Дыхание рассвета

© Александр Бурдуковский, 2023

© Аюна Сахьяева, 2023

ISBN 978-5-0059-8728-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Их мир, их земля

Поведаю вам одну историю, произошедшую со мной много лет назад. В отличие от многих моих историй, являющихся вымыслом, эта является абсолютной правдой, а не игрой воображения, хотя даже я сам не могу найти этому никакого логического объяснения.

В те времена я активно увлекался туризмом. Посещать далекие страны мне было не по карману, да и своего родного края было более чем достаточно. В ту пору я был в самом расцвете сил, и все пути были для меня открыты. Сразу несколько мест зазывали меня к себе на работу. И мест надо сказать весьма неплохих, суливших в будущем отличные перспективы и заработки. Но, финансовая сторона меня мало интересовала; семьёй и кредитными обязательствами я не был обременён, и потому выбрал профессию, которая приносила бы удовольствие, пусть и за скромное жалованье. Я стал егерем национального парка! Многие удивлялись моему выбору, но я только отмахивался от них. Всем ведь не угодишь.

Место работы – настоящий медвежий угол, кусок суши, отрезанный от большого мира. Никакой связи, никакого транспорта, кроме лодки, привозящей новости раз в месяц. В случае непредвиденной ситуации, можно рассчитывать только на себя и свои силы.

Территория была окутана ореолом легенд и тайн, что придавало работе легкий оттенок авантюризма и романтики. О прошлом этой земли ходило столько разнообразных баек, слухов, преданий, что они образовывали витиеватый информационный узор, в котором уже невозможно было отыскать крупицы правды. Лидирующее место здесь занимала история, которую рассказывали всем туристам. Стоило очередной группе сойти на берег, как местный смотритель придирчиво их рассматривал. Если среди них не было детей, он важно начинал вещать:

– Прежде, чем ваш гид заведет свою волынку, доведу до вас важную информацию. Эту историю поведали мне старожилы этих мест, жившие здесь из поколения в поколение с незапамятных времен. В давние времена здесь обитало одно племя. Племя большое, племя богатое. Одни называли их кайтарами, другие айяуваски. Они кочевали со стадами оленей, жили в чумах. Добывали мясо и мех животных, выращивали простейшие овощи. Они славились сильными шаманами, смелыми войнами и искусными охотниками.

Соседние племена никогда не враждовали между собой. Край необъятный, тайга большая, всем хватало добычи. Так было до прихода сюда цивилизации. Никак не мог человек цивилизованный пройти мимо этого обильного края. Постепенно, со свойственным человеку коварством, подарками да безделушками, подкупали они аборигенов, а взамен охотились без меры, ловили рыбу в нерестовый период, вырубали вековой лес.

Кайтары смотрели на это с неодобрением, они были единственными, кто не шел на контакт с чужаками и не пускал их на свою землю. Но, алчность людская не знала границ, и вздумали люди полностью захватить эти места. Сперва уничтожить всю природу, распродать лес, истребить зверей, а потом заняться добычей ценных ископаемых. Встал вопрос, что же делать с аборигенами? Переселение обойдется дорого, да и где им, привыкшим жить в лесу, было место в новом мире? Нигде. Потому вопрос стали решать радикально. «Белый» человек повадился возить сюда алкоголь. И угощать всех местных за скромную оплату. Племена, никогда не пробовавшие огненную воду, с энтузиазмом приняли нововведение своих «друзей». Не прошло и пары лет, как численность местного населения упала почти на две трети. Остатки, спившихся аборигенов вывезли в ближайшие деревни и бросили на произвол судьбы.

Только храбрые кайтары, отказывались идти на поводу чужаков. Алкоголь они не принимали даже бесплатно, и уходить со своих законных земель не собирались. Только эти земли были слишком лакомым кусочком. Сюда прибыли регулярные части армии и силой попытались прогнать аборигенов. Кайтары дали чужакам настоящий бой, но что они могли сделать со своим примитивным оружием? Противостояние длилось пять дней, в результате которого племя почти полностью вырезали. Опьяненные кровью солдаты не пощадили никого, ни женщин, ни детей. Понесли они впоследствии наказание или нет, никому неизвестно, да и кого волнуют жизни горстки лесных дикарей?

От некогда большого племени почти никого не осталось, все полегли в боях за свою землю. Когда конец был близок, последние шаманы собрались вокруг огромного костра, и совершили массовое самоубийство. Но прежде поклялись и впредь оберегать этот лес от чужаков. Потому стоит покрову тьмы укутать землю и духи шаманов встают на свой пост. Горе тому, кто останется в лесу в это время, и тому, кто будет пить алкоголь. Потому что все мы здесь только гости. Это их земля.

После концовки обычно воцаряется долгое молчание. Люди переваривают мрачную историю. Потом более бойкие, начинают задавать вопросы.

– А что случилось с захватчиками? Судя по всему, они не добились своего. Ведь это первозданный лес, а не вторичный.

– Верно. Проект был закрыт, и ничего из этого не вышло. Кайтары погибли, но свои земли сберегли. Теперь здесь национальный парк, и уже наша очередь сохранять эту природу.

– Можете припомнить мистические случаи, произошедшие в наше время?

– Ну, мистические, не мистические, но абсолютно все, кто употреблял здесь алкоголь, плохо заканчивали.

– Спивались? – выкрикнул какой-то остряк.

Раздались нервные смешки.

– Нет, пропадали без вести, – не поддержал веселья смотритель. – Ладно, можете приступать к экскурсии. Эту историю я вам рассказал, чтобы вы знали, что это не просто парк дикой природы, а священные места сражения за свободу.

Стоило смотрителю удалиться, люди облегченно выдыхали и озирались вокруг. Или начинали болтать между собой. Эта история производила впечатление, но в памяти надолго не задерживалась.

///

Впервые приехав в национальный парк, я тоже услышал эту историю, но большого значения ей не придал. Привыкший на всё смотреть через призму скепсиса, я посчитал это не более чем байкой для привлечения туристов.

Стояла ранняя весна, и природа приходила в себя после затяжных морозов. Каждый день слышался треск льда, водная стихия торопилась выбраться из зимнего плена. Всюду виднелись следы возобновления. Свежий воздух, прекрасные закаты и возможность наблюдать диких животных в естественной среде, были моей наградой за труды.

Работа моя заключалась в патрулировании территорий на предмет нарушителей. Утром и вечером мы выходили в море, на старой моторной лодке, чтобы обойти подотчетные акватории. Море почти всегда было спокойно, а водная гладь пустовала до самого горизонта. Чтобы добраться до этой глуши, нужно было очень постараться, и таких охотников почти не было.

Незаметно пролетел год. Я приспособился к жизни в этом месте и всё реже выезжал на большую землю.

С приходом зимы, многие егеря отправлялись на лыжах в длинные, больше пятисот километров, переходы. По следам на снегу проводили учет животных, а также высматривали нарушителей. На обильном снежном покрове легко можно было вычислить присутствие нежеланных гостей. Я в этот период оставался на полевой базе вместе со смотрителем. Утром и вечером выходил на связь, сообщал новости, и получал вести с большой земли. Счастливая рутина.

Всё переменилось в один день. Подобно тому, как стремительный ураган внезапно налетает на тихий городок, также на нас свалилось сразу куча проблем.

Утро было самое обычное. Я проснулся засветло, часы показывали начало шестого. Приготовил чашку кофе, накормил собак и в этот момент понял, что-то не так. Что именно было неясно, но когда в твой замкнутый мирок вторгаются изменения, рушащие привычный порядок, их сразу чувствуешь. Я внимательно прислушался к ощущениям. Низкий гул казался иллюзией, пока я не увидел на краю горизонта три черных точки. Они быстро увеличивались в размерах на фоне алеющей зари. Вертолеты! Вертолеты, большое дело, скажете вы, да, на большой земле, а здесь я впервые за год наблюдал подобное чудо. Собаки подняли невообразимый гвалт. Смотритель уже спешил навстречу неведомым гостям.

Три транспортных машины мягко опустились на расчищенную площадку. Из них как горох посыпались разношерстные люди. Одни были облачены в полевую одежду, щеголяли охотничьими карабинами и походными рюкзаками, другие были одеты более официально. Любопытство взяло вверх, и я тоже отправился поприветствовать гостей.

Оказалось, прибыла целая делегация из других заповедников и национальных парков. В руководстве об этом давно знали, но нас, простых сотрудников решили не вводить в курс дела. И теперь сюда прибыли егеря, инспекторы, лесники для проведения совместных учений. И всё бы ничего, только у нас все находились в рейдах.

Вместе со смотрителем, мы приготовили большой обед и разместили гостей. А сами устроили небольшое совещание, через рацию связались с егерями на рейде и Большой землей.

– Здесь на базе, я и сам им легко учения проведу, в этом проблем никаких, опыт имеется. Только тут одна маленькая загвоздка. У них два человека должны пройти по нашему зимнему маршруту, по «северному пути», то бишь отсюда и до самого южного кордона.

Захрипела рация.

– И в чем собственно проблема? Снаряжение имеется, продукты заброшены на зимовья, – спросила «Земля».

– Проблема в том, что все знающие дорогу, сейчас на полевых работах, некому пойти вместе с гостями.

– Совсем никого нет?

Смотритель перевел взгляд на меня.

– Вдвоем мы, с новеньким егерем.

За прошедший год никто больше не устраивался, и я так и остался «новеньким». Или это оттого, что не влился в коллектив. Всякое может быть.

– Пусть он и идет, – сказала «Земля».

Смотритель с сомнением на меня глянул.

– Он никогда не ходил в зимние полевые. Да и дорогу не знает. Я бы и сам отправился, но не могу ведь я разорваться.

– База, База, это Сокол! – раздался голос Тима, главного егеря.

– Слушаю тебя Сокол, – ответил смотритель.

– Насчет дороги можете не волноваться. На деревьях зарубки, маркировочная лента, иногда марля. Лыжню мы прямо сейчас топчем, а тропу прочистили еще летом. Так что можно смело отправлять их втроём, пройдут как по шоссе. Там только до 50-го километра тяжело, а дальше покатятся с горки. За 14—17 дней пройдут. Новенький, парень крепкий, думаю справиться.

На этом моя судьба была решена.

///

Не скажу, что я был в восторге от перспективы двухнедельного перехода на лыжах, почти 500 км – это не шутки. Но кого интересует моё мнение?

Ранним утром следующего дня, я был готов к пути. Смотритель помог собрать рюкзак и принёс широкие лыжи, перетянутые мехом.

– Не смотри, что они старые, в них еще твои внуки походят при должном уходе.

Мои спутники уже собрались и ожидали на краю леса. Два дюжих мужика представились Алексом и Сержем, они были лесниками из столичного заповедника. Судя по их виду, они собирались как минимум на военные действия. Дорогие камуфляжные костюмы белого цвета, специальные скоростные лыжи, штурмовые карабины, охотничьи ножи и даже кобуры с пистолетами. Мешковатая одежда прятала настоящее телосложение и делала из них почти близнецов.

Смотритель с усмешкой на них поглядел и не удержался от сарказма:

– Ребята, вы главное там, в лесу всех не убивайте, нацпарк, всё-таки. И моего паренька живым доставьте, – и добавил, обращаясь уже ко мне. – Ну, теперь я точно спокоен, под охраной этих рейнджеров тебе ничего не грозит. Счастливой дороги!

И не оборачиваясь, он ушел. Я с тоской последний раз обернулся на свою избушку и встал на лыжню.

Ходить в зимний маршрутный учет, это не то же самое, что кататься на лыжах на курорте. Эту фразу я миллион раз слышал от егерей, но только сейчас понял её истинное значение. Рюкзак нещадно резал плечи, пот заливал глаза, мышцы стонали от непривычных нагрузок. Казалось, мы идём уже целую вечность. И тут мне на глаза попался километровый столбик, обозначающий пройденное расстояние с предательской цифрой 2. Мне даже стало плохо от осознания предстоящего пути. Это что же такое? Мы прошли всего лишь два км? Я подумал об оставшихся четырехсот с лишним, и мысленно застонал. Но, делать нечего, пришлось продолжать двигаться. Изредка я оборачивался назад, Алекс и Серж не отставали ни на шаг.

На восьмом километре я скомандовал привал и загнанной лошадью упал в сугроб. Даже рюкзака не снял. Лесники, кажется, даже не вспотели. Спокойно сняли рюкзаки, лыжи и принялись курить. Один курил трубку, другой сигареты.

– Тихо-то как, – мечтательно протянул Серж. – Красота.

Несмотря на усталость, я завертел головой. Нас обступали плотным строем вековые кедры, сосны и ели. Укрытые снежными нарядами они представляли собой чудесное зрелище. Стояла кристальная тишина, одиночные крики птиц да тихий хруст снега были её естественным аккомпанементом и нисколько не мешали. В отливающих синевой впадинах сугробов были видны следы животных. Пока мы наслаждались видами, Алекс делал какие-то пометки в блокноте. Когда он закончил, то задал вопрос:

– Долго еще до первого зимовья?

– Первое на семнадцатом километре.

– А второе?

– На двадцать восьмом.

– Может, поторопимся, хотелось бы дойти до второго сегодня.

После перекура идти было вдвойне тяжелее, но до зимовья я смог дотянуть.

В зимовье было очень холодно, и решили делать обед на улице. Площадка была расчищена первой группой егерей. Моих сил хватило, чтобы сходить за водой и организовать костёр. Далее в дело вступили лесники. А я устало сел на скамейку и наблюдал.

Время уже перевалило за полдень. Хотя солнце было ещё высоко, становилось заметно темнее. Это вызывало недовольство Алекса. Он, то и дело хмуро смотрел на небо. Серж, напротив, был сама безмятежность.

После еды мы оперативно возобновили путь. До второго зимовья добрались по темноте. Если бы не маркировочная лента, был шанс заблудиться, так как лыжня в некоторых местах разбегалась в разные стороны. К вечеру, даже непробиваемые лесники выглядели измотанными. О своем внешнем виде я старался даже не думать.

Скоро в небольшом балаганчике весело трещала печка, а на ней кипел котелок с гречневой кашей. От развешенной на просушку одежды исходил неприятный запах, но нас это мало волновало. Никуда не надо было идти, рюкзак не давил своим весом и это было настоящее счастье.

– Надеюсь, дальше будет легче? – с улыбкой спросил Серж.

– Не знаю, я, как и вы иду здесь первый раз.

– Недавно работаешь? – задал вопрос Алекс.

– Чуть больше года.

– Понятно, – презрительно скривив губы, протянул лесник.

Он, вообще был настроен очень агрессивно. Постоянно хамил и делал всё с недовольным лицом. Не хотелось провоцировать конфликт, но я не знал, сколько смогу продержаться. Все-таки две недели в одной упряжке не малый срок и может случиться всякое.

После ужина снова возникла неловкая ситуация. Когда встал вопрос о грязной посуде, Алекс, молча, ушел в свой угол. В обед готовил Серж, мыл посуду я, сейчас готовил я, и логично, чтобы мытьем занялся Алекс. Но, он так не считал.

– Я тебе что служанка, посуду намывать? – ответил он на моё предложение заняться посудой ему.

– А я, по-твоему, служанка?

– А для чего тебя с нами отправили? Проводник из тебя никакой, идёшь еле-еле. Так хоть с бытовыми вопросами разберешься.

Непроизвольно я сжал кулаки и двинулся к наглецу. Он пружинисто поднялся навстречу, но между нами встрял Серж.

– Так, всё брейк! Если это настолько тяжелый вопрос, то посудой займусь я. А пока давайте все расслабимся.

Ещё несколько секунд мы с Алексом сверлили друг друга злыми взглядами, а потом отвернулись. Сердце колотилось как бешеное, адреналин буквально бурлил в крови.

– Вы чего мужики? Свежий воздух в голову ударил? Выдохните, успокойтесь. Давайте-ка мировую, только драк нам не хватало, – и Серж достал из рюкзака фляжку.

Он открутил крышку и глотнул. Кадык загулял в разные стороны, Серж сморщился и довольно крякнул. Алекс тоже выпил и протянул мне. Я крайне редко употребляю алкоголь, и только по значимым поводам. Но отказываться сейчас, означало еще больше накалять ситуацию. Обжигающий ком тяжело провалился в желудок. В голове сразу зашумело, а по телу пробежала волна тепла. Невольно подумалось, что я первый раз пью здесь, а не на большой земле. Алекс и Серж приложились еще по разу, лица их порозовели и разгладились. Возможно, для них это обычная практика, сто грамм перед сном.

Сказывалась скопившаяся за день усталость, а после глотка из фляжки меня со страшной силой потянуло на сон. Засыпая, я вспомнил о населявших эту территорию племенах.

///

Я открыл глаза, и долгое время разглядывал грубо оструганную стену, не понимая, где нахожусь. В голове гуляли остатки хмеля. Всюду разлилась чернильная темнота. И только стена в мельчайших деталях маячила перед самым носом. События дня медленно воскресали в памяти. Всё вроде бы ясно, но что меня разбудило?

Полежал какое-то время, но сон не желал возвращаться. Я нащупал фонарь в изголовье и стал выбираться из спальника. Тело подчинялось со скрипом, словно накануне я не пригубил немного спирта, а мертвецки напился. Я посмотрел на нары своих соседей и обомлел. Они были пусты! Спальники, карематы, рюкзаки, оружие, даже одежда была на своих местах, но Алекса и Сержа не было. Может быть, пошли в туалет? Ага, вдвоём, за ручку. В любом случае, я решил подождать. Десять минут… Пятнадцать… Двадцать… Когда мои часы отмерили полчаса, я решительно зашнуровал ботинки. Стряслось что-то серьезное, это уж точно.

Я вышел из зимовья и огляделся. Все лыжи были на месте, стояли прислоненные к стенке. После тепла морозный воздух покусывал лицо. Скоро глаза привыкли к окружающей темноте, и я стал осматривать землю на предмет следов. Обошел зимовье вокруг. И пришел к неутешительным выводам, следов никаких не было. Наши следы по пути сюда и всё.

Я включил рацию и попытался связаться хоть с кем-нибудь, но ответом мне были помехи. Глухо, как в танке. До 60 километра связи нет. Да и потом она весьма нестабильна.

Вдруг мне почудился далекий звук. Словно заунывная песня началась и тут же оборвалась. Я обратился вслух. Тишина растекалась на множество еле слышных ночных процессов, лес жил своей жизнью, наполненный неповторимой атмосферой. Звук повторился на самой грани слышимости. Напоминал он длинный задушенный вскрик, или же протяжный вой. От страшной догадки у меня похолодело внутри. Что если с лесниками случилась беда, и они лежат где-то и ждут помощи?

Я определил примерный вектор, откуда шёл звук. Лыжи тихо скрипели на снегу. Звук не усиливался, но и не затихал. Он словно тянулся с небольшими паузами, будто тот, кто издает его, набирал воздуха в легкие. Зимовье постепенно растаяло позади. До рези в глазах я всматривался в ложбинки и овраги, надеясь высмотреть пропавших. Сколько я так шел, неизвестно, но неожиданно далеко впереди замелькали отблески костра. Поначалу это казалось обманом зрения, но чем ближе я подходил, тем свет костра был более явным. Огонь поднимался на большую высоту, озаряя широкую поляну. Около исполинского костра стояли люди, их увеличенные тени плясали на окружающих деревьях.

Я всё больше замедлял ход, не веря своим глазам. Огонь? Люди? Откуда они здесь? Придётся выходить к ним, хотя какое-то предчувствие глубоко внутри велело этого ни в коем случае не делать. Полыхающий костер был огромных размеров, вместо обычных дров, там горели толстые стволы вековых деревьев, горели с такой интенсивностью, что казались облитыми бензином. Стоило мне шагнуть на поляну, как звук резко набрал громкость, превратившись в печальную, тягучую песню. Фигуры у костра пришли в движение, от чего их тени заметались испуганными птицами. Казалось, эти фигуры водят хоровод, но весьма странным образом. Они меняли направление и темп, сужали и расширяли круг, а песня продолжала литься на одной ноте, заставляя сердце тревожно сжиматься. Всё это, резко контрастируя с окружающей тьмой, оказывало гипнотическое воздействие. Я шел к ним, не в силах противиться, подобно тому, как мотылёк летит к пламени свечи, навстречу своей гибели.

В один момент песня и танец оборвались, хотя звук, словно ещё дрожал в морозном воздухе. Фигуры застыли каменными изваяниями, только огонь продолжал своё непрерывное движение. У меня в голове возник вопрос, а почему не слышно костер? И действительно пламя такого размера должно было издавать громкий гул, но после обрыва песни, стояла мёртвая тишина. Глаз уловил неясное движение у подножия костра. Прищурившись, я заметил лесников. Они сидели в одном нательном белье и босые, сидели в расслабленных позах, словно просто отдыхали у костра. А прямо за их спинами притаились непонятные фигуры. Картина была невероятная и пугающая. Я только сделал попытку пошевелиться, как в этот момент фигуры одним махом повернулись ко мне. Дикий вскрик невольно вырвался из моей груди. Они представляли собой кошмарное зрелище, до сих пор преследующее меня во снах. Вооруженные топорами и копьями, перемазанные кровью, с жуткими масками вместо лиц. Я задохнулся от ужаса и сделал шаг назад. В этот миг, огонь с ревом взметнулся вверх, а следом пламя разошлось вовсе стороны сплошной стеной. В мгновение ока оно поглотило лесников, страшные фигуры и проворно устремилось ко мне.

С криком, не разбирая дороги, я помчался прочь. Зарево верхового пожара преследовало меня по пятам, спиной я ощущал нестерпимый жар. Казалось, стоит немного замешкаться, и я превращусь в горстку пепла. Я падал, поднимался, снова падал. Легкие работали с надсадным хрипом, а в голове тревожным набатом билась только одна мысль: «Бежать, бежать!».

Сколько это продолжалось, неизвестно. Внезапно лес кончился, и я буквально вывалился наружу. Кубарем скатился с крутого холма прямо в канаву. Пришло осознание, ночь кончилась, уже утро. Последнее, что я увидел – как ко мне бегут люди, а последний звук – лай собаки.

«Пожар! Спасайтесь!» – хотел закричать я, но изо рта вырвалось невнятное сипение. А потом сознание погасло.

///

Спустя двое суток, я пришёл в себя на южном кордоне. Как я там очутился неизвестно. В рассказанную мной историю никто не поверил, даже тот факт, что в ту ночь я полностью поседел, никого не убедил. Невероятно, но факт, мы втроем вышли утром с северного кордона, а уже на следующее утро, я оказался на южном. Почти четыреста пятьдесят километров за сутки, по непроходимой тайге.

В моей крови обнаружили алкоголь, но в очень малом количестве. Смотритель, узнав об этом, только покачал головой: «Ты ведь знаешь нельзя здесь пить, грех это, причем смертельный». Он подтвердил мои слова о дате выхода.

Лесников так и не нашли, как и не нашли ни малейших следов пожара. Наши вещи в целости и невредимости лежали на втором зимовье. Меня долго допрашивали разнообразные следователи, дознаватели, проверяли на детекторе лжи, но всё было тщетно. Ничего нового я им рассказать не мог.

Даже в прошествии стольких лет, я не могу найти объяснения тем событиям и ответы на свои вопросы. Как я покрыл такое большое расстояние? Почему остался в живых? Куда пропали два лесника? Тайны, которые никогда не будут раскрыты.

С той поры я больше никогда не пил алкоголь, и не посещал лес. Эти две вещи для меня страшнее всего на свете. Иногда долгими зимними ночами я не могу заснуть, и поневоле вспоминаю то время. Голос рассудка упорно твердит, что это просто невозможно, но память той ночи даёт понять, что кайтары или как их ещё называют айяуваски до сих пор стоят на страже родной земли.

Дыхание рассвета

С наступлением весны меня одолевают воспоминания десятилетней давности. Стоит выйти на улицу, вдохнуть аромат воскресающей природы, прикрыть глаза и ветер памяти переносит меня назад.

В ту пору я окончил школу и был полон решимости, покорять вершины образования. В мои честолюбивые планы входили многие ведущие университеты. Страну лихорадили политические раздоры, участие в которых активно принимало студенческое движение. Я никогда не был бунтарем, для меня университет был местом получения знаний, не более того. Многие университеты закрылись, поддавшись забастовкам студентов, в результате чего я не смог поступить куда хотел. Целый год нужно было ждать, пока все не успокоится. Но, родители настояли на поступлении в другое место. Решимость моя заколебалась, и я пошел у них на поводу. Правильно я поступил или нет, не знаю до сих пор.

С детства меня заваливали противоречивыми советами и вопросами о дальнейшей судьбе. Родители рекомендовали пойти по их стопам, и стать государственными чиновниками.

– Это хорошая работа сынок. Пусть мы живем не богато, но у нас свой домик с садом, «королла» в гараже и всегда горячий ужин на столе, – говорил мне отец.