Сестрёнка Месть

По мосту из обгорелых бетонных блоков пересекли улицу, залитую раскалённой магмой. Датчики радиации на приборной панели машин то замолкали, то истерично трещали.

– Жим-Жим, а нельзя пешком? Хочу подробнее всё рассмотреть.

– Оставь тачку на пять минут и её разберут до последнего болтика. Электроники – не простые выживанцы. Они все бывшие инженеры, механики, попадаются даже пэвэкашники, которые сбежали сюда от трибунала. Им не по душе нравы истинных выживанцев, типа меня. Они тут типа своей цивилизации строят. Из остатков древней электроники. Они восстановили некоторые цеха, производят всякие мелочи, которые нужны для работы наших бронепежо.

Чем ближе они подъезжали к гигантской трубе в центре развалин, тем живее становилось на улицах. Появились прохожие, одетые в свойственные электроникам наряды из мигающих панелей или подвижных механизмов.

На одной из особо оживлённых улиц, на первых этажах домов оказались даже какие-то кафешки, в которых на биодизельных печках жарили туши огромных брюхоногов. Именно тут им перегородил дорогу трёхметровый электроник в самодельном экзоскелете. Из двух труб, установленных на спине, был дым от работающего биодизельного мотора, урчание которого заглушало остальные звуки на улице.

– Минуточку, мосье, – прокричал оператор экзоскелета. – Вы куда направились?

Кур-Метт схватился за оружие, но Жим-Жим отрицательно покрутил головой:

– Не переживай, это всего лишь Смига.

– Кто он?

– Парень, который родился и вырос на этой свалке. Считает себя кем-то вроде местного жандарма.

– Он опасен?

– Не очень. Сделай вид, что ты восхищён его костюмом, а то он начнёт документы проверять.

Кур-Метт высунулся из окна и поклонился представителю закона, тот помахал в ответ топором, лезвие которого было сделано из бульдозерного отвала.

Жим-Жим вылез из другого окна:

– Бонжур, мосье Смига. Это я, Жим-Жим.

– Приветствуем вас в Республике Электроников, – ответил Смига. – Давно вас не было. Какова цель вашего визита?

«Отыметь тебя в попу, придурок», – пробормотал в сторону Жим-Жим, но вслух приветливо отозвался:

– К Магнитику.

Громыхая железом экзоскелета и выпуская облака чёрного дыма, Смига пропустил бронепежо.

Отъехав подальше, Жим-Жим злобно сказал Кур-Метту по рации:

– Электроники нюх потеряли. Республика у них, значит? Надо направить сюда отряд моих бойцов, чтобы напомнили им, что в Санитарном Домене настоящая свобода и нет никакой политико-территориальной организации публичной власти. Кроме моей, конечно.

Кур-Метт фотографировал несвойственные Санитарному Домену виды: сохнущее на верёвках бельё, грядки с какими-то растениями. Облезлые овцекоровы, зажмурив глаза, пытались жевать саблемусс. Попадались брюхоноги с ошейниками. С визгом и шипением кидались они под колёса бронепежо, пытаясь укусить игольчатыми зубами.

Пару раз над бронепежо зависали бес-пилоты. Судя по дымному следу – работали на самодельном биодизеле. Кур-Метт достал электропистолет, но Жим-Жим дал знать, что всё в порядке – это местные баловались.

Скоро они остановились возле дома, половина которого была поглощена магматической породой с кристаллическими прожилками. В них то ли на самом деле струился свет, то ли это был оптический обман. Выйдя из бронепежо, Кур-Метт припал к странным камням:

– Что это? Впервые вижу такое.

– Какая-то хрень из Неудоби, – ответил Жим-Жим. – Тут полно такого.

Толкнув входную дверь, он поманил ханаатца за собой.

Внутри оказалось обжитое помещение, обставленное старинной мебелью. В центре стояла большая лохань, в которой мылся тёмнокожий мальчик лет пяти. Над ним стояла негрянская женщина и лила воду из шланга, подключённого к трубе из стены.

– Мы к Магнитику, – сказал Жим-Жим, подмигивая мальчику.

– Он в Комнате Лёгкости, – кивнула женщина.

– «Комната Лёгкости» – это же так туалет называют при вашем Дворе? – шепнул Кур-Метт.

– Сам ты туалет, морда. Это реально Комната Лёгкости. Сейчас увидишь.

Жим-Жим пересёк комнату и остановился у двери, прорубленной в магматической породе, которая покрывала половину дома. Кур-Метт убедился, что в ней на самом деле струился синий свет, словно физически запертый в кристаллических прожилках.

Жим-Жим открыл дверь, но перегородил вход в комнату рукой:

– Подожди, пока не привыкнешь.

То, что Кур-Метт увидел перед собой, оказалось так удивительно, что он выпустил из рук наладонник. Тот не упал, а поплыл вверх, словно лист, подхваченный ветром. Ханаатец испуганно схватился за руку Жим-Жима:

– Басын сигейн, что это? Невесомость? Как такое возможно?

7

Стены всей комнаты были покрыты той самой магматической породой с запертым внутри светом, что придавало ей атмосферу борделя или сцены театра, на которой давали авангардный спектакль.

В центре комнаты висел голый бородатый мужик в трусах. Вокруг него самостоятельно парили стаканы, ординатёры-табло, бутылки алкоситро и книги. Из бутылок вытекало алкоситро и сбивалось в шары. Сталкиваясь друг с другом, пузыри алкоситро разбивались на несколько мелких пузырьков или сливались в один.

Наладонник Кур-Метта поплыл прямо на один шар, прошил его насквозь, выбивая брызги.

Бородатый мужик подхватил наладонник:

– Ханаатский?

– Последняя модель… – пробормотал Кур-Метт. – Такие ещё не экспортируют в Империю…

Бородатый мужик метнул наладонник обратно:

– Всё равно в Санитарном Домене от них толку нет.

– Лети сюда, Магнитик! – заорал Жим-Жим. – Дело есть.

– Лучше вы сюда, я завтракаю.

Магнитик крутанулся в воздухе и проглотил шар алкоситро.

Жим-Жим шагнул в комнату и взлетел. Набравшись смелости, Кур-Метт шагнул за ним. Его тело мгновенно потеряло вес, а содержимое желудка забурлило и подскочило к горлу.

– Эй, только не блевани мне тут, – сказал Магнитик. – Сам будешь свою рыготу ловить.

Кур-Метт прикрыл рот рукой, это помогло справиться с тошнотой. Жим-Жим был явно не впервые в Комнате Лёгкости. Подхватив ханаатца, уверенно полетел к Магнитику, отталкиваясь от пола и стен.

Когда гости подлетели ближе, Магнитик заглотил ещё один пузырь алкоситро, плавающий рядом с ним:

– Говоришь, тебя зовут Кур-Метт, но ты не ханаатский шпион?

– Я – исследователь.

– А ты знаешь, что я сбежал в Санитарный Домен из-за ложного обвинения в работе на ханаатскую разведку?

– Бывает, – тактично ответил Кур-Метт.

Ханаатец быстро привык к невесомости. Отбрасывая от себя предметы, летал по комнате. Долетев до стены, отталкивался от магматических пород и летел обратно. Жим-Жим плавал на месте, тоже хватая ртом пузыри алкоситро.

– Магнитик у нас учёный, – сказал Жим-Жим. – Работал в каком-то Центре Предсказаний.

– Лаборатория Динамики и Баланса Неудоби и Санитарного Домена, – поправил Магнитик. – Занимается прогнозированием состояний Неудоби.

– В Ханаате тоже есть такая служба, – сказал Кур-Метт. – Они должны предсказать расширение Неудоби.

– Угу, а предсказать её расширение невозможно, – усмехнулся Магнитик. – Поэтому тысячи ваших и наших специалистов заняты гаданием, а не предсказанием. И только я волею случая нашёл эту гравитационную аномалию. Уже пару лет изучаю. Жаль, что нет нормальных инструментов и приборов. Приходится искать на заводских складах электронику столетней давности и пытаться сделать что-нибудь из неё.

– Много узнал?

Магнитик охотно рассказал:

– Наблюдаю стабильно необычные показатели гравитационных характеристик вулканической породы, которую я назвал «геомагниумом», в честь своей выживанской кликухи. Я не космолог, но подозреваю, что геомагниум как-то связан с тёмным веществом вселенной. Иначе я не могу объяснить искажения электромагнитного излучения. А тем более не понимаю, почему внутри этой комнаты геомагниум нейтрализует гравитационное поле Земли.

Жим-Жим с восхищением наблюдал за умением шпиона выспрашивать нужную информацию, скрывая заинтересованность.

– А какой газ светится внутри кристаллических вкраплений? – спросил Кур-Метт.

– Ну, ты тупой, а ещё – исследователь. Это не газ. Это реально, мать его, свет. Фотоны, которые никуда не движутся. Или движутся, но не со скоростью света. Или существуют в ином измерении.

– Или вообще не свет?

– Чего ты улыбаешься, ханаатец? Думаешь, я налакался алкоситро и сам не знаю, что говорю?

– О, нет, уважаемый… Магнитик. Думаю, твоё открытие больше пригодится в Ханаате, чем в Империи, которая так несправедливо с тобой поступила.

– Чего предлагаешь?

– Я передам данные твоих исследований в… исследовательский центр. Тебе вышлют любые инструменты и приборы для продолжения изучения геомагниума.

Магнитик задумчиво почесал трусы в области паха и крутанулся:

– Раз я осуждён за работу на Ханаат, предлагаешь на него и работать? Я подумаю. А для чего вы вообще пришли?

– Нам нужно устройство подменяющее сигнал радиомаяка на аэронефах, – сказал Жим-Жим.

– Если аэронефы ТорФло, то не смогу помочь. Они постоянно меняют кодировку сигнала.

– Нет, частное судно, – сказал Кур-Метт.

Магнитик подумал:

– Подменить сигнал – сложная задача. Сначала необходимо заглушить оригинальный радиомаяк. А для этого нужно находиться максимально близко к нему, но тогда вас увидят, а значит, и нет смысла глушить.

Кур-Метт возразил:

– Я знаю, что такая реакция есть на бес-пилотах модели «Ночная Молния». Но я не могу купить такой. Их вообще не продают в частные руки.

– В том-то и суть, что бес-пилот может незаметно и близко подобраться к… А ну, вот и решение проблемы. Установлю глушилку сигнала на бес-пилот. На второй бес-пилот поставлю устройство подмены сигнала.

– Долго?

Магнитик помотал головой:

– До вечера сделаю такой. И назову-ка я это устройство «антипеленг». Люблю давать названия всяким устройствам.

– Эй, – крикнул Жим-Жим. – Какие гарантии, что твоя пецалка будет работать? Обманешь – вырву сердце, сука. И отымею.

– Не надо ничего вырывать мне. Возле завода был авиадром, там несколько старинных аэронефов. Моторы с них давно сняли, оболочки взорвались, но радиомаяки можно включить. На них и испытаем антипеленг.

8

Жим-Жим и Кур-Метт без приключений вернулись в стойбище. Но на всякий случай выбрали другой маршрут, чтобы не наткнуться на патруль жандармерии.

У подножия холма, в тени, стоял автобус-завод по производству пудры. Вокруг него палатки, десяток бронепежо и выживанцы с автоматами. Они вяло поприветствовали своего главаря.

Жим-Жим вышел из бронепежо и, как и в прошлый раз, постучал по двери. Выглянул выживанец. На этот раз противогаз болтался на шее.

– Давай, сучка, признавайся, почему не успели сварить чернушку?

– Всё успели, Жим-Жим. Клиент доволен. Правда сказал, что больше не приедет.

Механической рукой Жим-Жим схватил выживанца за противогаз и выволок из автобуса:

– Сука, сердце вырву! Что вы ему сказали?

– Мы не виноваты. Клиент сказал, что жандармы взбесились. Весь район оцеплен, везде патрули, бес-пилоты шныряют. Всех останавливают, досматривают. Многих повязали. Кто-то из наших завалил пару жандармов, вот они и лютуют.

Жим-Жим отпустил выживанца:

– Ха-ха, пусть лютуют. Это я и мой ханаатский брат поимели их в попу. Ладно, пардон, брат. Показывай, чем клиент расплатился?

Выживанец провёл Жим-Жима и Кур-Метта до фургона. Открыл дверцы: внутренности были забиты стрелковым оружием, ящиками патронов и гранат. В центре стоял пулемёт, а рядом с ним лежала такая же насадка для ракет, какую Жим-Жим истратил, стреляя по жандармам. В каждом стволе торчала головка снаряда.

– Какие большие и красивые, – восхитился Жим-Жим, поглаживая заострённые головки снарядов.

До вечера Жим-Жим мастерил новую систему ремней, чтобы ракетная насадка держалась под тяжестью новых ракет.

А Кур-Метт ходил по стойбищу, держа свой наладонник на вытянутой руке. Ночью шпион поднялся на холм и наконец поймал сигнал спутника Конурского Ханаата. Торопливо, пока связь не разорвалась, начал передавать всё добытую информацию, присовокупив отчёт об интересном открытии – геомагниуме.

«Практическое применение этого материала неясно – добавил он в звуковое сообщение. – Быть может это вообще не материал, а какая-то аномальная активность. Но рекомендую нашему научному отделу направить в помощь Магнитику не только инструменты для работы, обеспечив его обратной связью через наши спутники, но специалиста по Неудоби. Его переброску в Домен беру на себя. Можно послать его по линии обмена Школы Дружбы. Я считаю, что открытие геомагниума может быть важным. А может оказаться и пустышкой. Ведь рано или поздно Империя наложит лапы и на это открытие, не хотелось бы упустить инициативу. Кроме того, рекомендую ускорить работы по созданию аналогов тех костюмов для изучения Неудоби, которые создаёт Компания Герье. Я попробую заполучить образцы и передать их через сеть аэронефов Алёны Бастьен».

Выполнив долг перед Родиной, Кур-Метт с чистым сердцем отправился спать.

Ранним утром выживанец с противогазом на шее забежал в палатку главаря. Разбудил его и Кур-Метта и убежал обратно.

Позёвывая, Жим-Жим вышел из палатки. Взобрался на холм и приложил к глазам бинокуляр: в синем утреннем свете, ярко выделяясь на фоне стены Неудоби, плыл аэронеф. Он развернулся боком, давая прочесть название «Сестрёнка Месть».

– Вот и ты, сучка, – сказал Жим-Жим. – Эй, морда ханаатская, передай своей Алёне, что она молодец. Но я всё равно не доверяю пухленьким мерзавкам. И тебе не советую.

После этого Жим-Жим спустился в лагерь и пробежал вдоль палаток:

– Просыпайтесь, пора выдвигаться. Хватит дрыхнуть, я сказал, сердце вырву!

Зевая, выживанцы расселись по бронепежо. Одна часть машин отправилась в обход, чтобы зайти к аэронефу с фланга. Вторая часть банды, включая Жим-Жима и Кур-Метта, стояли наготове. Один дозорный бронепежо, утыканный антеннами и сенсорами, остался на холме, докладывать обстановку.

– Всё, начал снижение, – крикнул наблюдатель.

– Тогда погнали! – крикнул Жим-Жим. – Включайте блокировщик радиомаяка.

—–

Примечания

Так что не забывай менять адреса и устройства. Саубол\.*

Саубол (ханаатский) – До свидания

– Басын сигейн… – выругался ханаатец\**

Басын сигейн – ханаатское ругательство, которое обозначает примерно то же, что и большинство грубых ругательств на других языках: насильственный половой акт с лицом или ртом того, к кому это ругательство обращено.

– Чего ты там тараторишь, шакуа? – удивился Жим-Жим\***

Шакуа (ханаатский) – дурак

Но зонд обнаружил обширные подземные комплексы. Теперь мы хотим узнать, что это.\***

Читавшие «Эксплору» прекрасно знают, что это за постройки. Это лунные базы системы «Бросок».

Там тоже нашли много интересных добедовых технологических зданий.\****

Читавшие «Чёрную волну» прекрасно знают, что это развалины космических лифтов, которые доставляли модули космостанций в романе «Эксплора». Кроме того, среди добедовых развалин можно узнать тоннели гиперзвуковых поездов из романа «Шестая сторона света».

Эпизод 7. Два удара в сердце. Часть 1

1

Если у тебя в прошлом был с кем-то конфликт, в котором ты опозорился, будь уверен – в будущем этот конфликт обязательно повторится.

Такой конфликт случился у меня в пятницу прошлого года.

Я, Димон и ещё парочка пацанов с нашего курса Академии Динамического Воздухоплавания сидели за столиком в кабаре «Ра-ра» и пили алкоситро. Я показывал товарищам фоточки «Сестрёнки Месть», которые прислал отец, и в очередной раз рассказывал историю про инфетку Марин Лебэн.

Парни восхищались моей смелостью.

– Мерде, братан, – крикнул Димон. – Я бы не смог выстрелить в человека!

– Конечно, имбециль, ты не знаешь какой стороной ружьё держать, – отозвались с соседнего столика.

Мы притихли.

Был у кабаре «Ра-ра» серьёзный недостаток. Туда ходили не только мы, гражданские воздухоплаватели, и не только студентки ИЛС (Имперского Лицея Созидания), но и чёртовы кадеты из ВАВО, Военной Академии имени Володимара Объединителя. Кратко их называли «вовчики». Мы ходили сюда пить и отдыхать, а кадеты – пить и драться.

Иногда вовчики натыкались на кадетов ИВВЫ, Института Военно-воздушной Аутомоции. Те презирали гражданское воздухоплавание, но всё равно считали нас аэробратьями, принимая в драках нашу сторону.

В ту пятницу авиаторов не было, но была группа девчонок-художниц из Лицея Созидания. Если бы не девочки, я бы промолчал, но теперь отступать нельзя.

Не оглядываясь на агрессора, я бросил через плечо:

– Зато я знаю, как стрелять и убивать.

– Лжец.

Я развернулся и посмотрел на задиру.

Конечно, он был статный и голубоглазый. Широкие плечи, огромные кулачищи. Китель увешан значками: «101 прыжок с парашютом», «За меткость и честность», «Лучший юниор-гранатомётчик 1024 года», «Строевая подготовка» и прочий милитаристический бред. Будущий командан ПВК, защитник Империи. Кто бы защитил нас от этих защитничков?

– Я убил инфана, – ответил я. – А ты никого не убил, кроме манекенов на стрельбищах.

Кадет закатал рукава кителя, обнажая татуировки:

– Ну-ка, вякни ещё, имбециль, и я тебя в лужу окуну.

Его товарищи отставили бокалы алкоситро. Тоже закатали рукава.

Я мог бы отвернуться и промолчать, признавая неизбежное поражение. Но среди художниц была милая стройная брюнетка, с которой давно мечтал познакомиться, чтобы перебороть свой страх перед девушками.

Я допил алкоситро и обречённо сказал:

– Считай, что вякнул.

– Охо-хо, – вздохнул Димон, поспешно застёгивая пиджак. – Сейчас получим.

Получили мы в тот день знатно. Особенно я.

Брюнеточка и её подружки поспешили на выход, а кадеты швыряли нас по всему кабаре под музыку Мирона Матьё. Голубоглазый кадет выволок меня на улицу и, на виду у девочек, окунул меня головой в лужу, потом в мусорку, потом опять в лужу, потом в мусорку, потом опять…

Над нами вился жандармский бес-пилот, призывая к порядку. Димон висел почему-то на заборе, как для просушки. Остальные однокурсники держались на ногах. Кадеты били нас без злобы, но изобретательно. Просто отрабатывали приёмы на живых манекенах.

Я опасался встретить жалостливый взгляд брюнеточки, окунаясь то в лужу, то в мусорку.

Такая вот выдалась пятница в прошлом году. Целую неделю после побоища я провалялся в общаге, залечивая раны. Из-за этого пропустил лекции по составлению погрузочного плана.

2

В профессии капитана грузового аэронефа мне нравилось всё, кроме двух заморочек.

Заморочка номер один – это авторитет.

Я иногда забывал о субординации, а Димон о ней никогда не вспоминал. Позволял себе перебивать меня, оспаривал приказы и вносил поправки в курс, не спрашивая разрешения. Он был как Лев Николаевич. Но хрыч, критикуя и обзывая «сопляком», исполнял приказ. Димон отвечал «да, ладно, чего уж там» и уходил насвистывая. Исполнение приказа зависело от его настроения, а не от моего авторитета.

Заморочка номер два (которая на самом деле номер один) – это погрузочный план.

Мерде! Задери меня брюхоног! Иисус-дева-мария! Спали меня Неудобь! Как же я ненавидел составлять погрузочные планы.

Погрузплан – это стратегия пролёта аэронефа по наиболее длинному и беспрерывному пути от авиадрома до авиадрома с максимально полным трюмом и минимально короткими остановками на разгрузку и погрузку. При его составлении нужно учесть много параметров: свободные бесплатные или платные участки воздушной трассы, загруженность авиадромов, требования клиентов, погоду и загруженность участка трассы.

Нельзя перевозить пищевые продукты в одном трюме с химией, а овцекоров одного клиента с овцебыками другого. Потому что за время полёта звери устраивали такую оргию, что вечеринки Мирона Матьё казались детским праздником. Одному клиенту надо выгрузиться в Моску-19, а другому в Моску-21. Третьему клиенту вообще нельзя задерживаться возле Моску больше, чем нужно для дозаправки. И не потому что у клиента срочные дела, а потому что он Сен-Брянский патриот и ненавидит москулей.

Погрузплан – мозаичная картинка, части которой перемешались с сотней других мозаик. При этом её уже сложенные воедино куски постоянно менялись местами.

Например, ты договорился, что в Везанси возьмёшь на борт партию сныти для небольшой сигаретной фабрикации. Прибываешь в срок и выясняешь, что клиента перехватил конкурент. А ведь ради этих чёртовых мешков сныти ты отказал тому, кто хотел перебросить в Коль-Мар сотню биоконтейнеров с личинками мясной моли, которая, как известно, дохнет от сныти и табака.

Папашка умудрился составить погрузплан на месяц вперёд. Вот что значит опыт работы в логистике! Я похерил этот план в первый же день капитанства…

По моей вине «Сестрёнка Месть» моталась с пустым трюмом, сжигая бланспирит и цифры на банковском счёте. По прибытии на очередной авиодром, я бежал в Бюро авиадрома, сгребал все объявления, что были, и мчался обратно. Пока судовая команда ходила в город развлечься, я сидел в рубке и пытался сопоставить части мозаики. Конечно, ничего не получалось.

Сложности добавляло то, что путь на Моску закрыт. Там неизвестные убийцы, которые, возможно, хотят убить меня неизвестно за что. А Моску с её тремя аэродромами – четверть рынка аэронефных перевозок в Империи.

Заморочка номер два, как хорошо составленный погрузплан, напрямую вела к заморочке номер один: к моему авторитету.

Димон авторитета не замечал, а Лев Николаевич игнорировал. Генриетта вежливо признавала, чтобы меня не обидеть. Прохор Фекан… То, что я раньше принимал в нём за уважение к авторитету, оказалось обыкновенным безразличием. Если не было форс-мажора, Прохор исправно исполнял свои обязанности, затем удалялся в свою каюту и занимался неизвестно чем.

– Онанирует и нюхает пудру, – предположил Димон.

– Каждый думает в меру своей испорченности, – отвечала Генриетта. – Мне кажется, он пишет сценарий для радиосериала.

Лев Николаевич склонялся к версии Димона.

Ещё неделя и мне пришлось бы умолять папашку вернуться и взять штурвал в свои руки. Это было бы признанием беспомощности, раздутого самолюбия и неоправданной уверенности в том, что я хороший капитан.

Голосовое сообщение от Алёны Бастьен стало моим спасением.

3

– Тьфу-ты ну-ты, чует моё сердце, быть беде, – просипел Лев Николаевич.

Димон сидел в кресле, положив ноги на контрольную панель, и читал книгу «Железный мужик». Он пытался сблизиться с Генриеттой на почве её любви к романам Александра Левьена.

Прохор Фекан бесстрастно крутил руль, причаливая к мачте военного авиадрома города Нижние Грязи, провинции Буфонд. Параметры стыковки диктовал по радио не диспетчер, а синтезированный голос ординатёра.

– Капитан, – сказала Генриетта по общей связи. – Я в трюме.

– Хорошо, – ответил я. – Погрузкой будет командовать человек со стороны клиента… Присутствуй, но не вмешивайся в их дела. У них тут то ли учения, то ли манёвры какие-то.

Рация вдруг перестала вещать синтезированной речью и рявкнула командным тоном:

– «Сестрёнка Месть», говорит кадет Люка Небоходов, командан учебного подразделения ПэВэКа «Ан Гард». Отставить причаливание, повторяю, отставить причаливание.

– Говорит капитан аэронефа Борис Муссенар, почему отставить…

– Нужно чтобы ваша шаланда полностью прекратила движение. Как слышно? Выполняйте.

Я кивнул, Прохор Фекан начал торможение. «Сестрёнка» повисла далеко от причальной мачты.

– Открывайте трюмовую гондолу, – приказал Люка. – Учебное подразделение произведёт экстренную погрузку личного состава на воздушное судно невоенного назначения. Начало операции через шестьдесят секунд. Требую убрать гражданских из трюмового помещения. Подчиняйтесь. Отбой.

– Вот же сопляк, раскомандовалси! – сказал Лев Николаевич. – Пойду-ка я в моторный отсек, от греха подальше.

Я попросил Генриетту подняться в рубку. Все мы уставились на изображение с камеры трюмовой гондолы.

Первыми в «Сестрёнку» влетели бес-пилоты. Рассредоточившись по трюму, встали на патрулирование. Другие бес-пилоты втащили верёвочные лестницы и закружились вокруг опор гондолы, закрепляя верёвки. Судя по тому, что некоторые тыкались в стены или застревали в углах, ими управляли неопытные операторы.

– Салаги, – усмехнулся Димон. – Попробовали бы они как ты, поймать падающего человека.

Эх, вот за что любил Димона, умел он приободрить меня.