Невеста для Мрака
– А классные у неё буфера. Клёвые сиськи!
– Ага. И зад такой аккуратненький. Как раз по моему вкусу.
Я сжала зубы и отвернулась к стенке. Ну не люблю я, когда о девушках так. Наши сиськи и задница не наша заслуга и не наша вина. Они даны нам от природы и такие, какие есть.
– В этом замке я не чувствую себя спокойно, – перебил пустой трёп Кассли.
– Ну, по крайней мере здесь приятней, чем под проливным дождем, – широко зевнул Джейман, потягиваясь. – А дочка лорда – сладкая курочка.
Опять он за своё, гусь лапчатый!
– Жаловаться грех, – поддакнул Делрой. – Мы сытно отужинали, нас ждут сухие постели. Случались в нашей жизни ночки и похуже этой.
– Мне тоже хозяин не внушает доверия, – покачал головой Ланджой. – Если хочешь выжить, необходимо самому заботиться о собственной безопасности. Поэтому ложитесь в одежде и оружие держите наготове.
– Да ладно! – разочарованно протянул Джейман. – Не думаете же вы, что наш лорд сегодняшней ночью решит изобразить собой волкодлака?
– Погляди сам, – заговорил немногословный Кентар, – на двери ни замка, ни засова. Не запереться.
– Придётся по очереди сторожить за дверью, – подвёл черту под разговором Ланджой, – Думаю, что, скорее всего, наши хлопоты впустую, но осторожность – прежде всего. Дежурить будем по очереди. Все, – Ланджой скользнул по нам с Мел, – кроме женщин.
Я с облегчением натянула одеяло на голову. Конечно, все мы тут только наёмники, но как приятно иногда воспользоваться маленькими привилегиями.
Ночь прошла спокойно. А вот позавтракать спокойно не удалось.
– Зверь! Зверь напал! Снова! – влетел в столовую человек с перекошенным от ужаса лицом. – Тварь из бездны убила всех!
Ланджой поднял голову и посмотрел на ворвавшуюся в зал толпу людей. Казалось, ещё немного, и они перешагнут тонкую грань вменяемости.
– Волкодлаки напали снова!!!
– Быть не может, – решительно заявила Мел. – До полного полнолуния ещё неделя.
– К Слепому Ткачу ваше полнолуние! Слышишь, баба?! К Ткачу! Деревня усеяна трупами! Этому чудовищу нет дела до науки. Оно жрёт людей почти каждую ночь!
Ланджой медленно поднялся из-за стола и, громко стуча каблуками по каменным плитам, медленно подошёл к человеку, положил ему руки на плечи и заглянул в глаза:
– Мы здесь затем, парень, чтобы помочь. И мы поможем. Так что успокойся и перестать орать, как истеричная баба. Пошлите, ребята, глянем, что за хрень здесь творится, – кинул он нам небрежно, даже не оборачиваясь.
Действительность превзошла все ожидания. Человек пять лежали на одной улице, между телегами, лошадиными лепёшками и повседневной утварью. Причём, если сами туловища оказались ещё в относительной целостности, то конечности раскидало повсюду. Всю мостовую залило кровью.
Увидев, как туча мух выползла из приоткрытого рта мертвеца, я не смогла сдержаться. Согнувшись в три погибели, избавилась от всего, что осталось от вчерашнего ужина. После чего приняла решение больше не рассматривать жертвы. Помочь им мой осмотр не сможет, а мне неприятно.
– Волкодлак и вдруг охотится не в полнолуние? – плюнул себе под ноги Таббар, закончив осмотр.
– Это не волкодлаки, – покачала головой Мел, – кто-то другой.
– В любом случае повозиться придётся, – резанул товарищей острым взглядом Джелрой. – А пока избавьтесь от трупов, пока луна не заставила подняться их самих. Выжившие после этого нападения есть?
– Нет. А если бы были?..
– Их пришлось бы убить.
Крестьяне болезненно дёрнулись.
Крутой мужик! Что ещё скажешь? Интересно, а если бы это его мать, сестру или дочь покусал волкодлак, был бы он столь же категоричен? Про любовницу и жену не спрашиваю – этих убил бы, не колеблясь, сомнений нет.
Воистину, полная добродетель, свято выполняющая свой долг так же ужасна, как и разнузданный, кровавый порок. Крайности сходятся, как половинки, замыкаясь в круг.
– Нужно дать родственникам хотя бы проститься!.. – начал, было, достойный человек, но Кассли его перебил.
– С чем? С чем ты предлагаешь им проститься? Вот с этой рукой? Или вот с этой ногой? Или вон с той вязанкой кишок, растянутых по всему переулку?
У меня возникло стойкое желание убить ублюдка. Я ведь уже почти справилась с тошнотой…
– Во имя милосердия, добрый господин, не препятствуйте нам, – мягко сказал Ланджой. – Пусть для всех, кому были эти люди дороги, они останутся теми, кем были, а не тем, что от них осталось. Кэнтар, Оукмар! Очищайте улицу.
Прислонившись к стене, я наблюдала, как ребята запихивают в мешок человеческие останки, привязывая их к телеге. Оукмар подходил первым и набрасывал на мертвеца дерюгу, скрывая его от глаз. Потом они вдвоём переплетали в саван тело, брали его, точно полено и тащили к тележке.
Если бы на месте этих несчастных, безымянных бедняков оказался бы какой-нибудь именитый лорд, помпы и реверансов было бы значительно больше. Но кому нужны люди из массовки? Взгляд любого зрителя способен уследить лишь за жизнью основных персонажей.
Очень жаль, что тварь не порвала в клочья вчерашнюю фальшивую музыкантшу. Её бы уж точно не свалили грязной грудой. Над ней бы справили пышную тризну.
За деньги не купишь счастье? Бред! За деньги можно купить всё. Хотелось бы верить, что лишь в этом мире, продажном и богомерзком, дела обстоят столь паршиво, а в мире лучшем перед ликом Творца все мы едины. Очень хотелось бы верить. Да вот только не верю я в посмертье. Ни в аду, ни в раю мы не просыпаемся. Все заканчивается там же, где начинается – здесь. И для мертвых уже не имеет никакого значения, чьё имя написано на их могиле, приходят ли к ней кто-нибудь поплакать. Это нужно живым, а мертвым все равно, потому что их больше нет. Ни внизу, ни вверху – нигде.
Джелрой и Оукмар стащили трупы в центр небольшой площади и принялись поливать их маслом.
– Помочь? – подала я голос.
– Держись-ка ты, куколка, подальше, а то как бы тебя позже саму гасить не пришлось.
– Я маг. Моя профилирующая стихия – огонь. Однако если вы предпочитаете повозиться подольше, не стану портить вам удовольствие.
Парни переглянулись. Оукмар кивнул:
– Валяй.
Странное это чувство. Всегда. Каждый раз – странное. Даже не поймешь, приятное или пугающее. Каждый раз, вызывая огонь, я боюсь. Боюсь, что он не отзовётся, не послушается, не откликнется. Или наоборот, нахлынет таким мощным потоком, что я не успею его перераспределить, подчинить, направить.
Меня много раз называли Повелительницей огня. Глупцы! Огнем владеть нельзя. Стихии не подчиняются людям. Просто по какой-то неведомой причине они соглашаются выполнять наши желания. Но я знаю, придёт день и час, когда с меня непременно возьмут плату.
Пламя послушно занялось. Высокое, яркое, оранжевое, оно поднималось с треском, охватывая человеческие останки с таким энтузиазмом, словно это и впрямь были сухие полена.
– Здорово! – с уважением и опасливым восторгом покосился на меня Джелрой.
В деревне атмосфера воцарилась тягостная. Оно и понятно. Почти в каждой семье за истекшие месяцы чудовище утащило чью-то жизнь. Люди были так напуганы, что даже днем не опускали ставен.
На нас, пока мы шли, опасливо косились, будто мы и сами были наполовину волкодлаками.
Простонародью никто не берётся разъяснять подлинной сути вещей, а незнание порождает слухи, сплетни и страхи. А жить в страхе и незнании плохо.
На свете есть три разновидности тварей, способных менять личину.
Первые – живые оборотни, или метаморфы. Это существа способны превращаться в зверя. Как правило, все метаморфы отличные маги, и полностью держат под контролем своё перевоплощенное тело. Способны превращаться в любое время суток, независимо от лунных фаз.
Ужас, который люди веками испытывают перед представителями оборотнических кланов, по большей части ничем не обоснован. Это предрассудки. Хотя, если вспомнить Миарона?.. Он был зверем по сути своей, в человеческой личине не меньше, чем в звериной.
Вторая разновидность оборотней – ликантропы. Самый опасный подвид. Именно он порождает массу тёмных легенд, вызывающих истерию. Большую часть времени ликантропы выглядят как люди, впрочем, и в человеческом своем облике они проявляют кое-какие странности, но, чтобы заметить их, нужно подобраться к ним очень близко. Во время полнолуния сознание покидает их и словно демон овладевает их телом. Без помощи извне эти существа очень опасны, ибо в звериной ипостаси одержимы лишь одной идеей: напасть, схватить, сожрать.
Ликонтрапия передаётся классическим способом, о котором можно услышать в любой легенде: через влажные среды организма – слюну, кровь и сперму. Правда, чтобы заразиться последним способом, нужно очень постараться. Ликантропы заразны только в период полных лун, а в животной форме они не испытывают сексуального влечения к жертве. Их подавляет гастрономический инстинкт. Так что самые распространенный способ распространения ликонтрапии всем с детства известный укус.
Третья разновидность оборотней, с которыми мы, предположительно имеем дело, это волкодлаки. Вопреки досужим вымыслам, не имеют к ликантропам или метаморфам никакого отношения. Метаморфы не становятся волкодлаками после смерти, хотя, поди, попробуй, переубеди в этом суеверных крестьян. Внешне волкодлаки напоминают гибрид волка с гиеной, передвигаются на задних конечностях, и при нападении полностью обескровливают тела. Как и любой мертвец, представляющий собой биомассу, не управляемую сознанием, волкодлаки бесстрашны. Да им попросту нечем бояться, мозг у них не функционирует. Ликантропа одолеть сложнее. Пусть и дремлющее, в нем присутствует человеческое сознание. А волкодлак – туп и прожорлив.
Существует гипотеза, что волкодалки – фейри. Во время Ярких Лун эти твари способны проникать к нам их другого мира сначала в виде кошмаров, потом, питаясь страхами, набирают силу и материализуются. Материализовавшись, пьют кровь. При укусе информация передаётся, как вирус, все инфицированные выполняют заданную программу.
Чтобы не говорили охотники, волкодлаки нападают не только в период трех полных лун. На самом деле энергии двух лун с половинкой, или даже c четвертью третьей может оказаться достаточным, чтобы завести эту адскую игрушку из бездны.
Поначалу волкадлаки, как любое порождение мрака, держатся в тени, и нападают только на одиночек. Достаточно выйти за калитку вдвоем, чтобы их отпугнуть. Но как только они набирают силу, начинают действовать вполне как обычные звери. С рассветом эти порождения ночи не прячутся, как наивно полагают не только честные крестьяне, но и господа охотники, они попросту уходят из нашего мира в свой. Поэтому искать волкодлака днём приблизительно то же самое, что ловить чумахастых мымриков, не удастся никому и ни за что. Нельзя поймать то, чего нет.
Так что пока охотники и крестьяне, вооружившись топорами, вилами, колотушками, лопатами, кнутами, без всякой пользы уставали, шныряя по холмам, лесам и долинам, я преспокойно и с чистой совестью отдыхали в тенёчке.
– Почему ты не пошла с остальными и не ищешь тварь? – полюбопытствовала хозяйка трактира, протирая стойку.
– Не люблю тратить время попусту, – пожала плечами я. – Я маг, женщина и, в отличие от этих работников ножа и топора, точно знаю, что мы ищем. А главное, где и как это нужно делать.
– Чего ж ты не сказала этого своим друзьям?
– Во-первых, они мне вовсе не друзья – я этих людей третий день как знаю. А во-вторых? Мужчины уверены в себе и в своей силе. Что им советы какой-то пигалицы?
– А ты действительно маг? – с интересом глянула на меня женщина.
Я кивнула.
– Тогда ты, наверное, знаешь, что нужно сделать, чтобы зверь не накинулся и не растерзал?
– Знаю.
Женщина воровато покосилась на дверь и придвинулась ближе ко мне. Мне такой поворот событий был как-то не очень, но отодвигаться я, на всякий случай, из вежливости, не стала.
– Дай мне какой-нибудь отвар или амулет, – горячо задышала она мне в ухо. – У меня есть деньги, я заплачу.
– У меня нет ни отваров, ни амулетов, – отрезала я.
– Тогда изготовь их! Сжалься! У меня пятеро детей…
Я вздохнула.
– У меня нет ни отваров, ни амулетов, да против того, что у вас тут завелось, они и не подействуют. Но могу тебе дать пару совершенно бесплатных советов. Первое – не гаси на ночь свет. Тьма, как известно, боится его. Достаточно любой, даже самой простой лампадки.
– Наш лорд говорит, что свет привлекает зверя.
– Ерунду говорит ваш лорд. Даже обычные звери боятся огня и не приближаются к горящему костру. А уж фейри в круг света носа точно не высунут. Конечно, лампадка не панацея, но между домом, где горит свет и домом, где его нет, тварь наверняка выберет темный двор. И ещё, постарайся, чтобы в твоем доме было как можно больше покоя, любви и радости. Волкодлаки идут на запах страхов, похоти, ненависти. Любая негативная эмоция для них, как приманка. Туда, где царит счастье, эта гадость не сунется.
Женщина смотрела на меня с неприязнью.
Отлично! Вот зачем я тут растрепалась-то, а? Чего ожидала? Люди так примитивны. Прямо стадо какое-то. Она хочет, чтобы я выкинула какой-нибудь зачарованный фокус, вроде щелчка пальцами с сопровождением зубодробильной бессмыслицы на устах, чтобы раз и два – и все дела. А я ей тут втираю сказки о том, что любовь в сердце защитит её дом от монстра. И ведь на самом деле – защитит. С гарантией. Лучше амулета, лучше даже любого оружия.
Представьте себе гобелен. На лицевой стороне рисунок – эта наша жизнь, а на изнаночной – невидимые нити. Весь мир строится из двух потоков: созидательного и разрушительного, светлого и тёмного. Если по законам материальным, положительное притягивает отрицательное, то на изнаночной стороне плюс тянет к себе плюс, а минус следует строго за минусом. То есть, чтобы проще простого: не хотите привлекать к себе бяки, не думайте о ней, не делайте её тут и будет вам счастье.
Просто – если в теории. Но веками недостижимо на практике.
Я покинула таверну. Сказать трактирщице мне было решительно нечего.
Глава 6
За событиями кровавой ночи последовали события не менее кровопролитного дня, с той лишь разницей, что ночью лилась кровь людская, а теперь шла облава на зверей.
Мой план остаться в стороне от всей этой неразберихи приказал долго жить. Лорд Вертэй объявил, что заплатит за поимку зверя полновесным золотом любому, кто сумеет представить неоспоримые доказательства, что чудовище мертво.
Нет то, чтобы я не смогла устоять против звона презренного металла, но уж когда вилланы выходят на тропу войны, профессионалам отсиживаться в стороне как-то неэтично.
Помимо нашей команды профессиональных охотников на нечисть на поиски оборотня выдвинулись крестьяне, солдаты, ремесленники, всё местное дворянство, да и просто заезжие авантюристы и любители приключений. Деревенские улочки опустели, зато в лесу людей оказалось больше, чем листьев на деревьях.
Господский замок стоял в отдалении от поселения. Между ними пролегал отлогий луг, за которым вверх по холму карабкалась сама деревня с блёкло-розовыми крышами домов, а дальше раскидывался лес. Он тянулся во все стороны кудрявым, густым ковром без единой лужайки.
Охота на волков началась сразу же после того, как с деревенских улочек убрали трупы. Неистово лаяли собаки, трубили рога загонщиков. Вся разношёрстная масса народа двинулась вперёд, кто пешком, кто верхом на лошади, кто, держа наперевес вилы, кто с мушкетом, кто с топором. Народное ополчение во всей его красе (или без прикрас).
Выследив стаю волков, люди принялись их беспощадно истреблять. Несчастные животные метались в поисках укрытия, выстрел раздавался за выстрелом, охотники неслись стремглав, разгоряченные кровью и скачкой.
Высокие кусты разлетелись, словно занавес перед примой, и на меня вылетел всадник в щегольском, ярком алом наряде. Его ретивый конь взвился на дыбы, едва не сбросив седока.
В молодом человеке я узнала белокурого сыночка нашего работодателя.
– Какого беса вы тут делаете? – неприветливо рявкнул он на меня. – Испугали моего коня!
– Намеревались искупаться в грязной луже? Простите, что помешала.
– Я твердо намерен покончить со зверем! – воинственно заявил мне франт с таким видом, будто я пребывала в горячем намерении немедленно отговорить героя от свершения рокового подвига.
– Зверя здесь нет.
– Так я найду его!
– Благие Боги в помощь.
Задав коню шпоры, блондин стремглав унёсся прочь, разбрызгивая грязь.
– Они нас уже битых два часа по этому лесу туда-сюда гоняют, – ворчливо пожаловался Оукмар, отирая пот с лица.
– Наверное, считают, что так мы лучше отработаем наши деньги, – наморщил нос Таббар.
Выехав на небольшую опушку, мы нашли, что местное общество успело устроить сходку. Отовсюду раздавались крики разочарования, недовольства и раздражения. Покрытые грязью, измученные собаки сбились в кучу и осипло лаяли. Впереди свиты держался сам лорд, подчёркнуто демонстрирующий своё недовольство. За его правым плечом держался темноволосый сын. Чуть в стороне я заметила Ланджоя, в окружении Кассли и Кентара.
– Ну и что? – громогласно грозил небу кулаком представительный хозяин сих земель. – Мы убили целый день. Чего ради?
– Вас предупреждали, – возразил Ланджой, выразительно положив руку на револьвер, заткнутый за пояс. – Ловить зверя сейчас бессмысленно, но вы настаивали…
Из тумана, успевшего окутать окрестности, вынырнуло ещё несколько всадников. С громким гиканьем и воплями они волокли тушу матерого волчища.
– Я поймал его! – гордо выпятив грудь орал огромный, обросший бородой, детина, да так громко, что птицы сорвались с веток на ближайших деревьях.
Человеческое стадо откликнулось триумфальным воем.
– Тихо! – рявкнул лорд. – Тихо! С чего вы взяли, что это наш оборотень?
– Я так сказал! – снова завопил бородатый. – Вот ваш чертов оборотень! Нате! Получите!
К чему так орать? Или у них тут негласное правило: кто громче крикнет, тот и прав?
– Жителям вашей деревни больше нечего бояться! Кизлараха сделал свою работу! Великий охотник Кизлараха убил чудовище!
Это он о себе так скромно?
– Я выволок гадину из глубин Бездны! Смотрите! – Кизлараха покачался на пятках, разбрасывая вокруг победные взгляды. – Ну? И где моя награда? – востребовал он, многозначительно взглянув на лорда.
Святая простота! Сейчас-сейчас, получишь ты свою награду, как же.
Белокурый сын лорда обошел кругом убитого волчару
– А с какой стати нам тебе верить? – поинтересовался он.
– Я убил его! – ударил себе в грудь массивным кулаком Кизлараха.
– То, что убил, мы видим, – подал голос второй лордёныш. – Только, сдаётся мне, убитый тобой волк такой же оборотень, как и я сам.
– Это обыкновенный волк, – сказал Ланджой. – Нашего оборотня здесь нет. И быть не может.
Стоило ему открыть рот, как все стихли, устремляя на нашего капитана настороженные, злые, полные недоверия взгляды.
– Верно говоришь, – поддержали Ланджоя прибывшие с ним охотники. – Тот, за кем мы гонимся, до луны не появится.
– Это не оборотень, – настаивал Ланджой.
– При всём уважении, – встрял один из крестьян, – взгляните: тварь почти вдовое больше нормального волка. Наша деревня не впервые подвергается нападению. Мы знаем, с кем имеет дело…
– При всём уважении, – откликнулся Ланджой, – вы даже не подозреваете, с кем имеете дело. Когда оборотни умирают, они возвращаются в человеческое обличье. А этот? Говорю вам, перед нами самый обычный волк. Так что, – повернулся он в сторону Кизларахи, – платить вам не за что.
Кизлараха было полез в драку, но вперёд шагнули Таббар и Кентар и энтузиазм местного егеря сошёл на нет.
Двумя часами позже мы сидели в кабинете лорда, в компании его темноволосого сыночка, от которого отделаться не удалось и, с развернутой картой на коленях строили планы на вечер.
Молодой Вертэй, водя коротким пальцем в заусенцах по тонкому пергаменту, рассказывал:
– Смотрите, крестом обозначены места нападения. Никаких закономерностей.
Ланджой кивнул, пригубливая стакан с пивом.
– Он действует, как обычное животное. Голый инстинкт.
– На этом и сыграем, – заметил Ланджой. – Заманим его.
– Как заманим? – моргнул лордёныш.
– На живца. Хочешь стать наживкой?
Парни загоготали, а молодой человек озирался, не зная, в шутку они это или всерьёз.
Никогда не любила лес, ни днём, ни ночью. Неуютно там, неудобно и жутко. А тут ещё и копать заставили. Вручную. Лопатой.
Джейман и Кассли, решив порисоваться и произвести впечатления уже и на без того впечатленного лордика, стали швыряться сирюкэнами. Парочка железяк пролетела совсем рядом с головой бедняги.
– О! – поднял ухоженные брови Кассли. – Простите, маэстро…
Лордёныш ничего не ответил. Лишь сверкнул глазами, вынужденный проглотить обиду.
Ямку-могилку, как только выкопали, стали веточками закладывать. Сплели из отесанных кольев нечто вроде частокола и поставили его на дно ловушки. Вокруг наши мальчики тоже хорошенький огород нагородили. Тараны, падающие на веревках с деревьев, натягивали в течение нескольких часов.
– Тяни! Толкай! Тяни! Отпускай!
Они мне теперь по ночам лет пять сниться будут, эти надоедливые мужские выкрики:
– Тяни! Толкай! Ещё немного! Отпускай!
Обернувшись, я заметила, как Кассли пристраивал у себя на поясе серебряный меч. И не поверила своим глазам. То, что в устрашающую силу этого оружия верят суеверные крестьяне, понятно. Но профессионалы?.. Серебро с гарантией способно уничтожить болезненные миазмы, но против зубастой твари твёрдый металл куда более верное средство. Серебро тверже золота, сверкает красиво, но клинок из него хрупкий, а сломанное во время поединка лезвие – это верная гибель.
К тому моменту, как окончательно стемнело, ребята оплели колючей проволокой чуть ли не половину леса.
Кстати о лесе? Если он и молчит когда-нибудь, то это точно не ночью. В ночи он обретает новый голос, таинственный, тревожный.
Каждый лист шептал о чем-то, насмешливо, не по-доброму.
Суета прекратилась. Все, взведя курки, притаились за стволами в напряженном ожидании. Нервозность оказалась заразной. Я чувствовала себя, как натянутая струна. Опасность могла прийти в любой момент, с любой стороны. Некстати перед глазами замельтешили утренние трупы…
Да, теоретически я была подкована неплохо. Силу применять научилась не в пример лучше, чем раньше. У меня перед остальными охотниками была фора – магический бонус. И все же я нервничала, презирая себя за собственный страх.
«Так-то, дорогуша, – сказала я себе. – Это тебе не глупым людям в ночи кровь портить. Крутизна убавляется на глазах?».
Шуршала прошлогодняя высохшая листва, гонимая ветром. Где-то далеко каркнула ворона, заставляя нервно вздрогнуть. Показалось? Или действительно кто-то рычит, пока ещё приглушённо, словно предупреждающе?
Справа зашевелился Таббар, вытаскивая из сапога нож.
Это ощущалось, как приближение грозы. Чем бы там оно ни было, оно приближалось, я чувствовала это. Птицы стихли. Даже ветер, казалось, перестал дуть.
Звук не был не похож ни на какой другой. Рычание, безусловно, звериное. Но было в нём что-то ещё, запредельно злобное, потустороннее.
Защёлкали затворы. Воздух пропитался страхом и охотничьим возбужденным азартом.
А потом появился волкодлак. В лунном сплетении лучей он был виден ясно, как на ладони. На волка эта тварь не то, что мало – вообще не походила. Здоровенный, метра два в холке, и это только на четвереньках, зверь. Если эта тварь вскинется на задние лапы, она станет похожей на боевую башню.
Непобедимую боевую башню.
Впервые доводилось видеть существо, у которого задние конечности длиннее передних. Оно двигалась, задрав круп вверх и прижимая голову к земле, из-за чего создавалось впечатление, что оно ползёт.
У волкодлака была короткая, как у летучей мыши, морда с приплюснутым носом и выдвинутыми вперёд, острыми клыками. Бивни гадине и не к чему. Жертву она не рвет на части, а аккуратно обескровливает. Глаза, как у рептилии, с вытянутыми змеиными зрачками.
Одним прыжком волкодлак перелетел расстояние, отделяющего его от нас.
Часто-часто застрочил пулемёт, поднимая пыль на дорожке. Снаряды сбивали ветки, оставляли сколы на вековых деревьях, но зверь успевал увертываться.
Оглушительное рычание на мгновение стихло. Огромная серая тень упала прямо на нас с Таббаром.
Смерть приближалась поначалу стремительно, потом начала замедляться, и наконец, замерла.
Звуки исчезли. Я существовала в мире абсолютной тишины, в мире полной безопасности, где всё зависело лишь от моей воли.
Лунный свет отражался в круглых, выпуклых, как линзы, глазах потусторонней твари.
Я сделала несколько шагов под тушей и со спины воткнула руку в тело чудовища, и уже там, внутри, пустила с пальцев огненный пульсар.