Блаженство кротких
Стас был в автомобиле, и уже подготовил очередной контейнер с обломками электронных устройств. Сидя у открытой двери, он поджидал из самолёта напарника и с интересом рассматривал отделанный черепашьим панцирем телефон, что вопреки законам физики остался почти невредимым, в отличие от его владельца, чьи останки были разложены на нескольких цинковых столах районного морга.
Разговорчивого и открытого Стаса распирало поделиться новостями прошедшего дня. В появившемся сотруднике аэропорта, немного усталом, но добродушном и общительном, он нашёл приятного собеседника. Людей всегда привлекали свербящие душу подробности катастроф, поэтому общения с персоналом аэропортов не были редкостью.
Но водитель автоцистерны Антон Порошкин появился не ради новостей. Его интерес был в другом.
И уже через полчаса он выезжал через КПП воздушной гавани. Пара фраз со знакомым охранником, стандартная проверка без пристрастия, и нарастающий звук двигателя за сходящимися створками ворот.
Машина с Порошкиным более не вернётся в аэропорт. Брошенную цистерну обнаружат во второй половине следующего дня в лесополосе у Ланского пруда, на окраине Царскосельского Александровского парка.
А ранним субботним утром, за рулём своего старенького «ниссана», Порошкин подъезжал к неприметному посёлку Металлострой, на лесистой окраине которого была назначена встреча. Груз лежал в багажнике, замотанный в чёрный полиэтиленовый пакет.
Заказчик, шустрый тип с поросячьими глазками, мелькающими под козырьком полосатой кепки, остался доволен грузом. Скроив змеиную улыбку, он выставил спортивную сумку на заднее сиденье и уселся рядом. Антон огляделся и юркнул в машину.
– Всё как договаривались, за вычетом аванса, – довольно произнёс заказчик, но Антону стало не по себе. От волнения из живота раздался протяжный звук и очень некстати захотелось в туалет.
Антон пересчитал упаковки. С двух, взятых наугад, нервно стащил банковские ленты. Что-то набрал на малтфоне. Сканер валют замерцал, осветив купюры ультрафиолетом.
– О-о! Практичная модель! Телефон делового человека, – похвалил заказчик, но поймав суровый взгляд, отрешённо уставился в окно. Одна за другой откладывались купюры.
– Все нормально. – Антон убрал деньги.
Заказчик повернул довольное лицо с намерением что-то сказать, но напряжённый Антон его опередил.
– А теперь я хочу предложить ещё одну взаимовыгодную сделку, – выпалил Порошкин заранее подготовленную фразу и его прошибло потом. С лица шустрилы медленно стекала улыбка. Что-то пошло не по инструкции. Меж тем Антон отдышался, сконцентрировался и продолжил сдавленным, но спокойным голосом, – У меня есть малтфон Олафа Вагнера.
Поросячьи глазки округлились. Заказчик снял кепку и протёр лысину с каймой рыжеватых волос. Теперь и его прошибло потом.
– Он не разбился? Так бывает? Надеюсь телефон у вас с собой?
– Нет, он в городе, в надёжном месте.
Рыжий растерянно похлопал глазами. – Что вы за него хотите? Почему не сообщили и не привезли сразу?
– Много лишних вопросов.
– Мне надо поз… – В кармане заказчика запищал малтфон, – Позвонить, – он нажал и поднёс к уху, – Да, Шеф! Я как раз собирался Вам звонить. Здесь вскрылось ещё…
Он слушал и часто моргал. Судя по отвисающей челюсти, возможности собственного аппарата ввели его в ступор.
– Да шеф, передаю. Это вам, – с глупым лицом он передал трубку Антону, и тот услышал хрипловатый голос, – Ваша сумма?
– Как…кая сумма?
– Откуда Вам известно кому принадлежал телефон?
Антон прокашлялся.
– Мне рассказал тот, болтливый, что дежурил в машине. Я разговорил его, чтобы узнать про самописец, а он был так удивлён малтфоном, что трепался об этом без остановки. Ей-богу, будто инопланетянина увидел. Да и сам аппарат необычный, с вензелем, корпус отделан под панцирь черепахи.
– Цена!
– Что? Да… Цена должна быть не меньше самописца, – задыхаясь выпалил он, со страхом ожидая ответа. Для пущей ясности добавил, – За меньшее… не отдам.
На последней фразе голос досадно сломался, и Антон ждал торга.
– Допустим так, – согласилась трубка, – Сколько вам потребуется времени? Час хватит?
– Вполне! – обрадованно выкрикнул Порошкин, – Только передача будет в городе, в людном месте.
Нависшая пауза завершилась выдохом усмешки, – Как вам будет угодно. Называйте место, и упаси вас бог от опозданий. Сверим часы.
Опоздания Антон не боялся, так как малтфон был упрятан в его же автомобиле.
Они не знали, что за сделкой наблюдал ещё один глаз – миниатюрный дрон, зависший столь высоко, что не мог быть ни увиден, ни услышан её участниками. А в сторону посёлка уже неслись два больших черных внедорожника с тонированными стёклами.
Вырулив на шоссе, безымянный заказчик и Антон Сергеевич разъехались в разные стороны. Порошкин двигался в сторону Питера, чтобы заранее прибыть к назначенному месту. А путь заказчика лежал в направлении Шлиссельбурга, по тихому, и в этот час безлюдному Петрозаводскому шоссе.
Вскоре, позади каждого из них, на приличном расстоянии появился чёрный внедорожник, который уже не исчезал из панорамы заднего вида. Погружённый в собственные мысли Порошкин не догадался о сопровождении, чего не скажешь о заказчике. Прожжённый шельмец, сменивший массу фамилий, имён и прозвищ, себя воспринимавший по давней кличке Хазар, уже через несколько минут, ускоряясь и притормаживая, убедился в наличии «хвоста», о чём сразу сообщил руководству. Подкрепление обещали выслать незамедлительно. А по выезду, ему сообщат марку и номер машины.
Суета была замечена «хвостом», и слежка перешла в открытое преследование. Юркий седан оказался не по зубам мощному, но не слишком манёвренному внедорожнику с тремя головорезами на борту.
Хазар уверенно отрывался. И даже стал успокаиваться, когда снаружи раздались три гулких удара. Причём третий сопровождался хрустом, пробравшим до костей.
Снизу похолодело, машина качнулась влево-вправо, выровнялась, и ускорилась с нарастающим рёвом.
Снова выстрелы. Серией глухих смазанных хлопков.
Мимо!
Прямой участок вырвался из-за поворота. Нога судорожно вдавила педаль. Спидометр зашкалил в красный сектор.
Над рёвом мотора слышался треск динамиков.
Связь! Твою мать!
Кнопка на руле была мертва – выстрелом разнесло антенну спецсвязи. Отставший внедорожник больше не стрелял. В куртке на заднем сидении громко звонил малтфон.
Тут в уши пролез новый нарастающий звук. И через пару секунд навстречу вылетел автомобиль ДПС, растекаясь вспышками и воем сирен.
Черт! Только этого не хватало
– К обочине и стоять! – грохнул металлический глас.
Обезумевший Хазар вмял педаль газа. Стрелка с истошным рёвом поползла в красную зону. Автомобиль ДПС заложил разворот, и вскоре стал сокращать дистанцию, продолжая орать.
– Немедленно свернуть на обочину и остановиться! Повторяю: немедленно остановиться!
Зарево слепящих маяков остудило Хазара. Он сбавил скорость. Автомобиль ДПС проскочил вперёд и стал тормозить, принуждая к остановке. А в голове Хазара быстро верстался план.
Сдам-ка я этих, с волынами. – он глянул на далёкую чёрную точку в зеркале.
Я пострадавший. Удирал от погони. На меня напали вооружённые бандиты.
План подкреплялся следами пуль. Он перевёл рычаг на паркинг, надеясь на быструю развязку, и вышел из машины.
– Открывай багажник!!
– За. зачем? – взмолился он под звук пролетевшего чёрного внедорожника, – На меня напали. У них оружие, – махнув в след проехавшим, он понял, что инспекторов не интересует ни внедорожник, ни оружие.
Они заодно?
– Груз цел? Ты не был на связи двадцать семь минут, – сердито рявкнул инспектор, – Открывай и выгружай самописец.
– Не могу. Без подтверждения не имею права. На меня напали. Мне надо позвонить, – заныл заказчик, прощупывая ситуацию.
– Звони, только быстро.
Из машины ДПС вышел второй инспектор и направился к ним. Хазар потянулся за курткой на заднее сиденье.
Внедорожник остановился и стал медленно сдавать задним ходом. Когда Хазар сунул руку в карман куртки, из его приоткрывшейся двери прошила короткая очередь. Инспектор, стоявший у машины Хазара, дёрнулся, и запрокинув голову полетел навзничь. Второй прыгнул за багажник своей машины и катнулся на спину, обхватив колено. От его бедра расползался багровый треугольник.
Из передней двери в кювет вылетел третий инспектор. За ним, подняв песчаную пыль, прошла косая очередь, прихватив переднее колесо. Ответная очередь просвистела под днищем внедорожника, прошив две задние шины. Дверь чёрной машины захлопнулась.
Выронив куртку в песок, Хазар прыгнул в заведённый автомобиль. И с визгом рванул на шоссе, захлопнув с разгона двери. Шальная очередь прошла мимо. Поворот скрыл Хазара, понимавшего неизбежность погони и возможность новой встречи впереди. Связи нет. Своих не отличить от чужих.
Он решил спрятать груз и ехать порожняком. Вскоре свернул в лес. Колея петляла меж исполинских елей. Но была подозрительно ухоженной и вывела к дощатому забору лодочной станции.
Собак нет, ворота заперты. Он развернулся между причалом и лесом. Вышел из машины. Сквозь штакетник оглядел дом и двор. Тишина. Достал из багажника лопату.
Отойдя к причалу, начал хаотично перекапывать то в одном, то в другом месте. Размашисто притаптывал, стараясь оставить побольше следов. Затем бросил лопату под ель и поехал назад. Украдкой оглядел шоссе и выскочил, продолжив поиск укромной лесной дорожки.
Её, скрытную и безлюдную, он едва уловил боковым зрением. Сдал назад и свернул, с трудом протискиваясь меж старых осиновых стволов. Заброшенная и бугристая, она трясла, как необъезженная кобыла. Хазар несколько раз садился днищем, буксовал. И наконец, протиснувшись под веткой, нашёл скрытое от глаз место на краю прибрежного елового леса.
Через тридцать две минуты он уже мчал по асфальту с чувством исполненного долга. Кто были нападавшие, и как могли его выследить, уже не важно – груз заберут другие. Он мысленно прокручивал череду событий, а страх и неопределённость давили на педаль, пока впереди, из-за поворота не нарисовался зад знакомого чёрного внедорожника.
Нога упала на тормоз. То же случилось и в другом автомобиле. Большая машина замерла раньше, сократив дистанцию. Хазар без промедления начал разворот. Но усталость брала своё, и затёкшая рука проскользнула по баранке, отчего шустрый внедорожник с необъяснимо целыми задними колёсами, рванул задом наперерез и помешал манёвру. Хазар передёрнул рычаг и с резиновым визгом вырвался в просвет, шаркнув бок машины противника.
Продолжилась безумная гонка.
На шоссе стали проскакивать встречные машины. Но Хазар их не замечал. Бросая короткие взгляды на дорогу, его глаза были прикованы к зеркалу заднего вида, где зловеще нависла чёрная машина. Почему-то в этот раз он не мог оторваться. Как в кошмарном сне.
Вдруг внедорожник резко отстал, стремительно уменьшаясь в размерах. Эта картина была последней, что видел Хазар, пробивший ограждение крутого поворота, нависшего над каменистым склоном с редкими соснами.
Водитель внедорожника, сбросивший скорость у поворота, узрел летящий вверх дном автомобиль. Зацепив одинокую сосну, он крутнулся, и с размаху грохнулся крышей на каменистое дно обрыва.
Через несколько секунд низина озарилась ярко-оранжевым куполом пламени.
А часом ранее, ничего не подозревавший Порошкин был расстрелян из окна обгонявшего автомобиля. Машина с его телом, посаженная на жёсткий буксир, исчезла в неизвестном направлении.
7. Арабская Республика Египет, провинция Эль-Минья. (продолжение)
Четверо мужчин рода Тайюм собрались в душной комнате в этот полдень.
Фахми сидел на табурете в центре. Закончив рассказ, он уронил подбородок на грудь и уставился в старческий живот, выступавший над холщовыми штанами. Братья молчали.
– Будет война, – повторил он слова прадеда Зивара.
Тишина. Все ждали Тарика. Тот сидел, склонив взгляд, и степенно перебирал чётки. Затем поднял голову и бросил вопросительный взгляд на Луфти – такого же старика, страдающего подагрой, и выглядевшего старше остальных.
– Что нового ты сказал? – прокашлявшись, хрипло спросил Луфти, – Твои сны навеяны сводками новостей. Война уже началась: по CNN утром передали – в ответ на затопленный пограничный корабль, русские сбили на севере Ирана американский самолёт. Ответ может быть в ближайшие дни или часы.
– Нет! – твёрдо сказал Фахми и вновь удивился своей уверенности, – Это ещё не война. Война начнётся не сегодня. И не завтра. До большой войны будет два коротких мира.
Нельзя сказать, что Фахми не понимал того, что говорил. Что кто-то овладел его разумом и языком. Нет. Он точно знал причину сказанного. Но знал до тех пор, пока его не просят пояснить. Это напоминало известную притчу о времени: я точно знаю, что такое время, но лишь до тех пор, пока меня не спросят об этом. Фахми с трудом привыкал к новой реальности.
Луфти озадаченно смолк. Он смотрел в лицо Фахми, медленно пожёвывая губами. Но так и не задал вопрос. Не задали и остальные, спрятавшись за старшину рода. Даже вспыльчивый Кутуб, кичившийся перед старшими братьями своей учёностью, в этот раз промолчал. Ядовитая профессорская ухмылка сменилась усталостью в притупленном взгляде. Слышалось вялое жужжание редких мух. Раскалённый воздух казалось был пропитан желанием закончить разговор. А Фахми оставить поступить по велению сердца.
На том и завершили.
– Потребуется помощь – мы не откажем, – Луфти, выходивший вслед за Тариком, откинул марлевую занавеску и развернулся у двери, – Помогут даже те, кто не верит твоим толкованиям. – Он тяжко вздохнул, – Подумай хорошенько, Фахми. За долгую жизнь каждый из нас видел необычные сны. И не раз терзался тем же вопросом. Это потому, что все мы с детства наслышаны семейным преданием и рассказами про Зивара.
Фахми молчал. Подперев щеку и облокотившись о стол, он одиноко восседал на высоком табурете. Теперь в его душе простиралась пустыня. Он не терзался тем, что больше не увидит братьев. Его сердце не сжалось от боли перед разлукой с Мирфат.
Нет страданий. Нет боли. Только тревога. Тревога неизвестным.
Он поднялся. Пора идти. Он точно знал, что пора. На комодике в углу заметил стопку белья и потёртую холщовую сумку под ним. Мирфат! Фахми понял, что они уже простились. Больше ни к чему. Большее только разбередит её раны.
Ноги снова привели на восточную окраину Амарны.
Та самая звезда – могущественный Ра-Хора́хти, что на рассвете лишь пробелила небосклон, сейчас воспарила над обоими горизонтами, изливая полуденный жар. Пустыня мерцала, растворив в дрожащем мареве далёкие предгорья. Ни души. Башмаки привычно утопали в песке.
Вскоре появились очертания стелы, пролежавшей у развалин Большого храма более трёх тысячелетий. За ней показался край разбитого обелиска. Фахми остановился.
Можно ли увидеть огонь в залитых солнцем полуденных миражах неспокойного океана пустыни?
Фахми его увидел.
Слабеющее пламя истекало из бронзовой чаши жреческой огненной купели с кованным витым изножьем, возникшей на обломке гранитного обелиска. Это скорбное пламя – поминальный огонь, разведённый последним солнечным жрецом в память о великом городе и великом фараоне.
Сквозь муар тысячелетий смутно виделась преклонённая, обезвоженная и иссохшая фигурка старого жреца Пвоха, умирающего на поруганных развалинах непревзойдённой столицы.
Пятнадцать лет разрушались храмы и дворцы. Пятнадцать лет, как жители покинули Ахетатон. Пятнадцать лет прошло после смерти великого правителя.
Построенный им город разгромлен до основания последней колонны. Его гробница жестоко разорена, останки сожжены, а имя предано забвению и проклятью. Под страхом смерти запрещалось произносить любое из его имён. Для хулы и проклятий, посылаемых ему вослед, было наречено единственное имя – Еретик.
Шум кавалькады четырёх огромных автомобилей, прибывших с севера, вырвал Фахми из забытья. Первая машина остановилась лихим разворотом в двух десятках шагов от него, где кончалась асфальтовая дорога. Три других прижались к ней носами, как поросята к брюху свиньи. Поэтому срединная машина оказалась прикрыта с трёх сторон.
Суетливо озираясь, выскочили двое, облачённые в серый камуфляж пустыни. Ещё двое. И вот уже пятеро молодцов снуют взад-вперёд, как потревоженные муравьи. Двое остановились, посмотрели на Фахми. Один указал в его сторону и что-то сказал. Другой кивнул и заскочил за машину, откуда показался щуплый, невысокий, но горделиво осанистый господин в британской колониальной кепке, защитной рубахе и зеркальных очках. Бойцы обступали его, прикрывая собой, словно пчелиный рой вокруг матки.
Фахми прищурился. Главный остановился, показал на него пальцем. Крепыш из свиты вскинул бинокль. Солнцем сверкнули окуляры.
Зачем бинокль? И так видно. Даже мне, разменявшему седьмой десяток.
Фахми отрешённо наблюдал странный спектакль, когда его слух уловил свистящие звуки и глухие удары. В пятидесяти метрах сзади, бархан разорвало серией песчаных фонтанчиков. Тут он понял, что пришлые взирают за его спину.
Если бы разум Фахми не опутал мираж, и если бы он затем не отвлёкся на чужаков, то приглядевшись, мог бы увидеть далеко на юге, как в узкий просвет между предгорьями и Нилом вливается другая река, расцветки хаки, и катит на север, растекаясь широкой волной.
До того, как новостные порталы взорвутся красными экстренными лентами, оставалось сорок три минуты. Больше двух часов не работала мобильная связь. А час назад, с интервалом в десять минут, в двух портах, Бур-Сафага и Рас-Гариб, разнесённых вдоль берега Красного моря, высадились отряды неведомой армии – «воинства праведного халифа Омара».
Нынешнее время богато на парадоксы.
Противоборствующие сверхдержавы, оснащённые небесными и подводными беспилотниками, лазерными и рельсотронными установками, всевидящими спутниковыми сетями, и иными чудесами военных технологий, проворонили рождение третьей силы.
Подобно грызунам, комарам и саранче, плодящимся вопреки средствам их уничтожения, смуглые, мускулистые, бородатые, не прикрывающие голов под солнцем, обвешанные новейшим оружием воины Омара спрыгивали из причаливших паромов, старых боевых транспортов и перестроенных нефтяных танкеров. По наспех прилаженным трапам с рёвом выскакивали армейские джипы и лёгкие броневики.
Растянувшись на сотни километров по двум дорогам, обе армии воинства на удивление скоро форсировали пустыню, продвигаясь к зелёной прибрежной долине. А в это время их передовые отряды, что заранее просочились и осели среди населения, рассекли Египет в центральной части. Разделившись, они двинули на север и на юг по густонаселённой долине Нила, обезопасив себя от ударов с воздуха. Проходя посёлки и городки, их отряды не встретили сопротивления, обчищая полицейские и военные склады. Более того, они существенно пополнили свои ряды религиозной молодёжью.
Первые бои с регулярной армией случились к вечеру. На севере – в пригородах Каира, а на юге – в предместьях Асуанской плотины. В течение дня там готовились военные укрепления.
Эта дерзкая вылазка охладила пыл сверхдержав и сдержала начало войны. Даже противоборствующие стороны в Иране, поддерживаемые Россией, Китаем и Пакистаном с одной стороны, и западной коалицией с другой, притихли и заключили перемирие.
Почти три месяца потребуется бывшим противникам – коалиции из сил НАТО, России, Израиля и Пакистана, действующей под формальным руководством генштаба Египта, чтобы очистить страну от боевиков.
Это был первый короткий мир, предсказанный Фахми.
Пули вспороли пустыню ближе к его ногам. В это время крепыш с биноклем на шее подбежал и дёрнул за рукав. Он выкрикнул по-арабски:
– Боевики! Убьют! Бежим!
И Фахми, видимо побежал. Потому что в себя он пришёл на заднем сиденье, рядом с чужаком в колониальной кепке, который снимал очки, помаргивая и протирая глаза.
8. Пулковское дело
Проходя, Ерохин услышал гулкий бас Полежаева в открытую дверь.
– Тамара, ты в правду веришь, что можно чем-то до смерти напугать столько народу?
Тут Ерохину пришла интересная мысль. Он зашёл. Уставшая Тамара пыталась что-то ответить. А Полежаев, узрев Ерохина, откинулся на спинку и вызывающе развалился в кресле.
– Всё это надёргано под требуемый результат. Теперь мы совсем заплутаем в лабиринте. И не подступимся к реальным делам.
– На тебе дело. – Ерохин протянул кожаную папку, только что полученную в кабинете Можайского. – Реальное. Как ты хотел.
Взяв папку, Полежаев сбросил ноги с подножки кресла, и перекинул обложку.
– Что здесь?
– Двойное убийство в Пулково. С похищением бортового самописца.
Взгляд Полежаева бегал по строчкам. Широкий палец перевернул лист.
– Тут же даты вчерашние… Почему нам?
– А вот так. Больно дело склизкое. Прокурорские перебросили фээсбэшникам. А те сходу вспомнили о новом подразделении.
– Да-а, – Полежаев машинально лизнул палец, шаркнул листом, почитал и поднял глаза на Ерохина, – Реальные убийства. Это же наш профиль.
– Вот ты, Юр, и займись. Теперь это твоё дело.
Загрузка Полежаева означала его удаление от первого дела. И давала надежду на угасание раздора.
* * *Серое ненастное утро. Лежать бы и дремать. Под одеялом. С головой. Кабы не треклятый будильник!
Завтракал Ерохин (впрочем, как и ужинал) в кафе общаги. Прилично и недорого.
Одолев омлет с грибами, он растянул удовольствие чашкой кофе. Бросил скомканную салфетку на блюдце. Хлопнул себя по куртке.
Малтфон забыл. Придётся вернуться.
Зашёл к себе. Взял малтфон.
На выходе помялся, одолеваемый неясным чувством. Никогда не соблюдавший примет, Ерохин заставил себя глянуть в зеркало. Решительно вышел, закрыв дверь.
Майор не подозревал, что в уютную общагу с манящим запахами кафе, он больше не вернётся.
Этим утром Ренат не включал компьютер. Разложив лист двойного формата (в мусорном ведре уже валялись три скомканных), он вырисовывал кружки с линиями и стрелочками между ними. Полежаев проскочил мимо, остановился, и шагнул назад (видимо для большей театральности). Склонив голову, он уставился в лист.
– Ну, что, Пинкертон? Ты бы развесил портретики, – Он махнул в сторону коричневой доски, сиротливо пустующей рядом с настенным экраном. – Что бы всё было как в сериалах.
Хабибуллин молча скомкал лист. Выложил чистый. Поднял глаза на Полежаева.
– Вот скажи, Юр, – В это время вошёл Варёный. Ренат продолжил к обоим:
– Может ли в наше время существовать секта или тайная организация, проросшая в общество?
Варёный удивлённо поморщился. Полежаев хмыкнул и вальяжно развалился в кресле.
– Я смотрю, этот Климов подкинул вам уголька в топку.
В последние дни он перешёл от неприятия к подтруниванию. С позиции наблюдателя. А новым делом, к которому подключил свою хвалёную агентуру, намеревался открыть счёт в партии с начальником.
Варёный присел напротив, поставил локти на стол, сцепив ладони домиком. – Ренат, ты сейчас о тех двоих, из списка? …Так был же ответ. Общество солнцепоклонников не обнаружено. …Там ещё бог какой-то… древнегреческий.
– Древнеегипетский, – поправил Ренат.
– Атон! – Полежаев вскинул глаза и поднял ладони. Затем довольно осклабился, – Это из ответа сектантского отдела. Ренат, ты не доверяешь отделу полковника Серикова?
– Я пытаюсь рассмотреть под другим углом. – Ренат подвинул к себе планшет. – Это я к вопросу: за что их всех устранили? Кому помешали? Они что, депутаты, журналисты, банкиры или промышленники? Вот: два медработника, охранник, эксперт кадрового агентства, офицер-пограничник, экспедитор, – возбуждённо перечислял Хабибуллин известные факты, – За что их устранять так мудрёно? – Он сделал вопросительную паузу, – А вот если все они были членами какой-то секты, – он покрутил пальцем в воздухе.
Махнув рукой, Полежаев отправился к своему столу.
Ренат неуверенно продолжил, – Тогда их устранение можно как-то объяснить.
– Вряд ли, – вступил Варёный, – Не совсем укладывается в привычный порядок вещей, – Он скривил половину лица и повертел ладонью возле уха, – Сектанты, они ж того, люди с особым укладом психики. Выделяются. А у нас обычные люди. И подполковник-погранец, который регулярно проходил медкомиссию. Нет, это не тот случай.
Хабибуллин сосредоточенно тыкал пальцами в планшет. – Ещё… Тогда ещё санатории. Четверо регулярно посещали санатории. – Он поднял голову и наигранно округлил глаза, – Причём добровольно!
Варёный встал, потянулся, едва не достав ладонями потолка.
– Ренат, там указан один санаторий Чайка. Мы с Козаком туда ездили. Ничего подозрительного. Санаторий, как санаторий. Ты же видел отчёт.