Борщевик
– Сильнее. Точно узнать хочешь?
– Тьфу, он еще спрашивает. Я ему тут лекции читаю, а он рассказывать не хочет.
– Еще кваса? – подошел официант, другой парень, стоявший позади Павла.
– Нет, не надо. Спасибо, – ответил он официанту и повернулся ко мне. – Ну?
– Боюсь, тебя это не утешит.
Глава третья
Первые жертвы
01:05
Мимо нас пролетели еще несколько теней, но теперь это волновало меня, Алекса и Реджа меньше всего. Мы поняли, что это были люди. Самые человечные люди на земле – пожарные. Их было здесь очень много. И с каждой минутой становилось все больше, все новые и новые расчеты прибывали сюда, на кладбище. К ним добавлялись и кареты скорой помощи, которых я во время движения пикапа насчитал пять, одна из них уже собиралась ехать обратно в город. Пожарных грузовиков было около семи. Крики, позывные и болевые, медсестер и пожарных, среди них отчетливо узнавался старческий голос нашего директора.
– Черт, где вас носит? Шпана из журналов быстрее вас прибежала!
– Пресса? – спросил удивленно Алекс.
– Ага, она самая. Под нее я вас всех сейчас и отправлю за такие выходки. Почти час вас жду! – свирепел директор Стьюи.
Я протянул ему руку.
– Простите мистер Стьюи, – директор посмотрел на меня с вылупленными наружу глазами, очень гармонично смотревшимися над его густыми усами и под мощным лбом со складками.
– Доброй ночи, директор, – тут мистер Стьюи и протянул мне в ответ руку, уже удовлетворительно. – Мы искали Павла, он куда-то пропал. Мы заезжали оповестить своих, чтоб время зря не тратить.
– Ах, время зря не тратить! А я вот, понимаете, стою его здесь и трачу вместе со своим здоровьем. А мне ведь недолго осталось, как я вообще, кому вас, охламонов, смогу доверить?! Вы же весь НИИ разнесете, не своими руками, так сам рухнет с вашей халатностью и «зря время не тратить». Тьфу на вас. Ладно, потом выясним. Пройдемте за мной.
Редж и Алекс также поздоровались с директором. Он неохотно их поприветствовал.
– Значит, вы говорите, метеорит упал?
– Капсула, – отозвался Редж.
– Да-да, она самая. Так вот, капсулу эту вашу чуть на куски не разнесло от взрыва рядом с ней. Я…
– Простите сэр, – перебил директора Алекс. – Вы сказали, рядом? То есть капсула цела?
– Ты дашь мне договорить?
– Простите.
– О чем я? Ах вот. Я приехал сюда на собственной машине, которой, к сожалению, у меня теперь больше нет. Сильная ударная волна, вызванная взрывом, от которого здесь все было ярким как при дневном свете, отбросила несколько крупных камней вместе с землей на лобовое стекло моего авто. А вон те две машины сдвинуло чутка в сторону, – директор указал пальцем на пару пожарных грузовиков, от которых тянулись глубокие вырытые их же колесами следы. – Яркая вспышка ослепила нас, одним словом. Было жарко, осторожно, – директор нас предупредил, чтобы мы не перешагивали через кочки.
Этими кочками были насыпи могил, в которых когда-то похоронили неопознанные тела. Понятия не имею, кем были при жизни эти бедняги, кого постигла столь несправедливая участь. Кого-то утопили, или кто-то сам решил утопиться, может кто-то стал жертвой насильника. Дети, взрослые, старики. Сейчас это уже было неважно. Никто их не помнит и не вспомнит больше никогда. И не найдет, не опознает в том числе. А в данный момент, мы шли прямо по ним, по их «домикам», скажем так, единственному месту, где они могли чувствовать себя спокойно. Но сейчас мы шагали по их иссохшим телам, они «слышали» крики пожарных и рассказы нашего директора, кому-то и после смерти не повезло – взрыв образовал вокруг капсулы большую воронку, на окраинах и почти в середине которой торчали из-под земли поврежденные гробы. Сквозь их щели при столь ярком пламени хорошо виднелось содержимое…
Я не особо вслушивался в слова директора, я думал о мертвых.
01:20
Мы оказались рядом с воронкой. Пожар был здесь локализован, но дым еще струился из жерла капсулы.
– Вот ваше, чудо. Узнали? – спросил у нас директор, но ответить на его вопрос мы так и не смогли. К нам подбежал пожарный.
– Не подходите! Не подходить! – пожарный стал отталкивать нас от воронки, хватаясь буквально за каждого. – Назад, говорю назад!
– В чем дело, солдатик? – не понимая, поинтересовался мистер Стьюи.
– Вы что, не видите?! Что происходит! Яд повсюду. В воздухе яд. В огне! Уходите, быстро уходите отсюда, как можете! Сестра! – он обратился к бегущей рядом медсестре. Молоденькая девчонка, на вид лед двадцати, бежала к фургону, скорее всего за медикаментами. – Забери этих. Всех забери!
После этих слов его вырвало на одну из кочек. Он рухнул без сознания.
– Что вы стоите? Помогите ему! – крикнула на нас медсестра.
Все мы вместе, Алекс, я, Редж и директор взялись руками за плечи пожарного и по настоятельствам сестры понесли его к фургону скорой помощи. Уложив беднягу в фургон, дверь кареты закрылась, и машина тут же умчала вместе с сестрой прочь. Напоследок девушка у нас спросила:
– Вам точно не нужна помощь?
– Нет, а что случилось? – спросил у нее я.
– Уже семеро госпитализированы. Тяжелые ожоги, потеря сознания.
– Нет, мы ученая группа, мы должны остаться. – добавил директор.
– Дергай, Слав! – дверь кареты закрылась. Больше ни этот фургон, ни эту медсестру мы никогда не видели.
Мы стояли и глядели вслед этому фургону. А сзади нас творился хаос. Была глубокая ночь.
01:32
Мистеру Стьюи стало плохо. Даже не вырвало, он просто свалился на землю без сознания. Вырвет его фургоне, как позже нам расскажет Алекс. Он поедет с ним, сопровождая и успокаивая по пути к госпиталю. Мы шли к пожарным, чтобы подробнее узнать о том, что нам сообщила сестра. Но теперь мы тащили нашего начальника, во мне почему-то пробуждалась истерика. Благо, я подавил ее, а не подавился ею.
01:44
Перед нами открылись новые эпизоды ужасов. Редж остался со мной. У нас у обоих не было слов для описания происходящего. Между двух пожарных машин, стоявших ближе всего к капсуле, из земли торчало несколько тех самых растений, которые примерно в это же время на другом конце поселка увидел Павел. Их кроны отчетливо виднелись среди бегущего по воздуху белого с красным дыма, прямо под этими растениями, словно карлики, бегали пожарные и пытались локализовать огонь. Но пожар стал все ближе подходить к лесу, в котором находилось кладбище. Часть пожарных расчетов уже перебрасывалась туда, я услышал со стороны предложения поднять вертолеты и окутать водой лес.
01:47
Послышались новые крики. Теперь я увидел тех, кто был их рупором. У одного из пожарных чертовски опухли руки и лицо. Я не смог его разглядеть детально, но своим видом он уже мало напоминал человека. Его мимика походила на движения нескольких слоев фарша, смешанного с белым луком, из которого торчали маленькие черные глазенки и ротовое отверстие с носом, заметно оплывшим. Каски и волос на голове его не было. Из рук его сочилась кровь, будто пожарный искупал их в луже из нее. Вокруг пожарного скопилось небольшое озерцо из жидкости неизвестного мне происхождения. Либо он испражнился, либо это была тень. Знать не хочу.
Прочие пожарные и медики крутились около него и нескольких других спасателей, которым также было не лучше. Примерно четыре человека лежали на земле без сознания, один из них поливал из шланга уже не огонь, а свой защитный костюм, даже не подозревая об этом. Мощный поток воды не мог пробудить этого спасателя, хотя всеми силами толкал его тело.
Сирены продолжали звучать с пожарных машин. Воздух наполнялся горьким ароматом. Мокрые платки уже не помогали ни мне, ни Реджу не чувствовать эту дурь носом. В нас проснулся кашель. Бежать нам было некуда, кроме фургона скорой помощи. Все пространство, в котором мы находились было окутано толстым слоем цветного дыма. И этот запах. Крики. Кладбище. В каждом уголке царил хаос. За что нам это?
02:02
Мы дождались с Реджем новой кареты скорой помощи. Не знаю, как нам могло так повести. Она буквально изрезала своими очертаниями густые стены этой смертельной крепости и с шумом ворвалась к нам. Это было спасение, подарок судьбы, к которому мы побежали, не успев тот еще остановиться перед нами. Мы сказали водителю, чтобы он забрал нас, мы задыхались. Задняя дверца фургона открылась, мы залезли внутрь. Сестра и медик попросили нас потесниться, так как к нам пожаловал в гости еще один пострадавший спасатель. Нам и ему дали по дыхательной маске со встроенным в нее ингалятором. Не знаю, помог ли он лежащему под нашими ногами бедняге, но мне и Реджу от него значительно полегчало. Мы ничего уже не соображали, но понимали, что расслабляться пока нельзя. Утром точно будет вызов и срочный. А ведь мы так ничего дельного не выяснили.
02:31
Меня с Реджем доставили в городской госпиталь. Сообщения об ожогах и потере сознания поступали не только с кладбища. Телефонные звонки разрывали барабанные перепонки операторов, десятки семей обращались за помощью в госпиталь в ту зловещую ночь. Звонила и моя жена.
– Простите, мистер, операторы интересуются, вашу жену зовут Милена Крокфорд? – обратился ко мне один из фельдшеров.
– Да, она звонила?
– Десять минут назад, сэр. Мы ходим опрашиваем пострадавших.
– Можно, телефон?
– Конечно.
Мы с Реджем сидели в общем коридоре и ждали приема. Вокруг царила настоящая суета, врачи бегали из одного кабинета в другой, прося больше успокаивающих для кожи препаратов. Их явно не хватало, как и палат для пострадавших. Шум, крики. Не как на кладбище, но от этих становилось куда более тошно. Я спросил Реджа, хочет ли он позвонить, он сказал мне, что чуть позже, пытается отдышаться.
02:39-02:42
Я подошел к телефонному аппарату. Набрал номер. Пошли гудки.
– Алло.
– Алло… – голос был незнакомый. – Здравствуйте, эм, с кем я говорю?
– Доброй ночи, я шериф Детек, вы супруг Милены Крокфорд, я правильно вас понимаю?
– Да, совершенно так. Что-то случилось? Где моя жена?
– Вашу жену вместе с ребенком доставили в городской госпиталь, буквально несколько мгновений назад. Машина скорой помощи увезла их обоих.
– Как увезли? Зачем увезли? – мое тело задрожало, на глаза налезали ручьи нескончаемого пота.
– Точных подробностей мы не знаем, сэр, но прибывшие на место врачи, как они нам сказали, обнаружили на вашей дочери странные розовые пятна, от которых она очень громко кричала.
– А вас зачем вызвали?
– Не беспокойтесь, все в интересах следствия. Мы взяли под наблюдение каждый поселочный дом с целью выяснить, откуда пошла эта зараза.
– Простите, что вы сказали?
Милиционер положил трубку. Я прекрасно слышал это слово, но лишь хотел удостовериться в правильности его значения. Все еще серьезнее чем я думал. Это начало эпидемии.
02:45-03:01
Я перезвонил домой еще раз, но мне уже никто не отвечал. Несколько раз, один и тот же набор цифр. Молчание, гудки. Из госпиталя никого не выпускали. Запретили. Исключение было только для врачей и людей с пропусками. К счастью, нам с Реджем (ему заметно полегчало, как и мне) удалось найти человека, отдавшего нам пропуск на двоих.
Вот уж звучит странно! Один пропуск на двоих. И вообще странно, что всего за пару часов некоторые люди получили какие-то пропуска, будто они готовились к тому, с чем столкнутся. Словно избранные, они могли выходить и заходить в госпиталь в желаемом для них направлении. Наш дальнейший путь был туманным для нас, но мы хотя бы чувствовали себя вполне здраво, в отличие от остальных.
Этим человеком оказался (сидел бы я с Реджем в тот момент на стуле, так упали бы мы с него вместе от удивления) наш друг Алекс! Да, тот самый Алекс, который сопровождал пару часов назад мистера Стьюи. Бедный мистер Стьюи! Нас с Реджем бросило в дрожь, а когда нам про него рассказывал Алекс, то тот был в слезах.
– Врачи сказали, – высморкался он в свой незатейливый платок. – Они не знают, что с ним делать! Его состояние никакое. Он – живой труп! В его легких гадость! В его легких гадость!
Алекса несло. Он кричал так сильно, будто скорбил по отцу. Возможно, он просто не оказывался никогда в подобной ситуации, когда человек, с которым ты был знаком несколько лет, умирал у тебя на руках.
– Алекс, успокойся! Прошу! С ним все будет хорошо! Я знаю Стьюи, он выберется! – возражал Редж.
– Да как вы не понимаете?! Они не могут ему помочь! Он мертв! Он умрет сегодня! Если не завтра! Ему хуже! Его вырвало прямо в машине!
– Никто не умрет Алекс! Никто сегодня не умрет! Послушай! – я был весь на нервах.
– Умрет! Умрет! – после этих слов я ударил Алекса по щеке. На нас посмотрели фельдшеры. Впрочем, они и до этого не спускали с нас своего пронизывающего взгляда.
– Мы живы Алекс! Мы тоже были там! Ты, я, Редж. Мы вот, стоим здесь. Нам нужно понять, с чем мы столкнулись.
– С ужасом мы столкнулись… – Алекс заговорил бормоча.
– Ну, это понятно, – Редж почесал свой нос.
– Ничего не понятно. Вы просто не видели!
– Мы видели, Алекс. Еще там. – спокойным тоном обратился я к нему. – Им тоже было несладко. Но главное, что мы живы.
– Нам еще нужно такими остаться. Алекс, так что с пропусками?
Алекс высморкался.
– Что-что, у меня они. Два пропуска. Один сразу на двух людей. Держите, вот, – Алекс протянул нам руку, в которой лежала карточка, похожая на визитную, – Мне их выдали здесь, на рецепшн. Какие-то солдаты, сказали мне… – Алекс прервался. Он посмотрел в сторону выхода, где из одного угла в другой медленно передвигался солдат срочной службы, либо рядовой, либо сержант, еще совсем молодой. Смотрел он на нас отнюдь недоброжелательно. – Впрочем, я позже скажу. Я еще позвонил в цех, сказали, что вызывают всех. Через час. На совещание.
– Черт… – Редж закрыл глаза руками и стал их будто умывать воздухом.
– Парни, я,… езжайте без меня. Я чуть позже. У меня жена с дочерью здесь, в больнице.
– Держи пропуск на всякий, – Алекс отдал мне эту карточку. – Мы тогда, пойдем.
– Спасибо. Аккуратнее, расскажете, если что!
– Давай не опаздывай, у тебя полчаса, удачи! – окликнул меня Редж.
03:07
Они скрылись за дверью, заранее показав пропуск. Я направился на рецепшн, в надежде отыскать своих родных.
Глава четвертая
О мире вокруг нас
По мере моего подъема на верхние этажи здания (а всего в госпитале их было восемь), куда мне указала растерянная до невозможности секретарь, на глаза мои все чаще попадались еле волочащие свои уставшие ноги люди.
Я впервые понял насколько тяжелым может быть переход с жизни «до» на жизнь «после». Сколько уже пострадало, сколько еще прибавится к пострадавшим и по какой причине. Впрочем, причина ясна.
Перед тем, как мы перейдем к трагедии, что затронула моих родных, немного предыстории. С другой стороны, предыстория требует деталей, иначе в нее не погрузишься с головой, а тем более не поймешь причинно-следственных связей. Поэтому, лучше много.
Без сомнений, мой читатель явно заинтересован в том, в каком городе и стране все это случилось и продолжает случаться (благо, на момент написания этой книги, все это уже закончилось, почти). Сразу сделаю акцент на том, что эта книга адресована не только моим согражданам и прочим жителям нашей прекрасной планеты. Она адресована всем живым существам, имеющим разум во Вселенной. Зачем? Как предостережение. Не следует считать свой род каким-то особенным и исключительным, ибо наличие разума и способности мыслить вовсе не дает нам право распоряжаться ими во вред другим, даже тем, кто не имеет их вовсе. Я не хочу принизить человеческого достоинства и нашего некоторого совершенства, по сравнению с другими, менее разумными чем мы существами, но возводить свое природное превосходство в черту радикального толка, когда каждый, кто так делает, становится самым настоящим угнетателем всего и вся (собственной жизни в том числе, но понимание этого обычно приходит в самый последний момент), лично я считаю унизительным для любого человека, в том числе и для окружающих его самого. Есть немало исторических ситуаций, когда мы себя показывали совершенными, но увы, во многих случаях с негативной позиции. Это кстати говоря, являлось и тормозом всеобщего прогресса, с одной стороны, и его двигателем с другой, как метод проб и ошибок, несмотря даже на то, что любая из подобных ошибок могла и может оказаться в ближайшем будущем фатальной для всех.
Глория – наш общий дом. Прекрасное небесное тело, окутанное множеством морей и океанов, лесов и полей, бескрайних пустынь и горных хребтов. Земля изобилия, как выразился один очень выдающийся человек в одном из своих произведений. Помнится, он написал книгу про самоорганизацию животных революционным путем, одно из моих любимых произведений. Жаль, что его фамилию бывает настолько трудно произнести, что из-за этого она забывается мною постоянно. Надеюсь он, прочитав эту формулировку любым из доступных ему способов, не обидится на мой провал в памяти, что правда не свойственно мне даже в подобных вещах. И мне очень хотелось бы верить в то, что на какой-нибудь другой планете, где есть подобная нашей разумная жизнь – есть такой же замечательный и гениальный человек, способный здраво рассуждать и покорять умы миллионов таких же здравомыслящих людей.
Огромная звезда вращается вокруг нее. Она всем нам дарит тепло. Дарила она нам его даже в трудные дни, как те, что были недавно. Символ надежды и благополучия. Полотнище приятного климата и здоровья.
Государство наше весьма специфично. Так же, наверно, считает и все мировое сообщество. Но с нами все равно все торгуют. Мы оказываем дружественным странам помощь, в ответ от них получаем только слова благодарности и не более. Наше государство очень щедрое, разумеется, как оно само считает, это одна из тех причин, из-за которых нас ненавидит Противоположное к нам Полушарие и завидует нам во многих аспектах. В последнем выступлении нашего Председателя, которое прошло в одной из столиц после подавленных протестных акций, говорилось о необходимости возвращения к духовным ценностям предков и об единении со всем святым. Что подразумевал он под этой необходимостью, поймут только избранные. Наш Председатель – очень инициативный человек, настоящий генератор планов по спасению нашей необъятной родины от внешнего вмешательства, диктуемого Противоположным Полушарием. И все его планы срабатывают, даже если они вовсе не были осуществлены.
Ни одно из решений государства не принимается без народного выбора. Возможно на твоей планете, дорогой читатель, понятие «народ» имеет слегка отличное от нашего термина значение. У нас оно именует круг избранников, доверенных лиц Председателя, которые являются частью всего народа нашей великой страны, но при этом представляют из себя самых честных ее сынов, которым можно доверить решение особо важных государственных вопросов. Исходя из этого, можно смело заявить, что они являются инициаторами любых выборов и выборщиками на них. Остальное население (его у нас порядка 300 миллионов человек) может также присутствовать на организуемых «сынами» выборах, но конечный результат любого из проводимых голосований стоит за решениями доверенных лиц, поскольку обычное население может делать вбросы, портить бюллетени или вообще не ходить на выборы. И только «сыны» на такое не способны.
Наше государство находится под надежной защитой. Оно настолько укреплено, что около трех лет назад была расформирована вся армия и были оставлены только войска внутреннего назначения. Председатель объяснил это решение бессмысленными расходами, уходящими на нужды внешней армии, более целесообразно их было бы выделить своему честному народу. Читатель спросит, но если внешней армии нет, то кто защищает границы? А я спрошу в ответ, а что защищать? Наше государство настолько укрепило свое положение на международной арене (Противоположное Полушарие так не считает), что закрытые границы ему не требуются, а как следствие и войска, которые будут их защищать. В крайнем случае, внутренняя армия в союзе с нашими иностранными партнерами даст отпор любому врагу, даже если таковым окажется Противоположное Полушарие.
Хотелось бы отметить и тот факт, что отсутствие у нас границ говорит и о том, что любая дружественная нам страна находится фактически под нашим протекторатом и в некотором смысле, в ее составе, сама об этом не подозревая. Некоторые же из стран не поддерживают такой повестки и, как сказал наш Председатель, «пытаются нам насолить, даже не понимая того, что сыпят соль на себя».
Наше государство имеет обширный запас всех необходимых ресурсов, то есть на планете мы выступаем в роли доминирующей державы, хотя этот титул Противоположное полушарие всячески пытается оспаривать. Наше государство – кормилица всех земель, помощник своим друзьям. Народные массы, проживающие в нем, весьма скромны, забирают себе лишь остатки с общего блюда. Мы одни, а их много, ведь кто если не мы, будет кормить всех наших друзей? И это в тот момент, когда Противоположное Полушарие пытается нас с ними рассорить? Именно такие вопросы чуть ли не на каждой конференции звучат из уст приближенных к Председателю лиц, в том числе и от него самого.
Наша нация очень дружественная, я писал выше об этом. Служения делу свободомыслия наше население проводит каждую неделю. Они обычно сопровождаются карнавалами, шествиями и парадами. Самые крупные мероприятия проводятся в столицах. Да, у нас их несколько. «Духовная» – Предсельберг, самая эстетичная на мой взгляд столица из всех, самый любимый город нашего Председателя; «Далекая» – самая удаленная от других столиц, город Истбург, расположен в восточной части Нашего Полушария; «Связная» – Амбург, город, расположенный фактически в центре нашей родины, прозван так за технологическую стабильность; Сибург – столица «Водная», поскольку расположена близ течения, отделяющего нас от дружественных стран, и наконец, столица, с которой все и началось, зародилась история нашей обновленной державы, священной и непобедимой, «Древняя» – Материя, название города образовано от слова «мать», самая богатая из всех столиц на всей Глории. Именно самая богатая на всей Глории.
Телевидение нам вещает: «Еда, техника, архитектура – все развивается поступательно и равномерно». Если происходит экономический коллапс, Председатель успокаивает свою нацию – нужно переждать, тогда все наладится. Народ ждет и верит ему, как собственному отцу, то-то он прозвал его Великим. Народ, не население.
И все эти вещи укрыты плотно развевающимся зеленым флагом (зеленый цвет – цвет плодородной земли и обилия лесных массивов). В Нашем Полушарии существует еще одно государство со знаменем одного цвета. Именуется оно Живучая. Тамошнее полотнище полностью красное (цвет палящей в своих врагов звезды). Многие представители Противоположного Полушария главу Живучей называют убийцей и тираном, мучающим религиозные народности. Так же, как и нашего Председателя, тамошнего относят к диктаторам, которых немедленно следует устранить. Ситуация забавна тем, что они говорят об этом, но никого не устраняют, а наоборот, обмениваются рукопожатиями и вложениями в общий бизнес.
Наш государственный флаг действительно полностью зеленый. В его левом верхнем углу располагается символ – два скрещенных белых молота, означающих единство труда и прогресса. Герба как такового у нас нет, однако правящая партия, главой которой до недавнего времени был Председатель (он решил стать беспартийным), настаивает на возвращении четырехглавого медведя с крыльями, коим являлся символ некогда существовавшей на территории нашего государства Империи. Его предложение рассматривает весь аппарат чиновников.
Теперь немного истории.
Наше государство зародилось очень давно, рассмотрим мы лишь события века нынешнего.
Спустя сотни десятилетий после основания Империи (точная дата неизвестна), сепаратистские формирования развалили ее. И только через годы (данные засекречены) лидеры движения общественников, за которыми пошло население, собрали ее по кускам, а в 1936 году, почти через полвека после Общественной революции, их сместили свободомыслящие, решившие повернуть время вспять. Однако такая позиция для большей части населения оказалась откровенно издевательской, поэтому градус политики пришлось смягчить. Множество попыток было совершено, пока свободомыслящих чуть было не сместили летом-осенью 1939. Революция снизу была жестоко подавлена, реванш общественников, казавшийся таким близким и очевидным, на долгие годы ушел в забвение. В 1956 в годовщину Славной революции свободомыслящих радикальными группировками общественников были произведены точечные захваты правительственных учреждений в крупных городах и предъявлен ультиматум самой власти, поставив ей условия: либо Председатель уйдет и отдаст власть населению, либо радикалы перейдут к более решительным действиям и убьют некоторых из взятых ими в заложники чиновников. И те и те погибли, режим победил. Как ни странно, об этой акции никто особо и не слышал в дни ее проведения, а те, кому удалось узнать, не придали ей особого значения от безысходности ситуации. Только в 1976 это событие было обнародовано, а через год информация о нем буквально испарилась со всех информационных ресурсов, стендов, газет и журналов. Те источники, в которых она осталась, изымались и подвергались уничтожению. Ликвидировали и тех, кто не хотел отдавать даже обрывки газет.