– Это от жертвователей. Сим-карта уже подключена. Номер телефона в памяти записан. Сейчас я еще свой добавлю. Номер на корпоративном церковно-приходском тарифе. Так что в минуса не уйдешь.
Священник протянул Мише телефон.
– Теперь о насущном, – батюшка достал из сейфа несколько брикетов аккуратно упакованных, перетянутых канцелярскими резинками российских денег бледно-красного цвета. – Деньги народа – деньги от бога. Считай, что русский народ через меня выдает их тебе как страждущему и нуждающемуся, тем более, что это так и есть.
– Деньги до копейки я обязательно верну, когда заработаю их честным трудом.
Отец Онуфрий не возражал. Миша уложил все в висящую на поясе барсетку Louis Vuitton.
– На этом я готов с тобой проститься. Будь на связи, звони в любое время, если возникнут проблемы. И знай, что двери храма всегда открыты, если понадобится материальная или духовная поддержка.
Отец Онуфрий проводил Мишу до дверей и горячо обнял его на прощание:
– Вижу в тебе свет и силу великую, которой не видывал доселе. Не знаю, что ты за человек и человек ли ты вообще, но надеюсь, что ты пришел не на погибель, а во спасение.
– Спасибо, батюшка. А можно вопрос напоследок? Что за история у Вас произошла с Ольгой?
– Какой Ольгой?
– Ну той, с берегов Онежского озера.
Священник вымученно дышал, глядя на Мишу.
– Давай не сейчас, потом как-нибудь расскажу…
***
Миша вышел за ворота и направился по той же дороге, по которой пару часов назад пришел в церковь. Подходя к парковке, он услышал резкий звук автомобильного сигнала. Повернувшись, Миша встретился взглядом с таксистом, тем самым, который его привез. Мужчина выскочил и открыл перед Мишей пассажирскую дверь.
– Что Вы здесь делаете? Вы что, все это время не уезжали?
Миша уселся на переднее сиденье рядом с водителем.
– Я видел… Я все видел… – таксист говорил так, будто узнал военную тайну. Его глаза не отрываясь смотрели на Мишу. – Я задержался. Все о Ваших словах думал насчет власти капитала и рабства, в котором мы живем. А тут такое…
– И что же Вы видели?
– Все! Как Вы инвалида на ноги поставили.
На этих словах мужчина включил видеозапись в телефоне, на которой оказался запечатлен эпизод с исцелением колясочника, включая момент со случайной прохожей и выходом Миши с отцом Онуфрием на место происшествия. Видео было в хорошем качестве.
– Я сразу понял, что с Вами что-то не так. Прямо почувствовал! С того момента, как вы с березками и с землей пообщаться вышли. Что происходит? Кто Вы?
– Брат, как тебя зовут? – Миша перешел на «ты».
– Федор.
– Миша.
Мужчины пожали руки.
– Федор, я не понимаю, что здесь произошло, честно. Я просто шел в храм, в который ты меня привез. Я сам не знаю, что думать.
Миша вкратце рассказал таксисту о себе, о беседе со священником и сольном номере Витюши по видеосвязи.
– Ну вот, собственно, и все. Теперь отвезите меня в центр. Мне еще походить-побродить нужно, да ночлег найти. Не в богадельне же в самом деле ночевать.
– Миша, уже поздно. Я думаю, что и я не случайно попал в этот переплет. И речь твоя неспроста искру во мне выбила, и завис я тут не случайно, и чудо увидел. Кем я буду, если брошу такого человека на произвол судьбы. Я потом сам себя не прощу, если с тобой что-то произойдет или даже если ты просто исчезнешь. Рядом с тобой задышалось по-иному и надежда на лучшее появилась. Может, это мой шанс поменять жизнь?
Таксист Федор предложил остановиться в квартире знакомых, которые переехали жить в другую страну, оставив ему ключи. Миша согласился. Квартира оказалась в добротной сталинке в центре Москвы.
– Недурно, оч-чень недурно, – говорил парень, прохаживаясь по широченным коридорам и вглядываясь через витражные окна в огни ночного мегаполиса.
Чувствовалось, что в ремонт и обстановку было вложено немало материальных и творческих ресурсов.
– Ну да, – соглашался Федор. – Хозяева – люди состоятельные и со вкусом, они еще с моими родителями дружили. Ключи мне доверили. И хоть за уборку и присмотр они платят консьержу, все равно просят, чтобы я тут периодически появлялся.
– Ого, и холодильник затарен, – удивлялся Миша изобилию.
– Тут еще и бар есть. Это я все покупаю для себя любимого. Квартира, можно сказать, – моя личная резиденция. Я тут иногда от семьи отдыхаю, стресс снимаю. Могу родственников или знакомых на время приютить. Хозяева не против. Доверяют.
Вот так чудесным образом в первый день приезда Миша решил финансовый и жилищный вопрос. Теперь у него была связь, деньги на первое время и уютная достойная квартира в центре Москвы.
Оставшись один, он записал для Эндрю длинное видеообращение (они об этом договорились при расставании), в котором поведал товарищу о невероятных знакомствах и приключениях, произошедших с ним в дороге и по прилету в столицу. «Кто его знает, может во мне действительно дар какой-то открылся на родной земле?» – шутил Миша, посмеиваясь в камеру.
Закончив запись, он сладко уснул, укутавшись в легкое летнее одеяло. Ему снились белые березки, купола православного храма, размашистый танец матросов под русскую песню и ласковая улыбка бабушки Даши в очках Оксаны Вадимовны Златопольской.
Глава 3. Разбор полета
За круглым столом сидело двое гоблинов: Марк Антонович и лысый. Третье кресло было пустым.
– Гогозин в своем репертуаре, опять опаздывает, – произнес лысый, посматривая на часы.
– Ну да, любит он это дело…
– И так, сколько я себя помню, еще с учебки. Сейчас опять скажет, что в пробке застрял.
Лысый выглядел недовольным. Но было видно, что недовольство это деланное и мужчины совершенно не сердятся на своего коллегу.
– Ну что ж, ему же хуже. Начнем без него. Чего там у Вас интересненького, Николай Игнатьевич?
– Да так, есть кое-чего забавного по мелочи.
Он протянул собеседнику листок А4. Марк Антонович пробежал глазами по тексту, напечатанному замысловатым шрифтом под русскую буквицу:
«Концепция «Скрепа». №2247/147. Семейный вождь.
Вы спросите, кто для нас Казимир Казимирович? И я отвечу: Казимир Казимирович для нас то же самое, что для наших советских предков Владимир Ильич – верховный вождь и духовный предводитель. Только наш вождь намного круче советского. Наш вождь – улучшенная модель. Советского вождя называли живым, но он был мертвым и лежал в мавзолее на поверхности земли. Наш вождь – жив и сидит в мавзолее под землей.
