– Наоборот, очень понравились. Это Гэрэл написал или они старые?
– Это я написал, – краснея, ответил Юрген.
– Ты? – Оташ замер. – Ты умеешь писать стихи?
– Не то чтобы умею… Но когда я учился, мы делали переводы стихов, и надо было чтобы в рифму. С одного языка на другой и наоборот. А потом я как-то пробовал сам. И вот.
– Ты не перестаёшь меня удивлять, эне.
– Кто бы говорил, Таш, – ответил Юрген и осёкся. – Прости, – добавил он.
– За что? Что назвал меня Таш?
– Да, это же, наверное, неправильно. Ты шоно, с тобой так нельзя.
– Ты был первым в Нэжвилле, кто общался со мной на ты, не обращая внимание на то, кем я являюсь. Собственно, этим ты и расположил меня к себе. Так чего же ты сейчас идёшь на попятную? Ты можешь звать меня Таш.
– Хорошо, Таш, – улыбнулся Юрген.
После того как Шу умылся тёплой водой и переоделся, шоно принёс сыру, вяленого мяса и лепёшек. Наевшись, Юрген довольно улёгся на постель и закрыл глаза.
– Мне нужно ехать к сиварам, – проговорил Оташ.
– Мне пойти с тобой? – приподнявшись на локтях, спросил Шу.
– Нет, ты отдыхай.
Потрепав Юргена по волосам, шоно ушёл. Не успел Шу снова закрыть глаза, как в гер буквально вбежал Олаф.
– Юрген! Ты здесь! – радостно воскликнул он. – А я всё проспал…
– Как ты вообще? – спросил Шу, обнимая друга. – Ты же ранен.
– Мне уже намного лучше. А вот ты как?
– Да со мной всё в порядке. Я умылся и объелся.
– Но тебя похитили. Что с тобой делали?
– Ничего со мной не делали. Меня просто заперли в амбаре. А Рейн тоже здесь?
– Да, мы все вместе поехали из Яссы, когда узнали, что с тобой случилось.
– Он собирается писать повторное письмо королю?
– Повторное письмо? О тебе?
– Ну да, о ком же ещё?
– Не знаю. Пока он ничего не говорил. Хочешь, я спрошу?
– Спроси, – кивнул Юрген.
Оташ поехал к сиварам с Сагдаем, Дониром и десятком воинов. Пожар был потушен, но в воздухе по-прежнему пахло гарью. Сивары трудились, разбирая сожженные постройки, но, увидев шоно, все они замерли, кто-то опустился на колени. Оташ подъехал к дому старейшины. Илпек ждал его. Он выглядел совсем старым и осунувшимся.
– Здравствуй, великий шоно, – проговорил он.
– Здравствуй, – спешившись, ответил Оташ. – Как видишь, я сдержал своё слово.
– Вижу.
– Ты всё ещё хочешь ставить мне какие-то условия?
– Нет, великий шоно.
– Позови сюда людей, Илпек. Я жду.
Когда почти все жители поселения собрались на окраине деревни, Оташ вышел в центр и громко произнёс:
– Послушайте меня, сивары! Я, великий предводитель всех сарби хранимый небесным волком шоно Оташ Справедливый, обращаюсь к вам. С сегодняшнего дня Илпек больше не является вашим старейшиной.
Люди начали перешёптываться.
– Я назначаю старейшиной Имета, – продолжал шоно. Услышав своё имя, арамсай огляделся по сторонам и сделал шаг вперёд.
– Но великий шоно! – воскликнул Илпек.
– Ты с чем-то не согласен? – спросил Оташ.
– Да, я не согласен. Имет – наш арамсай. Пирешчи указал на него.
– Это прекрасно, что Пирешчи указал на Имета. Это значит, что это достойный человек. Поэтому он и займёт место старейшины. Кто-то ещё не согласен?
Сивары молчали.
– Да будет так, – проговорил Оташ. – Сагдай, Имет готов.
Шаман приблизился к шоно и подозвал арамсая. Когда тот подошёл, Сагдай ударил колотушкой в бубен и произнёс:
– Конь мой, конь, неси меня к небу.
Снова удар.
– Неси высоко, неси далеко.
Ещё удар.
– Неси меня к небесному волку, дай мне его силу. Дай силу этому человеку.
