Миша замер. Вернулся на место и прикрыл дверь. Потом пристально посмотрел в глаза водителю и сказал спокойно и уверенно:
– Они видят в нас обслуживающий персонал, который должен работать, как батарейка, а в конце срока службы утилизироваться за ненадобностью. Однако мир меняется. Недолго пировать врагу, настает наше время. Мы, трудовые русские люди, скинем позорное ярмо рабства в своей стране, и весь мир последует за нами. Всего доброго, товарищ!
На последней фразе странный пассажир выставил таксисту раскрытую ладонь. Водитель протянул в ответ свою, и после крепкого рукопожатия наш герой вышел из машины, аккуратно захлопнув за собой дверь.
*
На улице было темно, но территория вокруг храма освещалась фонарями. Приглушенный свет в окошках говорил о присутствии внутри людей. На небольшой площадке, расположенной по пути, в свете фонаря на инвалидном кресле сидел одинокий мужчина в тельняшке. В зубах у него тлела сигарета, в руках он держал банку из-под кофе, в которую он, по-видимому, складывал вырученные подаянием деньги. Увидав приближающегося прохожего, мужчина оживился и отшвырнул в траву окурок.
– Подайте на храмушек и на покушать несчастному страдальцу-инвалиду, ветерану трех мировых войн и множества локальных конфликтов, бывшему криптоинвестору, жертве финансовых репрессий и антиковидных ограничений, – обратился мужчина к идущему навстречу парню, когда тот почти поравнялся с коляской.
Его голос был бодрым и настойчивым. Судя по всему, попрошайка, как опытный продажник, издалека оценил нетипичного посетителя и с учетом отсутствия посторонних ушей решил применить именно такую клиент-ориентированную стратегию привлечения внимания. Слова были полной белибердой, но цели своей достигли. Прохожий замедлил шаг.
Изначально Миша вообще не собирался останавливаться. Он принципиально не подавал профессиональным нищим, к тому же у него не было с собой денег. Однако, оригинальность подхода привлекла внимание. Он сбавил темп и взглянул на говорившего. Инвалид мгновенно среагировал на зрительный контакт и направил коляску к центру прохода, перегораживая собой дорогу.
– Можно в юанях или тенге или в биткойнах на холодный кошелек, – в той же манере продолжил попрошайка. Его взгляд был наглым и уверенным.
Миша понял, что сделал ошибку. Он судорожно прикидывал варианты действий – убежать и подождать пару часиков где-нибудь поблизости, пока рэкетир не уедет, или оббежать наглеца и попасть все-таки в храм. А вдруг он будет стоять здесь до самого закрытия? А если этот пройдоха прицепится и последует за ним внутрь? Миша склонялся ко второму варианту. В любом случае продолжать бессмысленную коммуникацию у него не было никакого желания.
Вдруг, лицо нищего перекосило, он начал многократно креститься и шептать странные фразы. Мише удалось расслышать только отдельные слова: «антихрист», «архангел», «помазанник», «спаситель», «изыди».
Он решил воспользоваться замешательством инвалида и попробовал проскочить между ним и кустами живой изгороди, но нищий внезапно пришел в себя и обратился к Мише совсем другим тоном:
– Архангел! Постой, архангел! – на его глазах блестели слезы, в его голосе больше не было вызова и надменности. Он плакал. – Прости и исцели меня.
– Извините, я Вас не понимаю, – Миша слегка опешил. И дело было не только в перемене, произошедшей с мужчиной. Архангелом его в детстве называла набожная бабушка, иногда так к нему обращалась мама. – И у меня нет с собой денег, честно.
На этих словах он снова попытался ретироваться. «Надо было линять, а не в обход идти», – мелькнула у него запоздалая мысль.
– Не нужны мне от тебя деньги. Помоги мне, прошу, исцели, архангел!
– Вы ошиблись. Я не архангел.
– Вижу! Вижу архангела в тебе. Пожалуйста, помоги. Я устал тебя ждать.
– Меня…?
– Да, да! Ты мне приснился, архангел. Ты сказал, чтобы я ждал тебя на этом месте. Именно таким ты был в моем сне. Помоги, я двадцать лет прикован к креслу.
Миша был ошарашен и тронут. Он допускал, что бедный инвалид действительно мог себе чего-нибудь навоображать от безысходности и горя. Но помочь несчастному он определенно не мог, однако и сбежать теперь было как-то неловко.
– И как же я могу Вам помочь? Дать денег на операцию? Но их у меня нет.
– Нет, деньги не нужны, и врачи бессильны. Умоляю, сделай как в моем сне – возложи руку мне на чело.
– Что?
– Умоляю, одно прикосновение. Возложи руку мне на чело! Это все, чего я прошу.
Нищий смотрел умоляюще, его взгляд был полон отчаяния.
– Ладно-ладно, только, пожалуйста, тише.
Миша, желая покончить с происходящим, положил раскрытую ладонь на голову калеки. В тот же момент инвалид начал биться в конвульсиях, из его рта пошла пена. Миша попытался отдернуть кисть, но она была крепко зафиксирована обеими руками на голове сумасшедшего. Внезапно инвалид затих и отпустил Мишину руку. Его лицо стало спокойным, а взгляд умиротворенным. Он осторожно вставал с кресла.
– Вы что…?! Упадете!? – Миша попытался его удержать и помочь.
– Нет-нет, я сам… – мужчина сделал препятствующий жест.
Он аккуратно выставил сначала одну, потом другую ногу на землю. После чего несмело оторвался от коляски и, балансируя в воздухе двумя руками, сделал несколько неуверенных шагов.
– Боже, это чудо. Спасибо тебе, Спаситель! – взгляд мужчины обратился к Мише. После чего он развернулся и, слегка покачиваясь, но с каждым шагом все более твердо зашагал по дороге прочь. Спустя несколько секунд его силуэт скрылся в темноте и лишь брошенное инвалидное кресло да кофейная банка, лежащая на тротуаре, свидетельствовали, что все происходящее не было плодом воображения.
«Чертовщина какая-то», – подумал Миша, приходя в себя, развернулся и направился к храму.
– Свят-свят! – услышал он чей-то взволнованный голос.
Неподалеку стояла женщина средних лет, по-видимому, случайная прохожая, которую Миша не заметил в ходе общения со странным инвалидом. Женщина энергично крестилась правой рукой, держа в левой ладони мобильник с включенной видеокамерой. Встретившись взглядом, она испуганно вздрогнула и попятилась в темноту.
**
Стучаться не пришлось. Дверь храма оказалась открытой. Миша вошел внутрь, стараясь не вызывать шума. В храме было пусто и тихо. Слабый приглушенный свет освещал лики икон. Запах ладана был непривычным, но терпимым. Миша направился в правый угол. Его внимание привлек крупный деревянный крест с висящей на нем фигурой Христа. У основания креста стоял небольшой столик с догорающими огарками восковых свечей. Парень с интересом всматривался в ногу, пробитую гвоздем: «Интересно, из чего он сделан? – Миша негромко постучал указательным пальцем по искусственной стопе Иисуса. – Походу гипс или пенопласт». Сконцентрироваться не получалось. Из головы не шел странный исцеленный инвалид.
Грузный поп появился внезапно. Он, вероятно, не ожидал кого-то увидеть в это время и секунду удивленно всматривался в посетителя.
– Вечерняя служба закончена. Храм закрыт.
Священник выглядел недовольным. Из-за пухлых щек глазки казались совсем маленькими. «Крашеная», – подумал Миша, глядя на невероятно черную бороду, ниспадавшую на пузо.
– Да нет, он был открыт. Иначе как бы я вошел? – Миша старался говорить спокойно.
– Приходите завтра, – казалось, что уверенность гостя несколько насторожила хозяина храма.
– Но я еще не получил ответы.
– Какие ответы?
– Ответы свыше. Что мне делать, куда идти, где я буду спать. К тому же я голоден и хочу есть.
– Бог подаст.
– А я и не против, чтобы он подал. Точнее выдал мне причитающееся, то, что принес ему в храм русский народ специально для страждущих и нуждающихся вроде меня.
Поп медлил, видимо, прикидывал, как реагировать на такие заявления.
– Как тебя зовут, сын мой?
– Зовут меня Миша, и я Вам не сын, так же, как и Вы мне не отец.
