Вы не напоминаете Александре о сыне. Никогда. В противном случае не Алекс, а я буду ходатайствовать о вашем отстранении. Это понятно?

Я разъединил связь.

Иду к яхт-клубу, потом делаю круг вдоль берега и возвращаюсь в коттедж. Пока осматриваюсь и оцениваю риски, думаю о сыне Алекс. Нахожу в сети ролик, который Вернер предоставил телевизионщикам, и обращаю внимание на возраст ребенка. Судьба не наделила меня детьми, но у Костика, моего друга, есть сынишка. Я общаюсь с ним, когда удается вырваться между заданиями. Ему сейчас почти пять, как сыну Алекс. Но на видео заснят малыш не больше трех лет. Рост Вернера почти метр девяносто, у Алекс метр семьдесят. Их ребенок не должен быть низкорослым. Что-то здесь не то…

Интересное наблюдение: после разговора с Эрхардом меня несет в объятия Икара со скоростью света. Он мой щит. Только рядом с ним я чувствую себя в безопасности. Стычки в Липецке и на выезде из Пензы возвели между нами стену. Не знаю, как все исправить.

Пока Икар обходит причал и пляж, я прислоняюсь к оконному стеклу и, наблюдая за ним, думаю о нашей ссоре. Раньше я считала, что он понимает мое состояние. Но его взгляд в кафе во время моего разговора с Эрхардом красноречиво говорил, что это не так. Он принимает мою игру за реальность. Думает, что я действительно испытываю к Эрхарду чувства. Но это не так. Мое тело плавится, а сознание испытывает перегрузки, будто я без скафандра прохожу через атмосферный слой.

Нас покинула группа сопровождения. У меня в голове это не укладывается. Хотела возмутиться и попросить Икара нанять людей, но Даниил, видя мою реакцию, сказал, что это решение Эрхарда.

Насколько я высоко оценила профессионализм последней группы сопровождения, настолько же меня возмущает панибратское отношение инструкторов. Ко мне они обращаются на «ты». Один из них, проигнорировав мою просьбу, называет меня сугубо Александрой. Я повторила трижды, но потом поняла, что он это делает намеренно. Поймав взгляд Икара, до меня доходит, что и это распоряжение Эрхарда.

Внешностью инструкторы похожи на завсегдатаев финтес-клубов, которые знают ответ на любой вопрос, касающийся спортивного питания и прокачки мышц. Я их различаю по прическе: лысый – это Алексей, коротко стриженный и с проплешиной на макушке – Игорь, а Роман – с хвостиком, и самый юморной. Ко мне они никакого интереса не проявляют, что несравненно радует. Роман еще как-то старается разрядить атмосферу, остальные ведут себя как флегматики.

Икар над ними открыто потешается, язвит и ставит под сомнение их доводы. Вызывает на спарринг инструктора по рукопашному бою. Думала, они всю мебель переломают. Икар с минуту прощупывает слабые места, а потом наносит сразу три удара: по корпусу, под коленную чашечку и в челюсть. Когда противник валится как мешок, подает руку и снисходительно говорит:

– Для Алекс сойдешь.

Тот обижается, пытается взять реванш, но удачным броском Икара через плечо валится на пол с таким вскриком и треском, что я ожидала увидеть его в подвале.

Тактика Икара нацелена на их подавление и полное подчинение. Уже через два часа все трое ходят по дому как шелковые и согласовывают с ним маломальский вопрос. Я дала им прозвища, почему-то все на букву «б»: Балеринка, Бусинка и Бубенчик. Так мне проще воспринимать их заумства.

Кухня для них – самая посещаемая комната, а холодильник – притягательный и вожделенный предмет. Мне кажется, заглядывая в его недра, они испытывают оргазм. Они обсуждают рецепты, соревнуются между собой на самое вкусное блюдо. Икар в восторге, а я дважды демонстративно выходила из-за стола голодной. Готовить придется самой. Еще одного такого обеда или ужина я не выдержу. Стол ломится от блюд, а мне нечего есть. Пришлось прочитать лекцию о вреде мяса. На что три мужлана только посмеялись и продолжили чавкать. Икар по сравнению с ними – галантный джентльмен. Теперь я с ностальгией вспоминаю дни, прожитые в Липецке. Прав был Ницше – все познается в сравнении!

Когда мы наконец-то остаемся с Икаром наедине, он рассказывает, что команда технических специалистов из Конторы зачистила офис и квартиру в Липецке. Уже на базе компьютерную технику подвергли тщательному досмотру и вскрылись все мои хитрости. Икар узнал, что я тайком штудировала Интернет на предмет новых фотографий сына. Но это еще не все, однажды я вышла по скайпу в чат с Яфой, заверила ее, что в порядке и скоро вернусь в Москву. Отнекиваться бесполезно. Невнятно бормочу: «Прости». В который раз! Я сама на себя зла, что уж говорить об Икаре.

После ужина стучу в дверь спальни Алекс. Пора нам расставить все по местам. Она приоткрывает дверь, я говорю, что нам нужно поговорить. Нехотя, но все же впускает. Стоит передо мной в футболке и тех самых шортах, что я стянул с нее в первую ночь в лесном домике. Не мешкая, выдаю все, что о ней думаю. Алекс прячет глаза. Долбануть бы ее сейчас об стенку, чтобы мозги раз и навсегда встали на место.

Пока был в ее спальне, «поросята» шныряли по второму этажу как заведенные. Видать, у них приказ: бдеть, когда я наедине со своей подопечной.

Напоследок даю прослушать запись разговора с Вернером.

– Почему его интересует твоя мотивация?