Ослабев из-за потери крови, Рисобаль пошатнулся. Де Бриан успел вовремя поддержать его, не дав упасть.
– А-а-а, Рисобаль, предатель и трус, ты тоже здесь. Я так и думал, что ты заодно с ними, – подал голос из-за спины солдат Карлос Перруджи.
Рисобаль выпрямился, его затуманенный взгляд остановился на лице Перруджи.
– Выйди сюда Карлос, выйди не бойся, и я покажу тебе, кто из нас трус, ты, ублюдок, из грязного и подлого семейства убийц.
Альгвазил медлил. Поначалу, когда Карлос Перруджи прибежал к нему домой, объяснил суть дела и вручил деньги, дело казалось ему простым и выгодным, подумаешь, арестовать двух французов, а затем передать их в руки семьи Перруджи. Пара пустяков. Для этой цели они зашли в казарму ополчения, и он своей властью, не поставив в известность алькайда, с которым наверняка пришлось бы делится, а то и отдать всё, взял два десятка солдат, которых наверняка хватит для ареста двух человек. Но сейчас, здесь, увидев их лица, одухотворённые отвагой и решимостью, уразумев, что они скорее умрут, чем подчинятся ему, он растерялся.
Пауза затягивалась. Её нарушил Карлос, который из-за слов Рисобаля, поначалу стушевался, а сейчас, присутствие альгвазила, его солдат, двух своих наёмников, придало ему смелости, и он закричал:
– Вперёд, убейте их! Кто убьёт хоть одного, получит двадцать, нет тридцать дублонов! – и, отступив немного назад, он вытолкнул вперёд, двух своих человек.
Солдаты, ободрённые столь щедрым обещанием вознаграждения, тоже дружно кинулись в атаку.
Один из людей Перруджи, был сразу же сражён ударом Шаньи, второй успел отступить, вытащил кинжал и метнул его в де Бриана. Летящий кинжал отбил Рисобаль, но тут же, поплатился за это – остриё алебарды одного из солдат вонзилась ему в бедро. Ему на выручку пришёл Шаньи, который прикрыл его, что позволило капитану отойти. Шпага Шаньи летала как молния, миг и два солдата упали захлёбываясь кровью. Де Бриан не отставал от него и заколол одного солдата, второго серьёзно ранил в руку, и тот отступил за спины других.
Солдаты, городская милиция, привычная обирать пьяных и собирать мзду с проституток и содержателей притонов, отступили. Между ними и оборонявшимися возникла баррикада из павших, трое из которых были мертвы, а один, хрипел и всё пытался подняться. Лицо альгвазила было белым. Он был молод, должность, досталась ему по наследству от дяди, и он никогда ещё не видел смерть так близко. Представив, что и его могут, вот так вот, запросто убить или тяжело ранить, и он будет, как вон тот солдат, силится подняться, роняя с губ кровавые пузыри, он ослабел, ноги его подкосились, и прислонившись спиной к стене, и уже ничего не видя перед собой, начал медленно сползать по ней вниз.
– Дайте нам уйти, и никто больше не пострадает, – выкрикнул Шаньи. Перед ними было девять солдат, и он считал, что шансы равны.
Но злоба Карлоса Перруджи, была больше благоразумия, и в ответ он закричал:
– Вперёд, именем короля! Пятьдесят дублонов тому, кто убьет их!
Видя, что солдаты не уходят, а наоборот, понукаемые Перруджи, стали медленно и осторожно продвигаться вперёд, Шаньи прошептал де Бриану и Рисобалю:
– Отходим наверх.
И все трое начали пятиться к лестнице. Их отступление ускорилось, когда дверь ведущая на конюшню слетела с петель под напором пятерых солдат, которые вбежав в таверну и осмотревшись, перешли в атаку с фланга. Бедняга Рисобаль получил ещё один укол шпагой в руку, но своего оружия не выронил. Ослеплённый болью, едва державшийся на ногах от потери крови, он принялся размахивать шпагой перед собою, да столь удачно перерезал горло одному из нападавших, что остальные предпочли держаться подальше от его клинка.
Первым по лестнице поднимался де Бриан, за ним, прикрывая его (хотя это было и не легко – молодой барон рвался в битву), де Шаньи, а Рисобаль остался в самом низу лестницы, на её первых ступеньках, пробитое бедро не давало ему возможности не то что подняться по лестнице, но и просто двигаться. Слабым, обессиленным голосом, он прохрипел:
– Прощайте, сеньор барон. Надеюсь, я был вам полезен… Помните обо мне.
И собрав остатки своих сил в крепкий кулак, капитан ринулся в атаку. Проткнул грудь одному, уколол второго в бок, но тут же кто-то сзади вонзил ему шпагу в ногу, чуть пониже колена, нога его подкосилась и сразу две шпаги пробили ему грудь. Умирая, он упал на лестницу, как бы своим телом продолжая защищать этого малознакомого, но поразившего его своим благородством и мужеством молодого сеньора, настоящего дворянина.
Де Бриан видел, последнюю отчаянную атаку Диего Рисобаля, пытался кинуться ему на помощь, но его остановил Шаньи. Обняв Александра поперёк туловища, он шептал ему в ухо:
– Всё Александр, всё. Ему уже не поможешь, он погиб. Погиб как настоящий герой.
Александр позволил Шаньи вести себя по коридору, к их комнатам, но его губы шептали:
– Я буду помнить о тебе, Диего Рисобаль. Я буду помнить о тебе всю свою жизнь. Спасибо тебе.
Розалия стояла у дверей комнаты Александра. Она слышала доносившиеся снизу звуки – звон оружия, выкрики, ругательства, стоны, предсмертные хрипы и боялась, очень боялась, за того молодого дворянина, который ей очень понравился, который был так ласков и нежен с ней, который первым из её мужчин, доставил её ни с чем не сравнимое удовольствие. Заметив его, поднимающегося по лестнице, поддерживаемого другим их постояльцем, она подумала, что он ранен и хотела прийти на помощь. Но сделав шаг, Розалия остановилась и поднесла руки к щекам, так не похож был этот – с окровавленной шпагой в руках, с что-то беспрерывно шепчущими губами, с блуждающим взглядом, на того – красивого и милого юношу, который так пристально смотрел на неё утром, а потом так жарко обнимал и целовал её.
Проходя мимо Розалии, Шаньи, произнёс:
– Прячься.
И отодвинул девушку свободной рукой в комнату де Бриана.
Войдя в свою комнату, он задвинул засов, усадил де Бриана на кровать и подпёр дверь стулом. Подойдя к де Бриану, он сильно встряхнул его за плечи.
– Александр, Александр, слышишь меня! Эй, пора прийти в себя. Это ещё не конец!
И видя, что его слова не доходят до де Бриана, едва слышно сказал:
– А я думал, что вы крепче.
Последние слова отрезвили де Бриана, он упрямо сжал губы (совсем как его отец, пронеслось в голове Шаньи) и также шёпотом он произнёс:
– Я убью его. Клянусь, я убью Карлоса Перруджи.
– Согласен. Он заслужил смерть. Но позже. Надо как то выбраться отсюда, скоро к ним подоспеет помощь.
Видя, что Александр пришёл в себя, Шаньи подошёл к окну, распахнул его и стал внимательно рассматривать двор и крыши прилегающих домов. Заметив что-то интересное, он воскликнул:
– Ха, отлично, теперь то, мы уж точно выкарабкаемся отсюда.
По улице шёл Буше. Выполнив поручение графа, в отличном настроении, он возвращался в таверну. Шаньи привлёк его внимание свистом и знаками объяснил, что они в опасности и что ему следует делать. Умница Буше всё понял быстро и правильно, и осторожно, крадучись, стал подходить к двери таверны.
Граф понимал, что мало одержать победу здесь в таверне, надо ещё благополучно выбраться из города, а это может быть проблематично, учитывая какой шум они подняли. Наверное, мрачные мысли графа де Шаньи развеялись, если бы он знал, что альгвазил действовал на свой страх и риск, не поставив алькайда в известность, и что про французских шпионов ему наплёл Перруджи, только для того, чтобы придать их аресту видимость законности. Возвращающийся Буше, вселил в него надежду на то, что они смогут уйти через порт, морем.
Под началом Карлоса, так как альгвазил лежал на полу без сознания, осталось восемь солдат и один из его людей. Солдаты, воодушевлённые мыслью о пятидесяти дублонах (целое состояние для них!) начали подниматься по лестнице, перешагивая через труп Рисобаля.
Карлос и его человек шли последними. Остановившись перед телом Рисобаля, Перруджи хотел плюнуть ему в лицо, но во рту у него пересохло. Тогда он, с диким озверением, стал наносить удары шпагой в труп капитана, с каждым ударом выкрикивая:
– Получай, получай, получай, получай…
Получай, получай, получай за всё, проносилось в воспалённом мозгу Карлоса. Получай за то, что не принял вызов этого ублюдка де Бриана, получай, за то, что де Бриан выставил его, Его, Карлоса Перруджи трусом, получай за то, что предупредил их, за то, что сражался вместе с ними, за то, что помешал его убить. Брызги крови летели во все стороны, заливая лицо и одежду Карлоса. Это зверство прекратил его человек, некогда правая рука его отца, а теперь и помощник Карлоса. Он остановил его руку, вынул шпагу, для этого пришлось с силой разжимать сведённые судорогой пальцы, встряхнул его за плечи, обнял, и зашептал Карлосу на ухо, почти то же самое, что минутой раньше, говорил Шаньи Бриану:
– Ещё не всё, мой господин, ещё не всё. Они ещё живы. Надо пойти и прикончить их, чтобы все знали, кто такие Перруджи.
Карлос тряхнул головой и стал подниматься по лестнице. Не удержавшись, пнул ногой тело Рисобаля. Наверху раздались выстрелы.
Услышав шаги преследователей в коридоре, Шаньи заторопился.
– Александр, по карнизу в вашу комнату, быстро. Нападёте оттуда.
Де Бриан кивнул, отложил шпагу, вооружившись только двумя кинжалами, запрыгнул на подоконник и стал по узкому карнизу пробираться в соседнюю комнату. Вот когда пригодились ему уроки Педро, который обучая, заставлял его лазать по скалам и стене замка.
Шаньи, проводив взглядом Александра, взял лежащие на кровати пистолеты и подошёл к двери. Убрав стул и отодвинув засов, он буквально на дюйм приоткрыл дверь и выглянул в коридор.
Заглядывая во все комнаты, опасаясь засады, испанцы приближались. Подождав, пока они поравняются с дверью соседней комнаты, Шаньи выскочил в коридор и спустил курки пистолетов. Коридор заволокло пороховым дымом, но отходя в комнату, Шаньи увидел, что два солдата упали. Один затих навечно, второй стал оглашать таверну истошными криками.
Испанцы в панике отступили. Их бегство остановил Карлос Перруджи, который на пару со своим человеком, пинками, оскорблениями, угрозами и обещанием щедрого вознаграждения, заставил их идти и убить французов.
