Началось все с того, что Галина рассказала соседке, будто отец Михаил ее мужа от пьянки спас.
Соседка вытаращила глаза и потащила своего ханурика в церкву. Как это ни странно, но и ее муж поддался трудотерапии и за работой на время позабыл о бутылке.
Как всегда на Руси, весть о случившемся чуде стала распространяться со скоростью пожара, обрастая по пути самыми невероятными подробностями. Человеческая молва зачислила отца Михаила в старцы, святые великомученики.
Поговаривали, будто он наложением рук лечит любые болезни. И снялась со своих мест Русь-матушка, и, казалось, вся округа двинулась в сторону развалившегося прихода.
Люди шли с бедами, надеждами. Большинство из них и в церкви-то никогда не бывали.
Сколько раз отец Михаил молил Бога образумить заблудшую паству и прислать к нему прихожан. Но здесь Всевышний явно перестарался. Паломничество принимало размах бедствия.
И тогда отец Михаил опять встал перед доской, на которой по прошествии времени едва узнаваемым темным пятном стал проявляться лик Господень. И опять отец Михаил молился до утра и просил пособить ему маленько в непосильной задаче.
И опять Господь услышал его. Наутро отец Михаил почувствовал в душе необычайную бодрость. Выйдя на ступени храма, он обозрел огромную толпу прихожан и произнес:
– Дорогие мои, – голос его звучал необыкновенно громко и ясно, – я так долго вас ждал! И вот вы наконец пришли!
Толпа загудела одним общим одобрительным гулом.
– Я не святой, – продолжал отец Михаил, – и чудес творить не умею.
И опять раздался гул, но теперь уже какой-то тревожный, недовольный.
– Да поймите вы, – батюшка повысил голос и почувствовал, что в его речи появилось правильное колокольное звучание, – поймите, чудо в вас самих! Потому что вас Господь создал по образу и подобию своему, и если вы в это поверите, то для вас не будет невозможного. А вера зажигается не от чудес, а от дела. Творите добрые дела, друзья мои, и воздастся вам по деяниям вашим.
В воздухе повисла напряженная тишина. И священник понял: это внимание, его слушают.
В это утро он говорил долго, сам поражаясь тому, какие мудрые, правильные слова Господь вкладывает в его речь.
Он говорил о том, что русскому человеку необходимо вокруг чего-то объединяться. И когда он объединяется вокруг бутылки, то получается то, что получается. И что надо найти для себя что-то важное. А что может быть важнее Бога?
На следующий день толпа паломников значительно поредела.
Многие ушли по домам разочарованные. Ждали чудес, а получили что?
Но зато оставшиеся стояли у церкви. И по их лицам было видно, что в их сознании запущен некий механизм, которому обязательно надо дать развитие. С этого дня отец Михаил каждое утро читал проповеди на улице, и счастье, неведомое до сей поры счастье, наполняло всю его душу. Он наконец-то обрел себя.
Отец Михаил чувствовал, как на него сверху щедрым потоком снисходит благодать, и он готов был служить проводником для каждого, для самого ничтожного, самого глупого, самого маленького, стоит ему только захотеть.
История со строительством храма облетела весь район и дошла до слуха администрации. И тут, как это часто бывает, высокопоставленные мужи почувствовали добычу.
Не в том смысле, что здесь можно было что-то урвать, нет, им уже давно это было неинтересно, а в том, что подобный сюжетец мог бы очень украсить их имидж, стоит только правильно подойти к делу. И они подошли правильно.
Отец Антона – Петр Васильевич Чудаков со свитой свалился на голову мирного селения неожиданно.
Посреди бела дня по кривым улицам деревни пронесся невиданный кортеж из пяти машин.
Домашняя скотина в панике разлеталась из-под колес, люди тоже.
Такие автомобили люди видели разве что по телевизору, и это произвело на них такое ошеломляющее впечатление, что они даже позабыли обидеться за то, что машины все-таки передавили немало живности.
Автомобили с мигалками и сиреной подлетели к церкви, где отец Михаил как раз мирно читал проповедь.
Первыми из машины выскочили какие-то страшные мужчины в модных пиджаках и стали теснить толпу в сторону.
В их действиях и выражении лиц было нечто такое, что убеждало людей сразу, без сопротивления выполнять их команды.
Только отец Михаил решился поднять голос.
– Что вы делаете, – пискнул он, – оставьте людей в покое!
– Не положено, – отчеканил один из нападающих, – сейчас хозяин выходить будет.
И действительно, дверца самого большого и самого блестящего автомобиля отворилась, и оттуда степенно, с достоинством вышел господин, ухоженный какой-то нездешней ухоженностью, – Петр Васильевич Чудаков.
Сразу следом за этим, как по команде, открылись двери всех остальных машин и оттуда посыпались, как горох, люди самого разнообразного вида.
Вся деревня уже собралась на пригорке, и жители вылупив глаза смотрели на разворачивающееся перед ними действо.
С какой-то дьявольской быстротой несколько человек распаковывали видеоаппаратуру.
Вокруг, издавая звуки, напоминающие крик голодной чайки, носился какой-то субъект.
Охрана выстроилась забором, лицом к толпе, и, сложив на причинных местах нешуточные ладони, буравила взглядами мирных селян.
Наконец все было готово, и Чудаков размеренным шагом двинулся к батюшке.
Следом за ним шел оператор с камерой на плече и корреспондентша с микрофоном.
Отец Михаил был возмущен до крайности, и это отчетливо читалось на его лице.
– Ты его физиономию пока не снимай, – кинул Чудаков через плечо оператору.
– Что вы себе позволяете! – просипел батюшка, когда важный гость подошел достаточно близко.
Но Чудаков обладал обольстительностью дьявола. Он в совершенстве владел искусством убеждения и без труда обращал врагов в самых преданных друзей. А уж с таким простаком, как этот поп, он мог бы справиться даже во сне.
Не дойдя нескольких шагов до храма, Чудаков встал на одно колено и осенил себя широким крестом, что батюшке не понравилось: уж больно театральным было его припадание.
Но затем, поднявшись на ноги, Чудаков напялил на физиономию такую обворожительную, такую искреннюю улыбку, что сердце священника дрогнуло, и он подумал: человек с такой улыбкой не может быть негодяем, а весь этот трамтарарам, наверное, является предписанием для таких важных особ. А что особа важная, не было никакого сомнения.
– Благословите, отец святой! – попросил Чудаков и подошел под благословение, тем самым показав, что законы церкви ему известны.
Отец Михаил благословил, но неохотно. Что-то все-таки мешало ему открыться этому обаятельному человеку.
После благословения Чудаков взял костлявую ладошку священника в свою мясистую горячую руку и заговорил с мягким упреком:
– Что же вы, батюшка, такую ношу на себя взвалили? Разве один в поле воин?
