Невеста для Мрака
Волкодлака с треском разорвало, обдав всех нас кровавыми ошметками.
– Ткач и вся его тухлая паутина! – пророкотал Кентар.
А кто бы с ним поспорил? Противно это, когда ты с ног до головы в крови и в слизи.
– Ух, ты! – фыркнул Джейман, нервно пытаясь стряхнуть с себя нечто, до тошноты напоминающее разодранные кишки.
– И дел на три оглядки! – жутко сверкнули с окровавленного лица зубы Таббара.
От волкодлака осталось мокрое место. Пурпурная кучка окровавленных костей, влажных ошметок и изгаженный клочок шерсти. Где была морда, где лапы – уже не разобрать.
Джелрой не спеша приблизился к монструозным останкам, по привычке заложив большие пальцы рук за толстый кожаный ремень. С задумчивым видом он поглядел на дело рук моих, потом, не менее задумчивым взглядом, смерил меня саму:
– Быстро сработано.
– Но не сказать, чтобы чисто, – во взгляде, которым наградил меня Кассли, не было ничего одобрительного.
– Надеюсь, в честь нашей победы, твой папаша расщедрится на ванну? – толкнул Оукмар плечом юного Вертэя.
– Я бы на это не слишком рассчитывала, – сокрушенно вздохнула Мэл.
– А тогда мы прям так по его великолепному паркеты и покатаемся! – заржал Оукмар. – Загадим всё, что сможем.
Мужчинам шутка, судя по громоподобному хохоту, понравилась.
Лошади от нас норовили шарахнуться. Ну, мы и сами себе в таком виде нравились не слишком. Впрочем, все пребывали в хорошем расположении духа. Дело сделано, чисто, быстро и без потерь.
– Впервые со мной такое! – гудел, как набат, Таббар, – Я и боевого топора достать не успел, а эта пигалица его уже в фарш превратила.
–Эй, Мэл? – позвал Кентар.
– Чего тебе? – хмуро откликнулась воительница.
– Не знаешь, волкодлаков можно есть?
– Вот ещё! – фыркнула воительница. – Стану я голову такой чепухой забивать?
– Да не знает она, не знает! – скалился Джелрой. – Наша Мэл вообще понятия о том, как и что готовят, не имеет. Она же жратву только в тарелке-то и видит.
– Что за баба! – покачал головой Кентар, и было совершенно непонятно, то ли его огорчало подобное положение дел, то ли, напротив, искренне восхищало.
– А знаешь, о чем думаю? – откликнулась Мэл. – Час, то ли слишком ранний, то ли слишком поздний?
– Всё одно, – буркнул Таббар.
– В замок-то нас пустят?
– Не беспокойтесь, – заверил наш лордёныш. – Пустят обязательно.
К моменту, когда мы добрались до замка, кровь чудовища успела запечься, и мы все выглядели так, будто всех сначала освежевали, а потом, уже освежёванных, немножко поскоблили. Себя я, конечно, не видела, но вряд ли мне повезло сильно отличиться от остальных.
Двери замка перед нами действительно распахнулись, но приветливостью там и не пахло. Наверное, сложно испытывать теплые чувства к людям, выглядевшим, как головорезы.
Хозяйка смотрела на нас, брезгливо поджимая губы.
– От волкодлака мы вас избавили, – с ходу заявил Ланджой. – Теперь рассчитываем на то, что вы избавите нас от последствий, – он обвёл рукой нашу компанию, чей вид красноречиво говорил сам за себя.
– В людской все уже спят, – воинственно задрала узкий подбородок миледи.
– Так пусть проснуться, – оскалил зубы Кассли. – Или вы предпочитаете, чтобы мы утёрлись вашими простынями?
– Эко загнул! – фыркнул в сторону Оукмар, – станут они на простыни тратиться. Или забыл, нам на соломе спать приказано.
– Это не обсуждается, – подала я голос.
Я мужественно переносила тяжести пути, постоянное громогласное мужское общество, я спала на соломе трясясь от холода. Но ложиться в этих окровавленных тряпках?! Ни за что!
– Вы немедленно истопите мужчинам баню, а для меня и Мэл приготовите горячую ванну, – не терпящим возражения тоном заявила я.
– Да ты кто такая, чтобы приказывать мне в моём собственном доме? – как змеюка, зашипела высокородная дама.
– Если будешь себя вести хорошо, тебе посчастливится этого никогда не узнать, – пообещала я. – Благоразумия ради, не злите нас. Эти люди, – я сделала неопределённый знак рукой в сторону товарищей по несчастью, – живут, сражаясь с самой Бездной. Вы действительно хотите узнать на собственных шкурах, какого приходится нечисти?
– Ты смеешь мне угрожать?! – глаза лорда так налились кровью, что я поняла – ещё немного и моего вмешательства не потребуется. Его прискорбная кончина приключится естественным путём. – Пигалица!
– Смею. Я храбрая пигалица.
– Отец! – потянул лорда за рукав темноволосый сын. – Отец, не стоит перечить этой маэрэ. Именно она расправилась с нашим зверем. Одни ударом!
Лорд одарил меня недоверчивым взглядом.
– Хватит уже болтать! – вышел из терпения Кассли. – Хотим баню!
Перечить нам больше не стали. В конце концов, понимали, что наши требования законны и естественны.
Я вновь проявила склочность характера, затребовав себе отдельную от Мэл ванну. Представить себе не могу, чтобы делить воду с кем-то ещё. Увольте! Я девушка брезгливая. И вообще, искательницей приключений просто прикидываюсь, а так я, вообще-то, почти принцесса. Правда, вышедшая из помойки, но сути дело-то это не меняет. У меня жених – король Фиара. Я имею законное право претендовать на отдельную лохань воды.
Местная ванна не обладала способностью удовлетворить мой взыскательный вкус. Деревянное корыто, наполненное остывающей водой, помутневшей почти сразу же, как я в неё окунулась.
Как только люди в этой глуши живут без нормальных благ цивилизации?
После наших угроз лорд расщедрился. Нас отвели на ночевку в комнату, где для женщины стояли, пусть узкие, пусть деревянные, но кровати, крытые одеялами из медвежьих шкур. Мужчинам достался волчий мех. В комнате даже был камин, от которого тянуло теплом.
Словом, выспалась я замечательно. Мне снилось, что Чеаррэ нашли меня и наградили чем-то за свершённые подвиги приятным-приятным. Правда, проснувшись, я никак не могла вспомнить – чем.
Утром, как обычно, и охотники, и господа собрались в Большом Зале. Слуги привычно вносили блюда, расставляя их на столы. В обоих концах огромного зала уже пылали камины, в них жарко полыхало пламя. Несмотря на то, что был день, хоть и пасмурный, в подвешенной на тяжелых цепях люстре горели свечи. Зал был наполнен светом, суетой и запахом стряпни, но при этом атмосфера была гнетущей.
После трапезы перешли к животрепещущей процедуре расчёта.
Лорд выглядел мрачным:
– Где гарантия, что вы вчера убили именно ту тварь?
Ланджой сохранял терпение:
– Вы не доверяете собственному сыну, маэр Вертэй?
– Мой сын не заметил, чтобы убитая тварь снова обернулась человеком.
– Вообще-то, там и обращаться-то было нечему, – поковырялся кончиком ножа в жёлтых зубах Кентар. – После того, как наша ведьмочка с ним поговорила…
– Все равно! – стоял на своём лорд. – Никаких намеков на человеческие конечности или внутренности! Хоть что-то же должно было…
– Мы имели дело с волкодлаком, – вздохнула Мэл.
– И что?
– Это оборотни обращаются после смерти, а волкодлаки остаются, как были.
– Но вчера вы говорили совершенно другое! – на этот раз почти резонно возмутился лорд.
– Вчера мы должны были убедить кучу людей в том, что они убили просто волка. Ваш сын вчера был с нами…
– Это не доказательство! – стоял на своём лорд.
– Вы вообще собираетесь нам платить? – скучным голосом поинтересовался Джелрой. – Сами же знаете, что свою работу мы сделали.
– А если хоть один житель вашей деревни погибнем от когтей твари, мы вернёмся. Бесплатно, – прорычал Таббар.
– Никто не погибнет. Волколдлак мёртв. Будьте любезны оплатить наши услуги по прейскуранту.
– Мне нужно время, – тряхнул лысой головой знатный упрямец. – Я должен убедиться…
Я и глазом не успела моргнуть, как острие лезвия клинка Ланджоя оказалось под трясущимся от ярости, бессилия и страха, гладко выбритым лордовским подбородком.
– Времени у вас нет, – бархатным баритоном проворковал наш капитан. – Извольте заплатить. Или мы вынуждены будем применить силу.
Спустя час мы покидали негостеприимный замок, нам в спину неслись проклятия вместо благодарности.
Но деньги свои мы отработали честно. И честно их забрали.
Глава 7
С уверенностью, граничащей с идиотизмом, я предполагала, что для получения нового задания наш маленький отряд зайдёт в какой-нибудь населённый пункт. Но ошиблась. Мы получили письмо, присланное с почтовым вороном. О существовании почтовых голубей все, конечно же, в курсе, а вот то, что воронов можно использовать подобным образом, я узнала впервые. Впрочем, Слепой Ткач с ними, со всеми, – с воронами и с голубями, – не о них сейчас речь. Речь о том, что с момента, когда удалось в последний раз покормить демона, живущего во мне, прошёл почти месяц. Предельный допустимый срок голодовки близился к концу.
Не существует в мире абсолютной силы, за исключением божественной. У любого плюса в паре обязательно стоит минус. Так, например, мой демон делал меня сильнее и могущественнее большинства существ, живущих в Мире Трёх Лун, но я, в свою очередь, зависела он него сильнее, чем наркоман от дозы, ибо самый жалкий наркоман имеет иллюзию выбора – сдохнуть ему во время ломки или найти в себе силы пережить её.
У меня такой возможности не было. Какое-то время демон будет молчаливо ждать, потом начнёт требовать крови и боли. Если я не проявлю благоразумия, тёмная половина разрушит мою личность, поглотив рассудок без остатка. Тогда я стану универсальной, неконтролируемой машиной для убийств. Вот такая миленькая картинка.
Поначалу жажда давала себя знать лишь плохим настроением да навязчивыми головными болями. Но с каждым днём, с каждым часом моё состояние ухудшалось. Я, то тряслась в ознобе, то страдала от жара. Мои кости крутило, как бывает при злой лихоманке.
Я понимала, что откладывать дальше нельзя, что нужно что-то делать, как-то решать проблему, но я… я давно не убивала. С тех пор, как осознала свою демоническую природу. Да в убийствах и особой нужды-то не было. В большом городе всегда достаточно жертв, отягощенных галлюциногенами до такой степени, что утром любое нападение представлялось им не больше, чем кошмарам. Двух-трёх человек за ночь мне на месяц вполне хватало, с учетом того, что Эллоиссент добровольно соглашался служить «перекусоном».
Стоит мне сейчас начать кормиться, я уже не остановлюсь – слишком голодна. Но даже если бы я удержалась от убийства, моей потенциальной жертвой сейчас мог стать только один из охотников, а эти люди нападение нечисти с кошмаром никогда перепутают. Мои товарищи обернутся против меня, и тогда вместо одного человека я должна буду уничтожить целый отряд. Не факт, что подобное мне под силу, охотники ведь далеко не мальчики из церковного хора. А самое главное, я не хотела никому причинять вреда. Но если я немедленно не пополню запасы тёмной энергии, это для всех нас обернётся катастрофой. Как говорится: что в лоб, что по лбу, или – хрен редьки не слаще. И как всё исправить – ума не приложу.
Весна в этом году выдалась дождливая. Новый день не отличался от вереницы остальных – такой же серый и промозглый. Восточный ветер нёс с собой тяжёлые тучи. Не те, что налетают грозовым порывом, порождающим молниеносную бурю с последующим очищением, нет. Эти тучи, казалось, способны были висеть над головой сутками, да что сутками, – целыми неделями, лишь изредка разрешаясь скучным, по-осеннему затяжным, дождём.
Департамент дал указания двигаться на север, в болотный край, в бездонную липкую топь. Мы продвигались вперёд по заброшенной дороге, такой древней, что казалось, прошли века с тех самых пор, когда люди в последний раз о ней позаботились. Когда-то широкая и надёжная, теперь она представляла собой узкую затвердевшую тропу, во многих местах залитую водой. Местами тропа эта была почти сносной, но большую её часть мы продвигались вперёд пешком, ведя лошадей в поводу. Поднимался сероватый туман. Тучи насекомых, звеня, плясали в воздухе. Лошади то и дело беспокойно, жалобно ржали.
Я не могла не насмехаться сама над собой. Ну кто бы узнал в зачуханной заморашке высокомерную, стервозную красотку Одиффэ Чеаррэ? Как ни странно, при всём при этом, о сделанном выборе я нисколько не жалела, кочевая жизнь всегда была мне по сердцу.
Когда прямо под носом моей каурки вынырнула водяная крыса, бедное животное пришло в состояние неконтролируемой паники, мне с трудом удалось сдержать её. Несчастная лошадка не привыкла блуждать по трясине. Так что, когда впереди показался небольшой, густо заросший лозняком, островок, все мы дружно благословили Благих Богов, благодарные за возможность ощутить под ногами твердую почву и передохнуть.
На короткое мгновение над болотом воссияло солнце.
Стоя посреди бесконечной, блестящей в золоте солнечных лучей, трясине, я задыхалась от снедающего тела и душу жара. Мне хотелось с разбегу рухнуть в ледяную жижу, утопиться, забыться, охладиться… или уже разорвать кого-нибудь на части, и покончить как с физическими, так и с нравственными страданиями.
– Что будем делать? – пробасил Таббар. – Разобьём лагерь?
– Согласно карте, стоит пройти ещё немного, выйдем на довольно сносную гать, – заметил Кассли.
– Выйти-то выйдем, да оно нам надо? – прорычал Кентар. – Мы ж не выбраться отсюда поскорее хотим… хотя, конечно, хотим! Но прежде нам ещё нужно с тутошней нежитью разобраться.
Кассли сжал челюсть, словно удерживая рвущиеся с языка нелицеприятные слова.
– Не гать искать нужно, – гнул свою линию Таббар, – а окапываться. Пусть ночь пока ещё и далеко, она всё равно придёт. А для лагеря лучше этого клочка суши нам не сыскать. Разве, что блокгауз какой? Да где ж в болоте его отыщешь?
– Остановимся здесь, – отрезал Ланджой.
Солнце, на миг блеснувшее в просвет между тучами, погасло и вновь зазмеился туман.
Молоточки, стучащие в моей голове, учащали дробь. Перед глазами плавали красные круги. Я села прямо на землю, прислонившись к узловатому, изуродованному стволу дерева. В сознании удавалось удерживаться лишь силой воли, а сила это скудела с каждым новым вздохом. Нужно было уходить. Срочно. Так я хотя бы дам шанс моим спутникам, не подозревающим, с каким монстром идут в одной упряжке.
– Куда это ты собралась? – зыркнул на меня Кентар. – Лучше сядь. Не хватало тебя ещё в этой Бездне разыскивать. Не слышишь, что ли? Я кому сказал?!
– Мне в кустики нужно, – прошипела я. – Или прикажешь нужду при тебе справлять?
– По мне, так и справляла бы. Вон Мэл у нас не такая стеснительная.
– Я не Мел.
Небольшой островок твердой земли, на котором мы остановились, окружали почти непроходимые заросли ивняка, ольшаника и других кустарников. Стоило их миновать, как взгляду открылось бескрайнее болото. То здесь, то там, на поверхности мха проглядывали неизвестные мне алые ягоды, походившие на капли крови. Кое-где виднелись белые цветы, очень хрупкие и на коротеньких стебельках. В свете дня топь выглядела не более жуткой, чем обыкновенный лес. На сучке завела руладу тонкоголосая птичка, с вызовом глянув на меня с ветки. Глупая! Ей-то кажется, что она в безопасности там, на своей воздушно-древесной полке.
Жизнь есть не более, чем букет иллюзий. Может быть, смерть избавляет нас от этого ложного видения мира, и мы узрим, наконец, истину? Остаётся надеяться, что случится это не завтра. Умирать не хотелось, даже из благих целей. Я люблю жизнь. Всегда любила. При одной только мысли, что новый вздох может стать последним, воздух перестал казаться затхлым, а земля словно засветилась изнутри.
Потянуло сырой мглой. Пахнуло болотной сыростью, запахом полусгнившей травы. С жужжанием из-под ног поднимались тучи насекомых. Полужидкая земля зловеще хлюпала под ногами, а я легкомысленно не тревожилась из-за того, что тропинка сделалась похожей на гамак, подвешенный над бездной. Стоило ноге опуститься в грязь, в след тут же набегала вода. Жижа хлюпала, раскачивались пласты мха.
Это случилось почти неожиданно. Почва в очередной раз колыхнулась под ногой, и я почувствовала, как увязаю в тине по колено. Интуитивно перенеся тяжесть на другую ногу я, вместо того, чтобы выбраться, увязла ещё сильнее. Сгоряча, точно раненная, – пропадать, так уж пропадать, – рванулась вперёд. Ещё и ещё! Но в результате провалилась в трясину уже по пояс.
Стараясь не паниковать, я заставила себя лечь, распластавшись на мху. От холода я мелко дрожала. Ноги оледенели, вскоре я вообще перестала их чувствовать.
Когда я заставила себя поднять голову, то увидела Её. Высокую женщину в чёрном с ног до головы. Она стояла в нескольких шагах. Пышные юбки колыхались перед глазами, а вот лица разглядеть не удавалось.
Мне не понравилось ни появление этой особы, ни исходящие от неё флюиды. Это явно была не крестьянка, сбившаяся с тропинки. Я отчетливо осознавала, что из человеческого в этой особе только оболочка – передо мной стояла ночная тварь из Фейра, нечисть из пограничного мира.
– Помоги мне, – на всякий случай попросила я.
– Ты не найдёшь помощи, – ожидаемо прошелестело в ответ, – ты найдёшь свою смерть!!!
Над головой что-то просвистело. Раздался звук удара, потом – утробное урчание. Я почувствовала, как на моей кисти смыкается нечто теплое.
Рывок! – и вот уже я стою перед криво ухмыляющимся Кентаром:
– Ну что? Пописала?
– Ещё как!
Охотники вовремя пришли на помощь.
Гадина оказалась сильной. Она, ловко увёртываясь от выстрелов, побежала, мелькая между деревьями. Охотники рванулись вдогонку, но далеко ли убежишь по болоту? Передвигалось чудовище быстро. Периодически оно ещё и пульсарами в нас кидалась.
Боевые пульсары – привилегия высших магов. И – демонов. Значит, перед нами не фейри.
Вокруг свистело и бухало, визжало и хлюпало. Грохот стоял, как при канонаде.
Добежав до полуповаленного дерева, тварь взлетела по стволу, планируя прыжком преодолеть топь. Её не брали ни огнестрелы, ни стрелы арбалетов. Огненное лассо сорвалось с моей ладони и, обернувшись вокруг шеи, сорвало беглянку с верхушки дерева, бросив под ноги охотникам.
Клинки последних уперлись в обожженную огнём шею нечисти. Та, распластавшись, рычала, скребя по мху длинными когтистыми лапами.
Во тьме эти создания, которых одни маги классифицируют как фейров, другие, как низших демонов, выглядят жутко, но ночное сияние лун придаёт им эдакую величественность. А вот обыденный серый свет срывает таинственную шелуху, открывая взгляду лишь то, что есть на самом деле – крайнюю степень уродства. Длинный вытянутый подбородок, покрытый гноящимися струпьями, почти лежал на груди, ввалившиеся щеки словно втянула внутрь невиданная сила, а посиневшие старческие губы обнажали выпирающие вперёд кошачьи клыки.
– Тьфу! Нечистая сила! – отшатнулся Таббар.
Даже привыкшие ко всему охотники избегали глядеть на доставшуюся добычу.
Кассли, не премудрствуя лукаво, собрался по быстренькому добычу прикончить. Я едва успела удержать его:
– Не стоит.
– Почему?
Тварь заворочалась, словно уж на сковородке, полыхая на нас алыми глазищами и гнусно захихикала:
– Ты ведь не позволишь им убить меня? – обратилась она ко мне. – Не позволишь, я знаю. Жалкие людишки понятия не имеют…
– Закрой пасть, целее будешь – велела я.
– Ты не можешь меня убить, – замотала головой уродина. – Не можешь! Не можешь! Не можешь!
Кассли явно с большим трудом удерживался от искушения вогнать клинок по самую рукоять в морщинистую шею.
– Следует найти ведьмака или ведьму, который призвал её. – обратилась я к Ланджою. – Нравится вам это ребята, или нет, но без неё в этом деле никак. Ты отведёшь нас к тому, на чей зов явилась, – я не просила, а отдавала нежити приказания.
– Не отведу, – застрочила она часто-часто, давясь собственными словами. – Нет. Нет. Не отведу. Нет-нет-нет-нет-нет и нет…
– Заткнись! – прикрикнула я.
Как ни странно, тварь послушалась.
– Что скажешь, Ланджой? – насупился Кассли. – Заставишь нас слушаться эту пигалицу?
– В её словах есть крупица разума, – вступилась за меня Мэл. – Мне кажется, Одиффэ права, следует искать кого-то ещё…
– Осторожней, – предупредила я Ланджоя, заметив, что он опасно низко склонился над нашей тварью.
– У меня нет хозяев, человечишка! – зашипела тварь. – И вам не меня следует убить, а её, – черный коготь был нацелен в мою сторону. – Ты понятия не имеешь, с кем связался, жалкий человек!
– И с кем же я связался? – невозмутимо вопросил Ланджой.
– Не скажу! Не скажу! Не скажу! – дико захохотала та в ответ.
– Отведёшь нас к заклинателю – дам тебе возможность беспрепятственно уйти за Грань, – сказала я. – Не отведёшь, привяжу к этому месту. Поняла?
– Обещаешь? – в алых глазах плескалась почти человеческая надежда.
– Обещаю, – ответила я.
– Спятила? – Джелрой посмотрел на меня, как на сумасшедшую.
– Никто не станет работать за просто так, – пожала плечами я, – а гонорар у каждого свой.
– Хочешь дать вот этому беспрепятственно уйти?!
– Я отправлю её в Фейр. От этого все только выиграют.
Тварь продолжала пялиться на меня своими алыми зрачками, плавающими в маслянистой темноте глаз:
– Не обманешь? – проскрипела она.
– Такие, как я, лгут редко. Но если попытаешься обмануть ты – убью.
– Я бессмертна, – в голосе монстра не было уверенности.
– Вот и проверим.
Я кивнула Кентару и Оукмару, делая им знак отвести клинки от шеи пойманного чудовища.
Командир кивком подтвердил моё решение.
– Уверена, что успеешь прикончить её до того, как она прикончит кого-нибудь из нас? – недоверчиво фыркнул Кассли.
– Рискованно это, – поцокала языком Мэл.
– Свяжите её, – распорядился Ланджой.
Джелрой стал связывать кисти чудовищу. Охотники держали оружие наготове. Все изрядно нервничали. С изъязвленного лица доставшейся нам пленницы безумно выпученными глазами глядело само зло – безрассудная, слепая разрушительная сила.
– Заткнись! – ткнул гадине в спину рукояткой кинжала Таббар.
Чудовище продолжало гнусно хихикать.
– Сказал – заткнись!
– А ты попробуй, заставь меня замолчать, человечишка? Заставь! Заставь! Заставь замолчать! Заставь…
Я ударила тварь коленом куда-то под дых, в район солнечного сплетения:
– Может мне удастся тебя заткнуть, радость моя?
Сомкнув пальцы на трухлявой, точно пень, шее чудовища, я заглянула в полыхающие бездной глаза:
– Только ещё раз хихикни, прикончу, не моргнув глазом, поняла?
Тварь медленно кивнула, спрятав клыки.
– Джелрой? Аркан!
Обвив шею чудовища верёвкой, я бросила охотнику свободный конец.
– Будешь хорошей девочкой, и всё кончится хорошо, – предупредила я нашего монстра.
Впопыхах мы вернулись на временную стоянку, собрали раскиданные пожитки и сели в седло. Тварь бежала впереди нас, передвигаясь на четвереньках, словно дикий зверь.
– Не нравится мне всё это. Ой, не нравится, – тяжело вздыхал Таббар.
Туман будто вознамерился проглотить наш небольшой отряд, обступив со всех сторон, а вместе с наползшим туманом всех охватило чувство тревожности, граничившее со страхом. Не оставляло гнетущее ощущение, что невидимое, насмешливое, злобное око терпеливо наблюдает, выжидая момент для нападения. Зло разлилось повсюду. Дышалось с трудом, со всех сторон слышалось надрывные, сипящие, захлебывающиеся всхлипы. Волосы липли ко лбу. Беспрестанное хихиканье безумной проводницы выводило из себя, но все прекрасно понимали – стоит начать истерить одному, ничем хорошим для всех это не закончится. Поэтому держались.
Чувствовалось, что-то назревает.
Таббар и Кентар держались за рукояти боевых топоров, Джейманн, Джелрой и Кассли в любой момент готовы были выхватить арбалеты, Мэл и Ланджой взвели курки огнестрелов.
Ну а я? Я была настороже, сама по себе оружие.
– Если что-нибудь случится, – послышался гортанный голос Ланджоя, – всем оставаться на местах. Кто побежит, пристрелю.
– Не побежим! – заверил Оукмар, растягивая толстые губы в широкой улыбке. – Уж будьте спокойны, мастер. В нашем случае бежать страшнее, чем оставаться на месте.
Всё началось с дуновения, очень легкого. Потом почудилось, что насмешливый, едва различимый женский голос зовёт меня по имени:
– Одиффэ!..
Судя по тому, как напряглись охотники, им тоже что-то мерещилось в тумане. Каждому своё.
Послышалось клацанье взводимых затворов.
– Осторожнее! В панике не перестреляйте своих, – предупредила Мэл.
Среди деревьев угадывались очертания женской фигуры с распущенными волосами. В одно мгновение показалось, что это Гиэнсэтэ Пайро-Нэйро, с позеленевшим лицом. В следующую секунду я уже видела мать, вернее, то, что осталось от неё после большого кострища.
Липкий озноб охватил тело, руки сделались словно ватные.