– В смысле?
– В смысле, что это твои люди, их трупы приведут к тебе, разве не ясно?
– Ерунда, – отмахнулся Науйокс, – про них почти никто не знает.
– «Почти» не означает «совсем», – назидательно произнёс Раушер.
– Zum Teufel! – выругался Науйокс, понимая: напарник прав, а он допустил просчёт. – И что теперь делать? – Вдруг он насторожился: – Машина!
– Спокойно, – урезонил его Раушер. – Это – свои.
– Какие такие свои? – удивился Науйокс.
– Надо же кому-то устранять твои недочёты, дружище!
Раушер шагнул к Науйоксу и одним ударом вырубил в нём сознание. Подъехал грузовик. Выпрыгнувшие из кузова солдаты построились в ожидании приказа. Офицер, сидевший до того в кабине, подошёл к Раушеру. Это был Зверев, одетый в форму гауптштурмфюрера СС. Пожал руку, улыбнулся:
– Место зачистить, машину сжечь, этого, – кивок в сторону ещё не пришедшего в себя Науйокса, – забрать с собой и перевербовать. Если не получится – уничтожить!
– Лучше перевербовать, – попросил Раушер.
– Делали, знаем! – опять улыбнулся Зверев. – Не трать времени, сынок, тебе давно пора быть в пути!
– Товарищ маршал, к вам генерал-лейтенант Бокий!
– Пропустить!
Ежов устремился навстречу вошедшему Бокию:
– Говори, не томи!
Но тот сначала закрыл за собой дверь кабинета.
– Всё в порядке, Коля! Гейдрих мёртв, Малыш вне подозрений, с Науйоксом работают!
– Уф! – выдохнул Ежов, хватаясь за сердце.
– Тебе плохо? – всполошился Бокий. – Позвать врача?
– Отставить врача! – через силу улыбнулся Ежов. – Или ты забыл? От радости не умирают!
19-апрель-42
JESZCZE POLSKA NIE ZGINELA!
Генерал Холлер не отрывал глаз от окуляров стереотрубы. «Чего они медлят!» Кто-то тронул за плечо:
– Пан командующий!
Холлер поднял голову и посмотрел на стоящего рядом генерала Калиновского.
– Больше никого не будет, – сказал тот.
Холлер не сразу понял, что имеет в виду командир бригады, и тому пришлось повторить:
– Больше никого не будет, пан командующий. Немцы отрезали остатки наших войск от Вислы. Им уже не пробиться…
В подтверждение его слов на том берегу началась интенсивная пальба. Мотострелки, прикрывавшие подходы к мосту, вступили в бой с германскими танками и пехотой.
– Когда сапёры закончат минировать мост?
– Говорят, нужно ещё не менее получаса.
Ещё полчаса… А они у нас есть? Холлер вернулся к стереотрубе. Чёрт! Какое-то количество бойцов ещё держало оборону, но все четыре БМП уже горели. Быстро, однако, швабы управились! В конце улицы, что вела к мосту, показался немецкий танк, за ним ещё, ещё… Пока немцы осторожничали, но скоро они правильно оценят обстановку, и тогда танки устремятся на мост. Ещё полчаса… Холлер распорядился:
– Срочно свяжите меня с полковником Бронским! У аппарата Холлер! Сколько у вас осталось БМП?
Командир мотострелкового полка, НП которого находился в пятистах метрах от НП командующего, тусклым голосом ответил:
– На ходу четыре машины, пан командующий.
– Сажайте в десантные отсеки гранатомётчиков и отправляйте всех на тот берег. Мне нужно чтобы они продержались хотя бы двадцать минут!
– Слушаюсь, пан командующий.
Бронский положил трубку и посмотрел на стоящих рядом офицеров:
– Нужно загрузить гранатомётчиков в целые БМП и прорваться на тот берег. Командующий приказал продержаться двадцать минут. Кто возьмётся?
Раньше других шаг вперёд сделал начальник штаба полка майор Ежов:
– Разрешите мне?
Думать было некогда, и полковник лишь кивнул:
– Действуйте, майор! – перекрестил спину спешно покидающего блиндаж Ежова, и тихо добавил: – Да поможет тебе Бог…
Тем временем бой на другом берегу Вислы стих. Теперь стрельба велась исключительно через речку. Холлер следил за четырьмя БМП, которые старались как можно быстрее преодолеть мост. Удалось это только двум машинам, две другие горели на мосту. Справа и слева от въезда на мост стояли покорёженные трамвайные вагоны, валялись какие-то брёвна, ящики, чадила подбитая бронетехника. Вкупе всё это могло служить неплохим прикрытием. Проскочив мост, БМП разделились: одна повернула вправо, другая влево. В полной мере манёвр удался только той машине, что свернула направо. У той, что ушла налево, на подходе к цели была поражена гусеница. Машина крутанулась на месте и замерла, при этом задний люк оказался прикрыт подбитой ранее БМП. Холлер видел, как десант поспешно покидает машину. Бойцы на ходу бросали шашки, устанавливая перед позицией дымовую завесу. Этим они спасли экипаж, который успел эвакуироваться до того, как в БМП попал снаряд. Холлер перевёл трубу на правую машину. Та, судя по всему, осталась целёхонькой, и заняла довольно выгодную позицию, укрывшись за раздолбанным хламом.
Ежов лично расставил гранатомётчиков по позициям. Сам тоже взял РПГ и замер в ожидании. Произвёл выстрел, когда первый немецкий танк готовился выехать на набережную. Попал точно в гусеницу, которая тут же и лопнула. Танк развернуло бортом к гранатомётчикам и те с удовольствием поупражнялись на неподвижной мишени. Один выстрел попал между корпусом и башней, так, что ту заклинило, другой поразил машинное отделение. Теперь танк «перешёл» на сторону поляков, перекрыв ползущим за ним машинам въезд на набережную. Оставалось не дать зацепить танк тросом и оттащить в сторону, попутно отражая пытки вражеской пехоты атаковать. Этим и занялись Ежов со товарищи. Другая группа, хоть и лишилась поддержки БМП, действовала не менее успешно. Выстрелами из РПГ они подавили несколько огневых точек противника. Давление с той стороны заметно ослабло, по-видимому, немцы перегруппировывали силы. Нужное время было выиграно.
Холлер следил за происходящим, и не понимал, как он с такими бойцами мог проиграть сражение за Варшаву?
– Пан командующий, – раздался рядом голос Калиновского. – Минёры закончили работу.
– Оставляем подрывников и отходим! – приказал Холлер. – Передайте Бронскому, пусть отзывает своих людей!
Сам генерал верил своим последним словам: отозвать людей из-за Вислы? Вряд ли. Но и не отдать такого приказа он тоже не мог.
