Законы притяжения

Предисловие

или как это читать

"Любовь – это не выдумка и не просто чувство, это осязаемая величина. Это сила. Она не просто имеет значение и общественную пользу, она не просто нужна для налаживания социальных связей, продолжения рода или воспитания детей. Мы любим людей, которые давно уже умерли, но ведь в этом нет никакой общественной пользы и даже как бы "здравого смысла", здесь нет и выгоды! Любовь – это сила, которую мы пока не способны осознать. Мы не понимаем её сути. Может быть это своеобразный "воздух" или состояние другого, будущего измерения, которое мы не в состоянии сейчас постичь или вместить, хотя как залог или предчувствие мы его ощущаем. Любовь – это единственная доступная нам вещь, которая позволяет выйти за пределы времени и пространства" (протоиерей Александр Овчаренко).

Эта история любви родилась под песни Натальи Колесниченко (Байрак), удивительно нежного, глубокого, невероятно пронзительного и проникновенного воронежского барда.

В каждой главе этого романа звучит её песня, для каждой главы – своя, тесно переплетаясь с идейным смыслом происходящего (названия песен заключены в названии глав).

Я безмерно благодарен ей за предоставленную возможность использовать её стихо-песни в своём творчестве.

Эту историю я рекомендую читать под аккомпанемент её песен. Они помогают раскрыть атмосферу, ритм, характер событий. Они как основная составляющая, как душа этого произведения.

Эта история о вечной проблеме – желания любить и быть любимым. О том, как отсутствие любви в жизни человека патологически влияет на его самосознание и поведение в окружающем мире. Эта история о судьбоносном, роковом, катастрофическом влиянии на нашу жизнь наших неуправляемых желаний и страхов. Эта история о нашей беспечности по отношению друг к другу, о том, как мы увлекаем за собой в бездну окружающий нас мир. И только умелое балансирование на острие линии жизни может сберечь наши души.

Принцип этого устойчивого равновесия – любовь.

Все персонажи выдуманы, любое внешнее сходство прошу считать случайным.

Шаг 1. Реквием придуманной любви

Люди текли бесконечным пёстрым потоком с Невского проспекта на Дворцовую площадь и с Дворцовой на Невский. Погода стояла ясная, тёплая. Белые ночи сияли в самом разгаре. Казалось, что весь город бродил по улицам старого ночного Петербурга.

"Было или не было, нектар или яд,

 Мысли вперемешку, слова невпопад,

 Лёгкое смятение тяжёлой весны,

 Головокруженье"

В арке Генштаба под акустическую гитару без усилителя и микрофона пела круглолицая девушка лет двадцати. Рядом с ней другая девушка с болезненной худобой пускала огромные мыльные пузыри. Усиленный сводами арки голос был так невероятно пронзителен и прекрасен, что люди поражённо останавливались на какое-то время, вслушиваясь в смысл песни.

"Только ли весна или что-то ещё,

 Так рука случайно скользнёт на плечо

 Или взгляды встретятся секундой врозь

 Силой притяженья"

– А как они у вас получаются такими огромными и не лопают?! – заворожённо глядя на рождение чуда, спросила глазастая светловолосая девочка лет двенадцати.

– Ничего сложного. Хочешь сама?! – девушка протянула ей две палочки, связанные между собой веревкой. – На три литра воды берёшь пол литра кукурузного сиропа и литр "фери". И всё.

– Мам, смотри! Мам?! У меня получилось! – закричала от восторга девочка.

– Тише, доченька, тише. Я вижу. Не торопись, – из полукруга плотной толпы к ней шагнула красивая женщина лет тридцати в джинсовом плаще и светлыми распущенными волосами.

"Реквием придуманной любви,

 Манная каша из облаков.

 Сколько в сети ветер не лови,

 Он в любой миг готов

 Ускользнуть из рук

 На клубок разлук,

 Намотав новую нить.

 Вот бы кулачок разжать,

 Научи меня не держать

 То, чему дано парить"

Переливающийся разноцветными пятнами мыльный пузырь гигантской фасолью на мгновение замер в воздухе над головами слушающих и, подхваченный лёгким ветерком, полетел из арки на свободу. Жизнь его не продлилась дальше арки, столкнувшись со шляпой лохматого небрежно одетого мужчины. Фейерверк мелких брызг бисером рассыпался по сторонам.

"Ни обид, ни боли, всё спокойно уже.

 Только будет маленький рубец на душе.

 Только вдруг появится горечь во рту

 От родных мелодий"

Мужчина остановился, мутно оглядываясь вокруг, и вдруг светло улыбнулся, снимая мятую шляпу.

– Здравствуйте, Светлана Геннадьевна!

"В чём бы растворить свою проклятую грусть?

 Перестать учить твои глаза наизусть.

 Как бы даже бережно лелея мечту,

 Помнить о свободе"

Женщина в плаще резко оглянулась и какое-то время холодно вглядывалась в подошедшего к ней мужчину.

– Сергей? Вас и не узнать! – улыбка замешательства и крайнего изумления проявилась на её лице. – Вы так… изменились.

– Есть немного… – он в смущении ударил пару раз по грязным брюкам. – Гуляете?

– Да. Решили вот перед отъездом.

– Куда уезжаете?

– В Абхазию.

– Круто. Молодцы, – он достал пачку сигарет и закурил. – На лето?

– Да. А вы? – Света не переносила запаха табака, да и вид курящего человека ей был крайне неприятен.

– А мы остаёмся здесь, – от волнения его руки дрожали.

– Работа? – она немного прикрылась от дыма, деликатно намекая ему на сигарету.

– И да, и нет, – заметив, что ей неловко с ним таким разговаривать, Сергей сильно смутился и затушил окурок прямо рукой. – Ну ладно, не буду вам мешать, – ругая себя, что подошёл к ней, он опустил глаза и спешно попрощался. – Счастливо отдохнуть!

"Реквием придуманной любви,

 Манная каша из облаков.

 Сколько в сети ветер не лови,

 Он в любой миг готов"

Виновато улыбаясь сквозь заросшую густую бороду, Сергей мельком скользнул по её красивому лицу, суетливо кивнул и быстро смешался с людским потоком.

– Кто это был? – девочка проводила его брезгливым взглядом.

– Да так, знакомый один. Коллега по работе, бывший, – Света с болью смотрела на уплывавшую вдаль чёрную шляпу.

– И чего он хотел?

– Ничего, – ей вдруг захотелось догнать его, остановить. – Просто подошёл, – но она словно вросла в гранит, продолжая лишь смотреть в его сторону. – Поздороваться.

– А-а. Понятно, – девочка с любопытством разглядывала свою мать. – Какой-то он странный. Как бомж.

– Влада! Нельзя так! – Света оглянулась проверить, не слышал ли их кто. – Если тебе что-то не нравится – просто молчи, – строго отчитала она дочку. – Не обязательно всё озвучивать вслух.

– Ну ладно, ладно. Чего ты завелась? – Влада немного опешила внезапной переменой маминого настроения, но вдруг обняла её, крепко прижавшись. – Пошли на развод мостов смотреть?

– Рано ещё. Только одиннадцать, – Света смягчилась, целуя её в голову. – Ты девочкам положила что-нибудь?

– Нет! Я думала, ты дашь, – Влада подняла к ней лицо, лукаво улыбаясь.

– Я же тебе говорила, что у меня все большие. У тебя что, ничего не осталось?

– Ну, мам?! – Влада возмущённо шагнула от неё назад.

– Ясно, мороженое отменяется, – Света, порывшись в кошельке, протянула дочери пятьсот рублей. – Отдай это девочкам.

– Хочешь, я у них сдачу попрошу?

– Ты что? Совсем, что ли, уже? – она схватила Владу за руку и подошла к собирающимся девушкам. – Держите. А что за песню вы только что пели?

– Ой, спасибо большое! Последнюю? Это Натальи Колесниченко.

– Никогда не слышала.

– Она из Воронежа. Недавно приезжала сюда, кажется, весной, небольшой концерт давала.

– Красивые стихи. А мелодию вы сочинили?

– Нет. Тоже она. В "вконтакте" посмотрите, её там много. Ищите как Колесниченко или Байрак, –девушки, заметив шедших к ним полицейских, быстро затерялись среди людей.

"Ускользнуть из рук

 На клубок разлук,

 Намотав новую нить"

– Мам, смотри! – закричала Влада и ткнула в сторону пальцем. – Смотри, какая карета! Мам! – она дёрнула мать за руку. – Пошли скорей! Мам? – и бросилась бежать к Зимнему, где стояла белая лошадь, запряжённая в белую кованую тыкву.

– Подожди, Влада! – Света растерялась от реактивности своей девочки. – Не беги так! Ну, что ты будешь с ней делать? – возмутилась она и крикнула, пересиливая в себе стеснительность. – Влада!

"Вот бы кулачок разжать,

 Научи меня не держать

 То, чему дано…"

Света побежала за дочерью, стараясь не упустить её из вида в сумерках ночи. Перед глазами стояло бледное лицо Сергея, в ссадинах и синяках. Всю ночь она оглядывалась по сторонам, отыскивая его то на площадях, то на набережных, то на различных улицах, не зная и не отдавая себе отчёта, – зачем она это делала. Но он исчез словно призрак, растворившись в толпе большого города.

Шаг 2. Время

Очнувшись на прожжённом матраце в незнакомой обгаженной "заброшке", Сергей слушал песню, доносящуюся с улицы сквозь зевы выбитых окон.

"Где-то звучал колокольный звон,

 Где-то играли дети.

 День просыпался, творил круг

 И засыпал опять"

Голова раскалывалась на части. Внутренности полыхали огнём. Всё тело ломило от боли. Левый глаз заплыл и почти не видел. Правая рука, вернее кисть, распухла и не сжималась. Он стянул с себя остатки лохмотьев, того, что ещё вчера было рубахой. Оглядев брюки, потерявших от грязи свой родной цвет, заметил, что одно колено разорвано не по-модному, штаны от отсутствия пуговиц не держались на законном месте. Красавчик, нечего сказать! В таком виде в город теперь не сунешься. Придётся ждать ночи. Дальше уже падать было некуда: его ноги упёрлись в самое дно.

"Стрелки невидимых злых часов

 Бегали по планете

 И повторяли: "Увы, друг,

 Не на кого пенять"

Всю свою недолгую жизнь он то и дело совершал ошибки, принимал неправильные решения, причиняя всем только боль. Даже и жениться-то нормально не смог: опоздал в ЗАГС. Пришлось умолять, просить, ругаться. Анечка выходила замуж беременной. Жили с ней несколько месяцев в комнате в общаге её колледжа, пока не настала пора рожать и она не уехала в родной пригород. Сергей приезжал к ней каждые выходные, но как-то раз не успел на последнюю электричку. Потом это повторилось ещё раз. А потом ещё. И чем ближе время подходило к летним экзаменам, тем сложнее становилось повсюду успевать. Поедешь к жене – обижаются однокурсники, грозятся заменить его. Останешься в городе – обижается и плачет жена. Плакать она стала по малейшему поводу. От накопившейся усталости из-за ночных репетиций он проспал выписку жены из роддома. Отношения их молодой семьи покрылись сетью бесконечных трещин.

"Некому верить, любить, злить,

 Некому этот огонь залить"

Аня охладела к нему как к мужчине. Всё внимание её теперь занимала дочурка. А ему так не хватало женского тепла, прежних ласк. Приедешь на ночь в лучшем случае раз в неделю и лежишь потом на кухне, рассасывая пачками валидол. Маленькая Влада плохо спала, постоянно плакала. Аня не высыпалась, стала раздражительной. Начались скандалы по всякой мелочи. И вечное отсутствие денег.

Деньги! Поганые деньги! Современный божок этого сумасшедшего мира! Откуда их взять, если ты двадцать четыре часа в сутки семь долбанных  дней в неделю учишься как проклятый, напрягаешь жилы из последних сил?! И папочка с мамочкой у тебя не банкиры, а простые работяги.

Всё чаще стал задерживаться в городе, всё реже стал приезжать к жене.

"Ладно бы ныло бы что в груди,

 Но кажется не болит"

Летом после экзаменов устроился на стройку в надежде подзаработать немного, наладить отношения с семьёй. К субботе каждой недели прораб обещал рассчитаться, но прошёл месяц, другой, а денег в кармане так и не появилось. В конце концов, Сергей вместе с другими "кинутыми" подкараулил бригадира, прижав к стене и отобрал у него всю имеющуюся наличку. На всех, конечно, по смешной сумме вышло, но всё же лучше, чем ничего. Приехав домой, купил Владе на все деньги большого плюшевого медвежонка. Аня захлопнула перед его носом дверь, а потом со второго этажа в окно летел этот самый медведь со словами: "Засунь ты его себе знаешь куда?!" Окно захлопнулось с такой силой, что во двор посыпались стёкла.

"Нечем весь этот пожар тушить,

 Некуда больше уже спешить"

Начался новый учебный год, новые заморочки прибавились к старым.

– Я хочу развестись, – в очередной раз встретив Сергея в дверях, устало сказала Аня. – Я так больше не могу!

Сергей плакал, умолял, угрожал сжечь квартиру – ничто не действовало на неё. Аня, с виду мягкая и податливая, в действительности оказалась непрошибаемой стеной.

Конечно же, Влада осталась с ней, – тут ничего не попишешь. Если уж самого себя он не смог обеспечить, гитарой зарабатывая гроши на воскресных электричках, то что говорить о семье?!

Тяжело было принять этот удар. С горя стал попивать, где и с кем только мог, заливая внутренний огонь.

"Падаешь – падай, летишь – лети,

 Но как же теперь жить?"

Аня восстановилась на учёбу, перешла на заочно. Её мать уже не работала по состоянию здоровья, сидела с внучкой. Но иногда приходилось отводить Владу к бывшей свекрови, когда мать в очередной раз ложилась в больницу. Закончив колледж, Аня устроилась работать в родном городке.

Как-то раз Сергей увидел их во дворе дома вместе с каким-то незнакомым мужчиной. Тот кружил Владу, играл с ней, летая самолётиком. Он набросился на него, а потом отсидел в КПЗ несколько дней.

Этот её новый ухажёр, Михаил, немногим старше Сергея, уже имел свою, пусть не крутую, но свою машину, свою, пусть однокомнатную, но свою квартиру. Хотя это не мешало ему оставаться ночевать у Ани под предлогом охраны от нежелательных домогательств.

Сергей стал следить за ними, повсюду следуя тенью. Дважды даже удалось порезать колёса ненавистного "Logana". Но когда он решился на более серьёзный шаг – сжечь его, то ночью увидел заложенную за дворник лобового стекла адресованную ему, Сергею, записку. "Давай поговорим как взрослые люди, хватит прятаться по подворотням и гадить как трусливая шпана".

Его ошпарило кипятком, казалось, что все окна двора в презрительной усмешке смотрят на него.

Рано утром он стоял у дверей Аниной квартиры. Открыла она, красивая, родная, неприступная, сходу заявив, что снова выходит замуж, умоляла, чтобы отстал от них, не лез в их жизнь. Грозила судом лишить его родительских прав, если не отступится. А потом вышел он, Михаил, причёсанный, приглаженный, гладко выбритый, с каким-то терпким приятным ароматом. Просто, по-дружески, но довольно крепко, обнял Сергея за плечо и повёл во двор, в свою машину, где их поджидала непочатая бутылка "Старого Кенигсберга". Говорили они долго, обстоятельно, без мата и кулаков.

"И вроде бы просто бери и бей:

 Дама трефовая, туз бубей"

Учёба, мелкие подработки, замужество бывшей, унизительные короткие встречи с дочкой и снова всё по кругу. И так несколько лет. Даже когда закончил универ, думал, что теперь-то всё наладится, будет по-другому, но…

"Кто победил, тот и победил,

 И незачем ворошить"

Ничего не изменилось. В том же самом колесе пришлось бежать, пока в очередной раз не сорвался, не слетел с катушек и не оказался здесь, в горевшей не раз, обгаженной вдоль и поперёк "заброшке" в центре Петербурга, избитый, оборванный, грязный, без денег, без жилья, без личной жизни.

"И было бы не о чем горевать,

 Раз уж приходится воевать.

 Если бы только не лёд в груди.

 Как же теперь жить?"

Слёзы текли по грязному распухшему лицу: здесь его никто не мог ни видеть, ни слышать. Он выл в голос, исторгая из себя, изблёвывая во вне всю свою неразделённую боль, все непролитые годами слёзы, разъедающие его измотанное страданиями сердце.

"Кто-то доигрывал чей-то ход,

 Кто-то терял нервы,

 Вечер был вечером, день – днём,

 Только какой прок?"

– Господи! Боже мой! Милостивый! Если Ты есть?! Если Ты есть… А я знаю, что Ты есть! Знаю! Иначе вся эта жизнь словно балаган какой-то, тупая бессмыслица! Помоги мне, прошу! Помоги! Ты же видишь, где я, что со мной! Не отворачивайся от меня, слышишь?! Не бросай! Я не могу так больше, не могу! Не могу, – обхватив руками живот, сидя на матраце, он раскачивался взад-вперёд и причитал в голос.

– Чё, похмелье мучает? – в дверном проёме показалось испитое лицо неопределённого пола.

– А? – Сергей шарахнулся в сторону, словно увидел привидение, схватил пустую бутылку и швырнул в ухмыляющуюся харю. – Иди к дьяволу! Исчезни! – осколки брызнули в разные стороны.

"Сделал что сделал, смотри вперёд,

 Первый или не первый,

 Предал и предан, гори огнём

 Этот пустой мирок"

Надо было срочно что-то делать, что-то коренно менять в своей жизни. На работу в универ теперь вряд ли возьмут обратно. Бывшая завкафедрой, которая всегда относилась к нему с пониманием, теплотой и любовью, умерла, а новый – принципиальный и бескомпромиссный. Да и что это за работа, если даже на её зарплату комнату снять невозможно?! Не говоря уже про еду и всё остальное.

"И вроде бы просто бери и бей:

 Дама трефовая, туз бубей,

 Кто победил, тот и победил,

 И незачем ворошить"

Нет, это не вариант. Хоть и работала там, на кафедре, Светлана – красивая, умная и начитанная, сводящая его с ума лаборантка. Но разве он мог что-либо предложить ей?! Да и она за целый год так и не подпустила к себе, держа на расстоянии официальных отношений. Ему казалось, что у них так много общего, так много случайных совпадений! Взять хотя бы их дочек с таким редким одинаковым именем – Влада. Ему казалось, что наконец-то он встретил её, свою, единственную, любимую. Но Светлана, обладая невероятной над ним властью, мягко отражала все его признаки внимания к ней. Учебный год закончился, она с дочкой укатила на юг, а он остался опять в полном одиночестве, никому не нужный, никем не замечаемый, предоставленный самому себе и воле обстоятельств.

"И было бы не о чем горевать,

 Раз уж приходится воевать.

 Если бы только не лёд в груди.

 Как же теперь жить?"

Сергей поднял с пола осколок стекла, вытер его о штаны и рванул по правой руке. Жгучая боль обожгла запястье.

Шаг 3. Выбор

На песчаном берегу Петропавловской крепости, там, где местные моржи облюбовали древние камни, лежала аккуратно сложенная одежда на поношенных ботинках. Рядом с ней на песке было выведено семь раз слово "Прости". Кто и у кого просил прощения – оставалось только гадать.

"Вчера был вроде бы день как день,

 Не хуже других дней.

 Толпа выбирала – а ей видней,

 И ты выбирал с ней"

Около неё топтался невыспанный полицейский, в сотый раз раздражённо отвечая любопытным зевакам. Моржи на сегодня устроили выходной, огорчённые происшедшим и возмущённые в глубине души эгоистичностью суицидника.

"Вчера ты был только одним из нас,

 И не был пока один.

 Но тут в какой-то особый час

 Вставай, говорят, иди"

Над свинцовой рекой, пронзительно крича, кружились чайки. По Троицкому мосту буднично мчались автомобили. Из-за тяжёлых свинцовых туч выглянуло солнце, осветив серое унылое утро.

"Выбор

 Надо, говорят, выбор.

 Кто проиграл, выбыл,

 Кто победил – просто остался цел"

Взметая фонтан брызг, из воды вынырнула голова, жадно хватая ртом воздух, а затем – и всё тело трясущегося от холода молодого человека.

"В общем,

 Можно как-нибудь с краю,

 Только тут беда такая -

 Всё равно придётся смотреть в прицел"

К нему подбежала женщина лет тридцати пяти, одетая в чёрные кожаные брюки, кожаную куртку и бейсболку, из-под которой торчал хвост чёрных волос.

– На, вытирайся скорее! – она протянула большое махровое полотенце.

– Ну что, как? Получилось? Или ещё раз? – закутавшись в полотенце, спросил он.

– Всё окей! Ты умничка! Сергей Олегович? – она включила рацию. – Нужен дубль?

– Жанночка, у меня ребята уже все замёрзли, в тепло просятся, – ответил по рации мужской голос. – Давай сворачиваться. Материал хороший получился, есть из чего выбрать. И ещё, что хотел сказать… В общем – отогрей мне как следует этого паренька.

– Оf course (конечно)! За это не переживайте, – и, выключив её, посмотрела на Сергея. – Ты чего стоишь-то? Вытирайся, давай!

– Да само всё высохнет. Я никогда не вытираюсь. Когда тут учился, – он кивнул на противоположный берег, – почти каждое утро приходил сюда моржевать. Правда, только на первом курсе…

– Вот-вот. Этим же надо постоянно заниматься, явно не так, как ты, – Жанна налила из термоса бледноватую жидкость. – Держи, это согревающий чай. Давай, давай, не выделывайся! Крепче тебе ничего не предлагаю, сам понимаешь.

– Похож на глинтвейн без вина. А что там? – стуча зубами о металлическую крышку термоса и глотая горячий напиток, спросил Сергей.

– Зачем тебе?

– Ну, так, на всякий случай. Вдруг пригодится.

"Вчера ты не знал, чего стоишь сам,

 Ты жизнь наблюдал, как сон,

 А тут, говорят, ну давай, пацан,

 Не время считать ворон"

Она взяла край полотенца и стала сушить ему голову, перечисляя как само собой разумеющиеся и всем известные истины.

"Держи свои латы, держи свой меч,

 Тут ты, и никто другой,

 Есть время не слишком себя беречь,

 Вперед, говорят, герой"

– Имбирь, листья смородины, гвоздика, перец чили, стручки кардамона, семена кориандра, палочки корицы, лимон, ванильный сахар, мёд… вода.

– Как всё сложно!

– А как ты хотел? Ну что? Согрелся хоть немного? А то мне на тебя смотреть даже холодно.

– Всё нормально. Я привыкший.

– Одевайся скорей и беги греться в машину. Я сейчас подойду, – помогая ему натянуть на себя одежду, она не без удовольствия несколько раз прикоснулась к его стройному телу.

– Спасибо вам, Жанна, – Сергей, крупно дрожа, вытирал тыльной стороной ладони сбегающие по лицу струйки воды. – Я…

– А мне-то за что? Это тебе – спасибо. Ты давай, прекращай выкать, окей?! А то я себя рядом с тобой старухой совсем чувствую.

– Прости. Я постараюсь.

– Супер. Ну, чего стоишь? Беги! Простынешь ведь!

– Да я крепкий орешек.

– Ну-ну, орешек! – она взъерошила его мокрые волосы. – Береги платье с нову. После тридцати… – Жанна легонько толкнула от себя Сергея. – Беги давай! – и пока Сергей не скрылся за углом крепости, всё продолжала смотреть ему во след.

"Выбор,

 Надо, говорят, выбор,

 Кто проиграл – выбыл,

 Кто победил – просто остался цел"

– Ну что, отогрела ли красна девица мне добра молодца? – к ней со спины подошёл седой мужчина в круглых очках. – Смотри, не спускай с него глаз. Головой отвечаешь. Откуда он вообще такой взялся? – взяв у неё термос, режиссёр налил себе чая.

"И в общем, можно бы и так, с краю,

 Только беда такая,

 Всё равно придётся смотреть в прицел"

– Сама не знаю. С неба, наверное, свалился. Крутился как-то пару месяцев назад около площадки, когда мы ночью с каскадёрами работали. Один неудачно упал, сломал ногу. А тут подбегает этот, лохматый весь, в синяках. Говорит, что актёр, что умеет на мотоцикле ездить. А у самого рука разбита, глаз заплыл. Я сначала послала его подальше, да заменить-то некем. Каждая секунда на счету. В общем, под присмотром, так, на всякий случай, мало ли вздумает угнать мотоцикл, решили попробовать. Справился неплохо, даже очень неплохо, от себя ещё показал пару трюков. Вот с тех пор и прибился, никуда не отходит от меня, без лишних вопросов соглашается на всякую работу.