Законы притяжения
– Папа! Папа! – из машины к нему выбежала Влада. – Я знала, что ты приедешь! Я…
– Конечно. Как же я мог такое пропустить? – обнимая дочку, он повернулся к подошедшей Ане. – Здравствуй. Не переживай, это… – он провёл ладонью по лицу. – Это я на новой работе. Издержки производства. Я светиться не буду, постою незаметно в стороне. Ну, чтобы разговоры потом всякие не пошли.
– Хорошо, – Аня благодарно кивнула и покраснела.
"Спи, так как ты бы раньше не смог,
Там будут сотни новых дорог,
Там будут ключи от всех дверей,
Там будет апрель"
– Ну, я поехал, – Михаил крепко пожал Сергею руку. – Надеюсь, что не подведёшь меня. Без обид, лады? Давай, будь здоров! Останешься сегодня с нами?
– Нет, мне в город надо. Работа, – извинился Сергей.
– Ну, как знаешь. Я постараюсь вернуться пораньше, – Михаил поцеловал Аню в губы. – Пока, – он присел на корточки и обнял девочку. – Будь умницей. Слушайся маму. Хорошо?
– Ладно. Пока. Сильно не гони. И торт на обратном пути не забудь!
– Не забуду. Если что, ты ведь мне напомнишь? – он достал телефон и посмотрел на время.
– Мужчины! – вздохнула по-взрослому Влада. – Дядь Миш, сфоткай нас, – она протянула ему свой розовый смартфон, хвастаясь перед Сергеем подарком отчима.
– Давай-давай! Встаньте поближе. Аня, ну улыбнись! Что ты как на похоронах товарища Зелепукина? Вот, другое дело! Ну, всё, держи, – он вернул телефон. – Пока!
"Спи, даже если это только песня,
Спи, знаешь всё гораздо интересней,
Может быть ты и не заметишь,
Когда вдруг вернешься туда"
Михаил уехал. Сергей молча смотрел на Владу, отмечая, как она выросла. Волосы на её голове за лето выгорели добела. Её личико менялось, терялись сходные с ним черты, всё больше проявлялась Аня.
– Ну что, мы идём или как? – первой нарушила молчание Влада. – А то всё пропустим.
– И правда, надо бы поторопиться, – Аня взяла её за руку. – Как, договорились?
– Не переживай, я за вами… Ань? – окликнул её Сергей. – Я в банке счёт открыл на имя Влады. Если что…
– Спасибо, мы сами справляемся, – она удивлённо измерила его взглядом.
– Это – для Влады, – в смущении он пригладил мокрые волосы на голове. – Не сейчас, так потом пригодится. Можешь ничего не говорить. Это я так, чтобы ты знала, что если вдруг…
– Как хочешь, – Аня растерянно пожала плечами. – Идём, Влада.
– А папа? – Влада вопросительно протянула Сергею руку.
– Он сейчас подойдёт.
"Где было всё почти что всерьёз,
Где было всё возможно до слёз,
Где падал тёплый дождик вместо зимы,
Где были мы"
Сергей смотрел, как навсегда удаляются от него его любимые девочки. Такими, как сейчас, он уже никогда их не увидит. Он отпускал их на свободу. Отпускал Аню с правом на собственную жизнь, личное счастье. Отпускал Владу, сердцем чувствуя, что она уже больше не нуждалась в нём. Отпускал Михаила, видя, как тот любит его Владу, как боготворит Аню. Отпускал родной город, понимая, что больше никогда не вернётся сюда. Разве что только похоронить своих близких.
"Где были мы"
А народ всё подбегал и подбегал к школе, волоча за собой сонных детей с букетами осенних цветов. Старшеклассники, наконец-то накурившись и продрогнув на ветру и мороси, толкаясь, ринулись в тепло.
– Вы заходите или как? А то я закрываю двери, – обратилась к Сергею полная женщина, выглянувшая из школы.
– Здравствуйте, Валентина Васильевна. Да-да, я иду. Мои уже там, внутри.
– Серёжа? Боже мой! Неужто? Ну-ка, повернись! Красавец какой вымахал. Как все быстро растут! Как грибы! Ещё, казалось, вчера вот так же воевала с вами, как с этими вот. А сегодня… Как быстро время летит!
– Да, мы всё стареем, выветриваемся под влиянием стихий, а вы, многоуважаемая, всё ещё молоды. Светлая кофточка, живость, грация, – улыбаясь, шутил Сергей.
– Заходи, давай, Чехов!
Смеющаяся Валентина Васильевна пропустила внутрь школы еле протиснувшегося между её полным телом и дверью, Сергея. Она, несколько смущённо, осторожно дотронулась руками до заботливо укладываемой ещё с вечера причёски, одёрнула вниз белый вязаный жакет, надеваемый ею по случаю разных торжеств, окинула округу своим острым соколиным взором и, взглянув на маленькие золотые часики на пухлой руке, захлопнула входную дверь.
Шаг 7. Ты у меня есть
На одной из площадок многокилометровой промзоны "Красного треугольника", среди полуразрушенных, ни единожды полыхавших зданий, шли съёмки очередных, бесконечно тиражируемых догонялок, стрелялок и взрывалок.
"Я не могу с тобой наговориться,
Удивляю прохожих улыбкой глаз.
Мне даже кажется, летают птицы
Почти что так, как я летаю сейчас"
Вокруг горели костры из автомобилей, старых шин и строительного мусора, сквозь которые Сергею предстояло прыгать на мотоцикле. Около него заботливо крутилась Жанна, поправляя одежду так, чтобы пламя костров случайно не повредило ему.
"Просто я
Видел тебя во сне,
Видел тебя во сне
И услышал,
Как поле после дождя
Благую весть"
– Ты сегодня какой-то не такой, – помня наказ режиссёра, Жанна не отходила ни на шаг от Сергея, держа его всегда в зоне досягаемости.
– Какой? – Сергею нравилось, что над ним шефствует такая эффектная женщина, но немного побаивался её: боялся смотреть на неё впрямую, на её выпирающие из-под куртки под бадлоном груди, на её спортивную фигуру, её…
– Светишься как будто, – она приблизилась к нему, обдавая пленительным ароматом духов, и заглянула в глаза.
– Не знаю, – Сергей впервые смотрел на неё так близко, в её отблёскивающее огнём от костров красивое лицо. – Вроде всё как всегда.
– Влюбился, что ли?
– Да куда мне? На старости-то лет?
– Тоже мне, старик нашёлся! – она прижалась к нему грудью, схватив его за воротник куртки. – Колись, давай. Кто такая?
"Что я
Буду теперь в весне,
Буду теперь в весне,
Пока ты у меня есть"
– Ты её не знаешь, – Сергей испугался такой близости, испугался, что с ним начало происходить, испугался ноющего томления в груди, лёгкого жжения в паху, он запрыгнул на мотоцикл.
– Понятно, – Жанна не могла понять, что с ним происходит, почему он не подпускает к себе, она достала пачку сигарет и закурила. – Сколько ей?
– Твоего возраста, – Сергей робким жестом спросил разрешения угоститься.
– На опытных, значит, потянуло? – она щелчком выбила сигарету из пачки.
– Я не нарочно, – шутил Сергей, вытягивая тонкую сигарету. – Так вышло.
– А что, удобно, – прикуривая ему, Жанна пыталась залезть в его голову. – С пропиской, с жильём, наверное. Да и замужем уже, скорее всего, побывала. Все истерики и сопли пройдены. Дети есть?
– Дочка.
– Плохо.
– Почему?
– Ревновать будет.
– Кто к кому?
– Дочь, разумеется. Если ты, конечно, трахаться с ней не собираешься.
– Да ей же всего… – затянулся Сергей и подавился дымом. – От силы – лет тринадцать!
– Самое то. Сладкий возраст.
– Ну что ты такое говоришь?! – Сергей тушил горячим дымом разгоравшийся внутри него пожар.
"А там, мне кажется, опять холодает,
Совершенно непонятно, что за время года.
И всем чего-то постоянно не хватает,
А у меня такая чудная погода"
– Какой же ты всё-таки неисправимый романтик, – она обошла мотоцикл, зажала между ног переднее колесо и облокотилась на руль. – Скажи мне, откуда ты такой взялся?
– Откуда все. Из мамки, – Сергей пытался свести на шутку их разговор. – Без папки тут, надеюсь, тоже не обошлось.
– Они, что, тоже романтики у тебя? – Жанна знала, что она сводит мужчин с ума, знала, на что они пялятся и всегда, когда это было необходимо для дела, принимала "нужные" позы, выставляя на обозрение "нужные" места.
– Не знаю. Может быть. Помню, мама любила читать по вечерам "Анжелику", это такой исторический любовный… – Сергей блуждал по округе глазами, но всё время почему-то натыкался на волнующие шары её груди.
– I know this love story (я знаю эту историю любви). Ну-ну? – Жанна улыбнулась на безотказность метода.
– Засиживалась до ночи, хотя рано утром ей на работу надо было бежать. Это считается романтикой?
– And how (очень даже)! Понятно, откуда ветер дует. А отец? – она видела, что он почти находился в её власти, что с ним она могла теперь делать, что угодно.
– Отец? – он смотрел в её глаза и думал о чёрных звёздах её зрачков, излучающих чарующий янтарный свет. – Иногда покупал ей шоколадки. Один раз я даже видел, что он принёс ей букет полевых цветов. Ещё он позволил купить ей ковровые дорожки взамен старого паласа. Много чего позволял покупать из безделушек, делал вид, что не замечал их.
"Просто я
Знаю, где ты живешь
Знаю, где ты живешь
И это вовсе не сны,
Мой друг"
– Оh yeah! Мужская романтика! – рассмеявшись, Жанна положила руку на его, лежащую на руле, руку и слегка пожала. – В общем, всё с тобой ясно.
– Это плохо? – он посмотрел на её кисть и ему нестерпимо захотелось её поцеловать. – Звучит как-то… безнадёжно.
– Да как сказать, – она сняла свою руку, оглядываясь вокруг. – Сложно тебе, наверное, жить в таком мире?
– Есть немного, – Сергей тоже рефлекторно оглянулся. – А в каком – таком?
– Сложном, – Жанна говорила медленно, негромко, приближаясь к нему губами. – Жестоком. Грубом. Злом. Коварном. Алчном. Расчётливом. Циничном. Похотливом. Завистливом… – Сергей смотрел как заворожённый на её крупные губы. – Продолжать? – она остановилась в нескольких сантиметрах от него.
"Просто я
Больше не верю в дождь
Больше не верю в дождь,
Когда столько весны вокруг"
– Пожалуй, не стоит, – рассмеялся Сергей, отстраняясь от неё. – Мне как-то нехорошо стало, – он коротко затянулся и затушил ногой окурок.
– Как же ты жил на этом свете? – с тенью лёгкой досады она затянулась и тоже затушила сигарету. – Как ты выжил?
– Не знаю, – Сергей не понимал, что за игру затеяла Жанна. – Бог, наверно, хранил.
– Наверно, – глядя на смущённого Сергея, Жанна вдруг подумала о том, где он был, когда ей исполнилось…
"Где, где? В школу, наверное, только пошёл, – слёзы набежали в её глаза. – Ох ты ж, мать моя родная! Куда от себя сбежать-то?!"
"Темно, а свет все продолжает литься
И я, мне кажется, мог бы хоть век
Смотреть, как пух слетается к тебе на ресницы
И тает, постепенно превращаясь в снег"
– Janne, why are you stuck? Time to start (Жанна, почему вы застряли? Пора начинать), – прозвучал по рации мужской голос.
– One minute, please (Одну минуту, пожалуйста), – ответила она, вытерев ладонью щёку.
– Я тебя обидел чем-то? Прости, – Сергей обеспокоенно посмотрел ей в лицо и взял за руку.
– Забудь. Всё окей. Просто я… – она вырвала руку и, пряча от него глаза, обошла мотоцикл, подавая ему шлем. – Ничего. Счастливая она.
– Кто? – Сергей надел шлем.
– Из-за кого ты светишься, – Жанна помогла ему затянуть ремень. – Как её зовут?
– Света, – он с интересом следил за переменой в её поведении. – А что?
– Ничего, – она улыбнулась, скрывая волнение. – Недавно встретил?
– Да нет. Год назад.
– Год?! – Жанна вытаращилась на него. – Это из-за неё ты, что ли, так страдал? – она щёлкнула пальцем по шее.
– Не только, – Сергей всё больше смущался, не зная, куда себя деть.
– Какая же она у тебя дура! – возмутилась Жанна. – И прости, сучка, раз такого как ты, изводила.
– Да нет, всё не так, – Сергей в растерянности оглянулся. – Я же ничего ей не говорил. Она ничего не знает.
– Не знает?! – Жанна с каждым вопросом повышала градус децибел. – В каком смысле? Ты что, дон Кихот? – она постучала костяшками пальцев по шлему. – У тебя всё на месте? Все дома?
– Janna! What is happening there?! Its time to begin! Now! (Жанна! Что там происходит? Пора начинать! Немедленно!) – недовольно в рации росло.
– All right. A small problem whit the helmet… Give me one more minute! (Всё в порядке. Небольшая проблема с шлемом. Дайте мне одну минуту), – ответив по рации, она схватила руками стекло его шлема, но не опускала, пытая Сергея. – Если ты ей до сих пор не признался, тогда что с тобой, отчего ты сияешь?
"Просто я
Видел, какой здесь свет,
Видел, какой здесь свет,
Когда ты рядом со мной"
– Знаешь, – Сергей вдруг увидел перед собой встревоженный взгляд, взгляд не хищницы, а, скорее, загнанного в угол зверька, взгляд, который поймёт его, поймёт всё, что он не сможет высказать. – Когда я очнулся тогда, в заброшке, ну, перед тем, как мы с тобой первый раз встретились, я почувствовал дно, понял, что дальше так жить нельзя, надо срочно что-то менять. Остро так ощутил, словно кто-то взял, отстегнул всё лишнее и поставил перед единственной задачей. Выбор был прост – жить или умереть. И я сделал его. И в тот же день встретил тебя. Только за одну решимость – Жить! – он взял Жанну за руку, замечая, что больше не испытывает к ней жгучего желания. – Тогда пришло освобождение. Ото всего, от всех проблем, беспокойств. Такое, знаешь, всепокрывающее тебя целиком ощущение любви и свободы. Страх ушёл, растворился, исчез. Страх за… Да почти за всё, за что раньше боялся, переживал. Словно тысячи цепей, сковывавших меня долгие годы и тащивших в бездну, лопнули, рассыпались на мелкие осколки, и я вырвался на свободу, на свет, – он отпустил её и посмотрел в тёмное небо. – Ну да, это чувство света, вездесущего, всепроникающего, всепоглощающего… – и снова повернувшись к Жанне, он мягко улыбнулся, обжигая её душу невидимым светом. – Сегодня я ездил домой, на родину к себе, к дочке, она ведь у меня первоклашка. Ездил проститься с ней, отпустить её и Аню, свою бывшую, попросить прощения за всё, что ей сделал.
– Ты что, счёты с жизнью решил свести? – она нервно схватилась за его куртку. – Или жениться надумал?
– Не знаю, как получится, – продолжал он жечь её своим светом. – Но точно не первое.
– А если она откажет тебе, что тогда? – Жанна едва держалась, чтобы не расплакаться.
– Ничего, – он бережно накрыл её руки своими. – Буду добиваться. Снова и снова. Пока не придёт ясное осознание, что больше этого делать не надо.
– А если не придёт? – она закрыла глаза, не в силах больше смотреть на него. – Ты что, всю жизнь будешь бороться с ветряными мельницами?
– Jeanne! I can't wait anymore! Get away from him! (Жанна! Я не могу больше ждать! Отойди от него!) – в приказном тоне прокричала рация.
– Возможно, – Сергей медленно отвёл от себя её руки. – Прости, я не хочу сейчас об этом думать.
"Просто я
Знаю, что смерти нет,
Знаю, что смерти нет,
Хотя бы этой весной"
Он завёл мотоцикл, рывком головы опустил на каске стекло, угрожающе газанул и рванул с места, взметая взвесь из пыли, песка и мелкого гравия, оставляя после себя сизое облако сгоревшего топлива.
Шаг 8. Любить тебя
Вернувшись после съёмок поздно ночью домой, Сергей, не переодеваясь, с закопченным от дыма лицом, голодный, сразу же сел за ноутбук писать Свете письмо.
"В открытое окно так ясно показали,
Просили донести в пыли или в дыму,
Что есть всего одно: любить тебя в Рязани,
Любить тебя в Москве, любить тебя в Крыму"
Он выливал на страницу обдуманное за сегодняшний день, пережитое за последний год. Он писал, но тут же стирал написанное, волнуясь от того, что ему никак не удавалось подобрать правильные, найти подходящие для этого случая слова.
"Здравствуй…" начинал он, но останавливался, спотыкаясь о невозможность выразить все свои чувства и мысли. Слова казались грубыми, неуклюжими, с вульгарным оттенком.
Его голова была забита перечёркнутыми, изорванными, измятыми листами мучительного признания. Казалось, что ещё чуть-чуть, и он выбросит в окно свой ноутбук.
"Сквозь мутное стекло мелькающие лица
Застыли и проспект стал холоден и пуст.
Лишь слышно, что ничто не может измениться
От перемены мест, от перемены уст"
Сергей решил переключиться и сварить кофе. Мысли понемногу стали собираться в логическую цепочку. Горький вкус чёрного кофе прояснил остатки сомнений. Он сел и просто написал то, что рождалось в это мгновение.
"Здравствуй, Света!
Решил написать тебе,
потому что знаю, что не смогу сказать всего при встрече: растеряюсь, запутаюсь, собьюсь;
потому что постоянно думаю о тебе и ничего с этим не могу поделать;
потому что сегодня я видел сон, как ты тихо подошла ко мне и взяла за руку, подошла незаметно, не окликнув, улыбнулась и что-то негромко сказала; я слышал твой голос, но проснувшись, никак не мог вспомнить, что же ты мне сказала;
потому что если уж и сейчас ничего не сделаю, то потом всю жизнь буду горько жалеть об упущенной, пусть даже иллюзорной, но – возможности.
На что я надеюсь? Что могу предложить, кроме самого себя, своей беззаветной и бесконечной любви к тебе? Понимаю, что всё это глупо, бессмысленно, безнадёжно, но…
Когда я увидел тебя, впервые, то растерялся, даже, можно сказать, испугался: всё сошлось в тебе, соединилось, слилось.
Когда я увидел тебя, мир качнулся в моих глазах: возникло чувство, что я узнал тебя.
Ты сидела всего в паре метров от меня, волны горячего и ледяного воздуха проносились мимо, обжигая. Я украдкой смотрел на тебя, страшась столкнуться с тобой взглядом.
С тех пор ты всё время стоишь передо мной: и днём, куда бы я ни шёл и что бы ни делал, и ночью, во снах или в часы бессонницы. На что бы я ни смотрел, везде встречаю твой сияющий небесной чистотой взгляд. Что бы я ни делал, всегда слышу завораживающую мелодию твоего голоса.
Впервые в жизни я испугался по-настоящему. Испугался того чувства, которое захватило меня. Испугался твоей красоты, рядом с которой я казался себе уродом. Испугался твоего ума. Каждый раз, оставаясь наедине с тобой, не мог связать и двух слов. Я не знал, что говорить. Я не знал, как говорить.
Ты держала меня на расстоянии, не позволяя перейти черту официальных отношений. Доброжелательна, но недоступна. Ты, наверное, устала от мужского внимания, от бесконечных ухаживаний и дешёвого флирта.
Целый год я боролся с собой, то избегая встреч, то наоборот, ища их. Под конец года понял одно, – что не могу победить себя, не могу погасить сжигающего меня чувства, не могу владеть собой. И я решил уйти. Уйти от соблазна. Нет, не переживай, ты ни в чём не виновата! Я ведь даже не объяснился с тобой, ни разу не заговорил о… Да и что я мог предложить тебе? Ничего! Ничего, кроме своей никчёмной любви. И всё! А сколько таких как я крутилось около тебя?! Сколько сыпалось вокруг восторженных взглядов, сладких речей, пустых обещаний?! Подумать страшно. Я не хотел стать одним из…
Но прошло время и ничего во мне не изменилось. По-прежнему думаю о тебе. И днём и ночью. Ночью особенно невыносимей, – некуда убежать от себя, нечем отвлечься. И чем бы я ни занимался, ты всё время стоишь передо мной…
Как же я по тебе соскучился! По твоим глазам, по взлетающей вверх брови, по твоему голосу… Как мне всего этого не хватает…
Если ты можешь, то, умоляю, подари мне пять минут своего времени. Знаю, что у тебя его почти никогда нет, что крайне занята, но всё же… вдруг получится!
Мне бы только посмотреть в твои глаза, услышать твой голос и – тогда я смогу жить дальше.
В восемь утра, в кофейне на пяти углах.
Всего пять минут.
Не больше."
"И к чистому листу не дописать не строчки
О чём вещал Тацит, о чём молчал Басё.
Любить тебя с’est tout, любить тебя и точка,
Любить тебя that’s it, любить тебя и всё"
Когда Сергей нажал "отправить" и письмо улетело адресату, он вдруг почувствовал, как пахнуло холодом по его спине. Он с ужасом осознал, что натворил. Но менять что-либо было уже поздно. Письмо читали.
Шаг 9. Законы притяженья
Сергей сидел за столиком у огромного витринного окна и смотрел на прохожих, выискивая среди них с угасающей с каждой секундой надеждой образ любимой женщины.
"Я постигаю суть законов притяженья
Чтоб получить в конце заветный happy end"
На какое-то мгновение он закрыл ладонью горящие от бессонницы глаза. Света подошла к нему незаметно, со спины, и, как бы Сергей ни готовился к этой встрече, увидев её, он потерял под ногами почву.
"Чтоб отличать мечты от снов и наваждений.
I want to be your friend. I want to be your friend"
– Здравствуй.
– Привет. Присядешь? Я тебе кофе заказал. Не знаю, пьёшь ли его.
– Спасибо, – она не спеша села на стул напротив.
"Я вычисляю курс валюты на неделю,
Я пробую найти приемлемый процент"
Левая бровь её взлетела вверх, вопросительно ожидая продолжения разговора. Сергей смешался под её прямым взглядом, опустив глаза на свою чашку.
"Влюблённость и судьба – не рядом в самом деле.
I want to be your friend. I want to be your friend"
– Если честно, я думал, что ты не придёшь, – он робко улыбнулся, посмотрев на неё.
– Так мне уйти? – Света слегка улыбнулась в ответ.
– Нет. Останься, – он глотнул кофе.
"Останься на жизнь, а не до субботы,
Чтоб с лёгкой душой торопиться домой"
– Хороший… – дважды глотнув, она поставила на стол чашку. – Как ты?
– Ничего. А ты?
– Я?
– Ну да.
– Хорошо, – она снова глотнула кофе, с нескрываемым интересом разглядывая его.
"Чтоб не расплескать волшебное что-то,
Забудь обо мне, чтоб остаться со мной"
– Что ты обо всём этом думаешь? – взяв ложку, Сергей стал медленно размешивать пенку.
– А ты? – Света следила за тем, как менялся рисунок в его чашке.
– Думаю, что я свихнулся, – он остановился и посмотрел на неё.
– Я тоже так думаю, – она улыбнулась.
– Прости, если смутил.
– Ничего. Всё в порядке. Я многое повидала.
"Я пробую лечить свои болезни роста,
Чтоб защищать тепло от глупости и бед"
– Глупо так себя чувствую. Не знаю, с чего начать. Вроде и всё написал, но… – он нервничал, руки от волнения тряслись, голос дрожал.
– Скажи, как ты себе всё это представляешь? – она стала вдруг серьёзной.
– Не знаю. По-разному, – он почувствовал, что задыхается, в горле бешено колотился пульс.
– Ну, например? – она безжалостно ждала от него ответа.
– Не знаю, – он растёр пальцами глаза. – Зря я это затеял. Прости. Глупо получилось, – он встал, положив под чашку деньги.
"Но, Господи, прости, как всё-таки не просто,
To want to be your friend. To want to be your friend"
– Всё? Вот так просто? Вот так, возьмёшь и уйдёшь?
– Я не знаю, – он тяжело вздохнул и сел на стул. – Я не знаю как быть, что делать. Я схожу с ума. Сгораю изнутри, – он смотрел в окно на проходящих мимо людей.
– Если честно, то я тоже. Не знаю, – она глотнула кофе. – Ты меня просто… озадачил. Совсем запутал. Вчера мне ещё всё было так понятно, просто, знала, чего хочу, а сегодня…
– Так я и знал, – он посмотрел на неё. – Прости, прости, прости. Я не хотел. Я… столько боролся с собой, – сделал глоток. – Как мне всё исправить?
– Не знаю, – она пожала плечами, левая бровь её опять взлетела вверх. – Предлагай. Ты же здесь мужчина.
"Останься на жизнь, а не до субботы,
Чтоб с лёгкой душой торопиться домой"
Сергей усмехнулся и положил ладонь на её кисть. От неожиданности рука её дёрнулась, но осталась лежать на столе.
– Я совсем не знаю, что ты думаешь обо мне, как относишься.
– Я тоже… не знаю, – сухо ответила она, изучая его руку.
– Надеюсь, что хоть не противен тебе?
– Нет. Не противен, – она осторожно вытащила кисть из под его руки. – Иначе бы не пришла.