– Ну, где-то в прошлом году, весной мама стояла на балконе, развешивала белье и увидела на небе радугу. Потом позвала меня посмотреть, я пришла, и увидела, – стала рассказывать я, и почему-то почувствовала себя первоклашкой, которая стоит у доски и читает сочинение на тему «Как я провел лето».
– Как здорово, – сказала Лиля с восхищением в голосе.
– А она большая была? А она далеко была или близко? – спросила Лиля.
– Сначала виднелся небольшой кусочек радуги, вон там над соседним домом, потом он стал расти, и появилась вся радуга, которая протянулась до самого соснового бора. Буквально через минуту радуга стал таять. Сначала исчез кусочек над домом, потом середина, и, в конце концов, растворился оставшийся хвостик над лесом, – сказала я и замолчала. Мне нужно было время для того, чтобы поверить, что это я только что рассказывала про радужные кусочки и хвостики.
– Как ты интересно рассказываешь, спасибо. Я даже представила, как радужная лента расправляется на небе, а потом растворяется в воздухе. Большое спасибо, Катя, – сказала Лиля и улыбнулась.
– Жаль, что я вижу только черный цвет, – через минуту сказал Лиля. Я помню, что в мире много цветов.
– Тебе какой- цвет больше всего нравится? – вдруг спросила Лиля.
– Синий, – ответила я, хотя кроме черного ничего не признавала уже несколько лет.
– Цвет неба и моря, – сказала Лиля.
– А тебе? – спросила я, и тут же подумала, что сморозила ерунду.
– Мне, белый, – ответила Лиля.
– Цвет света. Когда я ослепла, я только и могла различать свет и тьму, белое и черное, – как-то задумчиво стала говорить Лиля.
– И из этих двух цветов мне больше всего нравится белый, – продолжила она.
Я тогда подумала, что из всего многообразия красок мира я выбирала черный. «А если бы у меня был выбор только между белым и черным, светом и тьмой, что бы я тогда выбрала?» – задала я сама себе вопрос. Правда, тогда ответить не смогла.
– Когда я была маленькая и еще могла видеть, я любила раскрашивать разные картинки. Знаешь, такие альбомы, где нарисованы контуры животных, бабочек, цветов, и их нужно закрасить карандашами. Мне запомнилась картинка с радугой, я тогда не знала какого цвета каждая полоска и в какой последовательности идут цвета. Я взяла энциклопедию и нашла все о радуге. Красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый – цвета радуги. Правда, сейчас я помню только название, а как они выглядят, представляю уже очень смутно, – говорила Лиля, сидя неподвижно и, как обычно, будто пристально вглядываясь вдаль. Только разные нотки голоса выдавали чувства восторга, смешанного с печалью.
Я огляделась вокруг и подумала, что смогла бы прожить и в черно-белом мире, что разных красок и оттенков для меня было слишком много. И тут же мне стало как-то смешно от того, что слепая Лиля хранит в душе картинку радуги, как самое красочное событие в жизни, а я считаю, что в мире слишком много красок и достаточно черного и белого.
– Ты знаешь, Катя, что настроение человека тоже имеет цвет. Вот подумай и скажи, какого цвета у тебя настроение сейчас? – вдруг спросила Лиля и застала меня врасплох своим вопросом.
– Ну, наверное, голубое, – сказала я, что пришло в голову.
– А у меня, оранжевое, – сказала Лиля и тут же добавила:
– А вечерами обычно желтое.
– Интересно, – сказала я и поняла, что втянулась во всю эту цветовую историю.
– Я сегодня вечером тоже посмотрю на цвет своего настроения, – сказала я, возможно, в первый раз от души без притворства.
– Хорошо, – сказала Лиля.
Потом мы еще долго болтали о природе, погоде, музыке, книгах и прочей ерунде. Примерно через час разошлись по своим комнатам. Самое интересно, что мне нравилось говорить с Лилей обо всех этих вещах, таких простых и земных. Она не лезла ко мне в душу, не пыталась учить, как жить, не любопытничала насчет моей личной жизни. Она просто делилась со мной своими радостями. Не было ни капли страха перед тем, что она может обидеть или предать.
Правда, после общения с Лилей мне становилось немного стыдно. Она ничего не видела, а столько знала, многим интересовалась. А я абсолютно здоровая, сама загнала себя в какие-то рамки, ничем не интересовалась, читала мало и то, если в школе задали. И главное, ничего не хотела, и заставить себя не могла. Я вдруг поняла, что мне захотелось поделиться этими переживаниями с Лилей, узнать ее мнение. Неожиданно она стала каким-то добрым учителем, у которого я хотела многое узнать о жизни.
На следующий день вечером я снова вышла на балкон, Лиля уже была на месте. Не дождавшись моего приветствия, Лиля сказала:
– Здравствуй, Катя.
– Привет, – поздоровалась я.
– А как ты догадалась, что это я? Вдруг это была бы моя мама? – как-то по-дружески спросила я.
– Не знаю, – ответила Лиля и продолжила:
– Просто знаю, что ты и все. У человека так устроено, когда теряется какая-то способность, то другие становятся сильнее. У меня вкус и обоняние обострились, слух стал тоньше, я уже не говорю про пальцы. Я ими читаю, вижу предметы. Кроме всего прочего появилось какое-то шестое чувство, которое позволяет мне определить какой человек передо мной, знакомый или нет, даже могу определить добрый или злой.
– А какая я? – решила спросить я у Лили про себя с готовностью обнажить перед ней свою душу.
– У тебя нежная душа, тонкая натура. Ты очень чувствительная и ранимая, – начала было Лиля.
После этих слов я окончательно убедилась, что Лиля не видит меня и плохо разбирается в людях. Я уже боялась делиться с ней своими мыслями и чувствами. Наверное, мне не хотелось рушить эту сказку обо мне. Но я все-таки решилась.
– Лиля, на самом деле я злая, не умею прощать, не могу забыть обиду. У меня практически нет друзей, да, и, по правде говоря, мне никто и не нужен, – сказала я, и почувствовала какую-то неловкость от того, что открывалась перед другим человеком, чего не делала никогда, потому что всегда боялась насмешек и издевательств. С детства еще в интернате я научилась скрывать свои чувства и мысли, потому что проявление откровенности, сострадания и любви всегда считалось слабостью, только ложь и злоба были главными средствами выживания.
– А как ты относишься к себе? – вдруг спросила Лиля, внимательно выслушав мою исповедь.
– Какой ты себя представляешь? – продолжала спрашивать Лиля. Я не ожидала такого вопроса, и мне требовалось время для ответа. Лиля это поняла и добавила:
– Если не можешь сейчас ответить, подумай до завтра. Если не хочешь отвечать, я пойму.
– Нет, нет, я отвечу, – сказала я и стала рассуждать вслух, окончательно доверив свои мысли и чувства Лиле.
– Я могу сказать, что не люблю себя, не хвалю и часто ругаюсь, обзываю себя последними словами. Но, если кто-то другой будет называть меня такими же словами, могу и в морду дать. К тому же я могу посмеяться над ошибками других, и себе ошибок не прощаю. Если что-то не получается, я не проявляю настойчивости. Потому что не верю в себя, не верю, что справлюсь, – сказала я и взглянула на нее, будто ожидая увидеть на ее лице признаки усмешки или презрения.
– Это хорошо, – сказала Лиля, чем удивила меня еще больше.
– Что? – переспросила я.
– Это хорошо, что ты так понимаешь себя, анализируешь свои чувства и мысли. Это первый шаг к взрослению. Лет в одиннадцать я решила, что уродина, ошибка природы и ненужный человек на земле. От этих мыслей появилось отчаяние и желание исчезнуть. Не хотелось быть обузой и лишним человеком на земле. Я тогда еще училась в интернате для слепых. Мне было грустно, я много плакала. Тетя Люда тогда спросила меня, отчего я такая несчастная. Я ей все рассказала. На что она мне сказала: «Лиля, твои переживания от того, что ничего не видишь. Если бы то могла оглядеться вокруг, то не нашла бы и двух одинаковых деревца, даже травинки чем-то да отличаются друг от друга. Вокруг все живое имеет свою неповторимость, свои особенности. Вот деревцо со сломанной веточкой, вот с опаленной верхушкой. Но мы их не называем уродами. Так и люди, все разные, особенные. И у каждого свое место, своя роль в этой жизни. Как можно сказать, что кто-то лишний в этом мире? Этого не может быть, не слушай никого. Человек здоровый зрячий столько бед может наворотить за свою жизнь, но и он для чего-то нужен. Вопрос не в том, кто должен, или кто не должен рождаться, жить, а в том для чего ты здесь и что ты выбираешь, кем хочешь быть».
После этих слов я поняла, что в моих силах решить, кем я буду, обузой или помощником, добром или злом. Судьба будто ждала моего такого рассуждения. На следующий день к нам в группу пришла женщина и спросила, кто желает помогать учить ориентироваться в пространстве слепым от рождения детям. Я вызвалась и ни разу не пожалела. Теперь я не считаю себя уродиной или обузой. Я вообще стараюсь меньше думать о себе, а больше о других, и как ни странно давно забыла про отчаяние и печаль. В душе поселилась радость и спокойствие.
После услышанного я немного задумалась и сказала вслух:
– А что я могу? Я пока не знаю. Меня ничто не привлекает, я особо ничем не интересуюсь
– Я думаю, как только ты перестанешь ругать себя и начнешь задавать себе вопросы о смысле жизни и искать на них ответы, судьба направит тебя, подскажет выход, – сказала Лиля тихо и осторожно, будто теперь она боялась насмешек с моей стороны. Но мне было не до смеха, и я как-то серьезно отнеслась к ее словам.
В этот день перед сном я снова стала задаваться вопросами о своем предназначении. Вдруг в голову пришла мысль, и я спросила себя: «А на что я способна, что умею?» В поисках ответа я стала вспоминать, что мне дается легче всего и что больше всего нравиться. Из школьных предметов мне давались практически все предметы. Самым нелюбимым предметом была физра, а самый любимым – литература. Мне нравилось разбираться в художественных замыслах писателей, интересных речевых оборотах великих произведений. Надо сказать, я была одной из немногих представителей моего поколения, кто читал классику. Когда как большинство моих сверстников находили ее скучной и неактуальной. А я находила там много интересных мыслей автора. Также мне хорошо давались сочинения. Помню, в интернате учительница русского языка и литературы часто читала мои сочинения вслух перед всей группе. Я еще тогда удивлялась, почему она выбирала именно мои сочинения, а не других детей.
«Ну, умею я выражать словом свои мысли, хорошо разбираться в чужой писанине, ну и все, кому это нужно? Сама-то я сочинить ничего не могу. А почему? Не знаю, воображения не хватает, наверное», – оборвала я свой ход мыслей сомнениями. Я решила, поговорить на эту тему с Лилей.
А что насчет отношения к себе? «Так какие у меня достоинства? Я умная, как оказалось, и еще… Ждите ответа, называется. Больше не знаю. Так а, недостатки. Я неуверенная, необщительная, злая, страшная, раздражительная, ленивая и так можно перечислять до бесконечности. Да, что-то не в порядке с моей самооценкой», – стала рассуждать я и поняла, что и в этом вопросе нуждаюсь в Лилином мнении
