Двор мёда и пепла

Мое внимание привлек прилавок с оружием за магазинами одежды. Учуяв запах золы и дыма, я замедлила шаг. В звуки ритмичных ударов молота по металлу вплеталось тихое ржание лошади, ожидающей, пока ее подкуют.

Отмахнувшись от зова острой стали, я пошла быстрее, пустилась вниз по склону неспешной рысцой и так добралась до зачарованного леса.

Слева и справа от мощеных дорожек росло множество полевых цветов всевозможных расцветок, как будто природа пробивалась изо всех щелей. Цветы наполняли воздух переплетением ароматов. Роза, жасмин, лилия, ваниль, шоколад, корица и другие запахи, не встречающиеся в человеческом мире, искусно вплетались в природные ароматы.

Я невольно остановилась и сорвала несколько цветов, выбрав самые яркие: красные и розовые. Сунула цветы в сумку и, глубоко дыша, побежала быстрее.

Чтобы выбраться за пределы Благого двора, из наших зачарованных земель, требовалась тридцатимильная пробежка. У человека на это ушло бы четыре или пять часов, у меня – всего два. Тоже немало, но мне хотелось почувствовать ветер в волосах, забыть о событиях вчерашнего дня, притвориться, что я не чувствую тяжести надвигающегося хаоса. Мне хотелось быть рядом с мамой.

Второй и третий уровни промелькнули мимо, пока я бежала с горы. Я миновала четвертый уровень, не задержавшись у приюта, в котором выросла. Пусть бы эта дыра сгорела, мне все равно.

– Что летишь, как на пожар? – заорал кто-то, когда я пронеслась мимо, набирая скорость.

Я показала средний палец, и фейри рассмеялись.

На первом уровне такое поведение не сошло бы мне с рук, но на четвертом? Фейри-торговцам все равно, кто ты и как выглядишь, пока ты платишь за товары.

Когда я добралась до подножия горы, уклон стал меньше, и я побежала на запад, к реке.

Река Данаан служила границей между Благими и Неблагими. На Унимаке держаться ее берега – лучший способ не сбиться с пути, особенно если нужно попасть в мир людей. В мир моей матери.

Вокруг по-прежнему все цвело, но без блесток, которыми было припорошено все в туристических зонах. Чистый зачарованный лес кишел маленькими существами и всякими необычными растениями. Высоко над головой раскинулись кроны деревьев всех мыслимых цветов – с листьями розовыми, пурпурными, голубыми и кроваво-оранжевыми. Цветы сверкали золотом, серебром и бронзой, их чашечки походили на идеально подобранные драгоценные камни. Все было настоящим, все было живым, только… не просто живым, но еще и волшебным. Птицы проносились сквозь листву, сверкая неизменно ярким оперением, перекликаясь нежными голосками, манившими отдохнуть, освежить усталый разум и тело.

– Не сегодня, друзья мои, – выдохнула я, продолжая путь.

Река свернула влево, и я замедлила бег. Вообще-то я не устала, но на таком расстоянии от горы можно было остановиться и отдышаться.

До меня донеслись чьи-то голоса, и я мгновенно нырнула за толстый зеленый ствол дерева недалеко от воды. Погладив пальцами гладкую кору, ощутив дух дерева, я прищурилась, чтобы лучше разглядеть магию, и перед моими глазами расцвели зеленые нити энергии, которые связывали магию с нашим миром. В ответ на мою просьбу ветви удлинились, склонились низко, как у плакучей ивы, и спрятали меня.

Мысленно поблагодарив дерево за помощь, я мельком взглянула на цветы, которые распустились под моими ногами.

Голоса манили меня вперед.

– То есть как – Андерхилл исчез? Это невозможно! Наверное, какой-то трюк Благих. Александр знает, что мы превосходим их числом, – сказала женщина. – Что ты об этом думаешь, юный Фаолан? Ты там вырос; может, Благие пустили в ход какую-то уловку?

Я заморгала, у меня внутри все сжалось. Фаолан здесь? Он был на восемь лет старше меня, когда я уехала на тренировки, и в ту пору я была по уши влюблена в красивого мрачноватого парня намного старше меня. Классический «плохиш». Я поморщилась, хотя никто не мог этого видеть.

– Сомневаюсь, что Благие решились бы на такую хитрую уловку. У них не хватает напористости, когда нужно сделать ход, по крайней мере, у Александра не хватает. Если бы заправляла королева-консорт, тогда – возможно…

От этого хриплого голоса у меня по спине пробежали мурашки, прямо до… Нет, нет, я не собиралась возвращаться к прошлому. Мое увлечение Фаоланом выросло из детского поклонения герою, который спас меня от гибели в реке. И все равно это было лишь увлечение. Хотя после того, как Фаолан меня спас, он много лет относился ко мне по-доброму, что отнюдь не помогало его разлюбить.

– Держи спину, Каллик! Благие не сутулятся.

Надзирательница приюта хлестнула сзади магией по ногам. Я вскрикнула и выпрямилась.

С надзирательницей Беталин лучше было вести себя осмотрительно – то есть совершать проступки, когда ее нет рядом.

Гиацинта, стоявшая рядом со мной, сердито посмотрела вслед пожилой женщине.

– Что вообще будет? – пробормотала я.

Цинт вздохнула.

– Сюда приведут домашних детей, чтобы они подружились с нами. Наверное, это помогает богатым людям лучше относиться к самим себе.

Я пока мало знала Цинт, но эта девочка обычно была веселой, насколько возможно. Такой понурой она делалась, когда вспоминала о смерти своих родителей.

Мне стало ее жалко, и я взяла ее за руку.

– Может, улизнем?

Она слегка улыбнулась.

– Можно было бы и улизнуть, вот только… К нам будут приходить каждый месяц до дальнейшего распоряжения.

Я застонала, вытирая мокрый нос. Здорово. Меньше всего мне хотелось разговаривать с теми, кто или жалеет меня, или смотрит на меня свысока.

Подгнившие двойные двери приюта распахнулись внутрь, и вошла толпа детей Благих, все на несколько лет старше меня. Их кислые лица сразу дали понять, какой нас ожидает день.

Я снова застонала, но мой стон оборвался, как лопнувшая тянучка, когда я увидела впереди остальных черноволосого мальчика с темными глазами.

– Эй… – окликнула Цинт, бросив на меня взгляд, но тут сестра-хозяйка начала говорить.

Мальчик был таким знакомым. Как будто я с ним уже встречалась. Я сперва широко распахнула глаза, потом прищурилась, пристально вглядываясь…

Это был он. Он стал старше и намного выше, но сомнений быть не могло. Тот самый мальчик, который вытащил меня из реки.

Он нахмурился, посмотрел на меня, и я быстро отвела взгляд, твердо решив глядеть только на надзирательницу.

– Каждый с первого и второго ярусов выйдет вперед и выберет сироту, с которой будет дружить долгие годы. – Надзирательница сделала паузу, а когда никто не пошевелился, рявкнула: – Приступайте!

Ее резкий тон подхлестнул Благих, стоявших напротив нас. Темноволосый мальчик подошел первым и оглядел каждого из нас с головы до ног. Еще никогда я не чувствовала себя такой убогой, как в тот миг, хотя во время игр ничуть не беспокоилась насчет одежды. Взгляд мальчика снова остановился на мне. Помнит ли он меня?

– Она дворняжка, – сказал мальчишка рядом со мной.

Рябинник. Он жил в приюте много лет, дольше чем я. И он бывал то великодушен, то безжалостен, как в голову взбредет. Меня он почти не трогал, поэтому я не ответила свирепым взглядом. (Позже я вылила ведро воды на его постель.)

Услышав слова Рябинника, несколько сирот приглушенно засмеялись – как и хорошо одетые дети Благих.

Я вздохнула. Теперь меня выберут самой последней.

Темноволосый мальчик подошел и остановился прямо передо мной.

– Я сам буду судить, кто она. Как тебя зовут?

Его голос был совсем не таким, каким мне запомнился. Теперь он скорее походил на голос его матери, когда та велела оставить меня на берегу реки.

– Тебе не нужно ни о чем судить, – ответила я с самым невозмутимым видом.

Он быстро улыбнулся.

– Так как тебя зовут?

Я возвела глаза к потолку.

– Каллик без Дома. Ты кто?

– Фаолан. Внук Луга.

Я приоткрыла рот.

– Луга? Того самого Луга?

До сих пор мальчик говорил таким тоном, что я думала – он будет наслаждаться благоговением, которое я случайно выдала. Наоборот. Он перестал было хмуриться, но теперь снова стал мрачнее тучи.

– Разве есть еще один Луг, о котором я не знаю?

Справедливое замечание.

– Ладно. Что ж… – Я посмотрела на нашу шеренгу. – Честно говоря, здесь мало тех, дружба с кем не будет пыткой, поэтому лучше выбирай побыстрее. Вот, например, Цинт…

Повернувшись к своей новой подруге, я увидела, что та уже разговаривает с другим нарядным мальчиком.

– Видишь, тут нельзя щелкать клювом.

Когда я снова посмотрела на Фаолана, он покачал головой, вздохнул и протянул руку.

– Каллик без Дома, возможно, мы сможем справиться вместе. Что скажешь?

Я? Дворняжка?

Рябинник что-то пробормотал. Не требовалось большого воображения, чтобы догадаться, что это не комплимент.

С трудом сглотнув, едва веря в свою удачу, я взяла за руку внука Луга.

– Неплохо придумано.

Воспоминания заставили меня стиснуть зубы – не столько из-за событий того дня, сколько из-за того, что произошло потом.

Чем старше я становилась, тем больше отдалялся Фаолан, отчего я влюблялась в него еще сильнее. За два года до того, как я уехала на обучение, его распределили в Неблагой двор, и я поняла: ничего у нас не выйдет. Два двора не смешивались – это было строжайше запрещено. Но даже осознание запретов не помешало пьяной шестнадцатилетней девчонке выставить себя дурой.

Я застонала, вспомнив нашу последнюю встречу в одном пабе, который стоял на мосту через реку, что позволяло посещать его и Благим, и Неблагим.

Несколько посетителей приподняли брови, когда я перешла с нашей стороны паба в ту часть, где сидели Неблагие. В обычное время косые взгляды отрезвили бы меня, но Цинт только что убедила меня попробовать мед фейри, явно лучший в округе. А еще я пила виски, настоянный на человеческой траве «кошачья мята». Я держала рог, в котором еще оставалось немного выпивки, но не обращала на него внимания, не сводя глаз со своей цели.

Неизвестно, как пойдут тренировки в Андерхилле; возможно, я в последний раз вижусь с Фаоланом. И мне хотелось получить ответы на свои вопросы.

На прошлой неделе он отмахнулся от меня, когда я пробралась через реку, чтобы с ним повидаться. Вел себя так, будто я была всего лишь маленькой глупой девочкой.

Сжав рог в одной руке, я хлопнула второй по столу, а когда Фаолан на меня посмотрел, спросила:

– Значит, я тебя не сто`ю, потому что я наполовину человек, верно?

По крайней мере, я пыталась сказать именно это, но слова прозвучали странно и невнятно.

Фаолан плотно сжал губы и, сузив темные глаза, оглядел меня с головы до ног.

– Сиротка, что ты здесь делаешь?

– Завтра я уезжаю на тренировки.

Я не обратила внимания на то, что он не назвал меня по имени.

– Это последняя ночь перед тем, как я умру, а ты самый горячий парень на Унимаке, поэтому нам нужно поговорить.

Шутить о смерти в Андерхилле было плохой приметой и считалось грубым, но пьяные Неблагие, сидевшие рядом с Фаоланом, засмеялись и стали хлопать его по спине.

– Лучше поцелуй ее на прощание, Лан, – сказал один.

Фаолан нахмурился и покачал головой.

– Ты слишком маленькая, Сиротка. Слишком маленькая, чтобы уезжать на тренировки на пару лет раньше срока. Слишком слабенькая, чтобы там выжить. Ты еще малышка. Лучше устройся на кухню со своей подругой, если получится. Тебе там самое место.

Несколько его приятелей засмеялись, повторяя: «Самое место».

– Убирайся отсюда! – рявкнул один Неблагой. – Ты здесь никому не нужна. Нечего тебе здесь делать, дворняга.

Но я сама была не на шутку пьяна, и до меня дошла только одна из отговорок Фаолана – что я слишком маленькая. «Малышка? Поцелуй меня в зад!»

Я схватила его за руку, резко развернула, потом под хор возгласов сдернула со стула и, закрыв глаза, впилась в него поцелуем, о котором мечтала годами…

Вот только ощущения были совсем не такими, как ожидалось. Поцелуй был странным. Липким.

Открыв глаза, я уставилась на левый глаз Фаолана, который я, по-видимому, только что поцеловала.

Подавив стон, я твердо решила попросить дерево, которое меня укрыло, просто похоронить меня на месте. Почему именно Лан должен был оказаться здесь и сейчас?

– Гвардеец, я хочу, чтобы ты выяснил, что там произошло. Используй все свои связи, – сказала женщина. – Ты станешь моими глазами и ушами и будешь отчитываться непосредственно передо мной.

– Да, моя королева.

О, черт. На дальнем берегу реки была королева Елисавана? Я пригнулась пониже, чтобы заглянуть под свисающими ветвями, и увидела у кромки воды темно-коричневую мерцающую юбку. Мельком я заметила рядом с юбкой черные кожаные штаны и ботинки, прежде чем оба собеседника подошли к лесу на своей стороне реки.

Скоро ли можно будет двинуться дальше? Мне очень хотелось навестить маму. Если что-то и могло меня отвлечь, так это встреча с Фаоланом и королевой Неблагих.

Ухватившись за нижнюю ветку дерева, я бесшумно подтянулась и полезла вверх, пока не добралась до развилки, из которой открывался вид на реку и на тех, кто шел по дальнему берегу.

«Вон они».

Королева Неблагих шагала вверх вдоль ряда деревьев, направляясь к своему замку на западном хребте, Фаолан не отставал от нее. Потом он остановился, повернулся, и я с бешено колотящимся сердцем пригнулась на тот случай, если он посмотрит вверх.

Я не двигалась, пока не убедилась, что они ушли, а потом соскользнула с дерева и с легким стуком спрыгнула на землю.

Вдруг волосы у меня на затылке встали дыбом. Повернувшись, я ударила левой и попала Фаолану в лицо, отбросив его на несколько футов.

– Какого дьявола ты делаешь на этой стороне реки, отродье Луга?

Но я уже знала, почему он тут. Проклятье, он, должно быть, увидел меня, прежде чем я успела пригнуться.

Моя рука слабо пульсировала, я встряхнула пальцами. Удары с левой были моей слабой стороной.

Фаолан потер щеку, вгляделся в меня пристальней и широко распахнул глаза.

– Сиротка? Ты?

Я нахмурилась. Тьфу. Он даже не сразу меня узнал?

– Надеялся, что я не вернусь?

– Вижу, ты до сих пор шутишь насчет своей гибели в Андерхилле. – Он поджал губы. – Честно говоря, я потрясен, что тебе удалось пройти обучение.

Он скользнул по мне таким же взглядом, как в ту ночь в баре, и я снова почувствовала, что меня осудили и сочли недостойной. Ну и пусть.

Я пробралась сквозь созданные мной длинные свисающие ветви ивы. Их нежно-розовые листья были намного красивее, чем все, что я видела за последние восемь лет.

– Тебе нельзя быть на этой стороне реки, иначе попадешь в беду. Ты же не хочешь испортить свой послужной список.

Фаолан легко меня догнал и зашагал рядом, держась на расстоянии добрых трех футов. Вместо того чтобы огрызнуться на мои выпады, он сказал:

– По крайней мере, ты улучшила свою реакцию.

Я фыркнула, не сводя глаз с тропинки впереди.

Моя детская влюбленность давно прошла, но будь я проклята, если он не остался дьявольски привлекательным. Вот почему я не хотела, чтобы Фаолан заметил, что я на него пялюсь.

– Что ты тут делаешь? Ты здесь никому не нужен.

Да, посмотри, как я ухожу с теми же словами, какие ты когда-то сказал мне.

Краем глаза я увидела, как он напрягся и сжал зубы. Очко в мою пользу.

– Вижу, ты все еще большая грубиянка. Мне кажется, тебе стоило бы извиниться. По нашим обычаям, тот, кто выставляет себя дураком, извиняется.

Вот куда он клонит, черт побери? Собирается напомнить, как я поцеловала его в глаз?

Я изо всех сил постаралась сохранить невозмутимое выражение лица.

– Понятия не имею, о чем ты.

Так-то. Пусть думает, что в ту ночь я напилась так, что ничего не помню.

– Хм-м. – Это рокочущее «хм-м» было полно мужского самодовольства. – Думаю, тебе хочется поцеловать меня удачнее, чем в прошлый раз. Посмотрим, сможешь ли ты прицелиться немного ниже.

Засранец рассмеялся. Двойной смысл его слов от меня не ускользнул, и я, развернувшись на одной ноге, ударила другой ногой в идеальной «вертушке». Никто из других стажеров – даже Тысячелистник – никогда не мог блокировать такой удар. Фаолан поймал мою ногу у колена и отбросил ее, изогнув черную бровь.

– Не начинай того, чего не можешь закончить, малышка.

Как он только что меня назвал?..

– Лэнни, – промурлыкала я имя, которым называла его мать. Когда в детстве Фаолан меня навещал, я иногда называла его так и наслаждалась, видя, как он вздрагивает. – Ты встал на неверный путь, малыш.

Да, то был удар ниже пояса – мы оба были невысокими для фейри, – но он начал первым.

Фаолан усмехнулся.

– Вот и все, на что ты способна? Из всего, что можно было бы наговорить, думаешь, это больнее всего меня заденет? Ты явно еще ребенок. До сих пор.

Я резко свернула в сторону.

– Я не рада тебя видеть. Убирайся, Неблагой.

Он свернул туда же, легко поспевая за мной.

– Ты слышала об Андерхилле?

Очевидно, только по этой причине он все еще не оборвал разговор. Он знал, откуда я явилась и когда. Фаолан дал клятву верности королеве Неблагих, как Брес дал клятву королю Благих. Нарушение такой клятвы приводило к большой беде, а значит, все, что я ему скажу, вскоре узнает королева. Я должна вести себя очень осторожно.

– Слышала об Андерхилле – что?

– Не прикидывайся дурочкой, Сиротка. Ты была там, когда все случилось.

Я заметила, что он ни разу не назвал меня по имени.

– Так что же произошло? Ты была там. Кто был со Жрицей, когда…

Я повернулась к нему, еще раз позаботившись о том, чтобы сохранить бесстрастное выражение лица. Я не лучшая в мире лгунья, но, когда доходит до дела, умею притворяться.

– Когда – что? – спросила я, приподняв брови.

Он внимательно вглядывался в мое лицо, как будто искал у меня на лбу ответ, аккуратно напечатанный капслоком.

– Что-то случилось с Андерхиллом, и, как все фейри, я хочу знать что.

Как это на него похоже – не выдавать информации больше необходимого. Казалось, за время моего отсутствия мало что изменилось. Но рыбачить без подходящей приманки непросто, а Фаолан не мог насадить на крючок ничего, на что мне захотелось бы клюнуть. Ну, ладно, может, я бы и не возражала клюнуть его самого, но это к делу не относится.

Я пожала плечами.

– Никто ни хрена мне не говорит, помнишь? Каллик без Дома, сирота и незрелая девчонка, помнишь? Я просто шла к маме, поэтому, если нетрудно, отцепись от меня.

Он встретился со мной взглядом, и мне показалось, что я вижу цветную рябь в темных глубинах.

Фаолан фыркнул, как будто ему не понравилось то, что он увидел в моих сиреневых глазах.

– Может, я пойду с тобой.

Он не просто так это ляпнул. Я заморгала, глядя на него.

– Зачем?

– Я не доверяю тебе, Сиротка.

– Не завести ли тебе новое хобби? Скажем, вязание крючком. Или изготовление шоколадных конфет.

С этими словами я снова пустилась бегом, но он легко за мной поспевал. Может, для парня он и был невысоким, но как женщина-фейри я была еще меньше. «Миниатюрная» – так не раз меня называли, хотя для человека я была вполне нормального роста, даже выше среднего по меркам народа моей мамы.

– Как прошли тренировки? – спросил Фаолан несколько минут спустя.

Дружеская болтовня, да неужто? Прежняя я пришла бы в восторг от такого внимания, но двадцатичетырехлетняя я просто… насторожилась. Я ему не нравилась, мы оба это знали. Его заставили проводить со мной время в рамках программы наставничества. «Внук Луга исполняет свой долг по отношению к бедным и обездоленным». Как только он смог навсегда выйти за двери приюта, он это сделал.

Рябинник отвернулся от меня во время последнего испытания. Брес замкнулся в себе, когда мы с ним в последний раз разговаривали. Тысячелистник… ну, я вообще не собиралась думать об этой жабьей заднице. Я не знала, кому могу доверять, кроме Гиацинты. А может, просто понимала, что только ей и можно доверять, и хотела, чтобы все было по-другому.

– Тренировки были прекрасными. – Я сделала глубокий вдох. – Тяжелыми. Это было тяжело.

Мы были дворнягами и полукровками нашего мира. Как и другие, более чистокровные фейри, Фаолан тренировался при Неблагом дворе после того, как его распределили. Но начинал учебу он при Благом дворе. И там и там он тренировался с лучшими из лучших, поэтому мог стать всем, кем хотел. Знаете, это как у людей у морских пехотинцев – у них нет шанса погибнуть во время тренировки.

В неловком молчании мы дошли до четкой границы зачарованного леса Благих. Здесь как будто великан ткнул пальцем в землю и прочертил глубокую борозду. На нашей стороне зелень была густой, живой, пышной и яркой, как в диких джунглях. С другой стороны борозды бесплодная равнина простиралась вплоть до южной оконечности Унимака.

Зима все еще сжимала в тисках часть острова, на которой жили люди, хоть и близилась к концу. Я шагнула через борозду, и температура сразу упала градусов на тридцать. Ветер завывал и бил мне в лицо, оно в считаные секунды онемело.

Я вытянула красную нить магии глубоко из-под земли, чтобы согреться, и меня окутало тепло. Отзываясь на благую магию, мох покрыл камни под ногами.

С улыбкой поблагодарив про себя красную энергию, я зашагала по равнине, прямо на юг, к группе скал.

Фаолан за мной не последовал. Не многие фейри добровольно пересекали границу. Здешняя пустота вызывала у них отвращение, они считали, что она более мертва, чем люди, погребенные под землей. Там, посреди равнины, стоял инуксук – камни, сложенные в грубую фигуру человека. Здесь, рядом с нашими предками, была похоронена моя мать.

Я присела на корточки у подножия инуксука и вытащила из сумки цветы. Слегка помятые, они все еще резко контрастировали со здешними тускло-коричневыми красками.

– Привет, мам, – прошептала я.

Ветер унес мои слова прочь.

Она умерла вскоре после того, как я провалилась под лед. Однажды утром я проснулась и увидела, что она спит в кресле у потухшего очага.

Я закрыла глаза, стараясь изгнать из памяти те мгновения. Как я прикоснулась к ее холодной руке. Похлопала ее по холодной щеке. Свернулась калачиком у нее на коленях и выбила кружку из ее жесткой руки. Съежилась при виде того, какой я устроила беспорядок, все еще думая, что мама проснется.

Только отчаянно проголодавшись, я заставила себя уйти из дома: натянула всю свою верхнюю одежду и отправилась в теплое место, где жили красивые люди. Только став старше, я осознала, как странно жить там, где нет других людей. Осознала, что всегда были только я и мама. А потом не стало и ее.

Это Фаолан нашел меня тогда на краю границы. Он отвел меня в приют, держа за руку, мягко разговаривая со мной. Как будто ему было на меня не наплевать.

С трудом сглотнув, я попыталась сдержать слезы, потому что чувствовала, как взгляд Фаолана прожигает мне спину. Напрасные попытки.

Я очень мало помнила маму: когда я ее потеряла, мне еще не было пяти, но в этом мире она была моей единственной любящей семьей. И, хотя у меня сохранились только обрывочные воспоминания, я помнила ее любовь, ее голос и ощущение мозолистых пальцев, гладящих мою щеку. Песни, которые она пела мне по вечерам, все еще приходили ко мне во сне. Достаточно, чтобы остро сожалеть о своей потере и мечтать, чтобы мама по-прежнему была со мной. Тогда все могло бы сложиться совсем по-другому.

– Я облажалась, – тихо прошептала я. – На этот раз очень сильно облажалась. Я не знаю, что делать.

Единственным ответом был вой зимнего ветра, хлеставшего меня по лицу, замораживавшего слезы на щеках.