Хачироку и три месяца лета
Александр Бурдуковский
Аюна Сахьяева
Девяносто дней совсем небольшой срок, даже для того чтобы просто отложиться в памяти. Короткий сон, который даже сил не восстановит. Однако если на календаре лето, рядом с тобой любимая девушка, а под рукой легендарная машина, это целая жизнь.
Хачироку и три месяца лета
Александр Бурдуковский
Аюна Сахьяева
© Александр Бурдуковский, 2023
© Аюна Сахьяева, 2023
ISBN 978-5-0059-7875-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Хачироку и три месяца лета
Пары всегда скучное занятие по студенчеству, а вот мне они были очень по душе. В ту пору молодость моя была в самом рассвете. Потребности были нехитрые, и удовлетворить их не составляло проблем.
Проживал я в общежитии. На первом этаже жили старшекурсники, на втором младшие, а третий этаж занимали девушки. Вопреки ожиданиям, они редко принимали участие в наших мероприятиях, будь то вечеринка или поход в кино. Не сказать, чтобы они были скучными, обыкновенные девчонки, однако романтические отношения в общаге не заводились. Почему? Сам не знаю, впрочем, всех это вполне устраивало.
В большинстве мужских комнат стоял один и тот же запах: старые пепельницы и грязная одежда. Порой к этому примешивался амбре немытых тел. В большинстве случаев о чистоплотности даже речи не шло. Некоторые комнаты относительно опрятные, и даже без картинок эротического содержания. Только это скорее исключение, нежели правило. Мне с соседом не повезло. Неряшливый, да и мыться не любит. В общаге его зовут Луковицей. Думаю, из-за запаха.
– Я ведь недавно мылся! – возмущается он на мою просьбу сходить в душ. Только его «недавно» было неделю назад.
Рано утром в субботу я делаю уборку в комнате, стираю одежду. Ритуал выходного дня. Раньше по выходным ездил в родной городок, но потом забросил. Просто не тянет и всё тут. В школе я был закрытым, тихим ребёнком. Середнячок-невидимка, на которого никто не обращает внимания. Был у меня один друг, но вскоре он перевёлся в лицей, и я остался один. Так вся школьная скамья и пролетела, я, словно просидел все эти годы в закрытой на ключ комнате, любознательно глядя в окно, но, никогда не выбираясь наружу. Переезд, конечно, многое изменил, но общительным парнем, душой компании я так и не стал.
Пыли в комнате вроде было немного меньше, чем неделю назад. Сосед ушёл в пятницу и ещё не вернулся. Я не особо волновался, потому что это было вполне в его духе. После веника, я прошёлся по выцветшему паркету влажной тряпкой, и в комнате даже дышать стало легче. За окном заливались пением птицы.
///
В коридоре стояла тишина, лишь изредка нарушаемая трезвоном общего телефона и хлопаньем дверей. После появления пейджеров и дорогих сотовых телефонов, стационарный аппарат превратился в памятник ушедшей эпохи. Произошло это в один момент, словно он выпал из жизни. На него теперь редко звонили, и ещё реже отвечали. В основном все предпочитали игнорировать надоедливый сигнал. Те, кому было с кем общаться, имели сотовые телефоны, а другим никто не звонил. Например, мне.
Я затолкал в магнитофон, заслушанную кассету Боба Дилана. Её мне подарила сестра, на седьмой день рождения, и с тех пор, кассета как талисман, всегда со мной. На обложке едва угадывается лик певца. В настоящее время мои музыкальные предпочтения несколько изменились, но этот альбом нечто большое, чем просто кассета с музыкой, эта память о детстве.
Вскоре пришло время пообедать. Ветер гонял упаковку из-под чипсов по тротуару, на деревьях зарождалась листва. Двое детей катались на велосипеде. Я вдохнул полную грудь воздуха и ненадолго замер. Двор общежития, практически сразу выходил на улицу, которая тянулась с запада на восток, вдоль узкой дороги расположились типовые дома. Автомобилей в этот час было совсем мало. На миг на небе показалось солнце, одаривая теплым светом всё вокруг. Немного оглядевшись, я отправился в рыбный ресторан неподалеку. Несмотря на время, народу здесь было много. Хорошая кухня, залог наличия клиентов. Я съел запеченного окуня с картофелем фри, запивая всё это холодным чаем. Официанты бегали между столиками, бармен сосредоточенно протирал стаканы, подвешенный над стойкой телевизор показывал новости. Окна здесь витражные от пола до потолка. За окном улица заполнялась людьми. Наблюдать за этим потоком бывает интересно. Разные люди, разные лица, разные мечты. Вот возле стекла застыл малыш лет двух-трех и стал заглядывать внутрь. Тут же появилась мама в легком плаще и за руку увела его прочь.
– Что-нибудь ещё?
Возле столика застыла миловидная девушка. Я удивлённо оглядел её. Все официанты были одеты в одинаковую форму: черные брюки, однотонные рубашки с узором и бэйджи с именами. А подошедшая девушка была в шотландской клетчатой юбке до колен и свитере из кашемира, разве что бэйдж у неё был, криво прицеплен возле сердца, однако он был пустой. Девушка вопросительно подняла бровь. Я сбросил оцепенение.
– Спасибо, ничего не нужно. Разве что счет.
Девушка тряхнула челкой.
– Можно вопрос?
Я кивнул.
– Ты ведь студент из местного универа?
– Да.
– Я тебя видела на лекции по риторике.
– Да я проходил этот курс год назад. Значит ты тоже студентка?
Она смешно наморщила носик.
– Уже нет. Отчислилась, – она показала пальцем на бэйдж. – Вот видишь, ищу себя.
– А почему имя не написано?
– Стажировка. В этой богадельне традиция, до конца стажировки ходить с пустым именем, а потом ты вроде его заслуживаешь.
Я покачал головой. Всюду свои причуды. Девушка расценила это по-своему.
– Да, странно аж жуть. Вот представь, если я что ни день проливаю на клиентов кофе и помыть посуду не могу нормально, я что получу имя «Грязнуля» или «Неумеха»?
Я улыбнулся.
– Надеюсь, они оставят твоё имя. А почему ты ушла из университета?
Девушка коротко оглянулась в сторону кухни. Люди продолжали работать ножами и вилками поглощая еду.
– Долгая история… Но, если хочешь послушать, я заканчиваю в восемь.
Свободного времени в выходные у меня хоть отбавляй, и я согласился встретиться с ней вечером. Только когда она уже убежала на кухню, я понял, что так и не узнал её имени.
///
Луковица уже вернулся в общагу. Он лежал на кровати и курил, пепельница покоилась у него на груди. На подоконнике шипел радиоприемник. При виде меня он небрежно махнул рукой. Поздоровался, стало быть. Я открыл окно, и свежий воздух ворвался в комнату.
– Вчера со мной такое приключилось, ты не представляешь… – завёл Луковица.
С ним всегда что-то приключается, послушать его, так не жизнь, а остросюжетный фильм. Говорит он всегда с такой интонацией, словно ему смертельно скучно, а ты заставляешь его говорить. Такой уж человек.
– Пошёл я, значит прошвырнуться по модному кварталу. Ходил по бутикам, перекусил бэнто, даже в кино заглянул… Дурацкий фильм с Николасом Кэйджем, снимают теперь всякую ерунду, не то, что кино раньше… А потом встретил знакомую девчонку, мы с ней учились параллельно в школе. Тогда не общались, а сейчас словно старые друзья повстречались, представляешь?
Я сел на кровать и кивнул. Луковица пока всё тебе не вывалит, всё равно не успокоится, будет бубнить, даже если видит, что ты занят. Не важно, слушаешь ты его, нет. На улице работала косилка, выравнивая газон, ветер иногда доносил до нас запах свежескошенной молодой травы. Запах новорожденного лета.
– Она мне и говорит, давай в бар пойдём, выпьем по пиву. А дальше было пиво, потом текила, виски, вино. В какой-то момент, мне даже показалось, что я в неё влюбился, представляешь? Жениться захотел, детей, это же надо так напиться. Всё на часы поглядывал, думаю надо же в общагу вернуться, я ведь не взял разрешение на ночевку в городе. А время уже оказывается ночь-полночь, четыре-пять часов пролетели как один миг. Она-то знай себе, смеётся, что-то рассказывает, а потом и говорит, поехали к моим друзьям на вечеринку. Мне уже всё равно стало, поехали, говорю. Помню такси, пропахшее табаком, а дальше провал. Проснулся утром во дворе частного дома, одежда грязная, в голове колокола бьют. Вышел хозяин дома и прогнал меня. Еле наскрёб по карманам мелочь на электричку, оказался в глухом пригороде, думал, никогда не доеду. Три пересадки пришлось делать. С вокзала пешком почти два часа топал. Вроде крошечный город, а такие расстояния. Всё, завязываю пить.
Завязывал он каждые пару недель. А ещё через пару, очевидно, развязывал. Кто-то с топотом пробежал в коридоре, а потом требовательно застучал в соседнюю комнату. Луковица протяжно зевнул.
