Каждый вздох.
Глава 2
– Где она?!
Громкий голос с хрипловатыми нотками прокатился по большому залу, заставив Виту притихнуть и прикусить нижнюю губу до крови.
Благодетель пожаловал…
Прибыл.
Она точно знала, что он.
Роман Багровский.
Её привезли в его дом уже за полночь. Она капризничала, ругалась, отказывалась собираться, даже пыталась воевать с Рустамом. Тот психовал, но терпел её выходки, хотя в глазах мужчины она видела свою медленную смерть. Иногда ей казалось, что всё, он её сейчас точно согнет в «бараний рог» или прихлопнет, ударит – так точно. Нет. Матерился, но ничего не делал.
А Вита едва ли не выла от отчаяния.
Как так можно? С ней… Она же живая! Она же человек! Она же имеет право…
Никакого права она не имела. Как и выбора тоже.
– Сама пойдешь или понести? – сухо бросил Рустам уже привычную фразу.
– Сама пойду… Дай только руку. Нога болит.
Несмотря на то, что Рустам её перебинтовал, зафиксировал, наступать было больно. Она прыгала по ЕГО квартире, мечтая одновременно и остаться, и уехать. Остаться, потому что худо-бедно она здесь обжилась; уехать, чтобы стать, наконец, свободной.
Кому сказать, что дочь Максима Гвоздова выбирала дешевый хостел, а не приличную квартиру в хорошем районе, многие бы не поверили. Кто добровольно лишит себя комфорта? Она готова была. Лишь бы ничего не иметь общего с Багровским.
С его грязными, кровавыми деньгами.
Она не хотела иметь ничего общего с ним. И главное, чтобы не было давящего ощущения, что она его.
Что живет в его квартире. На его деньги. Под его присмотром.
Только он.
Чертов ублюдок!
Виту начинало трясти, стоило только подумать о Багровском. Господи, какой же наивной и глупой она была, когда в детстве и подростковом возрасте мечтала, чтобы в их доме не звучала больше эта фамилия, чтобы вражда, наконец, закончилась.
Она и закончилась. Но какой ценой?
Для её семьи полным крахом.
Самое нелепое, что к смерти её родителей Багровские не имели никакого отношения. То есть по факту у Виталины не было причин ненавидеть Романа.
Почти не было.
Она не спала всю ночь.
Его дом – двухэтажный особняк в закрытом поселке наичистейшего района, в окружении берез, елей и сосен, куда простым смертным вход заказан, давил на неё. Стены, потолки, комнаты. Двери, что она могла открыть, но через которые не имела возможности выйти.
Тишина.
До Виты доносились мужские голоса охраны и близкого окружения Романа. Скоро здесь будет весело – потянется вереница из желающих поприветствовать возвращение Багровского-младшего. Вите от подобной мысли становилось дурно. И что она делала здесь?
Ждала его?
О, нет, она не ждала. Рада была уйти, да никто её не пустит.
Она тысячу раз спрашивала себя и людей Багровского: почему? Для чего она понадобилась Роману? То, что её ему отдали, неспроста. Есть что-то, о чем она не знает.
Месть? Родовая, проклятая. Всё может быть.
Тогда ей не позавидуешь. С другой стороны, Вите же сказали: война закончена, больше никто не умрет. Поэтому она могла надеяться, что над ней издеваться не будут. Она вроде бы и не пленница, а своего права голоса не имела.
Вита покачала головой. Сколько ночей она провела в слезах и в планах очередного побега – не счесть. Бессмысленные старания и только. Люди Романа хорошо знали своё дело, они были лучшими.
Вита была маленькой, когда папа, напившись, кричал на маму и их людей. Требовал, чтобы ему дали, как «у сучьих Багровских». Она мало что помнила из того ужасного скандала, память запечатлена лишь мысль, что именно с их семьей что-то не так. Что они стали хуже, слабее.
Рустам с утра сообщил ей, что Роман прибудет к часу. Его заберут в десять.
– Рустам, мне зачем эта информация? – устало спросила она.
Мужчина ничего не ответил, лишь окинул её более внимательным взглядом.
– Переоденься в платье.
– Зачем?
– Роман велел.
Брови Виталины самопроизвольно поползли вверх.
– Ты же мне вчера сказал, что ему заказали двух профессионалок.
Вита старалась держать лицо, хотя в области живота зародился страх, который она ненавидела всеми фибрами души.
– Переоденься.
Вот и весь разговор.
Естественно, Вита оделась в свободные брюки и майку. Никакого платья, хотя именно их она больше всего любила в одежде. Теперь не наденет. Никогда!
Вита бы и хотела не смотреть на часы, не ждать, а не могла.
