Чаша судьбы

– Она передаёт… – Элмерику едва хватало сил сдержать злорадство и остаться серьёзным, – …что вы наглец и охальник остроухий, Ваше Величество!

Фиахна наморщил лоб.

– Полагаю, это означает «нет»?

– Полагаю, вы правы.

– А, ну ладно… Нет так нет, – он пожал плечами и захлопнул дверь прямо перед носом у барда.

Элмерик, вздохнув, поплёлся в комнату, которую ему выделили неподалёку от покоев наместника. Там он зажёг свечу, забрался под одеяло и ждал до самого рассвета, пока не провалился в сон.

А Ллиун так и не пришла.

– Она его со свету сживёт, точно тебе говорю! – брызгал слюной мастер Патрик. – Упустим парня! Если уже не упустили.

Элмерик как раз поднимался из погреба, куда ходил за очередной бутылкой вина для Фиахны, и замешкался у двери в кабинет старого алхимика, услышав голоса. Ему показалось, что наставники говорили о нём и его возлюбленной лианнан ши.

Как ни странно, этой части мельницы изменения почти не коснулись: те же дощатые стены, скрипучие половицы и невысокий потолок. Наверное, Фиахна сохранил кусочек прежнего особняка, чтобы угодить мастеру Патрику, который яростно противился всем новшествам. Прежними остались его кабинет на первом этаже, кусок коридора и кухня. Про последнюю Фиахна, скорее всего, просто не подумал. Как и про мельницу. Для него большим удивлением стало, что чернолессцам нужно молоть муку. Повздыхав, он обещал вернуть колесо и жернова через пару дней.

– Подумаешь, лианнан ши! Бывает и хуже. – Элмерик узнал беспечный голос Мартина. – Каллахан так считает, и я с ним согласен.

– Но мальчик же бард! – с возмущением фыркнула леди Эллифлор.

Да, ошибки не было. Говорили и впрямь о них. Значит, старик всё-таки наябедничал.

– Если хотите, я попрошу отца поставить защиту на дом. От проникновения со злым умыслом. – предложил Шон.

– Говорю вам: парень сам справится. Да и знаю я эту лианнан ши. И ты знаешь, Сентябрь. Ну, та зеленоглазая красотка. Помнишь, ты ещё мой плед у неё забирал, когда я умер? Ну вот.

Элмерик ощутил укол ревности. Мартин говорил о Ллиун, будто о старой знакомой. И та, помнится, ещё зимой расспрашивала о чародее, оставившем ей плед. Яблоневая дева, конечно, не обещала хранить ему верность. Скорее всего, она даже не представляла, как это и зачем. Но, болотные бесы, почему опять Мартин?

– Как же, помню-помню! Этой палец в рот не клади! Она даже из-под подчиняющего заклятия Лисандра выкрутилась. Ну я, конечно, помог ей немного.

– А защиту я уже подновил, не беспокойтесь, – прошелестел старый алхимик. – Теперь ей сюда не пробраться.

Ага, так вот почему Ллиун не пришла! У Элмерика отлегло от сердца. Помнится, тогда, зимой, она тоже не могла войти в каменный круг…

– Дождётесь, что парень сбежит за ней в лес! – Мартин будто прочитал мысли барда. – Помяните моё слово: мы его не удержим.

– Тогда пусть Каллахан ему запретит! – не унимался Патрик.

– Нет.

Командир не собирался спорить. Он уже всё решил: Элмерик почувствовал это по тону, с которым было сказано это веское «нет».

– Мне что, нужно напоминать: нет существа опаснее, чем лианнан ши? Особенно для барда.

– Я знаю, Патрик, – Каллахан говорил тихо, но твёрдо: таким голосом, казалось, можно остановить даже снежную лавину в горах. – Но и от неё может быть польза. Яблоневые девы пробуждают бардовский огонь.

– А потом в том самом огне барды и сгорают. Начисто, – от замогильного голоса леди Эллифлор по спине Элмерика пробежали мурашки.

– Не успеет. Ну, может, потеряет пару лет жизни… Я прослежу. Зато могущество, которое можно обрести таким способом, с лихвой окупит потраченные годы. В итоге он проживёт дольше своих сверстников. Можно сказать, что ему повезло.

– Повезло, ха! Не ты ли всё это подстроил, хитрый лис? – Патрик неодобрительно крякнул. Послышался звук, будто колба удалилась о колбу. Видать, у старого алхимика дрогнула рука.

– Не совсем, – Элмерик представил привычную полуулыбку на губах командира. – Я просто воспользовался подвернувшимся случаем. Оставьте мальчика в покое. Пусть радуется. В конце концов, им всё равно суждено расстаться. Если только… впрочем, нет. Это вряд ли.

– Что «вряд ли»?

– Вряд ли она его полюбит по-настоящему. Обычно лианнан ши не способны на такие чувства. Любопытство – да. Влечение. Даже привязанность, но не любовь.

– Ну ладно, тебе виднее, – мастер Патрик смирился, но, похоже, так и не согласился. – А защиту всё равно пока не снимайте. Мало ли! Времена нынче неспокойные.

Изнутри комнаты послышались приближающиеся шаркающие шаги, и Элмерик поспешно отпрянул от двери. Он взбежал по лестнице, не чуя ног. Фиахна, наверное, уже заждался своего вина.

Надо будет выпросить себе пару часов свободного времени и сбегать к лианнан ши в лес. Интересно, сумеет он снова найти ту яблоневую поляну? И почему это им суждено расстаться? Элмерику даже с Брендалин не было так хорошо!. Он собирался быть с Ллиун до конца своих дней. И как это она будет отнимать жизнь, а потом годы всё равно вернутся? И если лианнан ши пробуждает бардовские таланты, почему ему пока не хочется ничего написать или спеть? Они ещё мало виделись? Надо ещё? Да, определённо.

Подслушанный разговор оставил больше вопросов, чем ответов. И их стало ещё больше, когда выяснилось, что утром мастера Флориана покинул его верный Бран. Вот просто улетел – и всё.

Соколята облазили окрестности, испробовали десятки известных заклятий поиска живого и мёртвого, но ручной ворон как сквозь землю провалился. Даже Каллахан не смог его почуять – а ведь именно он когда-то взрастил и воспитал птицу. Флориану пришлось смириться с тем, что он временно онемел. Командир пообещал ему подыскать другого говорящего помощника, но пока наставник вынужден был страдать молча. Похоже, он очень привязался к своему питомцу.

Эллифлор утешала брата как могла. Гладила по плечу, хоть и не могла в полной мере его коснуться, говорила, что Бран ещё может вернуться, но, кажется, сама в это не верила.

Свежую рану мастера Флориана ещё больше разбередило появление говорящего скворца – посланника Медб. Тот влетел в окно утром следующего дня, спикировал на стол прямо перед Фиахной и проскрежетал:

– Подтвер-рди пер-ремир-рие, и я пр-ризнаю тебя пр-равителем Неблагого двор-ра, – птица настойчиво щёлкнула клювом, прося лакомство.

– Передай, пусть сперва признает, а потом я сразу же подтвержу семилетний мир, – Фиахна показал крылатому посланнику кусочек сушёной вишни.

Глаза скворца вспыхнули знакомой зеленью.

– Пр-ризнаю я, пр-ризнаю! Ишь, хитр-рец!

– В таком случае мир, королева, – эльф протянул птице вишню на ладони, и та немедленно склевала её, слегка ущипнув за кожу.

– По р-рукам! – скворец-Медб взмахнул крыльями. – Быстр-ро же ты согласился!

– Я пришёл сюда не воевать… Как думаешь: кто-нибудь в этом мире ещё помнит, что ты любишь вишню?

Каллахан, стоявший за его правым плечом, усмехнулся, но промолчал.

– Слушай, просто интересно, – Фиахна склонил голову набок (сегодня кончик его косы украшал бутон маленькой садовой розы). – Ты в облике птицы к нам пожаловала или просто захватила её маленькое пернатое тельце, а сама сидишь у себя во дворце и наблюдаешь?

– А это важно? – в голосе скворца послышалась лёгкая усмешка. – Спр-роси у него – он точно видит.

Фиахна покосился на Каллахана – тот покачал головой. Наместник заметно расслабился и скормил скворцу ещё одну сушёную вишню.

– Хорошо. Просто я обещал своим добрым друзьям, что если соберусь кого пригласить в гости, то скажу им об этом заранее, чтобы они могли подготовиться должным образом. Так что, если решишь явиться лично, предупреди уж.

– Не то чтобы я собир-ралась… но учту, учту. Говор-рят, Бр-раннан очень зол на вас обоих.

– Как и я на него, – Фиахна подставил руку, и скворец вспрыгнул на неё, обхватив палец цепкими лапками. – А ты, говорят, скоро станешь матерью моего внука?

– Вер-рно. Ты не р-рад? Это была честная сделка. Р-ребёнок в обмен на зр-рение. Теперь в нём и моя кр-ровь тоже.

– Кровь двух дворов. Для чего тебе понадобилось это дитя?

Скворец запрокинул голову и часто-часто защёлкал клювом. Кажется, это был смех.

– Ха, так я тебе и р-расказала!

– Ладно, мы вернёмся к этому позже.

Фиахна стряхнул птицу с пальца. Скворец-Медб взмахнул крыльями, сделал круг по саду и протрещал:

– Не забудь: ты обещал пер-ремиррие.

Когда королева улетела, Фиахна выдохнул и принялся обмахиваться краем туники.

– Уфф, хорошо, что она не стала припоминать, при каких обстоятельствах я узнал про её любимые вишни! Каллахан, а привези-ка мне короля.

– Какого? – командир Соколов поднял брови достаточно высоко, чтобы выглядеть обескураженным такой неожиданной сменой темы.

– Короля людей, конечно. Мне нужно заручиться и его поддержкой тоже.

– И ты хочешь, чтобы я привёз его сюда? – лицо Каллахана снова приняло обычный невозмутимый вид.

«Наверное, ещё немного, и он совсем разучится удивляться, – подумал Элмерик. – Ну, или по крайней мере показывать удивление».

– А что? По-моему, здесь довольно мило. И я приглашаю, – Фиахна взял у Элмерика с подноса яблоко и с хрустом надкусил его; по его щеке потекла капля сока. – Неужели у него не найдётся минутки?

– И когда мне отправиться? – Каллахан глянул в небо: солнце уже перевалило за полдень.

– Прямо сейчас. Зачем откладывать?

Командир пожал плечами.

– Как скажешь. Но я не обещаю, что он приедет.

– А ты постарайся. Уговори его.

Когда Каллахан ушёл, Фиахна, глядя ему вслед, горько вздохнул:

– Эх! Всё дела, дела… Когда уже, наконец, я устрою пир в свою честь? Я, между прочим, вернулся из Аннуина. Такое не каждый день случается. И не всякому удаётся.

– Но эльфам всё же чаще, чем людям, – Элмерик, не дожидаясь, пока наместник попросит, протянул ему кубок. – Сегодня канун Остары. Праздник. Правда, не в вашу честь, но всё-таки повод…

– А, ладно, – Фиахна пульнул огрызок яблока в куст за окном, откуда тотчас же выпорхнула испуганная малиновка. – Остара тоже сойдёт. Погуляем от души! Очень кстати и любимый племянник уедет. Он же у нас главный противник пиров. И как вы тут с ним ещё не сдохли от скуки?

– Вы это видели? Он снова переделал гостиную! – взволнованная Келликейт переступила порог кухни.

Соколята теперь собирались здесь. Их всех тянуло в единственное место, где с приездом Фиахны ничего не изменилось. Старая кухня теперь ощущалась небольшим островком порядка среди творящегося хаоса. А ещё сюда не заходил Фиахна (наверное, считал это ниже своего достоинства), поэтому тут можно было смело высказывать всё, что накипело. А у них, по правде говоря, накипело уже изрядно.

– И что там нынче? – Джерри по привычке устроился подальше от всех, на подоконнике.

– Будете смеяться, но лес. Вернее, поляна. С камином в дупле огромного старого дуба и ковром из плюща. Больше я ничего рассмотреть не успела – он меня выгнал. Мол, нечего смотреть, пока не закончил.

– Мало нам леса за окном, теперь ещё и дома лес будет! – фыркнул Джеримэйн, ковыряя ногтем краску.

– Как же раздражает… – Келликейт с размаху уселась на лавку, и Розмари подставила ей под нос блюдо с пирожками.

– Лес? – Джерри оставил в покое краску, послюнявил палец и провёл им по стеклу. Соколята дружно вздрогнули от немелодичного скрипа.

– Нет же, Фиахна! – девушка взяла пирожок и повертела его в руках, пытаясь понять, с какой он начинкой. – Вы слышали? Он хочет, чтобы Риэган приехал!

Розмари посмотрела на неё с сочувствием.

– А ты не хочешь, чтобы он приезжал? А что ж всю зиму-та во дворце-та сидела? Видать, не так уж он тебе немил-та?

– Мы договорились не видеться до Бельтайна. Там он всё равно приедет, чтобы открыть Врата, – Келликейт вздохнула. – Но я обещала дать ему ответ после Летней Битвы. Если, конечно, останусь жива. И что мне теперь делать? Не разговаривать с ним? Опять прятаться? Глупо как-то…

– Тогда беги в лес, – предложил Джерри. – Ты же у нас лесная кошка.

А Розмари почесала в затылке:

– Погоди, что за ответ-та?

Келликейт как раз откусила от пирожка, поэтому ответила очень невнятно:

– Да он мефя замуф фофёт. Опяфь.

– А ты не хочешь? – Розмари участливо придвинулась ближе. – Или хочешь? Или не знаешь?

– Ифи лефом! – Келликейт запихнула в рот ещё один пирожок целиком и мотнула головой.

– Ась?

– Думаю, она послала тебя лесом, – с ухмылкой пояснил Джеримэйн. – Спасибо Фиахне – идти теперь не очень далеко!

– А как же Орсон? – Элмерик ещё не закончил говорить, но по яростному взгляду, которым одарила его Келликейт, понял, что лучше было и не начинать. – Молчу, молчу. Не моё дело.

Розмари всплеснула руками:

– Ой, да ладно грустить-та! Сегодня ж праздник будет! Ух и повеселимся!

Но особого веселья в её голосе, впрочем, не слышалось.

– Нет, ребята, так не пойдёт! – Джерри спрыгнул с подоконника. – У меня есть идея! Давайте сейчас каждый выговорится, чем ему насолил Фиахна. И на праздник уже пойдём с лёгкой душой и без всяких задних мыслей.

Предложение Элмерику понравилось, он даже пожалел, что ему самому ничего подобного в голову не пришло. Растянувшись на лавке и заложив руки за голову, он спросил:

– А ты сам придумал или кто подсказал?

– Вообще-то, это мастер Флориан надоумил, – нехотя признался Джеримэйн. – Ещё до того, как онемел. Сказал как-то: мол, яр-р-рости в тебе – ну, то есть во мне, – изр-р-рядно. Выговор-р-ришься – пр-р-роще будет жить. Вот я и выговаривался раз за разом. Орал даже, пока не охрип. А он меня честно слушал.

– Интересно, а как она сам справляется? Он же не может выговориться, – задумчиво произнесла Келликейт, ни к кому не обращаясь.

Джеримэйн прочистил горло:

– Давайте я начну? Этот Фиахна – упёртый и самодовольный болван. Тоже мне, наместник выискался! Сидел бы в своём прекрасном Аннуине – нам без него было намного лучше! Теперь на мельнице – если это всё ещё можно назвать мельницей – полный бардак. В Чернолесье переполох: то баньши на мосту воет, то замок в одночасье на холме вырос… А до Летней битвы, между прочим, остался месяц с хвостиком. И к чему мы готовимся? К празднику! Просто очаровательно! У наставников нет времени нас учить, потому что они носятся с этим дураком Фиахной… И голос его громкий тоже раздражает.

Он замолчал, чтобы перевести дух.

– Голос-та у него красивый… – Розмари шмыгнула носом. – И сам-та он тоже. Пожалуй, самый красивый эльф из тех, что я видала. И самый противный. Обращается-та с людьми, как с вещами. Будто все-та ему должны. Мы ему тут не игрушки! Ежели хочет иметь с нами дело-та, пусть сперва научится нас уважать.

– Как же, научится он! – фыркнул Джерри. – Лучше забудь о нём, Роз. Он тебе не пара.

И Элмерик закивал, соглашаясь.

– Да-да, забудь. Встретишь другого, ещё лучше.

Розмари в ответ горько усмехнулась и постучала по лавке прямо возле головы барда.

– Ой, кто бы говорил-та! А сам ещё давеча сох по своей дрянной эльфийке, как листья в засуху!

– Это всё в прошлом, – Элмерик приподнялся на локте и тут же скривился, потому что от долгого лежания рука затекла. – Но ты права: нужно время.

– И что, ничегошеньки больше к ней не чувствуешь-та? Не скучаешь?

– Нет.

– Значит, правду-та говорят: с глаз долой – из сердца вон.

– Когда ты успела стать такой злющей, Роз? – Элмерик шутя дёрнул её за завязку фартука.

– И не такой станешь с вами-та… – она несильно хлопнула его по руке и отодвинулась. – А я скажу как Келликейт: идите-ка лесом. И в мои с Фиахной дела не лезьте-та! Вы все ужо меня достали.

Выпив добрый глоток эля прямо из кувшина, она принялась обмахиваться фартуком.

– Уф! Выговорилась! Теперича и вправду полегчало-та!

– А я добавлю, что он постоянно пьёт вино командира, – пожаловался Элмерик. – Уже прилично выхлебал. И я вынужден бегать по лестнице в погреб и обратно. А покои-то у него на самом верху. А ещё мне нужно всегда находиться рядом. Стоять за левым плечом. И чтобы всегда было что выпить, чем закусить, а также перо, чернила и бумага. У меня уже руки от подноса дрожат, а спина так вообще отваливается. Нет ни минуты покоя! «Элмерик, сделай то. Элмерик, сделай это…» Не понимаю, как я буду такими руками играть на арфе.

– Мда… – кажется, Джерри ему больше не завидовал. – Ну так скажи ему, что ты не железный. И попроси командира вступиться.

– Как его попросишь, если он уехал? – Элмерик вздохнул, и в этот миг послышался звук колокольчика. – Вот, слышите? Опять зовёт! Я не могу больше!

– Пойдёшь? – Келликейт осторожно тронула его за плечо.

– А куда деваться?

Бард встал, надел сапоги и нехотя поплёлся к дверям. Уже на пороге он услышал, как Келликейт злобно скрипнула зубами:

– Вот, и за это тоже не люблю королей…