Застывший шедевр

– Он не воссоздает сюжет доподлинно. Применяет подручный дешевый материал, не придавая значения текстуре и свету. Из всех деталей он повторил лишь взгляд, вино, плечо и червей на фруктах. Он не восторгается этими произведениями, а лишь подчеркивает бренность бытия. Тыльная сторона экспозиции красноречивее всего говорит о смысле его послания: «Караваджо показал вам ложь, а я покажу обнаженную правду». Историки утверждают, что, даже при написании религиозных сюжетов, Караваджо использовал натурщиков из простого сословия, а зачастую собутыльников и проституток из ближайшей таверны. Разразился громкий скандал, когда прихожане узнали на картине в церкви в матери Христа лицо местной проститутки. Именно это и обличает убийца. Он будет использовать только профильных персонажей, если перед нами бог виноделия, то этот юноша будет иметь к алкоголю непосредственное отношение.

Нога невыносимо ныла. Бирк присел на кушетку, выставил перед собой трость, положил ладони на серебристый набалдашник и продолжил:

– Я вижу небрежность, а это неуважение к мастеру. Он берет сюжет Караваджо, но вносит свой собственный смысл. Ему важно воссоздать сюжет не качеством, а количеством. Такое впечатление, что он больше тратит времени на выбор жертвы, чем на создание сцены. Он игнорирует приемы Караваджо, а значит, не учится у него. Убийца – не творческой профессии. Он определенно не имеет художественного образования.

– Убийца снова ставит свою подпись. – Кира показала на ракушку, лежащую среди фруктов.

Бирк кивнул и хотел что-то сказать, но полковник его опередил:

– Где нам искать Отверженного?

– Отверженного? – на лице доктора отразилось удивление.

– Так назвала его Митяева, – пояснил полковник.

Бирк с силой сжал набалдашник трости.

– Отличная характеристика, – сказал он, глядя на Киру, затем перевел взгляд на полковника и резко выпалил: – Ты его не найдешь, Андрон!

– Как это?! – невольно подскочил Лимонов.

– Он гастролер. Переезжает с места на место. Постоянной работы нет. Думаю, у него есть дом на колесах. Как только установишь имя жертвы и место похищения, ищи на дорожных камерах наблюдения фургоны. Это единственная ниточка, которую я тебе могу сейчас дать.

– Ну хоть что-то, – проворчал полковник.

– Еще я сказала, что он новичок, и каждое преступление будет отличаться от предыдущего, – вставила Кира, ей хотелось зацепить доктора, чтобы тот продолжил рассказ об убийце, но со стороны показалось, что она кичится.

– Ага, и что убьет он из группы риска, – назидательно напомнил Токарев, – а Расмус говорит, что группа риска тут ни при чем.

Бирк поднялся.

– Я только приехал, еще не просмотрел отчеты экспертов. Но обязательно изучу все материалы, перед тем как составить профиль, – он положил трость на кушетку и начал быстро стягивать с себя комбинезон. – Здесь я закончил.

Полковник еле подавил ехидную ухмылку, похоже, что ученица начала наступать на пятки учителю. Это не могло не радовать.

Бирк подошел к Сото и что-то шепнул на ухо, тот прекратил съемку места преступления и поспешил к выходу. Провожая помощника доктора пытливым взглядом, Кира поняла: Бирк что-то задумал. Еще она была уверенна, что доктор как всегда предоставил информацию выборочно.

Кушетка, на которой только что сидел доктор, была в точности такой же, как на экспозиции убийцы, из чего Кира сделала вывод: Отверженный был знаком с интерьером зала, а значит, бывал здесь, возможно, совсем недавно, ведь он был уверен, что кушетки никуда не делись. Она поделилась своими мыслями с шефом, тот дал задание Громову изъять все записи с камер наблюдения за последнюю неделю и опросить сотрудников музея.

†††

Ливень перешел в робкий дождь. Лучи солнца прорезали рыхлые тучи. Толпа, что скопилась напротив музея, все еще была прикрыта разноцветными зонтами. Лимонов и Митяева шли к машине и на ходу обсуждали быстроменяющийся почерк убийцы.

– Что это он делает? – полковник показал на Сото, который бродил в толпе.

– Ведет скрытую съемку, – догадалась Кира. – Бирк послал его. Значит, думает, что убийца может быть среди зевак.

– Черт! – воскликнул полковник. – Как я сам не догадался!

Лимонов позвонил Токареву и дал распоряжение проверить периметр, незаметно сфотографировать всех, кто стоит за лентой ограждения, взять показания и контактные данные.

– Если кто-то вызовет подозрение, сразу за шиворот и на допрос. Лучше переусердствовать, чем знать, что он тут был, а мы шары катали.

– Этого Бирк и боялся.

– Чего? – недовольно воззрился на нее полковник.

– Сото делает это незаметно, а наши спугнут убийцу. У них на лицах написано, что они следаки.

Из здания музея вышел Токарев, закурил и медленно пошел вдоль недавно оштукатуренной фронтальной стены. Одновременно несколько мужчин отделились от толпы и разошлись в разные стороны. Митяева хмыкнула, давая понять, что произошло именно то, о чем она говорила.

Лимонов метнул на нее гневный взгляд и двинулся к машине. Кира поспешила за ним.

– Вам не показалось, что Бирк чего-то недоговаривает? В прошлый раз он был таким красноречивым, а сегодня еле концы связал. – Кира села в машину шефа.

– Нет, не показалось! – огрызнулся полковник. – Что-то не припомню, чтобы кто-то из бойких на язык узнал сюжеты картин Караваджо.

– Про Горгону я сразу сказала. И как бы мы связали Нарцисса с первым случаем, если Отверженный не закончил? Про Караваджо не догадалась, это да, признаю. С искусством я на «вы».

Они выехали на трассу М-2 и влились в плотный транспортный поток. Андрон Маркович закурил и приоткрыл окно. Дым тонкой серой струйкой потянулся в образовавшуюся щель.

Кира смотрела на мелькающие за окном деревья с сочно-зеленой кроной и думала о предстоящих выходных.

– Как у тебя с Расмусом? Не похоже, что вы друзья, а ведь ты живешь в его доме.

Вопрос был болезненным. Никаких препятствий в общении Митяева доктору не чинила. Бирк сам то отдалялся, то внезапно теплел и закидывал ее приглашениями. Иногда ей казалось, что он увлечен ею, но, как только Кира приходила к такому выводу, Бирк либо пропадал на длительный период, либо холодел к ней, как антарктический лед.

– От ваших отношений многое зависит. Я не хочу, чтобы ты с ним слишком сближалась, боже спаси от него твою душу. Мне нужно, чтобы вы дополняли друг друга в расследовании. Что упустил он, заметила ты.

– Он тоже этого хочет, – как можно спокойнее ответила Кира.

– Но не только этого, – глаза полковника хитро прищурились. – Он попросил у меня официального разрешения на сеансы психоанализа.

– Со мной? – в глазах Киры промелькнул страх.

– Да, – полковник заметил ее замешательство. – Зачем ему это?

– Хочет влезть в мою голову, а я сопротивляюсь.

– Это часть обучения?

– Не думаю…

– Тогда зачем?

Кира пожала плечами.

– Я дал согласие. Будь начеку.

Она бросила на шефа вопросительный взгляд, но тот вцепился в руль и больше эту тему не поднимал.

Недомолвки, намеки, загадки, игры в кошки-мышки – все это навязчиво преследовало с момента ее назначения связным между консультантом и отделом. Киру не покидало ощущение, что она находится на сцене театра, а над ней нависает гигантская фигура кукловода – Бирка. Он дергает за ниточки, вызывая в ней определенные чувства. Направляет по только ему известному маршруту и наблюдает, как она справляется с отведенной ролью.

В памяти навязчиво мелькали гримасы доктора. Она вспомнила клинику, насыщенный график и собственное заключение, которое сделала, поговорив с Ниной: «Ему мало вылавливать маньяков после совершения преступлений, он ухитряется их отслеживать в зачаточном состоянии». Догадка пробила мозг, как молния. Несколько секунд она раздумывала, озвучивать шефу свои мысли или нет, но в конце концов решилась.

– Бирк поедет сейчас в клинику, чтобы найти записи с сеансами.

– Какими еще сеансами?

– Расмус знает убийцу. Он был его пациентом.

– Опять двадцать пять! Повторенье – мать ученья. Вы с Яковлевым, как стайка какаду, талдычите одно и то же. Тот все грезит теориями заговоров, и ты туда же.

– Не хотите – не верьте, мое дело предупредить.

– Тебя послушать, так Бирк лично знаком со всеми маньяками в России и за ее пределами. Если б знал, то сказал! Для этого мы и пользуемся его услугами.

– Скажет, когда проверит. Вы видели, как он нервничал? Помните, как он стоял в подвале перед детскими телами в деле Стачука? Ни следа сочувствия. Кривился от ухмылочки. Обратная реакция – часть его патологии. Сегодня я наблюдала за ним. Никакой обратной реакции. Только истинные эмоции. Он злился и еле себя контролировал! Он думает, что знает убийцу. А мука, отразившаяся на его лице, – это реакция на то, что он мог эти убийства предотвратить.

– Фантазии Фарятьева4, – буркнул полковник.

Кира подумала, что он имеет в виду кого-то из коллег по убойному отделу, и оставила реплику босса без комментариев. Минуту Лимонов размышлял, пальцы нервно отбивали ритм по кожаной поверхности руля, затем многозначительно произнес:

– Официально, Митяева, ты только что попросила у меня выходной до конца дня. Так что в свободное от работы время ты можешь заниматься чем угодно. Я довезу тебя до клиники, а там ты сама по себе.

†††

Москва, Центр психологической помощи «Новая жизнь»

Просторный вестибюль клиники анонимной психологической помощи нуждался в срочном ремонте. Штукатурка на стенах отвалилась кусками, словно от автоматной очереди, оголяя старинную кирпичную кладку. Из оконных щелей сквозил ветер и, как паруса, поднимал тюлевые занавески. Ступая по обшарпанному линолеуму, Кира безуспешно пыталась рассмотреть ожидавших своей очереди пациентов. В прошлый ее визит в клинику за стойкой рецепции сидел сговорчивый и услужливый паренек. Кире хватило одного взгляда, чтобы понять: эта любезничать не будет.

Девушка за стойкой регистрации подняла глаза и окинула незнакомку оценивающим взглядом.

– Могу я вам чем-то помочь? – натянутым как струна голосом спросила она, зажимая между ухом и плечом трубку стационарного телефона.

– Мне нужен доктор Бирк. – Митяева показала удостоверение.

– К сожалению, он сегодня не принимает, – быстро отчеканила регистратор.

– Меня примет, – парировала Кира с нажимом, – и не утруждайте себя враньем, я знаю, что он здесь, его машина стоит перед подъездом.

Девушка одарила Киру надменным взглядом, но все же набрала внутренний номер. После шестого гудка не без удовольствия сказала:

– Его нет в кабинете.

– Не беспокойтесь, я найду его сама. – Майор набрала номер мобильного телефона доктора и двинулась по узкому коридору.

– Вам туда нельзя! – девушка вскочила как ужаленная.

Ожидавшие в вестибюле посетители с любопытством наблюдали за этой сценой. Кира шла по коридору и слушала гудки в трубке.

– Вернитесь немедленно!

Ускорив шаг, Кира дошла до конца коридора и услышала знакомый рингтон. Звук доносился из кабинета, на котором висела пожелтевшая табличка «Архив». Она повернула дверную ручку и шагнула в заставленную стеллажами комнату.

Бирк восседал в кресле у окна. В правой руке он теребил набалдашник трости и смотрел на дисплей телефона, решая, ответить ему на звонок или нет. Сото сидел за единственным столом и перебирал потрепанные временем папки. Увидев Митяеву, оба ничуть не удивились.

– E cantu dignoscitur avis5, – манерно выдал Бирк и крутанул трость, – а вас легко узнать по характерным шагам: пружинистые, стремительные, ритмичные.

– Мы снова на «вы», а меня даже не предупредили… – съехидничала Кира и с горечью подметила, что после долгого отсутствия Бирк словно забывает сложившиеся отношения и начинает с чистого листа.

– Чем обязаны? – резким тоном осведомился помощник доктора.

– Ну-ну, Сото, не нужно грубить, – поспешно осек его Бирк и перевел взгляд на Киру.

– Я приехала помочь, – Кира показала на стопку карт пациентов. – Здесь работы до утра.

– А чем мы, по-вашему, заняты? – ехидно уточнил Сото.

– Поиском убийцы, – спокойно ответила Кира, не сводя взгляда с Бирка. – Вы лишь взглянули на послание в музее и сразу поняли, чьих это рук дело.

Бирк насторожился и прищурился.

– Кто вам это сказал?

– Ваше лицо. – Кира села рядом с Сото.

Помощник взглянул на босса поверх очков, доктор еле заметно кивнул. Перед Кирой тут же оказалась внушительная стопка папок разной толщины.

– Кого конкретно мы ищем?

– Сказали «А», говорите и «Б». – Взгляд Бирка прожег Киру, словно разряд электрошокера.

– Думаю, что в последний раз вы с ним виделись очень давно, вероятнее всего, тогда он был еще подростком, значит, нужно искать истории болезни начала двухтысячных. – Кира уловила заинтригованный взгляд доктора. – Он из неполной семьи, возможно, воспитывался деспотичным отцом или матерью. Трус, поэтому его страхи непременно обсуждались в беседах с психиатром.

– Недурно, – отозвался доктор и отвернулся. Но Бирк есть Бирк, последнее слово всегда за ним: – Вот вам вопрос на засыпку, майор Митяева: почему при такой небрежности с жертвой и местом преступления убийца не оставил свою ДНК?

Доктор надел наушники и нажал на клавишу айфона, давая понять, что не ждет сиюминутного ответа. Кира задумалась: а действительно, почему? Если человек аккуратен, то аккуратен во всем, а тут такая избирательность. Ошибки не было, Бирк прав, в предыдущих двух случаях эксперты не нашли посторонней ДНК.

Судя по доносившимся из наушников звукам, Бирк слушал оперную арию, это всегда помогало ему сосредоточиться, из чего Кира сделала вывод, что своим появлением она прервала мыслительный процесс, вызвав гнев и раздражение.

Сото придвинул пластиковую папку и откинул титульную страницу. Кира узнала шаблон профайла и округлила глаза.

– Он уже составил профайл? – Кира вцепилась в папку и начала вникать в записи Бирка. Больше всего ее сейчас волновало, совпадут ли их выводы.

Профайл на Отверженного

Пол: Мужской

Возраст: 20 —25 лет

Раса: Славянин

Внешность: Рост 175 см. Худощавый. Со слаборазвитой мускулатурой. Дефекты на коже: угри, сыпь или жировики. Густые, короткие волосы. Пирсинг на лице или на теле.

Особенности личности: Неустойчивый психопат. Смешанный психотип: лабил и сенситив. Эгоист. Жизнь подчинена внешним влияниям. Легко внушаем. Попадает под воздействие доминирующих личностей. Невыдержан. Недисциплинирован. Вступает в преступные группировки, но не может справиться ни с одним поручением; не добившись авторитета, уходит сам или его выгоняют. Труслив. Не терпит критику. Легковозбудимый. Может выместить свою обиду на слабых людях и животных. Охотно пойдет на контакт, если разговор будет о нем. Равнодушен к окружающим. Недоволен своей внешностью, но не пытается ее улучшить.

Modus operandi: Окончательно не сформирован. По мере становления будет импровизировать, наглеть и осложнять себе задачу. Его жертв можно разделить на две группы. Первая группа – для экспозиции, тщательно продуманные похищения с помощью электрошокера. Вторая группа – для выживания в быту. Нападает на слабых и социально не защищенных людей: пенсионеров, бомжей, инвалидов, больных. Напасть может из-за голода или нехватки денег.

Семейное положение: Рано потерял отца и мать. Долгое время находился под навязчивой женской опекой, скорее всего, родственниц. Из-за чего негативизирует женщин.

Служебное положение: Постоянной работы нет. Рутина не для него. Скорее сворует деньги у работодателя, чем заработает.

Сексуальные предпочтения: Гомосексуалист, но сексуальные связи редки. Во время наивысшего наслаждения предпочитает мастурбацию. Тщательно скрывает свои наклонности от окружения.

Привычки: Делает фото своих «живых скульптур» и подолгу их разглядывает. На место преступления возвращаться не будет из-за трусости, хотя желание велико. Но не исключено, что в момент обнаружения жертвы будет в зримой доступности. Для него важно, чтобы его экспозицию обнаружили как можно быстрее и в том виде, как он ее задумал.

Одержимость: Копирует сюжет картин Караваджо.

Поведение в быту: Может заговорить с любым, кто будет слушать. Показывает при этом придуманную личность, излишне драматизируя свое детство. Ведет праздный образ жизни. Тратит больше, чем зарабатывает. Нетерпелив, раздражителен. Нелюдим. Если найдет «родственную душу», становится навязчивым и требовательным. Живет в фургоне или в заброшенном здании.

Связь с жертвой: Жертвы неслучайны, он их знает, но не обязательно лично. Сталкивается в быту. Связывает с определенным персонажем по внешнему сходству и встраивает в сюжет экспозиции.

Последующие шаги: Чем чаще убийца будет убивать ради своей «миссии», тем реже ради выживания. Не исключено, что бытовые убийства прекратятся. Объединить преступления двух групп трудно, другой почерк и локация. Сфера комфорта: города, в которых он выставляет свои экспозиции. Сфера обитания: рядом с местами бытовых убийств. В музеях бывал неоднократно, знает режим их работы, скорее всего, заводил с работниками разговор о «своей трагедии».

Прочитав профайл, Кира невольно бросила восторженный взгляд на Бирка. Ну как ему удается проникнуть так глубоко в воспаленный мозг убийцы? Доктор упомянул в профайле бытовые убийства, а это неплохая зацепка. Но как, черт возьми, он до этого додумался?

Рука Расмуса невольно подрагивала в такт музыке, тяжеловесный подбородок лег на грудь. Глаза все еще были закрыты.

– Уже скоро, – туманно произнес Сото.

Кира вопросительно посмотрела на помощника доктора.

– Он слушает арию Nessum dorma в исполнении Пласидо Доминго, а значит, близок к разгадке.

– Разгадке чего?

Сото немного помедлил, размышляя над тем, можно ли раскрывать ей всю информацию, но в итоге все же сказал:

– Десять лет назад к Расмусу привели мальчика, одержимого идеей, что он реинкарнация Караваджо. После тестирования он передал его другому врачу; по его мнению, маленький пациент не был способен на жестокость…

– Но он все же убил, – вставила Кира.

– Да, но Расмус говорит, а я ему верю, что не мог ошибиться, теперь это не дает ему покоя.

Предположения Киры оказались верными: Бирк лишь взглянул на место преступления и понял, с кем имеет дело. Теперь профессиональная ошибка не дает ему покоя.

†††

Громов решил не уезжать из Тулы, а проехать по месту жительства Поликарпова Евгения – последней жертвы Отверженного. Ему хотелось поговорить с близкими родственниками до опознания, пока горе и чувство потери не оттеснили память о предшествующих похищению событиях. Следователь сверил номер дома с адресом в навигаторе и вышел из машины. Перед ним был семнадцатиэтажный двухподъездный дом, построенный по индивидуальному проекту.

Вадим подошел к домофону, хотел нажать кнопку нужной квартиры, как дверь распахнулась и из подъезда выскочила девчушка лет десяти. Он воспользовался моментом и прошмыгнул внутрь. Две минуты спустя он стоял на пороге трехкомнатной квартиры, а через распахнутую дверь на него смотрела испуганная женщина лет пятидесяти, плотного телосложения, в синем юбочном костюме – мать Поликарпова.

– Лидия Петровна?

– Я думала это… такой же звонок… два коротких один длинный… – в ее глазах заблестели слезы.

Сердце Вадима сжалось.

– Вы по поводу розыска Женечки?

Громов не ответил, лишь тяжело вздохнул и с сочувствием посмотрел на женщину. О гибели сына ей сообщили час назад, но она отказывалась верить – распространенная реакция. Боль потери настолько сильна, что родственники погибших до последнего сомневаются и живут надеждой, что это не их член семьи лежит на столе в прозекторской, накрытый простыней.

– Прошу вас, проходите, – произнесла она с холодной вежливостью и, отойдя в сторону, пропустила его в квартиру.

Поликарпова то и дело нервно поправляла ворот шелковой блузки и жемчужное ожерелье. Вадим прошел в гостиную и огляделся. Дорогая мебель, художественный паркет, на окнах многослойные массивные шторы. В квартире было шумно, несколько человек одновременно говорили по мобильным телефонам, видимо, родственники.

– Полиция… – пронесся злобный шепоток.

– Заявился! Где ты был, когда нужна была помощь?! – накинулась на него сидевшая на диване пожилая женщина.

– Ни один из ваших не пошевелился… – подхватила ее настрой полная блондинка в коричневом платье, слезы застилали ей глаза. – А могли бы спасти… а вы… даже заявление не приняли…

В такой обстановке говорить со свидетелем невозможно, и Громов повернулся к матери жертвы.

– Могу я осмотреть комнату вашего сына? – вполголоса спросил он.

Она проводила его в конец коридора и указала на дверь, на которой висела табличка с молнией наперерез «Не входить! Зона высокого умственного напряжения». Громов зашел в комнату, нащупал выключатель и включил свет.

Лидия Петровна последовала за ним.

В комнате превалировали синий и оранжевый цвета. У противоположной стены стояла кровать с деревянным изголовьем, над ней – подвесной потолок со встроенными светильниками, от которых отражался свет в виде звезд. На дверцах шкафа для одежды – фотообои с изображением парусной регаты. Вся боковая стена завешана книжными полками. В углу рабочий стол с кожаным креслом. На столе ноутбук, канцелярские принадлежности и нераспечатанная пачка писчей бумаги. На полу рядом с кроватью следователь заметил гитару и раскрытый блокнот, в котором от руки размашистым почерком набросано четверостишье.

Примечания