Мысли мамы, или Как не загнать себя в угол

И если, по сути, не считать угрей, колик, кошмарных зубов и беспокойного сна, это его ПЕРВОЕ «Заболел» в 1 год и 4 месяца. Он был здоров все шестнадцать месяцев, и тут внутренняя кобра (уверена в каждой женщине, помимо тараканов, живет Она) …так вот внутренняя кобра выгнулась и шепчет Язвительно:

ну и где это «плохой иммунитет при искусственном вскармливании?» Где это всё: «смесь портит детей»!

Ни разу не болел почти полтора года, а вокруг при этом хваленном грудном вскармливании у Аленки и Юльки дети все чихали и болели, и сопли «по колено», так может, ты, Лен, и не такая кукуш-ш-ш-ка, раз дала сыну смесь!

Так, может, лучше уж смесь, чем, как Юлька летом в парке, есть бургер с картошкой фри, запивая колой, да и вино себе, знаю, позволяет, а потом эту сиську в рот ребёнку сует, повесив себе орден «я ГэВэшница высш-ш-ш-ей категории»!

Так-так, внутреннюю кобру надо унять, и лечить сына, грустно так, что приболел, лучше б я заболела.

03.12.2014

Шишки, прищепки, перчатки, банки и баночки, вата, крышки, ленты, нитки, замочки, орехи – с этого начинается мое утро … точно не с кофе.

И меня это отчасти радует, что скрывать.

Паша до сих пор не знаком ни с телевизор, ни с планшетом, он не знает о существовании мультиков и видосиков на телефоне, он растёт, познавая мир вокруг, а не узнаёт о мире через экран гаджетов.

Мне, беременной, мало, кто верил, когда я рассказывала, что не буду включать сыну мультики за едой, а я Смогла!

И сама при нем ничего не смотрю, не хочу. Не хочу травмировать его зрение, его мозг, ведь пишут умные люди, что самая большая угроза гаджетов для детей именно в том, что детский мозг не может справиться с восприятием часто сменяющихся картинок, вот и «залипают» дети, широко открыв глаза перед экраном.

И даже это «пишут умные люди» – не так важно, мне самой лучше и спокойнее, не… не спокойнее вернее (с сыном не знаю покоя), а мне как-то морально более комфортно, что моё утро начинается не с кофе под мультики ребёнку, а с шишек, которые мы раскладываем по ячейкам, ниток, которыми мы обматываем стулья и салфеток, которые мы рвём на скорость, и, так играя с Пашей, я будто погружаюсь в его мир, погружаюсь, чтобы понять, как это быть годовалым человеком. А ещё такие игры спасают меня от какой-то внутренней скуки, будто помогают не покрыться плесенью декретницы».

06.12.2014

Год назад я была уверена, что пока сын маленький, елки в доме не будет, ведь это Небезопасно, но это было так давно – о, боже, как давно это было…целый год назад, а будто я лет на десять постарела – и вот мы вчера купили специально невысокую ёлку, чтоб если сын нечаянно ее и заденет, то она ему не навредила, он ведь ещё такой малыш.

А сейчас распаковали коробку, и наш хомячок пытался прыгать, кувыркаться, эмоции прям были выше Эвереста.

Паша брал в руки ёлочные игрушки, с удивлением открывал рот, произнося «оооо», «ааааа», потом резко бежал ко мне обниматься, обратно возвращался к игрушкам, а потом и вовсе начал целовать ёлку. И это ли не новогоднее чудо!?

13.12.2014

Это просто нечто невообразимое, точно! Даже предположить не могла, что такое возможно, и как тут не вспомнить пословицу «Век живи – век учись», но учись по книге под названием «Жизнь».

В общем, Паша роняет ёлку! Специально. По несколько раз в день!

Роняет и смеётся, как хитрый хомяк, надув щёчки, и никакие мои объяснения, показ картинок, что елка должна стоять, а не лежать, НЕ действуют.

И это продолжается уже третий день: сначала он, конечно, случайно, ее уронил, испугался даже.

Помню, сняла с него подгузник, побежала на кухню, начала отклеивать скотч, который держит дверку, где мусорное ведро, стою, ковыряю, вдруг грохот сильный, я сразу поняла – елка рухнула, бегу обратно, боюсь, что Пашу придавило, а он, испуганный, рядом стоит, успокоила, объяснила, что это опасно, ёлку подняла, на ней банты и ленты поправила, думала, на этом история закончилась, но громкое «Ха-Ха» в лицо моей интуиции – и Паша вошёл во вкус.

Он роняет ее ради развлечения, сначала толкал и отбегал, проверяя, куда падает, а с сегодняшнего дня с разгона бежит в неё, выставив руки вперёд, чтоб упала. Вот такой весёлый декабрь нас ожидает.

Подбираю очередной раз с пола шары и думаю, как наивны, черт побери, люди, когда говорят о войнах котов и ёлок.

Так и хочется сказать:

«Да, вы просто Пашу не видели, который, уронив «зелёное новогоднее чудо» лезет на нее сверху, встаёт, как победитель и пытается изображать какой-то танец, а я боялась, что елка для малыша, которому ещё и нет полутора будет Небезопасной, а тут вышло вообще наоборот».

А если перефразировать пословицу «назвался груздем полезай в кузов» так «назвался мамкой, жди от детины конфузов!»

– Паша, стоп! Остановить! Не роняй! Пааааш!

15.12.2014

Попила, блядь, водички!

Вот точно, чему меня научило материнство – материться чаще, благо удаётся вслух порой не закричать это.

Захожу прямо сейчас в комнату и вижу: все, абсолютно все вещи из шкафа валяются на полу, а сверху, как царь горы сидит Он, Довольный Паша!

И в такие моменты я ж должна злиться, типа, снова все убирать надо, беспорядок развёл, а мне смешно, ей-богу смешно от этого.

Вспоминается, как мама запрещала нам с сёстрами доставать пледы и покрывала из шкафа, а мы так-то хотели крепость построить.

Но мама была непреклонна:

– А вдруг они пригодятся? Они ещё и чистые!

А я не помню, чтоб какие-то из этих покрывал вообще когда-то кто-то использовал. Не удивлюсь, если они до сих пор лежат на той же самой полке в шкафу ровной стопочкой, тщательно отутюженные.

Возможно, поэтому меня не злит особо, что Пашуня снова выбросил все вещи из шкафа, будем собирать вместе, заодно и слова повторим: футболка, штаны…

Точно, вот прям сейчас я до конца осознала, что меня не раздражает, что сын выбрасывает вещи, потому что мне это запрещали в детстве, и он сейчас как бы осуществляет ту мою мечту, но меня напрягает то, что он снова утром уронил елку и продолжает переворачивать день ото дня мусорное ведро. Напрягает, это меня очень напрягает, видимо, потому что такой мечты у меня в далёком моем детстве не было. Хе-хе!

20.12.2014

Сын остается верным самому себе, несмотря на выходной встал в шесть утра.

Дима поднял его на руки и унёс в кухню, покормил, и вот уже час тихонько играют в паззлы да конструктор.

Всё, чтобы я могла выспаться.

Просто «выспаться» … как это часто не хватает мамам, забота складывается всегда из мелочей.

Вообще порой мне кажется, что мелочей вообще не бывает. И важно в этом мире всё: и кофе, который ты выпил утром, и улыбка случайного прохожего… Вся наша жизнь, будто эта самая череда таких Важно-неважных мелочей.

И в браке забота – это обратная часть любви, нельзя кричать «люблю», но при этом ничего не делать, думая, что заниматься маленьким ребёнком – это бабское дело, что готовить – это тоже бабский труд, если ты работаешь…да-да, так и есть, а пока я посплю, тихонько посплю, пока мои мужики играют на кухне.

29.12.2014

Дима зашёл, вернее забежал взъерошенный домой со словами:

– Лен, что случилось? Во дворе скорая, спасатели, полиция, меня не пускали в подъезд, пока я не сказал, что здесь живу.

А я не знаю, я ничего не знаю, мне очень плохо, я ничего не слышала. Совершенно ничего, поэтому я машу отрицательно головою, лишь бы он отстал, но Димка разувался и говорил:

– Там стены в подъезде в крови, понимаешь? На нашем этаже. Везде следы крови, оставленные руками.

А я не знаю ничего про кровь, совершенно ничего, мне и без этого плохо.

Два часа назад мы играли с сыном в кубики, и один из них закатился под диван, я нагнулась чтобы достать, а Паша в это время прыгнул ногами мне на голову, и я ударилась головой о пол.

– Голова болит безумно, настолько сильно, что мне все равно на скорую, спасателей и кровь на стенах в подъезде, – заканчиваю я свой рассказ и откидываюсь на спинку дивана. Внутри всё гудит, как будто дрель, Дим, включили.

Я сижу, смотрю, как Дима переодевается и понимаю, что несмотря на боль все же я собралась с силами, читала с Пашей, продолжала играть, потому что он не виноват, что прыгнул, потому что ему хочется играть.

А ещё я сварила на ужин лапшу и пожарила котлеты, потому что Дима тоже не виноват, что сын прыгнул, но муж на это сказал мне:

– Ты что с ума сошла? Думаешь, я б с голода умер? Зачем ты в таком состоянии готовила? Лисенок, зачем?!

30.12.2014

Всю ночь кружилась голова, меня подташнивает, приняли решение ехать в больницу, а потом сообразили, что завтра новый год, у докторов ведь тоже праздник, приема почти нет нигде.

Дима через знакомых нашел доктора, который меня может осмотреть.

Я, еле дыша, натягиваю пуховик, муж одевается быстро сам, одевает сына, и тут звонок в дверь, на пороге стоит следователь.

Потом куча вопросов к нам, о нас и не о нас, подписание документов, прям как в каком-то фильме про полицию и преступников, но выходит так, что жизнь-то будет покруче кино.

И вот мы оделись наконец-то вновь, чтоб ехать к врачу, выходим в подъезд, ожидая лифт, взгляд невольно падает на стены, где кровавые следы рук, я отвожу глаза, вспоминается отчего-то сначала фильм «Титаник», и сцена, где на запотевшем стекле машины появляются отпечатки двух рук, как символ любви или страсти, а если эти кровавые руки – то символ страсти, больной страсти, ревности.

Мы спускаемся в лифте, мне не хочется говорить, тошно во всех смыслах этого слова, лишь сын по-доброму что-то лопочет.

Я вспоминаю, как в этом лифте не раз спускалась или поднималась с соседом, как он ехал со мной однажды был в женских розовых тапках и рассказал, как это важно – расслабляться, показывая на купленную бутылку портвейна, а, может, это была и какая-то другая выпивка.

– Мам, люль, – доносятся до меня слова сына, я делаю усилие, чтоб улыбнуться и произношу в ответ, что тоже его люблю, а сама вспоминаю, как пьяный сосед однажды принял Пашу за мальчика, назвав девочкой, хотя я много раз говорила ему, что у нас сын.

Мы идём к машине, а я пытаюсь понять, как не услышала вчера шума, ведь к нему всегда приходили шумные гости, один из них как-то даже уснул в подъезде.

И вчера они должны были сильно шуметь ещё до того, как Паша прыгнул мне на голову.

Я пристёгиваю сына в автокресле и пытаюсь вспомнить лицо женщины, которая с соседом, но не могу. Пожалуй, я не могу даже сказать, сколько ей лет, потому что она любила выпить с ним, и была какой-то опухшей, да и, мне кажется, вообще не привлекательной, как же он мог приревновать свою сожительницу к одному из гостей.

Мои мысли заглушает радио и доносится нежное:

«…Что вот-вот настанет,

Исполнит вмиг мечту твою…»

– Лисенок, ты чего молчишь? – спрашивает Дима, чувствуется, он волнуется.

– Я не могу понять, почему он приревновал ее так сильно, что схватился за нож, – честно отвечаю я, глядя в окно на ёлочный базар и продавца, который приплясывает в красном новогоднем колпаке, видимо, замёрз, бедолага.

– Леночка, давай не будем об этом думать, – муж громче включает музыку.

А я не могу не думать, следователь сказал, что он изрезал ей руки, а когда она стала убегать от него в подъезд, следом за ней выскочили гости, но выскочили не спасти, а сбежать, взрослые мужики убежали, оставив, эту женщину там одну. И я была за стенкой, но не слышала ничего, я не помогла.

– Дим, я обещаю не думать, скажу только, что рада, что мужики те всё-таки вызвали полицию, – я тяжело вздохнула, представляя, как сосед волоком тащил соседку обратно, как она цеплялась руками за стены, как за спасательные буйки хватаются те, кто заплыл сильно далеко, не рассчитав своих сил.

Я ехала в больницу с головной болью и состоянием полного ужаса, от того что насилие живёт настолько рядом, просто в соседней двери. И тут я даже не про соседа, а про жизнь. Как часто жертвами домашнего террора становится женщины, а иногда и дети.

Я молчу, смотрю в окно, но в глазах стоят слёзы, от того, что женщины терпят такое обращение, терпят, потому что думают «а куда я уйду», «да все мужики такие». Кто-то терпит по мелочи: толкнул, подопнул, дал оплеуху, кто-то – уже по-серьезному…

– Зачем терпим, девчонки?! Зачем так себя не любим?! – хочется спросить, а спросить Некого.

– Дим, можно скажу ещё, – я смотрю на мужа, ожидая от него ответа, он кивает, и я начинаю быстро шептать. – Да будь у меня такая возможность, я показывала бы каждый девушке, женщине, которая хоть раз получила удар своего молодого человека, мужа, показывала бы им памятник, вернее инсталляцию, читала о ней, это инсталляция жертвам, убитым дома мужьям. Понимаешь, 440 пар туфель, прибитых к стене как символ беззащитности женщин перед агрессией их спутников.

– Лисенок, я тебя люблю и не хочу обидеть, я знаю, что ты готова спасти весь мир, но пойми, есть люди, женщины, которым не нужно спасение, она пила с ним, пьёт с ним, она сейчас выйдет из больницы и продолжил пить с ним.

Я еду и молчу, меня тошнит, тошнит от того, что это правда, словно фон, слышится голос Димы и чувствую, как он гладит меня по коленке.

Я пытаюсь улыбаться ему в ответ несмотря на свою головную боль и не радужные мысли, смотрю на пушистый снег на ветках мощных кедров у здания больницы, а в голове пульсирует одно: как защитить себя от насилия, которое может жить за стенкой? Как защитить от этого сына? Как тошно от всего вокруг.

01.01.2015

Я лежала на бежевом линолеуме в кухне с приспущенными трусами и смотрела на экран телевизора, на котором, как обычно, одни и те же актёры с фальшивыми натянутыми улыбками пели песни, чокаясь фужерами с фальшивым шампанским. Потом я посмотрела на новогодний стол с иного ракурса, снизу, сквозь дымчатое стекло – столешницу, салатники и тарелки, казались темными пятнами, да и всё вокруг казалось иным

– Дим, ты скоро? – протяжно начала я, потому что мне уже надоело его ждать.

– Уже иду, я и так стараюсь торопиться, скоро уже будут бить куранты, – ответил муж, и я почувствовала, как он прикоснулся ко мне.

Президент начинает говорить с экрана, как прошёл этот год.

– Мне больно, давай осторожнее, – а в это время глазами ищу, на чем бы сконцентрировать внимание: точно буду считать тарелки, бокалы, стоящие на столе

– Я очень стараюсь, Лен, – доносится со спины. – Быстро не хочу, то так тебе ещё больнее, потерпи, моя хорошая!

«…и каждое, даже на первый взгляд неважное, событие станет вехой в истории», – доносится из телевизора, и я вспоминаю, как передавала в туалете банка Димке штаны, забирая порванные, как без тени грусти ответила по телефону «спасибо, я больше не работаю, пока хочу побыть мамой», как бесстрашно сынок прыгал в море, не боясь волн, затем я снова услышала обрывок слов президента – «…воспринимались как мечта. А она не просто сбылась, мы…»

– Счастливы, Дим, скажи, мы определённо сча… сука, – меня словно дернуло током.

– Я заканчиваю, всё, – прошептал муж, и начали бить куранты, он быстро побежал выбрасывать ампулы и шприц, а я начала натягивать трусы и опускать платье, мысленно считая, что осталось ещё шесть таких уколов.

Часы били, я стояла, держа руку на ягодице, понимая, что ватка, смоченная спиртом, пропитала насквозь одежду, Дима быстро протянул мне фужер, подмигивая:

– Два года назад на новый год тоже был сок, и тоже из-за Паши.

Я улыбнулась, вспоминая ошарашенного доктора, не верящего сначала, что «такая миздеклявка маме голову стрясла», а потом обнявшего меня по-отцовски со словами: «хорошие у вас мужики, понимаю, почему отказываетесь от госпитализации, дома и стены лечат».

– Урра! С Новым годом! Люблю, – Дима полез целоваться, неожиданно шепча. – Глядишь, следующий уже вчетвером встретим.

– Ты что с дуба рухнул? – чуть не подавилась я соком.

03.01.2015

Четыре, ой, нет, пять дней чувствую себя, как на курорте: валяюсь, ем, сплю, стыдно признаться, но я так Рада, что болею. Во-первых, из плюсов, как я сказала Диме ещё в больнице, научно доказано, что женщина в декрете не теряет мозги, а, во-вторых, я так за полтора года, вру, за лет восемь не отдыхала.

Вечно же брала работу даже на Новый год, вроде, года три назад, так-так, нет, четыре. Точно четыре ехали с Димой домой в четыре утра, он мне о впечатлениях шоу рассказывает, о том, что ему жульен понравился, а я еду с мыслью, что надо подправить последнее предложение в переводе, но сама молчу об этом

Только разделись, я побежала открывать ноутбука, то «горит» же всё, текст загрузился, смотрю, а Дима стоит с вином и такой:

– Что? Праздник закончился?

А сейчас так круто!

Дима и готовит, и играет, и читает, и гуляет, а самое интересное, что Паша, Пашуня так чутко понимает всё, вот, вроде, человеку всего год и пять, а сколько в нем эмпатии, сколько нежности несмотря на «ежей в попе», потому что одним шилом там и не пахнет, там стая ежей, и у каждого куча иголок, которые не дают сидеть на месте.

Надо тихонько встать и заварить себе чаёк, пока мои ушли кататься на горку.

Ароматный чай в тишине, да ещё с конфеткой – я точно в раю.

Как, выходит, здорово, что Паша на меня прыгнул, только об этом не надо никому говорить, то подумают, что все-таки у меня с головой проблемы.

Примечания