– Да, и это тоже может быть, – согласился Лайам, не оборачиваясь.
Шами пожал плечами и сунул куб в карман куртки. Потом задрал голову, смотря на все эти шкафы с кристаллами.
– Их тут столько. Мы что, заберем их все с собой? В чем мы их понесем?
Лайам вздохнул:
– Нет, все мы забрать не сможем. Придется взять только что-то наиболее потенциально полезное для меня. Журналы, периодические издания об окрестностях. Ведь я ищу информацию о городе…
Парень просмотрел на свет очередной кристалл, потом сунул в свой карманный компьютер, почитал, что написано на экране.
– Трактат по истории, повезло, – констатировал он. – Я возьму только то, что интересует меня. Если нашим ученым нужны книги по физике, пусть залазят сюда сами и договариваются с голограммами. Но здесь столько всего, и нет никакой возможности узнать, что хранится на всех этих кристаллах, не включая каждый из них по одному. Я и за год не управлюсь. Что же делать?
Шами опять поглядел на ячейки:
– Их так много. А ведь в книгах написано, что до спуска под землю, они умели хранить информацию не в кристаллах и не только в виде текста и фотографий.
– Они хранили ее прямо в воздухе, – хихикнул чертик из кармана.
– А? – покосился вниз Шами, но демон больше ничего не говорил.
– Да, они могли хранить ее почти что в воздухе. В ментальных плоскостях, в свернутых измерениях, – кивнул Лайам, продолжая перебирать кристаллы на полках. – Но еще до Второй Катастрофы цивилизация под землей уже катилась к какому-то закату. Технологии Тейи забывались, упрощались. Это чувствуется по тому, что написано о мире на поверхности, и тому, что мы находим в комплексах. А что до того, почему они продолжали писать книги… – Тут Лайам обернулся и взглянул на Шами. – Одни люди всегда будут что-то писать, а другие читать. Эта форма искусства бессмертна, как бы не развивались технологии. Текст – это образы зашифрованные в слова. Это всегда будет интересно людям, даже если они научаться передавать картины прямо в мозг, создавать виртуальную реальность. Есть ведь что-то интимное, когда один человек пишет другому слова. А еще, пересылаемую картину ты увидишь точно такой, как ее задумал режиссер, а слова… О, слова, Шами, ты можешь интерпретировать совершенно по разному. Автор описывает что-то, а ты рисуешь картину своим собственным воображением, вот в чем магия книг. Вот поэтому книги выжили, когда все остальное было забыто.
– Нам повезло, что мы смогли сделать примитивные компьютеры, которые могут считывать эти кристаллы, а то мы бы не узнали вообще ничего, – вздохнул Шами.
– Но их настоящие знания скрыты от нас в каких-то складках других измерений, куда не подключиться без хитрого прибора. Эй, красная голова, ты случайно не умеешь подключаться туда?
– Нет, у меня нет такого интерфейса, я другая модель, – пробурчал карман Шами.
– Печально. Возможно, я переоценил пользу этого кубика, и нам бы стоило его выкинуть, – изрек Лайам, и чуть обернулся, прислушиваясь. Но Салли не отозвался, вероятно, смирившись с судьбой.
Шами проговорил:
– Здесь книг больше, чем во всей нашей библиотеке, Лайам, да ты, наверное, опьянен, таким великолепием!
– Ага, нам бы кто налил этого же пойла, а то, мы как будто на вечеринке, на которую нас не пригласили, – пробормотала Калисса, опершись на стол.
– Свет знаний надо сначала пустить, а потом он доставит удовольствие, – напутствовал Лайам, не отрываясь от своего занятия.
Калисса только фыркнула.
– Так, видимо на этой вот полке, как раз периодические издания, а на этой в основном все по истории, – пробормотал Лайам себе под нос. – Чимер, подставляй мешок.
Плечистый парень, которому, впрочем, было далеко до Буба и Мола, стоящий по другую сторону стола, придвинулся, подставляя раскрытый мешок, и Лайам бесцеремонным движением сгреб все кристаллы с ближайших полок и высыпал туда, они стеклянно звенели.
Вдруг в библиотеку вбежал запыхавшийся Колвин:
– Лайам, пошли скорее, там, на кухне за столовой… это странно, тебе надо взглянуть!
Лайам проворно спрыгнул со стола:
– Ну пойдемте взглянем, что там еще за напасть.
За большой столовой располагалась кухня, довольно чистая и прибранная для стольких лет проведенных вне стасис-поля. Блестящие железные столы припорошила совсем легкая пыль, на полках стояли кастрюли. Плиты вдоль стен были причудливого вида.
Ребята, во главе с чернокожим гигантом Ковардом сгрудились вокруг массивной двери, к чему-то прислушиваясь.
С той стороны раздался глухой стук и приглушенный вопль:
– Люди! Выпустите меня, ну же! Я слышал, как кто-то ходил и разговаривал! Откройте же дверь! Они заперли меня здесь!
– Понятно, еще один узник в заточении, жаждущий выйти, что-то нам везет на них, – пробормотал Лайам, подходя.
– Когда мы вошли сюда, из кладовки донесся этот голос, – доложил Ковард. – И… он говорит, что его зовут Харви.
Лайам приподнял бровь:
– Неужели?
– Да.
– Ну это вообще уже, – выдохнула Мирика.
Лайам приблизился к двери, и деликатно постучал по толстой стали:
– Эй, уважаемый, я руководитель этой группы. Как вы там очутились?
– Я не знаю, как тут очутился, чертов ты руководитель! Эти две ужасные женщины просто заперли меня здесь час назад!
– А чем вы их так разгневали?
– Откуда я знаю, чем я их разгневал, болван? Они были нормальными бабами, все это время… Ну как, относительно нормальными, для электронных баб, но сегодня как моха объелись!
– А вы, значит, человек? – уточнил Лайам.
– А кто я еще, недоумок? Ты что не слышишь, что я человек?
Лайам невозмутимо пояснил:
– Мы повстречали здесь много программ, они довольно реалистичны.
– Может, откроешь, наконец, дверь, чертов учтивый кретин? – потерял терпение пленник.
Лайам ответил:
– Безусловно, но у вас есть какие-то доказательства, что вы человек, а не агрессивный робот, который тут же кинется на нас?
Незнакомец за дверью забулькал и рявкнул:
