Дыхание рассвета

И это была чистая правда. Идеальный мир моих родителей состоял из этого. Данного скромного набора хватало им, чтобы чувствовать себя счастливыми. Но, повзрослев, я попал к матери на работу, посмотрел на всех этих людей, бегающих с непонятными бумагами так, словно от этого зависит судьба мира, и понял, я не хочу провести свою жизнь подобным образом. Примерно с того момента и начался мой поиск себя. Продолжался он довольно долго, наверное, целый год, показавшийся мне вечностью. Целыми днями после школы, я бродил по городу, заходил в магазины, кинотеатры, кафе, на различные предприятия. Что я надеялся там увидеть, я точно не мог сказать, но я определенно знал, что нужно продолжать искать. Месяца сменяли один другой, но я не сдавался.

Мой двоюродный брат был жутко непоседливым ребенком. С ним постоянно что-то приключалось. Один раз он упал, катаясь на роликовых коньках, и сломал руку в трех местах. Его положили в больницу на несколько месяцев. Родственники часто навещали его. Я не желал оставаться в стороне, и когда пришла моя очередь, отправился в больницу. Сам я и моя семья отличались отменным здоровьем, потому в больницах я бывал редко. Странный запах смеси лекарств, стерильность, белизна халатов врачей произвели на меня впечатление. На втором этаже я увидел такую картину: доктор с помощью медсестры усаживал в кресло-каталку пожилую бабушку и при этом успевал шутить. Старушка с трудом умостилась, а потом подняла на них сияющие глаза и рассмеялась сухим частым смехом. Словно подшипники на бетонный пол посыпались. Вместе с этим смехом в моей голове прозвучал звоночек. Вот, это именно то, что ты искал! Помогать другим людям! Сейчас вспоминаешь, вроде бы будничное, ничем не примечательное событие, но, оно наложило отпечаток на всю мою последующую жизнь.

Так родилась моя идея быть врачом.

///

Колледж, в который я поступил, находился в соседнем городе. Два часа на электричке, и ты дома. Такое решение подразумевало, мои частые поездки домой, которые так и не воплотились в реальность.

Учреждение было коммерческим, финансируемым на средства политической партии. Поговаривали, что вся эта затея с колледжем, чистой воды фикция, чтобы отмыть деньги через министерство образования. Но, большинству студентов это было безразлично. Лекции проводились, общежития соответствовали минимальным жилищным требованиям, а остальное ни так важно.

В то время, в стране было разделение учебных заведений высшей школы на мужские и женские. Наш колледж был редким исключением. Всего он состоял из четырех зданий: главный корпус, в котором проводились занятия, а на втором этаже располагалась столовая; и три общежития: мужское, женское и для преподавателей. Все, кто мог себе позволить, снимали квартиры или комнаты в городе, остальные селились в общежитие. Туда же отправился и я. Как и в любом мужском общежитии, к чистоте здесь относились поверхностно. Если уборка происходила, хотя бы раз в несколько месяцев, это уже было вершиной наведения порядка. Первое время я пытался убираться еженедельно, но все мои усилия рушились о нечистоплотность соседей, и я бросил это дело. Какой резон подметать песок в пустыне?

В ту пору бедность была моей верной спутницей. Родители присылали мне деньги на съем комнаты в общаге и пропитание, но часто этого не хватало. Случались периоды, приходилось, питаться по одному разу в день, а то и в два дня. Но в целом студенчество было временем беззаботности.

На старших курсах, за отличия в учебе, я получил разрешение на подработку в больнице. Это был прекрасный шанс попрактиковаться и проверить свои знания. Но, все эти благие намерения были разбиты вдребезги о прозу жизни. В больницах к студентам-медикам относились как к рабочей силе, и до процесса лечения не допускали. Целыми днями мы мыли полы, относили анализы, ставили компрессы и клизмы. В общем, занимались тем, что обычно делают санитары. Через три месяца подобной жизни я готов был завыть волком, потому пошел к главному врачу и прямо попросил перевести меня в какое-либо иное отделение для настоящей работы. Из-за этого он пришел в настоящую ярость.

– Возомнил себя бывалым эскулапом? – прошипел он. – Ничего-ничего, и такое лечится. Будет тебе другое отделение и настоящая работа.

Он начеркал что-то на листке и кинул мне.

– Отнеси это в отдел кадров. А с завтрашнего дня можешь приступать к работе на новом месте.

Озадаченный я отправился по указанному адресу. Прочитать, что было написано на типовом бланке, не представлялось возможным, так как больше всего это походило на наскальные письмена давно вымершего народа.

В отделе кадров женщина равнодушно посмотрела на бумажку, потом на меня.

– Странно, обычно оттуда все переводятся, а вы, наоборот, туда. Вот здесь распишитесь. А через неделю зайдете подписать договор.

– А куда меня отправили?

Женщина удивленно подняла на меня глаза.

– Вас направили в корпус для неизлечимо больных людей, и как я понимаю по собственному желанию.

У меня даже ноги обмякли, вот так вот, из огня да в полымя. Не зря говорят: «Бойся своих желаний».

///

Следующим утром я уже был на новой работе. Из-за пропускной системы и решеток здание больше напоминало тюрьму. Сюда направляли тех больных, шанс на выздоровление которых был ничтожно мал. Среди персонала, это место имело название «крайней станции перед моргом». Инфекционное отделение было отгорожено от основного здания. Сотрудники, трудившиеся там, перед входом проходили санобработку и надевали форму, напоминающие скафандры космонавтов.

Меня направили в место, где содержались пациенты больные раком. У меня сразу отлегло от сердца, ведь раком нельзя заразиться. Функции мои сводились в уходе за больными, проверке их состояния, и дежурствах по ночам.

– Ты ведь человек не семейный, – втолковывала мне главный врач. – Поэтому тебя будем чаще ставить на ночное дежурство. Наберешься опыта, закончишь обучение и возьмем тебя на работу.

Разумеется, я согласился, ведь устроиться на работу после обучения ни в самом престижном колледже было очень тяжело. В лучшем случае, тебя могли отправить в далекое захолустье где-нибудь на окраине материка.

Работа была на удивление несложной. В основном больные раком лечатся дома и только в запущенных случаях людей помещают в больницу. Сами пациенты больше походили на ожившие скелеты. Лучевая терапия творила с ними невообразимые вещи: лысые головы, обтянутые кожей тела, потухшие взгляды. Почти все время они сидели по своим палатам, выходили, только чтобы пройти необходимые процедуры и возвращались обратно. Палаты запирались на ночь, хотя в этом не было никакой нужды, ведь большинство больных были слишком слабы для попытки побега.

Так пролетела неделя. До обеда я посещал занятия, после шел на работу. Весна вступала в свои права, всюду царило оживление, на деревьях появлялись почки. А в раковом отделении смена сезонов года не несла никаких изменений. На прогулку большинство пациентов не ходили, а тех, кто проявлял желание, я возил на кресле-каталке по прилегающей территории. Львиная доля больных почти всё время молчали, те, кто постарше, иногда рассказывали случаи из своей жизни. На ночных дежурствах я пил кофе и читал книги, в редких случаях тихонько слушал радио.