– Учiться, дiти! Ви – наше майбутне! Школа для вас, як рiдний дiм, а вчителi, як батьки.
От этого потока сладкой лжи я тихо ускользнула к мальчишкам, стоявшим поодаль от нашего класса. Конечно, они ведь старше. Я встала за спиной у Олега.
– Привет, малая, – сказал он. – Ты как?
– Нормально, – просто ответила я, – ничего нового не произошло.
– Дык, еще не хватало, чтобы еще что-то произошло, – заметил Руслан.
– Смотрю, твоя маман, Олежка, в новом наряде, – иронично заметила я.
Я смотрела на Игнатьевну, похоже, не слишком удачно сходившую в парикмахерскую, потому что ее кудрявая барашка теперь была похожа на паклю, которой наш школьный сантехник Васька краны чинил. Однажды Женька «одолжил» у него косичку пакли, прикрепил обручем своей одноклассницы Иванки, и пришел на урок физкультуры. Наш физрук, дядька суровый, тогда гонял его кругов десять по школьному стадиону. Кроме того, математичка – леди Несовершенство, как по мне, обрядилась в розовое облегающее платье и прицепила к груди, как орден, брошь, которая мне напомнила кактус.
– А тепер, дiти, знову на вас чекають шкiльнi лави. Вiтаемо з початком нового навчального року! – Наша директор, как всегда, была горда собой, в вышиванке, с косою вокруг головы.
– Еще б венок на голову нацепила, – сказала я мальчишкам и скривилась.
– Да, Снежка, школу ты любишь так, как собака палку, – сказал Руслан.
– Кстати, надо сходить Найду проведать после уроков, у нее щенки появились, – вспомнил Женя.
– Уже? – обрадовалась я. – Надо что-то в столовой ей стащить.
Найда – это, как я ее называла, «базовая» овчарка. Жила она на «Голубой Десне» возле стадиона, где мы летом ловили ящериц. Иногда она недоуменно смотрела, чего мы там делаем, рыская в пожелтевшей траве. Когда какая-то ящерица отбрасывала хвост, мы показывали его Найде. Она обнюхивала и натурально «по-человечески» кривилась. Иногда Найда гуляла по «Стреле», и маленькие дети ее боялись. Я не знала, сколько ей лет, но у нее была седоватая морда и такие несчастные глаза, что казалось, что она уже очень пожилая собака. Хотя у нее даже щенки появились. Я бы хотела одного домой забрать, но деда это явно не обрадует.
«Як ви провели лiто?» Каждый год эта тема раздражала своей банальностью. Учителя к этому первому уроку явно готовились только внешне: прически, платья, броши, вышиванки, а вот содержание, как обычно, оставалось, где-то на речке.
«Как мы могли провести лето?» – размышляла я. Живя в селе – на огороде, после которого ходили купаться на Десну. Наши лица обгорали на солнце, мы наслаждались купленным за собственные деньги мороженым, дурачились в песке, воровали лодку и переправрялись на другой берег, где пропадали в зарослях ежевики и тонули в пшенице, вдыхая доносившийся отовсюду запах полевых цветов. Что нового можно написать, если каждый учебный год начинается именно с этой темы?
Наверное, мое скверное настроение, которое даже мальчишки заметили, хорошо дало по мозгам, поэтому написала то, что стучало молоточками в голове пару дней.
Начнем с того, шо ми лiто уже провели. Чого про це писать? Я взнала шо люди е не тiки харошi, е паганi, як деякi моi учителi i сусiди. Шо ви мине питаiте? Самi ж знаiте, шо ми сидим на городi днями, а коли просапаiм – iдем купаться. Ше я тепер знаю шо мамка не завжди мамка, а мачуха може бути i мамкою. Шо животнi кращi людей. А е i харошi люди. А ше люди вмирають, по собi лишают тоску. А ше непонятно, чого малина потрувана радiацiею. Чого жовтi таблички розвiшувать? Не треба було травить.
Усердно вывев последнюю строку, не читая, положила его на стол классной руководительнице – Марине Федоровне. Она же и преподавала украинский язык, на котором я бегло нормально изъяснялась, а вот писать мне было сложно. Может, все дело в том, что мой дед, мать, мальчишки – Руслан и Олег – абсолютно русскоязычные. А как иначе? Отец Олега из Сибири, своего друга он привез и познакомил с матерью Руслана, так что они на половину русские. Женя был единственным украиномовным. Причем, хотя его родители простые рабочие (мама и вовсе домохозяйка), но его речь была грамотной и красивой. Еще он очень красиво читал стихи Шевченко. В лицах так. С нами он разговаривал на русском, но, когда злился или нервничал, мог выдать то или иное словцо на «калиновiй». А уж хорошо, даже отлично, я знала иной вариант украинского языка – суржик. Хотя у нас в деревне его все знают.
Учеба мне всегда давалась с трудом. Как правило, я витала где-то в облаках, поэтому предметы – от математики до физкультуры – были моей слабостью… в смысле моим слабым местом. Во второй класс меня перевели по какой-то справке, которую дед принес в школу, но ценным учеником я явно не была. Дедушка так и не рассказал, что там в справке. Я думала, неужто наша администрация пожалела меня из-за проблем со здоровьем. Дед, как обычно, не признавался. У него вообще были странные запреты на обсуждение некоторых тем, что мне было непонятно. Хотя теперь я боялась при нем вслух говорить слово «радиация». «Если оно возымело такой эффект на маме, то вдруг и дед сказится», – от этой мысли мои волосы встали дыбом.
После уроков мальчишки ждали меня у хозяйственного магазина недалеко от школы.
– И это только первое сентября, – уныло сказала я. – Я ведь не выдержу этой каторги.
– Как провела лето? – спросил Женя.
– Ты издеваешься, Жень? – уставилась на него, и без того пытаясь прийти в себя от этих тошнотворных сочинений.
– Звичайно! – он засмеялся. – Написала, что «на городi»?
– Откуда ты знаешь? – недоуменно на него посмотрела.
– А вроде мы не такое каждый год пишем, – ответил Руслан.
На «Голубой Десне» в сентябре жизнь еще шла своим чередом. Мы попутно кивали оставшимся отдыхающим, идя по центральной аллее. Было довольно жарко, я уже давно стянула с головы черный платок, а солнце жгло нещадно. Наверняка парит – дождь будет.
У колонки, окрашенной голубой краской, мы склонились, чтобы напиться воды и умыться – тогда стало немного полегче. В стеклянную бутылку набрали воды Найде. Вот дойдем до конца аллейки, я, как обычно, попрыгаю по плитам, а там уже поляна-стадион, где наша Найда обитает.
Скажу честно, живу в этом селе, но самая главная достопримечательность – это именно «Голубая Десна». Тут есть такие пустынные места, хотя солнце светит ярко-ярко. Кажется, будто люди насладятся лучами и уходят, чтобы кто-то другой мог в тишине и уединении полюбоваться природой, вдохнуть полной грудью свежесть воздуха и воды, которой преграда в виде забора из сетки-рабицы явно не страшна.
Найда высунула нос из будки и зарычала.
– Чего это она? – спросила я у мальчишек.
– То она щенков оберегает, – сказал Женя. – Кто знает, что в твою голову придет: вдруг обидишь. Слышишь, как скулят?
Слышно было, как они скулят, еще с момента, когда мы поравнялись с местной смотровой вышкой, представлявшей собой белую лебедку с бортиками на металлической опоре.
– Найдуся, – я сделала еще одну попытку, – а мы тебе принесли сосисок столовских и котлету. – Я освободила еду от бумаги и поднесла ей поближе, чтобы она носом почуяла вкусность.
Тогда Найда вылезла из своего убежища, но «пост» покинула ровно на расстояние досягаемости ее детей. Еда пришлась овчарке по вкусу, поэтому, когда она с ней справилась, потянулась ко мне снова. Когда я протянула руки ей для обследования, она их тщательно обнюхала своим «пылесосиком», а потом облизала.
– Это спасибо, значит, – «перевел» Олег и засмеялся, почесав Найду за ухом.
– Ну, Найда, бывай здорова, мы к тебе еще зайдем, – бодро сказал Руслан.
Мы решили пойти на качели, которые находились недалеко отсюда напротив сцены, а Найда стояла и прощально махала нам хвостом, пока мы находились в поле ее зрения.
На сцене сейчас никто не выступал, лавки напротив были свободны, две желтые качельки тоже, поэтому я поспешила занять одну из них.
– Снеж, да ты не спеши, мы тебе не конкуренция, – ухмыльнулся Олег. – И еще: выходи из своих мыслей хоть периодически, а то ты на качелях куда-то буквально улетаешь.
– В качелях иногда целый мир, – сказала я.
Эта часть базы, где расположены корпуса, совсем пустынная, хотя мы знали, что где-то в этих краях обитает «Боярский». Он нас гонять не будет, но что-то побухтеть может.
После моего часового качания мальчишки принудительно остановили качели и сняли меня с них, вернее почти стащили.
– Слышь, у меня белая блузка, так что давай как-то… – Я чуть снова не стукнула Олега: если что-то в моем внешем виде деда не устроит, то тогда он мне устроит.
– Да ты у нас сама снежно-белая, – поддразнил Олег.
Следующий учебный день обещал закончиться очередной вылазкой на базы, поэтому я с нетерпением ждала его завершения.
Первым уроком была математика, потом английский, украинский и рисование. Хоть рисовать я и любила, но последний урок в школе меня не радовал. Преподавала у нас рисование учительница, которая художником вовсе и не была. Она показывала нам штриховки и заставляла рисовать пляж и воду в строго очерченных рамках. Так, пляж скорее походил на гору с рваными краями, а вода – на полоску – ровную, без единой волны. Разумеется, я не выполняла эти задания. Тем более, если речь шла о том, как нарисовать Десну или песчаный пляж «лягушатника», то моя фантазия очень далеко уводила меня от строгих геометрических форм. Не раз дед читал в дневнике замечания о моем «ослином упрямстве», «безнадежности в учебе» и прочее. Больше «тройки» по рисованию в табеле я не получала, да и не только по этому предмету. Математичка ставила мне «двойки» рядами, причем на каждом уроке, но пресловутая справка, с которой дед явился в школу, заставляла учителей рисовать мне проходные баллы, чтобы дотянуть до ПТУ.
Однажды слышала, как Игнатьевна в разговоре с нашей географичкой Катериной Васильевной обсуждала мою справку. Я как раз получила очередную «двойку» по математике, еще и деда вызвали в школу, потому что решила я задачу по-своему, очень по-своему:
«Ни знаю як цей прiмер рiшать, бо моя учителька занята своею причьоскою, а не тим, як навчить дiтей математики».
Вот такое решение написала на доске под условием задачи. Таким образом отомстила ей за придирки на уроках и не очень хорошую славу, которой она награждала меня в школе и в селе. Я не понимала, как взрослая, состоявшаяся, а думаю, что она считает себя таковой, женщина может завидовать не слишком благополучной восьмилетней девочке.
