ВЕСЁЛЫЙ ПАРИЖ
Де Бриан, в сопровождении Педро, целыми днями гулял по Парижу, наслаждаясь этим городом, изучая его кварталы и улочки, кабаки и игорные притоны, театры и другие места развлечений, на которые был так щедр этот город. Но первым делом они осмотрел пустырь позади Люксембургского дворца, где 2 октября, у него должна была состояться дуэль с де Тревилем.
Педро, раннее бывал в Париже, хотя его знакомство с городом ограничивалось злачными кварталами, типа Птит-Полонь[18 - Маленькая Польша], теперь с интересом осматривал особняки вельмож, дворцы знати, дома буржуа и простых горожан.
«В Париж, в Париж!» – эти слова, словно набатом, били в сердца многих, жаждавших славы, успеха, богатства, а порой и просто искавших сносного существования. Для них Париж, был землёй обетованной.
В Париже есть Сорбонна и другие учебные заведения. Если ты образован и удачлив, то можно поступить в секретари к какому-нибудь вельможе, а тогда – только не зевай. Если у тебя бойкое перо, можно найти себе покровителя и сочинять памфлеты или сатирические стихи на заказ. Если ты хорошо владеешь шпагой, то можешь здесь, в Париже, выгодно продать свою шпагу, твёрдую руку, а порой и жизнь. Красивые и не очень девушки и женщины, могли устроиться служанками, прачками, поварихами, но чаще всего, становились содержанками.
Молодые, дерзкие и талантливые обедневшие дворяне и буржуа, приходившие в Париж пешком и без гроша в кармане, рассчитывали только на случайную встречу с земляком, уже пустившем здесь корни. У всех на устах была судьба провинциалов – де Люиня и Ришелье, которые смогли добиться высшей власти.
Одним из доступных развлечений Парижа, был театр. Любимцами публики были итальянские актёры комедии дель арте и театр бродячего актёра Табарена, который совместно со своим собратом, бродячим лекарем-шарлатаном Мондором, устраивал представления на ярмарках, на площади Дофина и на Новом мосту. Их фарсы, пантомимы и сатирические диалоги, быстро снискали им известность и собирали толпы зрителей.
Также в Париже было множество игорных притонов, и азартным играм предавались все сословия. В таких заведениях играли в кости, в карты, реже в кегли, иногда в них практиковали игру в рулетку.
Ну и наряду с театром и игорными домами, в Париже были «весёлые дома» и кабаки, на любой вкус и кошелёк. Проституток самого низкого пошиба называли «девицами с Нового моста»: именно там они находили клиентов и порой здесь же, под мостом, и обслуживали. Публичные дома назывались также «лавками чести», в том смысле, что здесь торговали честью. Ну а таверны, где можно было выпить и поесть, и питейные дома, играли большую роль в жизни Парижа. В них, намного чаще, чем в каком-либо салоне, за сочинением стихов и беседе о литературе и театре, собиралась, чтобы хорошо посидеть и попить вина, французская интеллектуальная элита. И по человеку можно было судить по тому, какое заведение он посещает.
На улице Старой Голубятни находилось кабаре «Зелёный лис». На острове Нотр-Дам – «Рекрутирующий сержант», одна из самых знаменитых и приличных таверен Парижа. В квартале Мааре славились кабаки «Белый шарф» и «Рай в Мааре». Громкой славой пользовалось кабаре «Сосновая шишка» на улице Жюиври, неподалёку от собора Парижской Богоматери. Для элитной и денежной публики, была открыта кондитерская «Серебряная Башня».
Ещё одна мысль занимала де Бриана – по неписанному кодексу дуэлей, на поединок с де Тревилем, он должен был прийти с секундантом. Но для этого дела он ещё не нашёл подходящего человека. Он не хотел привлекать Шаньи. Во-первых потому, что ему хватило выволочки за желание отомстить, и не известно как Шарль, воспринял бы известие о его предстоящем поединке. Во-вторых, он не хотел подводить его под неприятности. Он наслушался о том, как сейчас власти преследуют дуэлянтов. А у графа Шаньи, было определённое положение в обществе, и де Бриан не хотел, чтобы Шарль рисковал всем ради него. Он испытывал к этому жестокому, суровому и к себе и к другим человеку, чувство дружеской привязанности и братской любви. Ему было даже немного жаль Шарля, хотя в этом чувстве он боялся признаться даже самому себе.
Жалость его появилась после одного разговора с графом. Тогда Шаньи, неожиданно завёл разговор:
– Александр, ты конечно уже понимаешь, что в Париже тебе не стоит рассчитывать, что милости и благоденствие посыпятся на тебя словно из рога изобилия. Также не стоит рассчитывать и на благосклонный приём при дворе и в особняках знати, у тебя нет больших денег, знатных титулов, влиятельного покровителя и других, столь «ценимых» там качеств. Честное имя, верная и твёрдая рука, отважное сердце, благородная душа, для этих людей ничего не значат. Да, иногда они ценят таких людей. Такие люди для них нужны тогда, когда под угрозой оказывается их честь, жизнь, либо им надо провернуть какое-либо дельце. Тогда, эти короли и королевы, герцоги, маркизы и графы, замечают нас, привлекают к себе, облагодетельствуют, льстят, ну а после выполнения порученного, ты опять никто и никому не нужен.
Приехав в Париж, я столкнулся с этим. Но тогда у меня хоть было уже дело, порученное мне. А когда я примелькался в Париже, когда обо мне и о моей деятельности, при дворе поползли слухи, я пытался с этим бороться, пытался кому- то что-то доказать, убил на дуэли пару-тройку особенно языкатых, но тогда, все остальные попросту отвернулись от меня и закрыли двери своих домов. Одни из немногих, кто не стал избегать меня, были твои родители. Я всегда был желанным гостем в их доме. За это, я всегда буду благодарен им.
Когда в Париже узнают, что ты приехал со мной, к тебе станут относиться настороженно и брезгливо. Постарайся не обращать на это внимание. Если конечно сможешь. И послушай моего совета. Для того, чтобы заявить о себе и прославить своё имя, иди в армию. Война, и не одна, не замедлит последовать. Уж я то, это знаю. На войне, ты сможешь отличиться, конечно, если Господь будет благосклонен к тебе и убережёт тебя. И тогда, все эти сплетники и интриганы Парижа, закроют свои рты. Я не желаю тебе своей Судьбы, и молю Бога, чтобы он уберёг тебя от того, через что пришлось пройти мне.
Нет, ты не подумай, я не о чём не сожалею… Но всё-таки…
После этого разговора, де Бриан понял, что Шарль одинокий человек и очень от этого страдает.
Александр уже успел познакомиться с несколькими дворянами. Но ни один из них не казался ему подходящим человеком, который в трудную минуту прикроет его спину. Он уже подумывал, а не найти ли ему известного на весь Париж бретёра Франсуа де Монморанси-Бутвиля, познакомится с ним, и попросить стать его секундантом. Уж тот то, точно не откажется скрестить шпаги с кем либо, любя драться, только ради самой драки. Весь Париж говорил о том, как он в этом году, убил на поединке маркиза де Порте. Пока Александр раздумывал.
В один из серых сентябрьских дней, когда небо над Парижем было затянуто низко висящими свинцовыми облаками, проливавшими на город сильнейший ливень, Александр и Педро зашли чтобы поесть, выпить, обсушиться и переждать ненастье в «Рекрутирующего сержанта».
Пройдя огромную кухню, где в вулканических размеров очага жарились телячьи языки, окорока, большие куски говядины и баранины, и другая снедь, они попали в большой зал, где вдоль стен стояли столы, на которых плотными рядами выстроились бутылки, винные кувшины и тарелки, опустошаемые посетителями с пугающей быстротой. Заняв места поближе к камину, для чего весёлой кампании каких-то буржуа пришлось освободить им стол, проигнорировав их недоброжелательные взгляды, де Бриан и Педро сделали заказ мигом подбежавшей к ним прислужнице, и стали ждать, рассматривая посетителей.
Середину зала занимали танцующие, которые отплясывали котильон под истошные вопли скрипок, дудок и кларнетов. Другие клиенты таверны – возчики, мастеровые, гвардейцы, буржуа, а также знатные дамы, наряженные служанками, которым нравилось кокетничать с мускулистыми рабочими и красавцами-военными, ели, пили, шутили и смеялись, громко разговаривали, флиртовали, щипали женщин за округлые ягодицы и груди. В зале то и раздавались возгласы, крики, громкий смех и брань.
Когда прислуга принесла их заказ и стала уставлять стол блюдами с мясом и пирогами, тарелками и кружками, а также бутылками с вином, внимание Александра привлёк громкий вздох сожаления, раздавшийся из-за соседнего стола. Присмотревшись, в полумраке помещения, он разглядел вздыхающего. Это был дворянин, комплекцией не уступающий Педро, такой же высокий и по всей видимости сильный. Одет он был в поношенный и залатанный колет, расстегнутый на груди, из-под которого выглядывала не первой свежести рубашка, с грязно-чёрным воротником и обтрёпанными рукавами. Простой берет, лежавший на столе, украшенный общипанными перьями, простая кожаная перевязь и длинная рапира, дополняла наряд. В его глазах, когда он провожал взглядом прислугу, которая проходила мимо него, неся еду на стол де Бриану, плескался целый океан зависти.
Когда Педро раскупорил бутылку вина и наполнил кружки, ещё один вздох, долетел до слуха Александра. Повинуясь какому-то порыву, он перевёл взгляд на этого дворянина и обратился к нему:
– Сударь, не будете ли вы столь любезны, и не окажете ли мне честь, разделить со мною эту скромную трапезу.
Лицо дворянина вытянулось от удивления, оно выражало гордость и голод, но было столь распологающе-простодушно, что Александр улыбнулся, подтверждая своё приглашение. Было что-то в этом человеке такое, что нравилось ему. А то, что он без гроша в кармане и не может позволить себе даже скромный обед, ни о чём не говорило. Гордость не позволяла ему попрошайничать, но красноречивые вздохи говорили сами за себя. Голод оказался сильнее. И дворянин с готовностью пересел за стол к де Бриану. Педро наполнил ещё одну кружку, протянул её этому здоровяку.
Незнакомец единым махом осушил кружку и посмотрел на Бриана.
– Благодарю вас, сударь. Вы очень любезны. Позвольте представиться – Шарль де Фонтене.
– Рад с вами познакомиться. Барон Александр де Бриан.
– О, барон…
И Фонтене окинул взглядом не броскую, скромную одежду де Бриана, задержав свой взгляд на родовом перстне.
– Нет, вы не думайте. От моего баронства осталась лишь череда предков, баронский герб и титул. Мой родовой замок заложен, но у меня пока есть немного денег и я хочу разделить этот обед с вами, сударь.
Говоря так, Александр не кривил душой. Денег оставленных ему отцом и полученных от Зоргэса, осталось не много. И он пока отклонял предложения Шаньи располагать его кошельком, как своим собственным. Александр не отчаивался, он был молод, полон оптимизма и жизнерадостен, и верил в то, что всё образуется само собой. Он не заглядывал далеко в будущее, живя, да как и большинство молодых людей, сегодняшним днём, в будущем видя себя прославленным полководцем, знатным и богатым, окружённым почётом и уважением.
– Благодарю вас, барон. Вы благородны. Видите ли, так получилось, что я остался без денег, полностью проигрался, к чёртям собачьим. Я в Париже всего неделю, приехал из своего полка, из-под Ла-Рошели, чтобы уладить кое-какие семейные дела.
– Да, я всё понимаю. И теперь предлагаю нам не мешкать, и быстро уничтожить этих кур, паштеты, сыры и другое, пока они ещё окончательно не остыли.
И они с жадностью проголодавшихся молодых людей, которые никогда не жаловались на отсутствие аппетита, набросились на еду и вино. К концу вечера они перешли на «ты», и де Фонтене выразил согласие задержаться в Париже и стать его секундантом на дуэли с Тревилем.
Весь конец сентября, надеясь что Тревиль человек чести, а он таким и показался, и думая, что он уже в Париже, де Бриан потратил на поиски герцогини Марии де Шеврез, полагая, что раз она покинула Париж вместе с де Тревилем, то и вместе с ним она могла и вернуться.
Совместно с де Фонтене они побывали возле дома на улице Сен-Тома-дю-Лувр, купленного для своей жены покойным Люинем. Расспросив прислугу и понаблюдав за домом, они пришли к выводу, что герцогини нет. Также безрезультатно закончилось посещение замка Дампьер в Шеврезе, близь Парижа, принадлежавшего герцогу де Шеврез. И, несмотря на все уговоры и просьбы, в Лувр их не пустили швейцарские гвардейцы.
Де Бриану всё больше импонировало добродушие Фонтене. А пофехтовав с ним, он убедился, что он не плохой фехтовальщик, правда, больше полагающийся на физическую силу, чем на мастерство.
Фонтене рассказал де Бриану немного о себе. Он был опытным солдатом, пойдя в армию ещё в четырнадцать лет, и успев повоевать в начале двадцатых годов с гугенотами.
Незаметно, несмотря на то, что Фонтене был на восемь лет старше Бриана, лидером в их дуэте стал Александр. Шарль де Фонтене всецело полагался на его ум и проницательность.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ДУЭЛЬ
«Франция – родина дуэлей, – писал граф Иоганн Церклас фон Тилли, фельдмаршал Священной Римской империи. – Я объездил большую часть Европы, побывал в Новом Свете, жил среди военных и придворных, и никогда и нигде больше не встречал такой роковой обидчивости, печальной наклонности считать себя оскорблённым и желания отомстить за оскорбление, по большей части химерическое… Установился предрассудок о том, что нет ничего благороднее и величественнее отваги такого рода, её блеск затмит собою всё, и бесчестный человек, который хорошо дерётся, не такой уж и бесчестный».
На дуэлях дрались не только дворяне, дрались все – от профессиональных солдат-простолюдинов и студентов университетов, до вельмож и титулованных особ. Участие в поединке считали хорошим тоном, данью моде, для молодых дворян он стал своего рода экстремальным и опасным развлечением, способом обратить на себя внимание.
Но времена, когда дуэль играла роль судебного поединка, то есть средства наказать зло или отстоять свою правоту, постепенно отходили в прошлое. К началу XVII века, такой самосуд уже преследовался и властями, и церковью, хотя дворяне, были твёрдо убеждены, что «честь человека со шпагой можно защитить только шпагой».
С 1598 по 1608 год, несмотря на суровые законы, на дуэлях погибло восемь тысяч дворян, то есть больше, чем за все годы Религиозных войн, сотрясавших Францию с 1562 по 1598 года. В среднем за год погибало на дуэлях 220 дворян.
В первые годы правления Людовика XIII, дуэли были столь обыденным делом, что при встрече утром, люди спрашивали друг друга: «Кто вчера дрался?», а после обеда: «Не знаете, кто дрался сегодня утром?».
Во время Генеральных штатов 1614 года, делегаты от Парижа, по большей части магистраты и чиновники, в своём наказе потребовали строгих и неумолимых мер против дуэлей. И королева – регентша и юный Людовик XIII их в этом поддержали.
Король, вообще занял непримиримую позицию к поединкам. Франция постоянно вела войны то с внешним, то с внутренним врагами, и убивать друг друга почём зря, вместо того, чтобы отдать свою жизнь за короля, он считал просто предательством.
В 1613, 1617, 1623 годах, королевская власть пробовала бороться с поединками, издавая декларации и эдикты о том, что оскорблённые дворяне вместо дуэли обязаны в течение месяца подать жалобу в суд маршалов. Эдикт от 1624 года, предоставил парижскому парламенту юридическое основание для осуждения дуэлянтов на смерть заочно.
