Руки-реки растопырили верховья,
Космос мухой окрылён.
А под мухой – море – по колено.
Вброд лошадки белыя, вразброд.
Посреди лужайки вкопано полено.
Клоун шеи рубит – эшафот.
Вижу, вижу свет в конце тоннеля я,
Околдован ворожбой.
Клей не клеит левый ус Корнелия,
Прёт у Карла Клара тубу и гобой.
А у Клары – на горбу – экслибрис.
Хитр рисунок, сонмище штрихов.
Цирк идёт, искрясь и эквилибрясь,
И, кривляясь, шьёт поэт стихов
Пук, сонетов, горы экзерсисов,
Лыко в стро?ку, ибис в небесах.
Шьёт виньетку, вроде барбарисов,
Шьёт портрет – Корнелия в усах.
«За нитью нить…»
за нитью нить, словесная руда
за годом год, забей, какая ерунда
за карлой конокрад, а за средой, конечно, середа
за ханом хан, за хамом хам, злата орда
за полем пол за морем мор за просто так за милые глаза
слезлива и смазлива егоза
ты стрекоза, катит зима в твои чертоги злые холода
сглотнув слюну, сорвав парик, говоруну скажи немедленно «о да»
Чаепитие в Мытищах
Я соскрёб последнее с тарелки,
Мне теперя больше делать неча.
Что ж, крутить на циферблате стрелки,
Течь, покуда не всосёт предтеча.
Дай мне сил испить из этой чаши,
Что цикута? истолки алмаз!
Чан Кайши, отведавший чан каши,
Трёт во лбу проклюнувшийся глаз.
Не минует нас, ну что же, будь что будет.
Ты прости нам, сирым и убогим.
Что отнимешь, как-нибудь прибудет,
Удовлетворимся и немногим.
Нам, увы, отпущено немного.
Мы в миру, ей-богу, отпущенцы.
Хочется отца, седого, строгого.
Чтоб он был ди-джей, считал секвенции.
Чтобы он порвал в клочки квитанции,
Самовар заделал, бублики и мак.
Где же кружка, няня, где смотритель станции?
Где мой друг, бессмертный Телемак?!
Зима Стайвезанта
Снег за окном, снег на столе, снег на зеркале.
Гномы группами дефилируют промеж флангами.
Стрела из арбалета пронзает сердце юного Перкеле,
Жажда плотских утех атакует город поблескивающими факелами фалангами.
Биточки во фритюре, обрамлённые шевелящимися усиками гренадёров,
Гоголевский бараний бок с кашей в свежепорубленных папоротниках и хвощах.
Швондер, кожанку сняв, сортирует трупы казнённых фрондёров.
Собакевич и Шариков застыли на страже в казённых плащах.
Снег на перочинном ноже, снег на висках, льдинки в глазах и в бокалах.
Дешёвая демагогия шьёт одежду бездомным детям из конфетных обёрток.
Сенсимилия, туго затянутая в блестящую кожу, мало задумываясь о сих малых,
Морщит лобик, решая, которую выбрать из плёток.
Стайвезант Пойндекстер, помахивая в воздухе фломастером,
Определит направление развития имперских колоний.
Иван Непомнящий вызовет в нас катарсис динамитно взрывающимся Стратокастером,
А Новый Гамлет выменяет порцию героина на потёртый мундирчик Мастера Церемоний.
Похититель метафор
«Тчк», «зпт» – мой язык телеграммы скупее.
ВЧК деревянными пальцами прячет резиновый член в плечевой портупее.
В этот час как представить мне нечто твоих губ сочнее, упруже, алее,
Похититель метафор, как ветер, гоняющий пух в тополиной аллее?
Рубероид ротонд, глазированный гонг, рококо суесловья.
Пикировка пигмеев, акриловый бонг, садомазо шелков твоего изголовья.
Поэтичен полёт стрекозы, прозаична лепёшка коровья.
Через тысячу лет кто сморгнёт оттого, что пытался по-новому зарифмовать злое слово «любовь» я?
КПП. ППШ юный Смерша агент наведёт на врага, вспоминая о Рихарде Зорге.
Наблюдая за ним, чертенята чумазые бросят чертить чертежи и забьются в восторге.
Наблюдая за ними, седой группенфюрер напишет романс о влюблённом профорге.
Наблюдая за ним, как же сладостно мне повторять ошарашенно имя твоё, Ингеборге!
