Крылатые

Руки сложены, сама нервная. Казалось, капни на неё, и она зашипит.

– Про последние уровни могла бы им и не рассказывать, – она постукивала длинным красным ногтем по своему локтю, – И что это за «вы сможете мечтать»?

– Они в столице, пусть привыкают, – Лия бесцеремонным жестом отодвинула Виру с пути и захлопнула крышку ноутбука, просто чтобы хоть что-то сделать, – А мечтать они действительно могут, и о чём угодно. Мечты о третьем уровне – слоган нашего университета.

– А ты не можешь без своей глупой циничной иронии, да?

– Может, она глупая, потому что ты её не понимаешь?

Секунда молчания затянулась. Лия чувствовала на спине горячий взгляд Виры, и улыбалась со злостью… На себя. Да, чрезмерная ответственность была её извечной проблемой, она во всём всегда винила только себя саму. Наверное, ей и стоило быть осторожнее, выбирать слова, но черт возьми! Как же всё это надоело. Почему нельзя просто взять и сказать правду?

«Отстой…» – только подумала она, и вместе с вспыхнувшей злостью вдруг навалилась усталость. Потому что Вира права, потому что надо вести себя правильно, и потому, что Лия просто… Не может иначе.

– У…упс, – подоспевший вовремя Сэш поспешил взять Виру под руки, – Пошли, нас уже ждут. Обмениваемся контактами со старостами групп.

Вира ещё раз гневно посмотрела в спину Лии, та это почувствовала, а потом позволила парню себя увести. Оставшись одна, девушка устало оперлась о низкую парту и запрокинула голову.

«А что без иронии нельзя? А что без иронии нельзя?» – крутилось эхом в её голове. Но не голосом Виры, а скорее… Её собственным. А что, без иронии нельзя? А что, без правды нельзя? Ведь что она такого сказала? Только то, что есть на самом деле… И всё равно было четкое ощущение, что она опять всё испортила. Да и вообще по жизни «не такая».

«Что же всё-таки со мной? – вымученно рассуждала она, и даже мысли казались уставшими, – Если я всерьёз об этом думаю, то… То ли жизнь моя – скука, то ли пора бы мне уже поумнеть».

Когда парень проснулся, телевизор снова был включен. Одно бесполезное шоу уже сменило другое. Небольшой ящичек шипел и заикался, пока диктор распинался на все лады о пользе какой-то инновационной диеты.

Макс только перевернулся на другой бок. Теперь крылья упирались в протертую спинку дивана, но ему было как-то всё равно. Он снова прикрыл глаза… Но спать больше не хотелось. Постепенно в абсолютно пустую голову вошёл мерный тик настенных часов, но прошло добрых несколько минут, пока парень обратил на них внимание. Пришлось даже повернуться, вернее неестественно вывернуть голову, чтобы увидеть краем глаза это орудие пытки на противоположной стене.

Часы показывали без пяти шесть. До смены оставался час. Конечно, он и не должен был сегодня заступать на четвёртые сутки, но Лёх, его хороший знакомый, улетел на день рождения к дочке, а Макс был не против взять его смену себе. Чем больше он работает, тем больше получает. И тем реже возвращается домой.

Парень ещё раз перевернулся, но теперь уже на спину. Левое крыло затекло, и он выпрямил его вверх, доставая крайним маховым пером до невысокого потолка сестринской. А ведь мог бы участвовать в летучих шоу с такими крыльями… Но нет, его родителям было бы очень приятно, если бы сыночек пошел в медицину, спасал человеческие жизни и был постоянным объектом для гордости. Которого можно, как почётную грамоту, положить в рамку, повесить на стенку и каждые выходные стабильно вытирать пыль, хвастаясь всем знакомым. В медицину Макс пошел, но вот объектом для гордости стать не получилось.

– Ты только заходи тише, а то там Макс… – послышался торопливый полушепот из-за приоткрытой двери.

– Я уже не сплю, не крадись, – крикнул он, и в проёме тут же появилась голова Веры, а за ней почему-то сначала тело, а потом непосредственно голова Айи, молодой медсестры-практикантки.

– Привет, Айя, – Макс вальяжно махнул ей рукой с дивана.

Та смутилась, схватила с этажерки пузырёк с физраствором и снова скрылась за проёмом двери.

Да, хоть какой-то в этой больнице был плюс – практикантки красивые. Конечно, большинство из них считало санитаров-недоучек как минимум пустым местом, но Макс-то знал, что к концу практики все они потеряют свои короны. Уколы, скандальные больные и грязные утки способны с любой сбить спесь. Практика этого потока подходила к концу. Студентки ходили шелковыми, а Макс был едва ли не единственным привлекательным парнем во всём отделении… А потому даже те, кто ещё пару месяцев назад смотрел на него с презрением, теперь приветливо улыбались при встрече.

За Айей появилась Вера. Немного запыхавшаяся, но отчего-то весёлая.

– За последние пару часов случилось что-то хорошее? – парень провожал её взглядом, пока медсестра на удивление легко перемещалась в маленькой комнате между железных этажерок.

– Представляешь, случилось, – лукаво улыбнувшись, бросила она через плечо, – Мою дочь отправили на практику в больницу на третий уровень!

Макс даже подскочил на диване:

– Третий?! Ничего себе! Она должна быть круглой отличницей!

– Ну так оно и есть, – Вера даже смутилась, опустилась в кресло у стола, но потом с охотой рассказала, – Ты представляешь, она целыми днями занимается. Я уж говорю ей: «Ты бы на вечеринку сходила, с подружками, развлеклась», а она нет… Говорит: «Гулянки подождут, а я, мама, хочу людей лечить».

Она немного помедлила. Так медлят обычно перед тем, как сказать что-то очень важное:

– Хочет средство найти от болезни, что отца её сгубила.

И только выпалив это, она тут же опомнилась. Словно сболтнула какой-то важный секрет, и ей стало ужасно неловко, но в то же время к ней пришло… Некоторое облегчение. Макс понимал её и не осуждал. Да и вряд ли он может быть «не тем человеком». Обычно на него можно положиться.

– Поздравляю, – улыбнулся он как можно мягче, и тактичнее, давая понять, что не равнодушен к её рассказу.

На самом же деле ничего, кроме лёгкого укола зависти он ему не принёс. Да, кто-то уже настолько хорош в учебе, что его с пятого уровня отправили практиковаться на третий, а он… Даже поступить не смог.

– А, да, спасибо, – улыбнулась Вера сконфуженно, и как-то засуетившись, ляпнула невпопад, – У каждого свои проблемы, да?

– Да…

Только кто-то сокрушается, что дочь не ходит на вечеринки, а кто-то, что сын работает по блату санитаром в больнице.

– На самом деле, ты хорошо поступаешь, если пытаешься оттащить её от учебников. Жить нужно здесь и сейчас, – он заложил руку за голову, потрепав волосы на затылке, – Мои вот совершенно другого мнения.

Но по всему было видно, что Вера не хотела продолжать разговор. Она суетилась, перебирала справки, истории болезней на столе, теребила карандаши. И Макс решил ненавязчиво перевести тему:

– А что, в нашу больницу тоже пришлют кого-то на практику?

– А? В нашу? – Вера словно очнулась от своих мыслей, встрепенулась, и улыбнулась как всегда живо, – Так уже прислали. Ты ж спал. Вон молодые докторята по палатам ходят.

– Ну пусть, – парень снова улёгся на диван, заложив руки за голову.

В один момент его перестало всё это интересовать, и он спросил просто из праздного любопытства:

– Откуда на этот раз?

Их больница была довольно популярна среди различных медицинских ВУЗов и училищ, потому сюда постоянно кого-нибудь направляли. Летом медсестер-практиканток, с началом сентября врачей. Будущих, разумеется.

– Ой, не помню. Вроде, кто-то говорил, что из Высшего медицинского. А что?

И тут внутри у Макса всё рухнуло. На несколько секунд диван под ним провалился, и он падал, падал многие тысячи метров, пока не достиг земли, которой никогда в своей жизни не видел. Наконец он вскочил и почти закричал:

– Откуда?!

– Из Высшего медицинского, – Вера даже оторопела, – А что, у тебя там знакомые учатся?

– Как ты хорошо всё понимаешь! – в этот момент хотелось только одного – бежать.

Пятый год обучения. Время практики. Он вполне мог столкнуться здесь со всеми своими бывшими одноклассниками! Но они почти врачи, а он всего лишь санитар по блату! Как же сейчас хотелось сбросить смену, и бежать. Бежать как можно дальше, на другой уровень, в другой город, сменить фамилию, имя, внешность…

– Да ладно! Не переживай, – Вера хлопнула его по плечу так лихо, что парень согнулся от неожиданности, – Шанс, что ты встретишь именно своих знакомых такой маленький. Ну вот кто из них пошел в терапевты?

– Я не знаю!

– Ну и вот… Может все твои друзья поголовно хирурги. Тогда тебе не о чем беспокоиться.

– Ну и где тебя носит? – Мэрилл показательно скрестила руки на груди.

Правда этого жеста ей показалось мало, и она ещё постучала длинным розовым ногтем по стеклу наручных часов. Да, да, Лия и сама прекрасна знала, что опоздала.

Пары кончились, давящая усталость отпустила. Осталось только послевкусие – такое мерзкое, словно она сделала что-то преступное и теперь её будет презирать весь мир. Лия едва заметно закатила глаза. Ну сколько можно?

Эйва же только понимающе улыбнулась:

– На тебя опять что-то повесили?

– Да… Статью для журнала факультета. Видимо хватит мне бездельничать.

Они стояли на крыльце университета. Мэрилл и Эйва ждали Лию с очередной студсоветской летучки, но та слишком уж затянулась. Председатель не забыл упомянуть сегодняшнее выступление Лии перед первокурсниками, и сказал, что остроты хороши лишь тогда, когда они к месту. Почему-то то, что Лия подготовила это выступление буквально за считанные часы и прикрыла тем самым оплошность не только председателя, но и всего студенческого совета, никто как будто не заметил.

– А… Ну да, дерзай, – безлико пожала плечами Эйва и первая взмахнула своими радужными крыльями.

За ней двинулась Мэрилл, кажется продолжая фразу, которую Лия прервала своим появлением. Её розовые волосы, и такие же розовые крылья даже в пёстром мареве деловых кварталов были чересчур яркими. Эйва собеседнице ничего не ответила. А Лие ничего не оставалось, кроме как безразлично поплестись следом.

Они летели и молчали. Как будто им было не о чем поговорить. Но ведь они были подругами – самыми настоящими, по крайней мере Лия так считала. Почему же тогда так тяжело каждый раз, когда они встречаются? Когда Лия провожает Эйву на эвей, когда Мэрилл восторженно щебечет о своём очередном парне. У Лии каждый раз появляется такое странное чувство вымученности, словно она через силу заставляет себя что-то делать. Но ведь она любит своих подруг… Разве так бывает?

Вот, например, Эйва. Спасала Лию уже много раз. Когда ей было грустно, Эйва прилетала и утешала её, когда Лия забывала подготовиться, подруга помогала ей с семинарами. Конечно, то же самое можно было сказать и про Лию… Когда Эйва вляпалась в неприятности, это именно Лия укрывала её у себя в квартире, разговаривала с полицией, покупала продукты, и каждый день говорила, что всё будет хорошо. Ну, всё хорошо в итоге и оказалось.

Да и Мэрилл тоже… Когда её на курорте бросил очередной парень, без денег с одним только чемоданом, это именно Лия поехала за ней на другой конец страны по капсульной магистрали, чтобы вернуть обратно.

Да, они были прекрасными подругами… Когда у одной из них что-нибудь случалось. Но в обычное, мирное время, иногда это становилось просто невыносимо. Что именно «это» Лия так и не могла для себя решить. Наверное, это отлично, что у неё есть такие хорошие друзья, которые помогут в трудную минуту, и она должна бы радоваться… Вот и все, кого она знает, ей упорно говорят: «У тебя такие хорошие друзья, радуйся». Твердят… Просто, как заведённые. А не может она радоваться. Не может!

На этой мысли Лия вдруг остановилась. О чём только она думает? Всё же хорошо. У неё прекрасные друзья, прекрасный университет, стипендия, у неё прекрасная жизнь…

«Ну, хотелось бы верить» – мрачно добавила она.

Они пролетали деловые кварталы, летели мимо магазинов, офисов, торговых центров. Эйва и Мэрилл перебрасывались впереди какими-то дежурными фразами, кажется, Мэрилл рассказывала о новом клубе у Северного центра. Да, это как раз рядом с квартирой Эйвы, она скорее всего знает… Она вообще знает все окрестности этой станции эвея.

И только сейчас Лия вспомнила:

– Мы же пролетели эвей.

– Ты удивишься, но я сегодня на крыльях, – налету через плечо бросила Эйва.

– Я думала, мы хотели пойти в музей?

– Уже нет, – отозвалась Мэрилл.

– Не сегодня – настроение не то. Мы летим праздновать начало учебного года в кафе Чикен-Дуан. Ты же не разлюбила курицу?

– Нет, со вчерашнего дня я не разлюбила чикен-дуанскую курицу.

И разговор снова стих. По крайней мере погасла та его содержательная часть, которая обычно остаётся от разговоров, если отбросить всю воду и вежливость.

Сеть кафе и ресторанов Чикен-Дуан была известна по всему миру двумя радикальными нововведениями. Во-первых, особый способ приготовления курицы – самой недорогой из всех птиц и уж тем более мяса, во-вторых – летними верандами. Ещё лет пятьдесят назад, до открытия первого ресторана сети Чикен-Дуан, считалось, что кушать на улице как минимум не безопасно. И рестораторы даже представить себе не могли как это – сделать столики на открытом воздухе. Но в помещении первого ресторана было очень мало места, зато воздух перед ним был чист и свободен. И создатели решили прибегнуть к хитрому приёму – они поместили столики с лавочками на улицу. Те держались на тяжелых металлических сваях, и весили гораздо больше, чем сами посетители. Но со временем эту технологию усовершенствовали.

Кафе, в которое летели подруги, было на самой границе деловых и жилых кварталов. Оно занимало всего два этажа внутри здания, зато его летняя веранда была просто огромной. Многоярусная, со столиками и лавочками всех размеров – как для посиделок на одного, так и для большой компании. Чтобы на столы тем, кто сидит ниже, с верхних не падало всё, что посетители могли уронить, над каждым столом были раскрыты большие, в цвет логотипа красные зонты. И солнце, проходящее сквозь алую ткань, создавало за самими столами специфическую атмосферу чувственности.

– Полечу заказывать, – обернулась на подруг Мэрилл, – А Вы пока занимайте место.

Она тут же понеслась к стене кафе, в которую были вмонтированы терминалы быстрой оплаты.

Лия и Эйва заняли свободный столик сверху, ближе к краю. И девушка устало опустилась напротив подруги. Приваренные на стандартном расстоянии лавочки всё время хотелось придвинуть чуть ближе к столу.

– Да не обращай ты внимания, – внезапно сказала Эйва, подперев щеку кулаком.

Лия даже вскинула голову от изумления и… Благодарности. Всё-таки, Эйва больше, чем просто подруга. Она понимает её.

– Вира уже успела всему потоку растрепать? – усмехнулась девушка, но уже не зло, скорее просто ехидно.

– За ней не заржавеет, – подруга перевела взгляд в сторону солнца.

Оно даже не думало пока клониться к закату, но было уже по-осеннему рыжим и игривым.

– Я ничего такого не сказала, – Лия осеклась, – Ничего, кроме правды… И ту так, только пошутила. А все вокруг так потеют, словно я выдала государственную тайну.

Эйва только ещё раз усмехнулась:

– А правда вообще вещь запрещённая. Всем миром.

– Ну зачем же так меланхолично? Я думаю, всё дело в людях, – но на самом деле сейчас Лие совершенно не хотелось продолжать этот разговор.

Эйва как-то болезненно относилась к вопросам справедливости, политики и мирового устройства. Всего. Вообще. Казалось, её не устраивает мир в целом, тем, что он что-то ей должен, но нагло не выполняет своих обещаний. Лия читала, что такое иногда бывает у воспитанников детских домов, а Эйва как раз оттуда. Но это не делало её плохим другом. Просто разговоров о несправедливости и мировом загнивании Лия всегда пыталась избежать. Хотя бы потому, что считала иначе, и не хотела вступать в бессмысленную дискуссию.

– Знаешь, когда я прилетела в столицу, то думала, как и эти первокурсники наверное, что вот оно… Сейчас начнётся! И как завертится, закрутится, что у-у-ух! А «оно» так и не началось. Не завертелось, не закрутилось, и никакого «ух» я так и не испытала.

Подруга молчала ещё несколько секунд. Потом перевела немой, вопросительный взгляд на Лию.

– Ну я имела ввиду, что, когда приехала, – торопливо поправилась девушка… ей просто важно было сейчас это сказать, – То ожидала, что в столице меня ждут приключения, испытания, и я не буду скучать… А в итоге? Из приключений – собрание студенческого совета, из испытаний – защита курсовой по диалектам малых народов, и в сухом остатке Вира с председателем, которым я закрываю спины, а они ещё и пеняют мне в след, мол плохо закрыла, в следующий раз закрывай лучше.

Эйва прыснула. И даже сама Лия жиденько посмеялась, но не более того.

– Вира просто по жизни зараза та ещё. А председатель трясётся перед деканатом. А вот в глазах деканата, – она сделала акцент на последнем слове, – Ты подрываешь статус университета.

– Упоминанием его же собственного лозунга? Может, они тогда для начала слоган поменяют, а потом уже пеняют? – девушка сама рассмеялась внезапной рифме.

Но на деле она и сама прекрасно понимала, в чём суть. Не понимала только себя… Она ведь правда любит свой университет, он совершенно не плохой. Может, не лучший, но и не последний. И люди там работают хорошие. Так в чём же тогда дело? Что же именно ей не нравится?

– Отстой, – Лия опустилась от бессилия на собственные руки, лежащие на столе.

– Я не знаю, о чём ты думаешь, – Эйва помахала рукой Мэрилл, которая, судя по всему, искала их глазами, – Но ты явно слишком сильно мудришь. Считаешь, что твоя жизнь – отстой? Подруга, у тебя отличная жизнь! Своя квартира, бюджетное место в универе, стипендия, хорошие оценки и хорошие друзья. Чего ещё для счастья надо? Живи и радуйся.

– Да… Жизнь прекрасная, – отозвалась девушка со вздохом, – Но очень-очень скучная.

На окончание разговора оставалось всего несколько секунд, и Эйва уже не успела ничего сказать.

– Ух, сегодня там акция – два мороженых по цене одного, – беззаботно трещала Мэрилл, поставив поднос на стол и… Бесцеремонно спихнув с него руки Лии.

Но как оказалось, беспокоиться было о чём.

Разговор с Верой Макса немного успокоил, и он выбрался из сестринской к автомату с кофе. Сначала на всякий случай двигался небольшими перебежками, оглядывался… И своей подозрительностью вызывал смешки всего отделения.

Только не заметив никого постороннего, он окончательно расслабился, и пошел к автомату спокойно, устало разминая затёкшую спину. До смены оставалось всего полчаса, а в голове шумел ветер и мухи топали по столам, словно парень был с большого и сильного перепоя.

Кофе обычно помогал, но, и Макс это чувствовал, сегодня не тот случай. Ему, конечно, часто приходилось работать сутками, но не тремя же сутками подряд. Он уже четвёртый день не появляется дома. И надо сказать, родители даже не думают ему позвонить.

«Решили, наверное, что меня уже прибили в каком-нибудь углу наркоманы за дозу, и радуются, что избавились от сыночка-неудачника» – мрачно пронеслось в голове. Вообще-то Макс любил родителей. Но иногда те, кого больше всего любишь, кажутся тебе наиболее невыносимыми людьми. Вот такой парадокс.

– Макс, какая встреча!

В одно мгновение его словно ударило током. Сильно и больно, что достало до каждой клеточки. Всё, можно падать и умирать прямо здесь. Но парень собрал всё мужество в кулак, обернулся и, как мог, натянул улыбку.

– Грета, какой сюрприз!

Разумеется, он узнал этот голос. И она тоже его узнала, как только увидела. Притворяться не имело смысла.

Грета – его бывшая девушка. С которой он расстался, как только за ними закрылись школьные двери. И вот она стояла сейчас перед ним в белом халатике, улыбаясь, с дорогостоящей укладкой на жиденьких белых волосах, и обнимала руками истории болезней. Со школьной скамьи она порядком похорошела – стала лучше краситься, носить дорогие туфли, и покрасила крылья в белый цвет. Правда, цвет лёг не очень ровно, и теперь перья её были скорее в тон волосам – соломенные, с проступающей рыжиной.

– А я-то всё гадала, куда ты пропал, – за её улыбкой чувствовалось плохо скрываемое торжество.

Она с жадностью впилась в него взглядом. В синюю форму санитара, в глубокие синяки, которые залегли под глазами Макса, в общий потрёпанный вид и взъерошенные ото сна волосы.

– А я вот тут, – он жидко, натянуто посмеялся, неуклюже замахав руками, – Ну что, а… Как… Как сама? Живётся?

Она многозначительно хмыкнула:

– Живётся, представляешь. Вот, отправили на практику сюда. А мир-то оказывается тесен.

– Да… Скорее столица, – Макс почесал затылок, чем ещё больше растрепал волосы, – Ну ты… Я… Надеюсь, не слишком обижаешься, на то, что я тогда тебя бросил?

– Ну что ты, – понимающе кивнула она, растянув в ухмылке губки с алой помадой, – Ты правильно сделал. Если бы ты тогда не бросил меня, я не смогла бы… М-м… Двигаться дальше.

– Ауч, удар ниже пояса, – засмеялся парень. Теперь уже искренне, – Но вообще-то я…

– Да мне, на самом деле не интересно, – Грета любезно улыбнулась, и показательно взглянула на часы.

Тонкие, изящные часы, скорее всего золотые:

– Ну, мне пора бежать. Меня ждут однокурсники, надо практиковаться… Становиться настоящими врачами, так сказать, – она фальшиво хохотнула, развернулась на высоких шпильках, и торжествующе прошествовала в ординаторскую, помахав Максу рукой напоследок, – До встречи.

– Пока…

Да, она победила. И даже не пыталась это скрывать.

А парень прислонился к стене, и, не в силах стоять, сполз по ней на пол рядом с мусорной корзиной. Вытянул ноги, что какая-то пожилая дама чуть не споткнулась, и сейчас громко отчитывала его на всё отделение… Но он этого просто не слышал. Повернув голову к мусорной корзине, он только бессильно думал, к каким же чертям катится его жизнь.