Внезапная смерть Олега настолько надломила меня, что мир вокруг внезапно лишился всех своих красок и погрузился в непроницаемую тишину, которая лишь усугублялась короткими зимними днями с низко висящим над головой грифельным небом и царящей за окном большую часть суток темнотой. Поэтому искусственное повышение настроения с помощью антидепрессанта было для меня отнюдь не прихотью, а острой необходимостью в выживании и сохранении способности держаться на плаву.
Так мы и жили с детьми последние полгода. Я сидела на таблетках и соблюдала с Лизой её спортивную диету с отказом от мучного, низким содержанием жиров, соли и сахара, а также большим количеством зелени, овощей, рыбы, белого мяса и сложных углеводов. Даня же в плане еды ни в чём себе не отказывал и проводил большую часть свободного от школы времени в своей комнате, делая уроки за себя и сестру, а также читая энциклопедии, смотря научные передачи и собирая из ЛЕГО звездолёты.
Последнее время мой сын увлёкся изучением ближнего космоса и стал грезить о пилотируемом полёте на Марс, для чего собирался построить космический корабль, который доставил бы его на красную планету со всем необходимым для терраформирования оборудованием. Я не решилась вставать на пути у детских фантазий Дани, понимая, что желание покинуть Землю во имя создания обитаемых условий жизни на Марсе было вызвано подсознательным стремлением моего мальчика пережить смерть отца и сбежать от пугающей реальности.
Будучи ребёнком, Даня оказался не в силах придумать ничего лучше для оживления своего опустошённого смертью папы мира, чем оставить Землю ради мёртвой красной планеты, которую пожелал наполнить жизнью, вернув тем самым к жизни самого себя. Понимая это, я не жалела денег на дорогие конструкторы для новых звездолётов Дани, надеясь, что их возведение поможет моему сыну пережить это тяжёлое время без приёма искусственно изменяющих химию мозга лекарств, которые вынужденно принимала я.
Что касается Лизы, её аналогом антидепрессанта являлся лёд с многочасовыми тренировками до полного изнеможения, не оставляющими моей дочери времени и сил на уныние и хандру. Смерть отца сделала Лизу более замкнутой и отстранённой от школьных товарищей и подписчиков в социальных сетях. Моя девочка практически перестала выкладывать свежие фото в интернет и полюбила, подобно брату, коротать долгие зимние вечера в своей комнате, часами слушая в наушниках любимую музыку.
Когда несколько недель назад Лизе торжественно вручали на полной зрителей ледовой «Арене Рига» первую в жизни моей дочери золотую медаль за победу над двадцатью фигуристками одиночницами не старше двенадцати лет, Лиза не скрывала своих слёз. И пусть другие фигуристки и их родители думали, что заслуженно стоящая на верхней ступени пьедестала Лиза плачет от переполняющего её счастья, я была единственной, кто знала, что моя дочь проливала слёзы от душевной боли по любимому отцу, посвящая ему свою победу, которую Олег так и не увидел.
Замкнутые в своих переживаниях, каждый из нас провёл последние шесть месяцев в уединённых застенках своих комнат, почти не разговаривая друг с другом и не выбираясь за пределы нашей квартиры, чтобы отдохнуть, как мы прежде делали всей семьёй каждые выходные с Олегом. Понимая, что ни к чему хорошему это в итоге не приведёт, и нам необходимо хоть изредка бывать на людях, чтобы быстрее вернуться к нормальной жизни, я с большим трудом сумела выманить сегодня детей в «Акрополь», заманив в него Лизу всесезонной ледовой ареной, а Даню сырной пиццей с пепперони.
И вот мы сидим втроём за столиком семейного ресторана, слушаем доносящуюся из колонок над нашими головами рождественскую музыку и едим остывающую пиццу, изображая из себя обычную семью, ничем не отличающуюся от тех, что сидят рядом с нами за соседними столами. И пусть пока это получается у нас не слишком убедительно, это всё же лучше, чем безвылазно сидеть зимними вечерами дома и пассивно ждать, что наша жизнь сама собой наладится, и мы вскоре соберёмся в гостиной нашей квартиры, чтобы посмотреть новую новогоднюю комедию или очередные «Звёздные войны».
Знаю, как раньше уже не будет, однако в этот субботний вечер накануне католического Рождества мы смогли преодолеть самих себя и сделали маленький шажок на пути к общему душевному исцелению, сколько бы времени оно в итоге не заняло.
Спустя четверть часа Лиза кое-как склевала два очищенных ею от пепперони кусочка пиццы, в то время как я съела на один кусок больше дочери, а Даня играючи расправился с четырьмя кусками, после чего мы приступили к молочным коктейлям. Когда и вкусные напитки благополучно остались на дне пустых стаканов, мы с детьми встретились глазами, и я приступила к выполнению нашего семейного ритуала.
В полной тишине я взяла последний кусок пиццы и переложила его в пустую тарелку рядом с моей, после чего налила из бутылки немного воды в чистый стакан. Затем мы взялись с Лизой и Даней за руки и, закрыв глаза, я начала тихо шептать молитву о небесном упокоении души Олега.
Подобным образом мы с детьми ежедневно почитали за трапезой память Олега, показывая друг другу и самим себе, что помним главу нашей семьи и не собираемся забывать его, оставляя в неумолимо стирающемся со временем из памяти прошлом. Данный ритуал за обеденным столом не только незримо объединял меня с Даней и Лизой переживанием общего горя, но и разделял его на троих, помогая смягчить живущую в сердце каждого из нас боль. Уверена, всем нам это было крайне необходимо, особенно мне, поскольку вся ответственность за детей со смертью мужа легла на мои плечи, и я боялась не выдержать эту ношу, учитывая моё подавленное психологическое состояние.
Завершив молитву, я открыла глаза и вздрогнула от неожиданности, увидев её мрачно стоящей прямо надо мной у стола. Женщина в чёрном траурном платье, длинных чёрных перчатках по локоть и с непрозрачной вуалью, покрывающей лицо женщины до губ, пугающе возвышалась надо мной. За долгие годы, что моя тёмная попутчица неотступно преследовала меня, то и дело внезапно возникая передо мной, когда я меньше всего этого ожидала, я так и не научилась спокойно её воспринимать, хотя у меня было для этого более чем достаточно времени.
Я понимала, что женщина в чёрном существует лишь в моей голове, поэтому никогда не рассказывала о ней мужу и детям, дабы не тревожить их своими видениями, свойственными душевнобольным людям. За последние пятнадцать лет я просто свыклась с неотъемлемым существованием моей тёмной попутчицы, которая напоминала своим появлением о совершённых мною прежде ошибках, и считала женщину в чёрном исключительно своей ношей и проклятием.
– Всё хорошо? – спросила меня Лиза, заметив, как я вздрогнула.
– Да, – солгала я дочери и отпустила ладони детей, после чего встала из-за стола и разгладила руками свои серые брюки и тёплую водолазку.
Как только мы с Даней и Лизой надели висящие на спинках стульев зимние куртки с меховой подкладкой, я оставила на столе наличные за обед и направилась с детьми к выходу из ресторана. Всем своим существом я ощущала, как оставшаяся неподвижно стоять у стола женщина в чёрном провожала меня неотрывным взглядом. Однако, ни разу не оглянувшись назад, я лишь нервно сглотнула, сморгнув выступившие на глазах слёзы, и оставила свою тёмную попутчицу позади.
Спустя минуту я уже шла с детьми по коридорам празднично украшенного рождественской иллюминацией торгового центра, напоминающего круизный лайнер, и, найдя глазами нужный магазин, подвела детей к ларьку с пряничными человечками. Купив две коричневые фигурки улыбающихся человечков, покрытых разноцветной глазурью, я вручила их Дане и Лизе, после чего оставила детей у ларька, а сама зашла в расположенный рядом с ним пиротехнический магазин.
После недолгих поисков я взяла с одного из стеллажей большую квадратную коробку китайских фейерверков с тридцатью шестью залпами, оплатила её на кассе и вышла со своей покупкой к ожидавшим меня детям.
– Большая хлопушка, – заметила Лиза, с интересом разглядывая в моих руках увесистую коробку. – Такая будет греметь в небе не меньше минуты.
– Можно я сам запущу её во дворе нашего дома на Новый Год? – обратился ко мне Даня, спешно доев пряничного человечка сестры, которого та любезно отдала брату, решив, что ей уже хватит на сегодня калорий.
– Только под моим присмотром, – ответила я сыну, заметив мелькнувшую на его лице ухмылку, и направилась с детьми к центральному выходу из «Акрополя».
Пока мы неспешно шли к дверям торгового центра, я с грустью думала о том, что это будет первый Новый Год, когда мы будем запускать с детьми фейерверки без Олега. Последние десять лет именно он покупал для нас все фейерверки и, выходя всей семьёй в новогоднюю ночь во двор нашего дома с подобными нам любителями пиротехники, мы честно вносили свой вклад в нестихающие в полуночном небе на протяжении течение часа взрывы ярких разноцветных огней.
Это была наша ежегодная семейная традиция, которую мы неизменно совершали вместе, и я решила не нарушать её в этот год, надеясь, что запуск фейерверков добавит моим детям в предстоящую новогоднюю ночь немного праздничного настроения. Я даже собиралась сделать Дане и Лизе новогодний стол, испеча детям праздничный торт, чтобы мы встретили этот Новый Год так, как привыкли делать это раньше.
И пусть минувший год оказался для нас весьма трагичным, мы не имеем права унывать и обязаны двигаться вперёд, с надеждой загадав под волнительный бой курантов свои заветные желания, даже если далеко не всем из них будет суждено сбыться. Незыблемая вера людей в то, что следующий год непременно окажется лучше предыдущего и принесёт с собой вместо новых бед и потерь неиссякающую радость, счастье и добро воодушевляет и придаёт сил двигаться дальше, и эта вера в лучшее именно то, в чём мы с детьми сейчас отчаянно нуждаемся.
– Это что, тоже фейерверки?! – удивлённо спросила меня Лиза, указав рукой на окутанное вечерними объятьями небо, как только мы вышли из «Акрополя» на плотно заставленную машинами парковку торгового центра.
Подняв голову и увидев в затянутом серыми облаками небе целую россыпь жёлто-зелёных изогнутых дуг с разливающимися по ним волнами яркого света, я поначалу и правда решила, что эти красивые разноцветные всполохи на небе вызваны рождественскими фейерверками. Однако ни одного взрыва от запусков последних не было слышно, и на просторной парковке «Акрополя» не было видно никаких людей с коробками фейерверков, подобными той, что я держала в руках.
– Ты что, никогда раньше не видела северного сияния? – обратился к старшей сестре Даня после так, как снял на улице свои тёмные очки и поместил их в куртку.
– Что такое северное сияние и где я, по-твоему, должна была его видеть, пропадая днями напролёт в школе или на льду? – ответила брату вопросом на вопрос Лиза.
– Северное сияние – это свечение в верхних слоях атмосферы, вызванное взаимодействием магнитосферы Земли с потоком заряженных частиц солнечного ветра, которые устремляются из солнечной короны в окружающее космическое пространство со скоростью до тысячи километров в секунду.
– И как долго длится это сияние?
– Каждый раз по-разному, но в основном от нескольких минут до двух дней.
– Значит, это яркое волшебство может сиять на небе целых два дня? – обрадовалась Лиза и достала из кармана зимней куртки свой мобильный телефон. – Надо бы запечатлеть это северное сияние на память и выложить его в социальные сети.
Пока моя дочь увлечённо снимала на телефон вместе с десятками других людей на парковке обильно покрывшие собой небеса всполохи северного сияния, я поймала себя на мысли, что и сама никогда прежде не видела это природное явление вживую, будучи удивлена его неожиданному появлению в вечернем небе Риги.
Большую часть зимы небо в латвийской столице было плотно затянуто низко висящими над головой грифельно-серыми облаками, что давило мне на психику, равно как и замёрзшая почва под ногами, голые деревья, напоминающие прошедших курс химиотерапии онкобольных, и слишком рано наступающая на улице темнота.
Даже снег в Риге выпадал за последние десятилетия лишь в отдельные года, и латвийская зима редко баловала людей снежным покровом и трескучими морозами. Вот и на этот раз, хотя мокрый снег в столице почти ежедневно выпадал уже с конца ноября, он тут же таял из-за застывшей на уровне нуля температуры воздуха. Поэтому, едва успевавшая покрыть собой тонким слоем серые улицы города снежная красота мгновенно испарялась, оказываясь совершенно нежизнеспособной.
На протяжении всего декабря вялотекущая зима в Риге так и не смогла должным образом заявить о своих правах, и мне с горечью приходилось ежедневно лицезреть всюду тающий снег, обнажавший под своим хрупким покровом угнетающую серость мрачного города. Поэтому, увидев неожиданно озарившее ныне свинцовое небо столицы яркое северное сияние, я очень обрадовалась столь редкому для Риги небесному явлению, и мне отчаянно захотелось, чтобы оно продлилось, как можно дольше, создавая собой воцарившуюся в этот момент на вечернем небе атмосферу праздника.
После того как я поместила коробку с фейерверками в небольшой багажник своего «Мини Купера», я наконец смогла расслабить руки и хорошенько рассмотреть безраздельно заполнившее собой небеса северное сияние. Все эти ярко переливающиеся волны жёлто-зелёного света, конца и края которым не было видно, выглядели, словно на ожившей картинке из волшебной детской сказки, и невольно вынудили меня ощутить себя мелкой рыбёшкой, которая впервые на своём веку оторвала глаза от однообразного океанического дна и неожиданно осознала величие окружающего её мироздания.
Я, конечно, не столь хорошо разбиралась в заряженных фотонах солнечного ветра, как мой сын, но и без научных знаний была вполне способна оценить волнующую красоту дышащего космической жизнью северного сияния и искренне радовалась тому, с какой лёгкостью это небесное явление смогло вызвать на лицах моих детей восторженную улыбку.
Следующие полчаса, что мы ехали с Лизой и Даней домой по широкой улице Краста, застроенной супермаркетами, торговыми центрами и крупнейшим в Риге центром общественного питания и отдыха «Лидо», а затем пересекали по украшенному рождественской иллюминацией Вантовому мосту тёмные воды Даугавы, мои прильнувшие к окнам машины дети завороженно смотрели в небо. Когда я выехала у ботанического сада на длинную улицу Юрмалас гатве, которая соединяла воедино три района Риги, мы вскоре добрались до Иманты, и я с удовлетворением заметила через лобовое стекло, что огни северного сияния столь же ярко светят и в нашем районе.
Площадью в девять тысяч квадратных метров и населением в пятьдесят тысяч человек Иманта компактно располагалась на левом берегу Даугавы, в западной части Риги, и напоминала сверху окружённую сосновым лесом лошадиную подкову с лесопарковой зоной в её сердцевине. Разделённый архитектурной мыслью на пять равномерных частей район с сотнями многоквартирных и частных домов, торговыми центрами, гипермаркетами, магазинами стройматериалов, сантехники и мебели, а также десятью школами и детскими садами, походил на небольшой город и являлся одним из крупнейших спальных районов латвийской столицы.
Остановившись на светофоре у въезда в первую часть Иманты, я заметила стоящий на остановке по левую от меня сторону низкопольный трамвай, немалая часть пассажиров которого везла купленные в различных магазинах новогодние подарки. Я повернула голову направо и взглянула на светящуюся вывеску крупнейшего в Иманте торгового центра «Дамме», в котором планировала подыскать завтра детям подарки, а также закупиться продуктами на следующую неделю и всевозможными вкусностями для новогоднего стола.
Затем я перевела взгляд на приборную панель «Мини Купера» и заметила, что температура воздуха на улице в кои-то веки приобрела отрицательное значение, что хотя бы на время гарантировало сохранение тонкого снежного покрова, после чего услышала звуки недовольных клаксонов стоящих передо мной автомобилей и подняла глаза.
– Что случилось? – обратилась ко мне с заднего сиденья машины Лиза. – Куда пропал свет?
– Странно, – промолвил сидящий рядом с сестрой Даня. – Может быть, какая-то авария?
Обернувшись по сторонам, я увидела, что ещё пару мгновений назад хорошо освещённый изнутри трамвай погрузился в кромешную тьму, равно как и расположенные за ним у дороги дома и торговый центр справа. Светофорное табло впереди так же было чёрным, как смоль, и находящиеся передо мной автомобили многоголосно сигналили водителям растерянно замерших у погасшего светофора машин. Единственным источником света на улице оставалось жёлто-зелёное зарево северного сияния в декабрьском небе вечерней столицы.
– В Риге иногда случается аварийное отключение электричества, но свет всегда появляется в течение нескольких часов, – ответила я детям, пытаясь найти логичное объяснение происходящему.
– И как же мы доберёмся до нашего дома без светофоров? – спросила меня Лиза.
– Не спеша и осторожно, – сказала я и медленно поехала за тронувшимися наконец передо мной машинами. – До дома осталось меньше километра.
Проехав по Курземскому проспекту мимо объятых тьмой жилых пятиэтажек с одной стороны дороги и ряда массивных торговых центров с другой, я проводила напряжённым взглядом габаритные огни последовавших далее по проспекту машин и свернула на ближайшем перекрёстке налево, резко ударив по тормозам от внезапного крика Дани: – Осторожно, машина!
