Книга Полкороля - читать онлайн бесплатно, автор Джо Аберкромби. Cтраница 4
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Полкороля
Полкороля
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Полкороля

– Ты кто, человече? – вопросил великан.

– Поваренок. – Слова с трудом лезли из кровоточащего рта, и Ярви старался засунуть увечную руку поглубже в мокрый рукав, не то она его выдаст. – Я упал в море. – Хороший лгун вплетет в рассказ как можно больше правды, однажды пояснила ему мать Гундринг.

– Сыграем в угадайку? – спросил великан, наматывая на палец прядь своих длинных волос. – Интересно, как же зовут меня?

Ярви сглотнул. Гадать смысла не было.

– Вы Гром-гиль-Горм, Крушитель Мечей, Творитель Сирот, король Ванстерланда.

– Угадал! – Горм похлопал в увесистые ладоши. – Хотя каков твой выигрыш, мы еще поглядим. Я – властвую над ванстерцами. Сдается, властвую и над этими несчастными обездоленными. Над теми, кого твои соотечественники-гетландцы сегодня так вольготно грабили, резали, увозили в рабство, нарушая слово Верховного короля в Скегенхаусе – ведь он запретил вынимать мечи из ножен. Любо ему нашу забаву портить, что поделать. – Горм рыскнул глазами по разоренью. – Как по-твоему, справедливо ль все это?

– Нет, – севшим голосом пролепетал Ярви, и ему не пришлось лгать.

К королю подступила женщина с черновато-пепельными, почти налысо сбритыми волосами. Ее белые руки от плеч до самых пальцев покрывали голубые узоры. Некоторые Ярви узнал по учебе: знаки для исчисления будущего по звездам, круги в кругах, где начертано, как взаимосвязаны малые боги, руны, что повествуют о величинах, временах и расстояниях – и дозволенных, и запретных. На предплечье в ряд пять эльфийских запястий – осколки далекого прошлого, талисманы неслыханной старины и ценности со вставками-символами, значение которых кануло в пучину времен – пылали золотом, стеклом и сталью.

И Ярви понял, что перед ним мать Скейр, служительница Горма. Та, что отправила голубя матери Гундринг и мирными посулами заманила отца на смерть.

– Какой же король Гетланда приказал устроить здесь бойню? – спросила она трескучим, как у голубя, голосом.

– Одем. – И Ярви с болью осознал, что это правда. Его губы сжались, как от оскомины.

– Итак, лис убил своего братца-волка.

– Подлое зверье. – Горм вздохнул, отстраненно крутя на цепи трофейное навершие. – Верно, к тому все и шло. Верно, как и то, что Матерь Солнце спешит за Отче Месяцем по небу.

– Короля Атрика ты убил. – Сам того не желая, Ярви сплюнул кровавой мокротой.

– Вот как у вас говорят? – Горм поднял могучие длани, оружие на его поясе сдвинулось. – А что ж я тогда не похваляюсь содеянным? Эй, почему скальды до сих пор не воспели сей подвиг? Ужель моя победа недостойна веселья?

Он засмеялся, опуская руки.

– На моих ладонях, поваренок, крови – до плеч, ибо кровь мне милей всего на свете. Только вот беда: не все люди, что умерли, убиты мною.

Один из его кинжалов высунулся из-за пояса. Роговая рукоять смотрела прямо на Ярви. Можно успеть схватить. Будь он отцом, или братом, или храбрым Кеймдалем – кто погиб, защищая своего короля, он бы выхватил нож, вонзил бы его в живот Гром-гиль-Горма и выполнил бы свою торжественную клятву отмщения.

– Захотел погремушку? – Горм сам вытащил этот кинжал и, держа за светлое лезвие, протянул Ярви. – Так бери. Но знай – Матерь Война дохнула на меня еще в колыбели. Предсказано, что ни одному мужу не по силам меня убить.

Какой он огромный на фоне белесого неба, развеваются волосы и сверкает кольчуга. А на обветренном, бывалом лице – теплая улыбка. Неужели Ярви клялся отомстить такому великанищу? Он, полумужчина, с одной тоненькой, бледной рукой? Он посмеялся б над своей самонадеянностью, когда б не трясся от холода и страха.

– Растянуть его на колышках у прибоя да размотать кишки для ворон, – сказала Гормова служительница, не сводя с Ярви глаз.

– Вечно ты об одном и том же, мать Скейр. – Горм просунул нож обратно за пояс. – Жаль, вороны мне спасибо не скажут. Это ж мальчишка. Навряд ли именно он замыслил это побоище. – Ох, как верно сказано. – Я – не благородный король Одем, и не по мне возвышаться, убивая слабых.

– А где справедливость? – Служительница нахмурилась на закутанные тела, и на ее бритой голове заиграли мускулы. – Народ изголодался по возмездию.

Горм оттянул губы и похабно дунул.

– Скоро народ просто изголодается. Ты что, ничему не научилась у Золотой Королевы Гетланда, прекрасной и мудрой Лайтлин? К чему убивать то, что можно продать? В ошейник его, а потом бросьте к остальным.

Ярви только пискнул, когда один из подручных вскинул его за плечи, а другой защелкнул вокруг шеи железный обруч.

– Как передумаешь насчет ножа, – все так же улыбаясь, окликнул Горм, – разыщи меня. Бывай, бывший поваренок!

– Стойте! – просипел Ярви, ясно осознав, что надвигается дальше. Его ум метался в поисках любой лазейки, как этого избежать. – Подождите!

– Чего ждать? – спросила мать Скейр. – Хорош уже ему блеять.

Удар в живот отнял у него дыхание. Обмякшее тело подтащили к старой плахе. Один держал его, пока он кхыкал, а второй поднес штырь, огненно-желтый после горнила, и клещами задвинул его в зажим ошейника. Первый ударил молотом, чтобы намертво заклепать ворот, но напортачил – попал по штырю вскользь и капли расплавленного железа брызнули Ярви на шею.

Такой боли он не знал никогда – и он визжал, верещал, как котелок на огне, и выл, и рыдал, и корчился на колоде, пока кто-то из них не подхватил его за рубашку и не бросил в зловонную лужу – там, зашипев, железо остыло.

– Меньше на одного поваренка. – Лицо матери Скейр было белым, как молоко, и мраморно-гладким, а глаза синели, как зимнее небо, и не было жалости в них. – Больше на одного раба.

Часть 2

«Южный Ветер»

Дешевле некуда

Ярви сидел на корточках в вонючей тьме, ощупывал ожоги на шее и свежие царапины на обритом черепе. Днем он истекал потом, а ночью содрогался от холода и слушал, как надорванными глотками стонет, хнычет и на дюжине наречий безответно молит богов людское отребье. Как надрывается его собственная глотка, самая громкая из всех.

Наилучший товар кормили и содержали в чистоте наверху – тех, в надраенных ошейниках, ставили вдоль улицы служить заведению вывеской. На задворках барака не столь мускулистых, умелых или хороших собой приковывали к загородке и били до тех пор, пока те не научатся улыбаться покупателям. А здесь, внизу, в темноте и грязище, держали старых, больных, дурачков и калек – рвать друг у друга объедки, как свиньи.

Здесь, в Вульсгарде, столице Ванстерланда, широко расползся невольничий рынок, здесь каждому знали цену, и на бросовый товар не транжирили лишку. Простой итог затрат и прибытка, отшелушенный от бесполезных чувств. Здесь ты узнаешь, чего стоишь на самом деле, и давние подозрения Ярви оправдались.

Его готовы отдать за бесценок.

Первое время его ум закипал от планов, наметок и грез. Он очумел, перебирая миллионы различных способов мести. Но ни один из них не годился здесь и сейчас. Если заорать, что он полноправный король Гетланда, то кто этому поверит? Он едва ли верил и сам. А если он придумает, как убедить, и те поверят? Их ремесло – людьми торговать. За него, конечно же, запросят выкуп. Улыбнется ли от души король Одем, когда вернет под свою ласковую опеку запропавшего племянника? Вне всяких сомнений. Улыбкой ровной и гладкой, как свежевыпавший снег.

Поэтому Ярви сидел на корточках в этой невыносимой темной дыре и не переставал поражаться, к чему только не способен привыкнуть человек.

На второй день он уже не замечал зловония.

На третий, сбившись в комок, он благодарно прижимался к своим богами проклятым спутникам, лишь бы согреться промозглой ночью.

На четвертый он, не менее рьяно, чем прочие, рылся в грязи, когда во время кормежки им кидали помои.

На пятый он с трудом вспоминал лица самых близких людей. Он путал свою мать и мать Гундринг, предатель-дядя мешался с умершим отцом, Хурик стал неотличим от Кеймдаля, а Исриун истаяла в туманный призрак.

Удивительно, с какой быстротой король способен превратиться в животное. Или, точнее, полукороль в полуживотное. Вероятно, всех тех, кого мы превозносим, отделяет от грязи не такая уж и заоблачная высота.

Вскоре после того, как над этим рукотворным адом в седьмой раз разгорелась заря – сосед-торговец доспехами с мертвецов только начал перекрикивать курлыканье чаек, – Ярви услыхал снаружи разговор.

– Мы ищем мужиков, которые смогут толкать весло, – проговорил твердый, уверенный бас. Голос человека, привыкшего говорить прямо – и не торгуясь.

– Девять пар рук, – мягко добавил голос потоньше. – После лихорадки наши скамьи подопустели.

– Отлично, друзья! – это отозвался хозяин лавки – хозяин Ярви – липким медовым голосом. – Взгляните – перед вами Намев из страны шендов, первый боец своего народа, взят в плен в сражении! Видите, какая у него выправка? Обратите внимание – вот это плечи! Он один вытянет ваш корабль. Такого качества вам не найти…

Первый покупатель хрюкнул, как боров:

– Искали бы мы качество, пошли б на другой конец улицы.

– Оливой тележную ось не смазывают, – прибавил второй.

Над головой загремели шаги, просеялась пыль, и замигал свет в прорехах меж досками. Рядом, не шевелясь, затаив дыхание, прислушивались рабы. Голос хозяина звучал глуховато, и меда в нем было уже чуточку меньше.

– Вот шестеро крепких инглингов. На нашем языке моря они говорят еле-еле, но сказанное хлыстом понимают с первого раза. Прекрасно подходят для тяжелой работы, цена отличная…

– Льняным маслом телегу тоже не мажут, – произнес второй голос.

– Показывай нам смалец и деготь, торговец плотью, – прорычал первый.

Заскрипели сырые петли, и наверху ступеней открылся люк. Все рабы невольно сжались, не выделялся из них и Ярви. Пускай он не привык к рабской доле, но в том, как сжиматься от испуга, у него опыта хоть отбавляй. С помощью щедрой ругани и дубинки торговец плотью вытащил их на середину и под печальный перезвон оков расставил в нестройную, хрипатую шеренгу.

– Чтоб я твоей руки не видел! – зашипел работорговец, и Ярви втиснул кисть в разлохмаченный рукав. Теперь он стремился лишь к одному – только б его купили и забрали к новому хозяину – и вывели из этого смрадного ада на свет Матери Солнца.

Покупатели осторожно сошли по ступеням. У первого, лысоватого здоровяка, на поясе висел свернутый кнут, а колючий взгляд из-под кустистых бровей предостерегал, что дурачить такого встанет себе дороже. Второй был много моложе, долговязый, стройный и симпатичный, с пушком бороды и налетом горечи на губах. На его горле блеснул тусклый луч – ошейник. Выходит, он и сам невольник, хоть, судя по одежде, и в милости у хозяев.

Работорговец поклонился и показал дубинкой на шеренгу.

– Самые дешевые – распродажа – и не стал утруждаться цветистыми фразами. Изысканные слова с этим местом не сочетались.

– Одни негодные отбросы, – сказал долговязый раб, морща нос от запаха.

Его коренастый спутник не отступился. Мускулистой лапой он притянул спутника-невольника к себе и тихо проговорил на галинейском:

– Нам гребцы нужны, а не короли. – На этом языке разговаривали в Сагенмарке да на тамошних островах, но Ярви обучался на служителя и знал большинство языков земель моря Осколков.

– Капитан считать умеет, Тригг, – ответил симпатичный раб, беспокойно потирая ошейник. – А вдруг она сообразит, что мы ее надуваем?

– Скажем, что это лучшее из того, что было. – Впалые глазки Тригга изучали унылое сборище. – А потом ты ей выдашь новую бутылку, и она обо всем забудет. Или тебе серебро не нужно, Анкран?

– Знаешь же, что нужно. – Анкран стряхнул руку Тригга и скривил губы. Не удостаивая их взглядом, он вытаскивал невольников из ряда. – Этот… этот… вот этот…

Его рука проплыла над Ярви и начала отдаляться.

– Я умею грести, сир. – И это была величайшая ложь, произнесенная Ярви за всю свою жизнь. – Я ходил в помощниках у рыбака.

В итоге Анкран отобрал девятерых. Среди них слепой тровенландец, которого отец сменял на корову, старый островитянин с горбатой спиной и хромой ванстерец, которому с трудом давалось не кашлять, хотя бы пока за него не заплатят.

Ах да, еще и Ярви – законный король Гетланда.

Торговля велась лютая, но наконец Тригг с Анкраном добились от барыжника взаимопонимания. Струйка сияющих гривен полилась в руки торговца, несколько капель – обратно в кошелек, а главную долю пустили в карманы закупщиков, то есть, насколько понял Ярви, обворовали капитана.

По его подсчетам, он обошелся дешевле хорошей овцы.

И не жалел о цене.

Одна семья

Пришвартованный к причалу «Южный Ветер» походил на что угодно, только не на теплое и стремительное дуновение.

По сравнению с быстрыми, поджарыми судами Гетланда это был чудовищный увалень: большая осадка, раздутый корпус, две кряжистые мачты и пара дюжин громадных весел по обоим бортам. Нечищеную обшивку облепили водоросли вперемешку с раковинами морских желудей. Закругленный нос и корму огибали надстройки с окнами-прорезями.

– В гостях хорошо, а дома лучше, – сказал Тригг, подталкивая Ярви на сходню, между парой мрачных надсмотрщиков.

На шканцах сидела темнокожая девушка и покачивала ногой, глядя, как новые невольники взбираются на судно.

– Получше вам не досталось? – спросила она почти без намека на акцент и изящно спрыгнула вниз. Она сама носила рабский ошейник, но из тонкой плетеной проволоки, а легкая цепь свободно обвивалась вокруг руки, словно украшение. Значит, эта рабыня здесь в еще большей милости, чем Анкран.

Она осмотрела горло кашляющего ванстерца и поцокала языком, ткнула пальцем в скрюченную спину шенда и с отвращением сдула щеки.

– Капитан не придет в восторг от такой бурды.

– А где же сама достославная предводительница? – Анкран как будто бы заранее знал ответ.

– Спит.

– На пьяную голову?

Темнокожая обдумала вопрос, слегка шевеля губами, будто вела подсчет.

– Не на трезвую.

– Ты, Сумаэль, давай, курсом заведуй, – буркнул Тригг, проталкивая соузников Ярви вперед. – Гребцы – моя забота.

Сумаэль прищурила черные глаза на Ярви, когда, шаркая, он с ней поравнялся. Ее верхнюю губу насквозь прорезал шрам, и в выемке виднелся треугольничек белого зуба. Он поймал себя на мыслях о том, в каком южном краю она родилась и как попала сюда, старше она его или моложе – по ее коротко подрезанным волосам и не скажешь…

Проворной рукой она схватила и выкрутила его запястье – кисть вывалилась из рукава.

– У этого рука искалечена. – Без насмешки, голый факт – будто приметила в стаде хромую корову. – На ней всего один палец. – Ярви силился высвободиться, но на деле девушка оказалась крепче, чем с виду. – И тот, кажись, нездоровый.

– Хренов барыга! – Анкран растолкал их локтями, сгреб руку Ярви и повертел, изучая. – Ты ж сказал, что грести умеешь!

Ярви только опустил плечи и пробормотал:

– Я же не сказал, что хорошо.

– Да, похоже, верить нельзя никому, – сказала Сумаэль, приподняв черную бровь. – И как ему грести одной рукой?

– Как-нибудь приспособится, – заявил Тригг, подступая к ней. – У нас девять мест и девять рабов. – Он наклонился к Сумаэль, его плоский нос от ее заостренного отделяло не больше пяди. – Или ты жаждешь сама пересесть на скамью?

Она лизнула выемку на губе и осторожно отодвинулась.

– Я пойду проверю курс, ладно?

– Дельная мысль. Калеку прикуйте к веслу Джойда.

Ярви проволокли по горбатому мостку посередине палубы, поперек скамей по обоим бортам, где у огромных весел по трое располагались мужчины – как один налысо бритые, худые, в ошейниках. Каждый из них разглядывал Ярви с разной долей жалости к нему, жалости к себе, презрения и скуки.

Один скорчился на четвереньках, отдраивая палубу, – лицо скрывала целая копна линялых волос и бесцветной бороды – настолько оборванный, что самые обносившиеся из гребцов против него казались князьями. Надсмотрщик отвесил ему равнодушный пинок, как приблудной собаке, и тот пополз прочь, волоча за собой тяжеленную цепь. Корабельное оснащение в целом выглядело небогатым, однако нехватку цепей здесь не испытывали.

Ярви, куда грубее необходимого, швырнули между двух невольников – не внушающего доверие вида. На конце весла громила-южанин с буграми и складками мышц там, где полагалось быть шее, – запрокинул голову и смотрел, как кружат морские птицы. Возле уключины угрюмый старик – невысокий и коренастый, на его жилистых предплечьях топорщились седые волоски, а на щеках от жизни под открытым небом полопались вены, – ковырял мозоли на широченных ладонях.

– Что ж вы творите, боженьки! – качая головой, забарахтел тот, кто постарше, когда стражники закрепили подле него цепь Ярви. – У нас на весле – калека.

– Ты ж сам молил их о помощи? – заговорил южанин, не поворачивая головы. – Вот она, помощь.

– Я молил о помощи с двумя руками.

– Прими с благодарностью половину того, о чем молишь, – сказал Ярви. – Уж поверь, я не вымаливал ничего подобного.

Уголки губ здоровилы слегка подогнулись кверху, когда тот искоса посмотрел на Ярви.

– Раз надо таскать мешки – не хнычь, а начинай перетаскивать. Я – Джойд. Вон тот брюзгливый – Ральф.

– Меня Йорв зовут, – сказал Ярви, заранее продумав повествование о себе. Храни свою ложь бережно, как зерно на зиму, сказала бы мать Гундринг. – Я поваренком был…

Привычно свернув язык трубочкой и дернув головой, старик сплюнул за борт.

– Теперь ты никто, и все тут. Забудь обо всем, кроме следующего удара весла. Тогда станет чуточку легче.

Джойд тяжело вздохнул.

– От Ральфовых прибауток веселья не жди. Сам-то кислющий как лимон, но мужик что надо, коли выпадет пора прикрывать тебе спину. – Он выдохнул сквозь сомкнутые губы. – Впрочем, стоит признать, этого никогда не случится, раз его приковали сбоку.

Ярви грустно хихикнул, наверно, впервые с тех пор, как стал рабом. Наверно, и впервые, как стал королем. Но смех его надолго не затянулся.

Дверь полуюта с грохотом распахнулась – оттуда вальяжной походкй на свет вышла женщина, картинно воздела обе руки и завопила:

– Я пробудилась!

Очень высокой была она, с ястребиными чертами лица, смуглую щеку пересекал бледный шрам, а нечесаные волосы заколоты в клубок. Ее одежды – в обычаях дюжины народов – кричали крайне непрактичным роскошеством: полоскались рукава шелковой сорочки с обтрепанным кружевом, ветер ерошил серебристый мех полушубка, на одной руке – перчатка без пальцев, на другой – пальцы унизаны кольцами, позолоченный конец ремня с хрустальными бусинами болтался над рукоятью кривого меча, свисавшего до нелепости низко.

Она отпихнула ногой ближайшего гребца, водрузила остроносый сапог на его лавку и ухмыльнулась всему кораблю, сверкнув золотыми зубами.

Тотчас и рабы, и надсмотрщики, и моряки принялись бить в ладоши. Не присоединились ко всем только трое: Сумаэль сидела на шканцах, уперев язык в щеку, брусок нищего оборванца с прежним «хрысь-хрысь» отскребал шкафут и с ними бывший государь Гетланда, Ярви.

– Сволочная стерва! – выцедил рукоплещущий Ральф сквозь остекленелую улыбку.

– Лучше похлопай, – проурчал Джойд.

Ярви поднял обе руки:

– К этому я приспособлен еще хуже, чем к веслу.

– Ой, детоньки, детоньки! – воскликнула женщина, от переизбытка чувств прижимая к груди кулак, – вы оказываете мне чересчур много почестей! Впрочем, не бойтесь переборщить. Тем, кто к нам только что присоединился: я Эбдель Арик Шадикширрам, ваш капитан и благодетель. Должно быть, вы обо мне наслышаны – ведь имя мое гремит по всему морю Осколков и за его пределами, о да, до самых врат Первого Града и далее.

До Ярви ее имя прежде как-то недогремело, но, как привыкла повторять мать Гундринг: знающий толк в словах сперва постигает, когда надо безмолвствовать.

– Я бы попотчевала вас невероятными историями о моем красочном прошлом, – продолжала она, поигрывая то с кольцом в ухе, то с перьями шляпы, спадавшими куда ниже плеч. – Рассказами о том, как я возглавляла победоносный флот императрицы в битве при Фулку, о том, как стала возлюбленной самого герцога Микедаса, но отказалась за него выйти, о том, как разметала морскую блокаду Инчима, как правила судном в самый яростный шторм со времен Божьего Разрушения, как причалила к огромному киту, и то и се… но смысл?

Она с любовью похлопала по щеке ближайшего раба – достаточно сильно, чтобы ясно прозвучали шлепки.

– Скажем просто: отныне этот корабль – ваш мир, и здесь, на корабле, я – госпожа, а вы – чернь.

– Мы господа, – эхом откликнулся Тригг, мрачно обведя взглядом скамьи, – а вы – чернь.

– Сегодня мы неплохо подзаработали, несмотря на печальную потребность заменить нескольких ваших собратьев. – Пряжки капитанских сапог зазвенели, когда та вразвалку прошлась меж скамей. – Вечером каждый наестся хлеба и выпьет вина. – В честь такого впечатляющего проявления щедрости разнеслось ликование. – Так что, хоть всеми вами владею я…

Тригг шумно прокашлялся.

– …и другие пайщики нашего отважного судна…

Тригг с опаской кивнул.

– …мне по нраву считать нас одною семьей! – Капитан распростерла руки, принимая в объятия весь корабль. Ее непомерные рукава поплыли по ветру – будто пыталась взлететь гигантская птица. – Я для вас – терпеливая бабушка, Тригг и его охрана – добрые дядюшки, вы – шалуны-недоростки. Мы вместе сплотились против беспощадной Матери Моря, извечного, заклятого врага мореходов! Вам, детишкам, везет, поскольку я всегда страдала от переизбытка милосердия, жалости и доброты.

В ответ на это Ральф с омерзением харкнул.

– Большинство из вас уразумеет вести себя, как подобает благопристойным отпрыскам, но… вдруг… – и улыбка Шадикширрам увяла, уступив место деланой гримасе боли, – среди вас найдутся смутьяны, которые решат, что им со мной не по пути?

Тригг досадливо зарычал.

– Которые вздумают повернуться спиной к любящему семейству. Покинуть на произвол судьбы своих сестер и братьев. Бросить своих верных товарищей в какой-нибудь гавани. – Капитан провела кончиком пальца по тонкому шраму на щеке и оскалилась. – Или даже поднять подлую руку на тех, кто так заботливо за ними ухаживает.

Тригг с ужасом втянул воздух.

– Если вдруг некий дьявол подкинет вам подобные мысли… – Капитан наклонилась над палубой. – Подумайте о том, кто последним пытался так поступить.

Она выпрямилась, поднимая напоказ тяжелую цепь. А потом резко ее рванула и опрокинула вверх тормашками грязного оттиральщика палубы. Тот только взвизгнул – спутанный ком рук, ног, волос и лохмотьев.

– Не подпускайте это существо к острому железу и близко! – Она наступила на его ничком лежащее тело. – Ни к кухонному ножу, ни к ножницам, ни к крючку на удочке! – Она прошлась по нему, вминая в спину высокие каблуки – и, несмотря на неровность поверхности, ни на миг не потеряла осанку. – Он – никто и ничто! Все меня слышали?

– Сволочная стерва, – опять зашептал Ральф, когда та грациозно спрыгнула с головы оборванца.

Ярви смотрел, как несчастный скребун перекатывается на четвереньки, утирает кровь со рта, тянется к своему бруску и без единого звука отползает работать дальше. Лишь на мгновение он посмотрел капитану в спину: из-под всклокоченных волос выглянули его глаза – яркие, как звезды.

– По местам! – заорала Шадикширрам. Она одним махом взлетела по трапу на шканцы и приостановилась, теребя украшения на пальцах. – Правь на юг! В Торлбю, мои несмышленыши! Нажива ждет! И, Анкран?

– Да, капитан, – ответил Анкран в таком низком поклоне, что едва не подмел палубу.

– Притащи вина, от болтовни у меня разыгралась жажда.

– Все слыхали бабулю?! – проревел Тригг, разматывая кнут.

Загремел топот и раздались голоса, свист канатов и скрип снастей – вольные моряки бросились отдавать швартовы и готовить «Южный Ветер» к выходу из гавани Вульсгарда.

– Что же дальше? – шепнул Ярви.

Ральф лишь озлобленно фыркнул в ответ на такую наивность.

– Дальше? – Джойд поплевал на могучие ладони и примерился к отшлифованным рукоятям весла. – Гребем.

Взяли

Довольно скоро Ярви пожалел, что не остался в подвале работорговца.

– Взяли.

Башмаки Тригга отбивали неумолимый ритм. Старший надсмотрщик вышагивал по мостку со свернутым кнутом в мясистых руках и прочесывал глазами скамьи – кого им надобно воодушевить. Грубый голос грохотал размеренно и безжалостно:

– Взяли.

Не стало сюрпризом, что иссохшая рука Ярви справлялась с рукоятью огромного весла еще хуже, чем со щитом. Увы, мастер Хуннан теперь вспоминался заботливой нянькой по сравнению с Триггом. У этого бич служил первым средством при любых затруднениях, а когда после побоев у Ярви так и не выросли новые пальцы, его левое запястье прикрепили к веслу трущими кожу лямками.