Лето это рай, кто знает поймет
Лето это жаль, что только раз в год…
– А давай песню Алсу лучше запишем – Говорит Ноза.
– Давай! Только вот «Зимний сон», сюда нужно что-то нежное, чтобы на пианино похоже было. Кастрюли не подойдут… мм… Я сейчас хрустальный сервиз достану! Слышишь какой нежный звук, стекло так не звенит! Давай ложками по ним бей, но только аккуратно, чтобы не разбить.
Пока мы записывали и перезаписывали, половины хрусталя не осталось.
– Сейчас моя мама придет!!! Быстро убираем хрусталь обратно в сервант!!! Мама не заметит может, что их меньше стало. Спрячем осколки!
Но мы убрать не успели, мама вернулась:
– ААААА!!!!! Сервиз!!!!! Я его тридцать лет хранила, ни разу не пользовалась… Это хрусталь… аааай ай, ай ай. Вот это да!!! Ну и подарок вы мне сделали!!!
Я продолжала собирать осколки с ковра.
– Выметайся из моего дома, тварь!!! – завизжала мама на Нозу.
Та испуганно убежала.
– Ты! Сука такая! Зачем сервиз взяла?! Совсем безмозглая ты?! Зачем я вообще тебя родила?! Одни убытки от тебя!!! Я каторжным трудом заработала каждую вещь в этом доме!!! У всех такие хорошие дети, а у меня дура никчемная, ни на что не годная! Пошла вон из моего дома!!! Чтоб я тебя больше не видела!!! Не нужна мне такая дочь!!!
Когда стемнело, мама сама пошла меня искать, рассказывая всем какая я безмозглая, хрусталь разбила. Она поймала меня, схватила за руку и потащила домой.
– Хрустальный сервиз с позолоченными краями разбила. Ооох, ох ох, ох ох… Я его из Чехословакии привезла… Вот какой ужас! Лучше бы у меня никакого ребенка не было. У всех дети родителям помогают, а у меня наказание, а не ребенок! Скоро у меня инфаркт будет!
– Да ладно, не переживай ты так – сказала ей тетя Галя – это у тебя еще дочка, а у меня пацан взрослый. Он полку с хрусталем попытался поднять и уронил. У тебя несколько рюмок, а у меня целую полку хрусталя разбил.
– Дааа… – мама покачала головой и вздохнула – Ох, ох ох. Как жалко-то а!
Пока моя мама на работе, мы с Нозой опять поем песни у меня дома и записываем на кассету, только без хрустальных рюмок теперь. Один раз и Элвиру позвали.
– Я не умею петь – сказала она.
– Давай тогда рэп читай. Вот про тебя песня, слушай:
Олигархи, олигархи
Олигархи али-олигархи…
Я б смотрел, чтобы трогать их никто не смел,
И законом запретил отстрел…
Руки прочь от олигархов!
– На, палочки держи, по коробке бей! – смеялись мы.
– Ты вообще без ритма бьешь! – засмеялась Ноза – почему, то быстрее, то медленнее? Вот так надо!
– Даже этого не можешь! Ты вообще дура! – засмеялись мы.
Элвира ничего нам не ответила. Ушла.. Мы смеялись над ней, я называла её дурой, но через пару дней она пришла ко мне, улыбается как ни в чем не бывало и говорит:
– На стадионе концерт. Сегодня праздник, Нооруз. Это мусульманский Новый год. Самолёт слышала? Президент прилетел! Пойдем, посмотрим на президента!
– Пойдём!
– Ты что вот в этом пойдёшь? Давай сначала ко мне зайдём, я тебе дам что-нибудь красивое надеть.
– Ты дашь мне свою одежду? Правда? Вау! Давай!
– Сейчас вот такие джинсы модно, держи!
Посмотрели концерт, потом в кафе пообедали, гуляем по городу. Я говорю:
– Сегодня я выгляжу классно! Элвира, спасибо. Иду по городу, и все думают, что я тоже как ты богатая!
Занятия в Мээриме становились сложнее постепенно. Мы начали сочинения писать на английском. Как-то мама тему задала «будущая профессия». Я задумалась, что писать.
– Ты будешь переводчицей. Пиши «interpreter». Это самые лучшие переводчики, устную речь переводят. Ты будешь летать на самолёте в Англию и Америку с послами. Пиши!
В Мээриме готовился очередной отчетный концерт на большой сцене, стояла суета. Дети репетировали, а я сидела и смотрела.
– Я тоже так могу! – воскликнула я – Я тоже хочу петь на сцене!
Черт… Я сказала это вслух… Моя мама сидела рядом, говорит:
– Нельзя перебивать других, тебе должно быть стыдно. Ты разве умеешь петь? У тебя противный голос и абсолютно нет слуха! Скоро отчётный концерт, жена президента прилетит, первая леди страны. Мы сделаем спектакль на английском языке. Ты выйдешь тоже, покажешь себя, как ты на английском говоришь.
Но мне выйти на сцену не повезло. Я заболела гепатитом А, и месяц из дома нельзя было выходить. Мама в бешенстве:
– Как ты умудрилась заболеть?! Почему другие не заболели? Почему одна ты?! Руки не моешь! Грязное все тянешь в рот! Свинья! Вся в своего отца! Позззоришь меня! Десять лет уже! У всех нормальные дети, а у меня до сих пор десятимесячный ребенок! За что мне такое наказание? Ох, сдохну я наверно скоро!
Я лежала под капельницей и думала: «сейчас девочки на отчетном концерте выступают, а меня Бог наказал за то, что воровала, не дал мне на сцену выйти». Но болеть мне с одной стороны понравилось. Мама попросила денег у своей американской сестры и кормила меня по диете, которую врач назначил: мягкое картофельное пюре, соки, фрукты, даже арбуз зимой купила. Я вылечилась только после Нового года. Оказалось, мое наказание на этом не закончилось. Элвира устроила представление перед всем классом:
– Это Оля шторки из класса украла! Я сама видела, как она их взяла! – громко говорила она, совсем не смущаясь – Она куклам платья сшила из штор!
Куда пропали шторы непонятно. Зачем Элвира на меня наговорила, я тогда не поняла. «Бог наказал меня за воровство» подумала я. Теперь, я уже точно ничего ни украду, ни за что. Мне стало стыдно приходить на уроки, и я перевелась в другой класс. С Элвирой больше не разговаривала. А если мы сталкивались где-нибудь, я просто проходила мимо. Почему она это сделала я поняла позже. Её мама постоянно повторяла: «Оля отличница, а ты дура!» … Ей было очень обидно, и она решила всем рассказать, что я воровка, чтобы все увидели, что я ещё хуже неё. Тем более это правда, поэтому она ни капли не считает себя виноватой.
Я почти год после этого не дружила вообще ни с кем. С Нозой тоже перестала общаться. А тетя Галя уехала в Россию. Дамский зал закрылся, но зато тете Любина квартира освободилась, и мама мне там комнату сделала. Так хорошо здесь сидеть в тишине, не слушать круглосуточно мамины ругательства. Урааа!!! Свобода!!! Теперь, когда мамы рядом нет, по вечерам я могу часами петь песни! В пустой бетонной комнате голос звучит так громко и красиво! Пою, записываю свой голос, слушаю, перезаписываю. Не все песни получается петь. Мне трудно переходить от высоких нот к низким и наоборот. Куплет закончила, а припев взять сразу не могу. Зато некоторые голоса звонкие, как у Глюк'Oзы, получаются точь-в-точь. Как-то прочитала английский текст и записала себя, чтобы послушать произношение. Оно мне не понравилось. Стала исправлять букву за буквой. Читала текст снова и снова стараясь все «th» произносить правильно. Читала пока произношение не становилось автоматическим. Потом на «h» перешла, стараясь каждое «h» мягко выдыхать. После этого мне стало нравиться как звучит мой английский.
Картонный город пен разросся на пол комнаты, в нем уже несколько улиц. А уроки английского у моей мамы стали совсем сложными. Многочисленные времена глагола я никак не могла понять и делала много ошибок в предложениях. Мама ставила мне двойки, ругала, говорила, что я дочь учителя английского, должна быть всем примером. Она разозлилась и затоптала весь картонный город.
– Ты уже большая, как не стыдно играться до сих пор?! Двенадцать лет уже, а ведешь себя как двухлетний ребенок! Давай уже взрослей! Серьезно начинай заниматься, учи правила английские. Ты должна быть лучше всех! Я хочу, чтобы все мне завидовали! А ты меня позоришь! Ты моя дочь! Ты должна быть самой умной! Пусть все от зависти сдохнут!
Я кричала, плакала, швыряла смятые домики и царапала себе лицо. А мама только сказала:
