Борщевик
– Привет, пап.
– Что случилось, ты обожглась?
– Немного… – ответила она, чуть закатив глаза и кашлянув в ингаляторную маску.
Милена стояла позади меня и смотрела на все это со слезами. Она не выдержала и заплакала. Снова.
– Милен, что случилось с вами?
Жена сквозь слезы:
– Она начала кричать… Подошла к окну, посмотреть, а там этот зонт! Куст, цветок, я не знаю! Он пробирался внутрь! Будто живой!
Милена сильно дрожала.
– Как это? Как щупальцами?
– Да, я обрубила его т-табуре-е-т-ко-о-ой, – и снова в слезы.
Я подошел к жене, успокоить ее.
– Спокойно, успокойся, успокойся. Я рядом. Послушай, – я продолжил перебирать ее волосы. – Уезжайте отсюда, как дочку выпишут, уезжайте к…
– Ее не выпишут.
Тишина. Я посмотрел на Милену.
– Как это?
– У нее тяжелая стадия, врачи сказали, что требуется лечение. Но они не знают, как точно это лечить. Потребуется переливание крови с каким-то очищением. И лекарства. И деньги.
– Сколько?
Милена посмотрела на меня и заплакала вновь.
– Понятно. – я начал гладить жену, но мне захотелось, чтобы и меня в этот момент хоть кто-то погладил. Я тоже стал всхлипывать, особенно сильно, когда посмотрел на свою умирающую от этой заразы дочь.
– Милен, я найду деньги. Я обещаю. Мы найдем их и вылечим Нюрку, слышишь? Она выздоровеет. Обещаю, с ней все будет хорошо, слышишь? Посмотри на меня. Она будет жить. И мы будем жить, как раньше, слышишь?
– Ты сам-то в это веришь?
– Нам главное не волноваться. Все получится.
Я кинулся к Нюрке и снова взял ее за руку. Полушепотом пообещал ей:
– Нюрк, Нюра. Проснись, Нюр. Послушай, слышишь? Мы вылечим тебя. Ты будешь здорова. Ты вырастишь здоровой девушкой. Здоровой красивой девушкой, как мама. И у тебя будут детишки, много детишек, слышишь? Я обещаю тебе, папа найдет деньги. Мы с мамой все устроим. Не умирай, пожалуйста, Нюр. Слышишь?
– Да, папа… А кто тебе их даст?
– Я постараюсь… Я попрошу Председателя. Он поможет нам, слышишь Нюр? Он вылечит тебя. Не умирай, прошу. Борись дочка, папа любит тебя. Мама любит тебя.
– Я тоже тебя люблю пап. И тебя я люблю, мам. Очень сильно.
Было тихо. Небо за окном становилось светлее. Появлялись очертания облаков. Я сидел с любимыми еще долго. Не знаю даже, сколько времени прошло. Но мне нужно было идти, я не хотел, но был вызов. Я попрощался с дочкой, с женой. Я люблю их. А они меня. И любили. Всегда. Вечно.
04:19
В цех я пришел с опозданием, но на мое удивление там никого не оказалось, кроме нескольких людей в штатском, которые, увидев меня, сразу же без лишних объяснений повели за руки в сторону испытательного полигона. Там уже успел пустить свои корни неизвестный пока что науке опасный инопланетный гость. Меня вели, к счастью, не к нему, а к вертолету, уже начинающему взлетать. Его винты гудели знакомым звучанием, по—особенному громким, но все же ласкающим уши. Меня силой затащили в вертолет и выдали респиратор зеленого цвета. Дверь за мной тут же захлопнулась. Справа и слева от меня сидело с десяток людей в таких же респираторных масках, как и я, в белых шапочках и в рабочей одежде. Шапочки у меня не было, но это не стало помехой для того, чтобы мне уступили место. Все ученые в вертолеты были мне незнакомы. Они, я так понял, были из соседнего цеха, но обязанности и род деятельности их ничем не был отличен от моего.
– Куда нас везут? – спросил я сразу у всех, натягивая шершавый респиратор.
Ученые переглянулись.
– Нам ничего не сказали. – ответил один из них, полный мужчина с рыжей бородой, отчасти видимой из его респиратора. – Мы последние на сегодня.
– Последние? То есть как?
– Тебя ждали. Остальные ждут, наверное, уже там.
– Где там?
– А черт его знает! – откликнулся ученый в очках. Некоторым его высказывание показалось забавным.
Мы летели недолго, минут двадцать, наверно. Прибыли неизвестно куда. Уже почти рассвело, небо окрасилось в бледный цвет, по нему плыли свинцовые облака.
04:44
Вертолет приземлился, дверь распахнулась, нашу колонну повел за собой один из ученых, сопровождающий. Дул сильный ветер. Похолодало.
04:46
Нас отвели в странное помещение, где было очень темно. Сказали переждать пару минут. Затем послышался гул, вернулся наш сопровождающий, ненадолго покинувший группу. Мы пошли.
Шли по длинному тускло освещенному коридору, шаг каждого из нас был слышен четко, без пробелов.
04:47
Мы вошли в стальной проем толстой двери. Внутри было светло, создавалось ощущение, что нас привели в какой-то подземный дворец. Обилие мрамора здесь зашкаливало. Дорогая дубовая мебель, кожаные стулья, длинный стол, начищенный до блеска, хрустальный сервиз, с заботой выставленный в нескольких местах посредине этого стола. И белые как снег шторы, свисающие с потолка. Зачем они здесь, в помещении, куда нет доступа свету? Люстры, узорчатая лепнина на стенах. И наконец, портрет. Не абы кого, а самого Председателя! Висел он прямо за креслом, чуть большим чем другие, в одном из концов стола. А по бокам от портрета гордо занимали свои посты государственный флаг Нашего Полушария, весь зеленый с белыми молотками, и его собрат, судя по всему, знамя Вооруженных Сил НП, такое же, но все голубое с зеленой полоской снизу. Белые молотки на нем тоже были, если мне не показалось.
Мы расселись как нам сказали. И снова ждать. Я увидел Реджа и Алекса. Они сидели параллельно мне, меня это немного, но успокаивало.
– Долго ты, как жена-то? – поинтересовался у меня Редж.
– Если вкратце, то с дочкой неважно. А жена здорова, я на это надеюсь…
В этот момент я посмотрел на выход с другой стороны, в нем вместо железных гермодверей были установлены белые деревянные с золотистыми ручками, тоже с узорами. Через них ворвался к нам какой-то генерал, что ли.
– Встать, Председатель идет! – крикнул он на все помещение так громко, что вода в хрустальных графинах, наверно, от его команды задрожала больше, чем от нас, когда мы с грохотом поднялись со своих мест.
04:54
Председатель вошел в помещение в сопровождении двух людей в штатском. В его руках была черная папка документов.
– Садитесь, товарищи… – сел Председатель, уселись и остальные. Генерал (или полковник) удалился в неизвестном направлении. – Итак, давайте не будем ничего мусолить и сразу перейдем к делу. Время сейчас сложное, пришлось мне прилететь сюда к вам прямо с фронта…
– Прос… – один из ученых хотел задать Председателю вопрос. Он даже поднял руку. Генерал (или полковник), заметив это, посмотрел на «осмелевшего ученого» волчьим взглядом.
– С делом я отчасти ознакомлен. Наша задача сейчас не паниковать и действовать слаженно…
– Простите, товарищ Председатель!
Все посмотрели на ученого. Председатель заткнулся.
– Что?
– Простите, но вы сказали, с фронта? Мы разве с кем-то воюем?
– Это дело вас не касается, товарищ ученый. Это дело наших солдат. Они защищают нашу Родину от внешних видимых врагов там, мы защищаем ее от внутренних невидимых врагов здесь. Я понятно выразился?
– Простите… – ученый был в очках, и это сильное заявление его, очевидно, слегка пристыдило. Очки его запотели.
– Продолжим. Время теперь такое, что никто кроме нас. Вас! – Председатель оглядел каждого из смотревших на него за столом ученых.
– Нам сейчас не хватает. Умы человечества. Вся ответственность на вас. Сегодня ночью к нам в штаб поступило сообщение о надвигающейся угрозе. Наши радары засекли это, и «этим» оказалась ракета неприятеля. Ракета, пущенная с западной части Нашего Полушария, очевидно, дело рук провокаторов Противоположного. Нам удалось ее подбить, но некоторые из ее осколков оказались на земле. И к счастью, в окрестностях наших городов. Несколько десятков сообщений о местах крупного и страшного пожара, который не могут локализовать до сих пор. И чудовищные последствия для пожарных. Свет, пожалуйста!..
В помещении погас свет. С потолка начала опускаться странная аппаратура, трансформировавшаяся впоследствии в экран. Крупным планом на нем включилась видеозапись, сделанная в некоторых из мест падения осколков ракеты. Нескольких! Мест! Осколков! Он не один!
– Эти видеофрагменты были получены нами от агентов специального назначения, высланных на место происшествия под прикрытием (включен слайд с тушением пожара в одном из пригородов столицы). Как видите, пожар был спровоцирован ударной силой каждого из осколков, но дым, исходящий от них, нашему вниманию представил «это», – Председатель указкой показал на высокие зонтичные растения, видные сквозь яркую дымовую завесу. – Кто может из вас сказать, «что» это? Или «кто» это? Раз на то пошло, оно действительно способно «хватать» всякого, кто к нему прикоснется (слайд переключился, на нем был показан отрывок, в котором одного из пожарных, словно щупальцем, за руку схватил длинный лист стебля). Ну, что скажете, товарищи ученые? Или вот, последствия того, как один из «героев» коснулся как раз-таки этой неведомой штуки (включен отрывок, уже со звуковой дорожкой, с него доносились крики пожарного и стоны от боли). Сразу говорю, все необходимые средства будут выделены государством на предотвращение последствий. Ваше мнение и действия, товарищи?
Царила гробовая тишина. Ученые переглядывались. Я смотрел в одну сторону, задумавшись. В нескольких метрах я сидел от человека, обманывающего весь народ, но при этом остающегося до сих пор у власти. Так было по телевидению и в газетах. Это так казалось. Сейчас же, я видел борца, вожака, человека, души открытой и широкой, способного повести в бой, щедрую персону. Хотелось бы верить, что это не иллюзия.
– Извините, товарищ Председатель! – кто-то проснулся за столом.
– Да, слушаю. – отозвался он с серьезным видом.
– Нам с коллегами не до конца понятно, насколько велика степень опасности этих, так называемых, саженцев. Лично я, первый раз вижу подобный сорт растения, да еще и с такими эм… зонтиками?
– Вы действительно правильно рассуждаете, товарищ, как вас зовут, простите?
Товарищ проглотил язык. Это было заметно всем. Поэтому, чтобы не давить в очередной раз на человека, Председатель продолжил:
– Видите ли, товарищи… Я понимаю, насколько вы взволнованы, обескуражены происходящим. Никто из присутствующих здесь, включая меня, не понимает, что на самом деле происходит там, – Председатель показал вытянутой рукой с пальцем на стену справа от него, не глядя.
– Но это вовсе не значит, что мы не должны действовать! – он завелся, малость продержался. – Мы должны! Мы обязаны смести эти поганые ростки к чертовой матери с нашей родной земли! Каких бы жертв это не стоило бы нам сейчас! Должны!
Было тихо. Председатель закончил и отдышался. А потом вновь продолжил, но уже более спокойным тоном:
– Я вас собрал тут, чтобы не объяснять вам, что к чему, а прояснить ситуацию. Скажите мне, что вам требуется, и я просто вернусь обратно на фронт. Вы разве не понимаете сами, насколько все серьезно? Что гибнут мои люди, сейчас там, прямо там можно хоронить, не глядя. Без разбора. Штабелями. Вы, умы человечества, объясните мне, я вам уже разжевал что можно и нужно, вы мне ответьте! Что вам выделить?!
Каждый из сидевших в том помещении был в настоящем шоке от происходящего. Никто из нас не мог понять, что с нашим Председателем, он впадал из крайности в крайность, становясь то преспокойнейшим священником, то разъяренным заводилой. Это был не правитель, это был безумец. В этот момент я точно понял – безумцы правят миром.
– Позвольте, товарищ… – промямлил я, вскочив со своего места.
Председатель посмотрел на меня неодобрительно.
– Я хотел бы сказать, что все, что было показано вами на экране. Все это правда. И я думаю, что нашим людям точно, какая, но все-таки защита, явно потребуется. Думаю, можно начать с химической. Я не могу утверждать иного, но скорее всего, нам нужно попробовать.
– Что попробовать? – возразил один из сидящих рядом со мной ученых. Ему было на вид лет сорок. – Пойти на верную смерть?
– Я вовсе не это имел ввиду, я хотел сказать, что нам…
– Да. – басом ответил ученому Редж.
– Что? – ученого этот ответ явно не устроил. – Вы сумасшедший, скажите мне, вы идиот? Мы даже не знаем с чем име…
– Заткнись, сволочь, не тебе решать! Я видел, как они умирали, прямо на руках. Передо мною, вот с этих ладоней сползал директор нашего цеха, мистер Стьюи… Я его вместе с Алексом и…
– Мистер Стьюи мертв? – испуганно спросил шестидесятилетний инженер, сидевший в моем ряду. В маленьких очках с толстыми линзами и круглой оправой и с седой бородкой, примкнувшей к усам, он смотрелся весьма по-домашнему, хотя ни о каком возвращении в домашний уют речь и не шла.
Ученые переглянулись и забубнили.
– Да, он мертв. Не напрасно, но мертв. И я уверен, что это так. Он был одним из немногих, кого, как я думал, мне удалось спасти за всю жизнь. Он был бы рад, что вы все здесь собрались сегодня. И мне кажется, отныне мы не обязаны бояться. Ничего в этом мире. Ни наших врагов, – Редж посмотрел на Председателя, – ни наших неудач, – Редж взглянул на меня, – ни наших потерь, – его взгляд лег на Алекса, – ни смерти, – Редж взглянул на себя. Если чудо или несчастье имеет место быть, мы должны следовать за ним и сделать все, чтобы оно или ушло, или стало еще больше. Все зависит только от нас. Товарищ Председатель, я вас прошу. Эвакуируйте наш город. Введите армию. Или заприте всех по домам. Раздайте людям защиту. Лекарства. Йод, циндол, маски. Деньги на пропитание. Но спасите нас, их, страну, это все в ваших руках. Я говорю сейчас от имени каждого…
Помещение взорвалось от возгласов и возражений остальных.
– Товарищ Председатель!
– Мистер!
– Это безумие!
– Варварство!
– Товарищ Председа…!
– Довольно! Я услышал вас. Товарищ, как вас зовут?
– Редж, сэр!
– Без сэров. Вы единственный, кто осмелился выступить сегодня и высказать все мне и вашим соратникам в лицо. Я отправлю бригаду химразведки, армию в город. И небольшой состав ученых. Вы облетите места крушений обломков и возьмете с них образцы для изучения. В группу войдете вы, вы, вы и вы. Удачи вам, ожидайте за дверью. Вам сообщат инструкцию. Заседание окончено.
Председатель показал на Реджа, меня, Алекса и старика, поинтересовавшегося смертью мистера Стьюи. К слову, нам всем не было доподлинно известно о состоянии директора нашего цеха.
– Простите, сэр! – крикнул я вслед удалявшемуся с заседания Пресдедателю, – Товарищ Председатель…
– Что вы хотели? Только быстро.
– И больницы. В больницах полно раненых. Им нужно лечение…
– Мы обеспечим их всем необходимым. Сначала изучите обстановку, а уж там на следующем собрании решим все…
– Нет, вы не поняли, – схватил я умоляюще за руку Председателя. Он дернулся. – Моя дочь, она умирает. Мне нужна помощь, спасти ее…
– Как вас зовут?
Я назвал Председателю свое имя и фамилию. И отчество.
– Я внесу вас в особый список, вам придет телеграмма с личной пометкой от меня. Скорее на почту, в город. Мне пора.
– Постойте, и еще. Это правда, что про вас говорят?
– Что именно?
– Ну, обвиняют во всех бедах. Вас заставляют делать что-либо против воли?
– Честно сказать, я и сам не знаю. Не я правитель, а народ.
И он ушел. Я знал, что мы встретимся еще. Но до следующей встречи все изменится. Уходя, я спросил Реджа:
– Он правда умер, Редж?
– Нет, я солгал, надеюсь сильно на это.
– Но зачем?
– Без святых – нет спасителей.
Глава шестая
О Председателе
Страницами выше я не раз указывал на то, насколько «гениальной» личностью является наш Председатель. Именно в кавычках, но судить о том, после сказанных им мне слов, какой он политик, а уж тем более человек, мне стало в разы труднее. После случившейся катастрофы я стал сильно интересоваться политикой, особенно историей. К моему небывалому удивлению я обнаружил, насколько проводимая Нашим Полушарием политика считается своеобразным явлением, а уж тем более биография ее непосредственной движущей силы – нашего великого Председателя.
Точная дата рождения Председателя никому неизвестна. Вообще я не понимаю, какими можно руководствоваться убеждениями, чтобы скрывать день своего появления на свет! Как ни как условный «Ты» являешься национальным лидером и имеешь определенное право на использование своей даты в конкретных целях. Но это, похоже, мало кого волнует.
Есть люди, которые руководствуются тем, что пытаются возвысить себя выше других, соответственно возникает определенная степень культа личности, да, именно того самого культа личности, о котором они мечтают, о котором говорится во многих политических заметках, ранее сделанных не менее известными, чем Председатель, людьми. Председатель явно следует этим заметкам и не раз уже, повторюсь, их использовал на практике. Он детально изучал политическую литературу, узнавал какими бывают политические спектры, искал наиболее предпочтительное себе учение. Иначе каким образом он смог получить власть?
То же самое касается места рождения и ряда других факторов, включая данные о родственниках, хотя что говорить о них, если сам Председатель ни разу за свою жизнь прессе, так часто берущей у него интервью, и многим другим информационным источникам не объявлял своего настоящего имени, фамилии и отчества. Этот факт достаточно занятный даже по той простой причине, что, хотя бы раз он должен был фигурировать в одном из документов, удостоверяющих его личность. Безусловно, такая информация по сути своей весьма конфиденциальна, но как же партийные списки, билеты?
Нельзя также проследить какую-либо конкретную хронологию пути Председателя к власти. Считается общепринятым фактом, о котором он не раз упоминал во многих своих интервью газете «ВСЁ», что в 1936 году Председателю было порядка десяти лет и что в событиях тогдашней свободомыслящей революции он особого участия не принимал, был лишь в качестве ее наблюдателя. Где он мог ее наблюдать и каким образом, неужели маленький мальчик сам гулял по одной из столиц в надежде отыскать ужасы на свою голову? Председатель утверждал, что никогда за свою жизнь не притрагивался к телеэкрану, даже сейчас старается с ним не вступать в контакт, плюс к этому совершенно уверенно заявлял, мол он не столичный, а выходец провинции. Каким же боком ему стало известно о событиях, о которых в провинции девяносто девять процентов населения попросту не могло знать? Все СМИ в те жаркие дни были подконтрольны правительству полностью, а из столиц никого не выпускали. Только центры были в огне, не более того. Каким образом, спрашивается?
Но это, отнюдь, не главная загадка из его биографии. Из каких слоев населения происходил будущий Председатель? Именно это обстоятельство играет значительную роль в становлении любого человека как личности, его убеждений и взглядов. Радио (не сам Председатель на нем) вещало не раз об исключительности происхождения Председателя, который словно бог, спаситель Отечества, вышел из бедных слоев населения, чтобы навсегда избавить общество Нашего Полушария от «общественнической заразы». Но при этой же «общественнической заразе» бедных слоев населения, как таковых в Нашем Полушарии до 1936 года не существовало вовсе, таких людей просто не было ни в столицах, ни в провинциях. Бедность как явление была искоренена вообще, но свободомыслящие видимо посчитали такой ход вещей противоестественным, поэтому решили повернуть время вспять и вернуть все на круги своя. Получилось, что получилось.
И раз уж такому явлению места в тогдашнем Нашем Полушарии не было, значит у всякого гражданина того времени, даже у малолетнего, должно было иметься удостоверение личности (де-юре оно вручалось в возрасте одного года, де-факто – в 14 лет, сейчас система та же), обыкновенный паспорт, другими словами. Есть ли у Председателя в таком случает паспорт? Он просто обязан быть. А если нет, то каким образом Председатель является легитимным правителем? Он иностранец, чужак. А если, так и есть? Множеством абзацев выше я высказывал свое мнение касаемо тесной связи между нашим и иностранными органами власти. Марионеточные правительства не остались в прошлом.
В более осознанном возрасте Председатель занимается самообразованием (в это время ему примерно 15-19 лет). Наше Полушарие в неспокойном 1939 и несколько последующих за ним лет переживало страшный политический и экономический кризисы. Государство было на грани тотального распада, коррупция была страшная, что бы про это сейчас ни утверждали обратное «сыны народа». Денежные средства в образование просто не шли. Миллион педагогов остались без заработка, в разы больше детей сидели без образования. Но только Председатель, только ему удалось заставить свой неокрепший ум наполняться знаниями, которые в дальнейшем, уже после кризиса, помогут ему без школьного образования и без нужных для этого связей поступить в университет.
И снова мы наступаем на те же грабли. Нет, нет и еще раз нет! Нет информации и про университет, где обучался Председатель! Не удивлюсь, если он вообще уже снесен или его здание сдано в аренду под другие нужды.
Председатель получает несколько высших, начинает искать работу. Университет ему «за особые успехи в обучении» вручает грант, на который первое время живет будущий Председатель. В какой-то момент он понимает, что работу найти ему не удастся, поэтому лучшим способом будет стать самому работодателем, но рекрутские наборы перечеркнули все планы.
Год-полтора спустя Председатель открывает свой бизнес, основанный на месте старого полузаброшенного кирпичного здания, бывшего некоторое время общественным нужником. Владелец нужника отдает здание Председателю за бесценок. На оставшиеся от гранта средства (сумма нигде не разглашена) Председатель делает в здании ремонт, слегка переоборудовав его внутреннее и внешнее убранство, закупает продукты. Первое время Председатель готовит свои блюда сам. Вернее, одно – курицу.
Это начало 1950-ых. Председателю примерно 28 лет. Он понимает, что случайным прохожим нравится останавливаться в его «забегаловке» и лакомиться сочной курочкой, приготовленной по особому рецепту, скорее по тому, по какому готовила сыну мать Председателя (опять же, мы про это ничего точно утверждать не можем). Также Председатель осознает, насколько убыточным для него оказывается бизнес, который он строил все это время совсем для иной цели – заработать себе на хлеб и продержаться. Неожиданно, ему в голову приходит заманчивая идея – что, если идеи общественников и свободомыслящих, почерпнутых им когда-то из философских произведений, объединить под эгидой своего ресторана и внедрить их в систему его работы. Поддержка рабочего движения, активно сопротивлявшегося в начале-середине 1950-ых в то время была как никак важна, особенно для мелких предпринимателей, которые двусторонне извлекали из нее выгоду: гарантию, что частный бизнес прореволюционных предпринимателей и очередная возможность пиара снова не канут в лету. Председатель коронует свою забегаловку парадигмой двух несовместимых идей, которую впоследствии сам начнет излагать в собственном манифесте во время нахождения у власти. Общие тезисы совмещенных идей Председателя формируют идеологию самобытности, ставшей в конечном счете государственной. Но до этого еще пока далеко. Начинается раскрутка ресторанной лавки.
«Курица – мать-наседка – от нее душа конфетка!» – один из первых лозунгов, провозглашенных Председателем, который он разместил на кирпичной стене своего ресторана баллончиком синей краски. Создается декларация о правах и обязанностях рабочего, нанятого на службу в ресторан – по сути, будущий манифест самобытности. В него включаются такие положения как:
1)
Преданность и сдержанность повара и его ученика (нанятых рабочих Председатель называл учениками) идеям самобытности;
2)
Открытость без пошлости, подразумевается свобода самовыражения, новых идей (ингредиентов), но без абсурда;
3)
Наличие достойной зарплаты и коллектива;
4)
Общие интересы и цели;
5)
Самобытность.
Последний пункт действительно оставляет за собой немало вопросов. В чем заключается его сущность?
За несколько десятков тысяч километров до Противоположного Полушария, фактически близ территории Нашего, на крупном полуострове раскинулись два государства (сейчас они находятся в составе Пандании), которые всю историю своего существования находились в состоянии конфронтации друг с другом. Север и юг полуострова были разделены специальной зоной, именуемой до присоединения к Пандании «зоной идеологий». Дело в том, что идеология южной части полуострова следовала принципам свободомыслия и открытости внешнему миру, учение же северной основывалось как раз на той самой самобытности, о которой позже заговорит сам Председатель. Разумеется, северная часть долгое время была недоступной территорией для посещения остальному населению планеты.