Нагуаль

2

Прежде чем мой рассказ продолжится, справедливости ради стоит отметить, что Джеймс не только безжалостно обрушил меня с небес на землю и морально втоптал в грязь, но и преподал хороший урок. Я поняла это, пока бездействовала в кандалах. Своим примером он лишний раз доказал мне то, о чем и так подозревала еще со времени нахождения в больничной палате.

Без куска памяти я – умственный инвалид, беспомощный и беззащитный, и окружающие люди начнут с удовольствием пользоваться этой моей беспомощностью и беззащитностью. Кто знает, не решит ли очередной «добрый знакомый» заявить, что ссудил мне огромную сумму в долг и потребовать немедленной выплаты да еще и с процентами? Как я смогу определить, действительно ли занимала деньги или меня «разводят», если ничего не помню? Кто знает, не появились ли за последние четыре года у меня коварные враги, и когда они узнают, что я забыла наши ссоры, станут улыбаться в лицо и продолжать вредить втихую, и их будет очень трудно вывести на чистую воду? Соблазн воспользоваться чужой слабостью всегда очень велик, особенно, если приносит ощутимый профит.

Информация, которой мы владеем, порой даже не задумываясь над ее ценностью, защищает нас в огромном и непростом мире, как надежная броня. Вот почему я так сетовала на потерю части личности – и из-за неповторимых переживаний, словно прожитых вместо меня кем-то другим, и из-за утраты ощущения собственной безопасности.

Поэтому я и пришла к решению, которое определило все дальнейшие события, происходившие со мной, а возможно, и всю мою дальнейшую судьбу. Я поняла, что желаю того или нет, но мне придется стать Фэй. Той Фэй, которую окружающие знали последние четыре года. Я должна натянуть на себя ее личину, как броню, хотя бы до тех пор, пока не определюсь с друзьями и врагами. На миг я представила себя воином, потерявшим собственный щит и ползущим по полю боя до тела павшего соратника, чтобы забрать чужой и прикрыться им – странное сравнение для девушки, но больше всего под мою ситуацию подходящее.

Больше никому нельзя признаваться, что из памяти вырван кусок, но в то же время самой придется постоянно оставаться начеку и наблюдать за окружающими, выуживая по крупице информацию из каждой беседы. Конечно, я не обольщалась и подозревала, что это будет чертовски сложно. Но моя милая двадцатилетняя Кристина как-то ведь сумела превратиться в Фэй! Почему я нынешняя не смогу сделать того же? Нужно подумать, каким должен быть человек, чье лицо стало брендом с обложки. Уж явно не тихоней, не безобидной студенточкой. Фэй любит только новую одежду и внимание журналистов вокруг себя, значит, она наверняка уверена, что всего этого заслуживает. И она очень продуманная, как сказал Джеймс. Мне следует лишь держать на себе этот образ.

Когда в дверном замке заворочался ключ, я тут же приготовилась к очередному раунду баталий с собственным мужем, но это оказался не он. Очередное незнакомое для меня мужское лицо, а вот я, похоже, была ему прекрасно знакома.

– Господи, Фэй! – простонал новый гость с порога, захлопнул за собой дверь и бросился ко мне. – Я так и знал, что Хантер тебя сюда потащит!

Хантер. А я-то считала, что этой кличкой мы с Джеймсом пользовались только между собой и в постели! У каждой пары, пожалуй, есть какие-то прозвища, известные лишь двоим. Малыш, зайка, киска, тигреночек, а одну мою подругу из студенческих времен ее парень называл в постели «дырочкой». Ну, нравилось ему шептать ей «дырочка моя любимая», а она не возражала. «Хантера» я приняла как должное, не особо задумываясь и не видя в прозвище ничего ужасного, но если оно выходит за рамки постели, это уже о чем-то говорит. Хантер – второе «я» Джеймса, так же как Фэй – второе «я» моей потерянной Кристины.

– Он приковал меня, – пожаловалась я и красноречиво подергала рукой в железном браслете, исподтишка изучая собеседника.

Как бы так скорее понять, кто он такой? Спросить напрямую исключалось, потому что последует вполне ожидаемый вопрос: «а ты что, забыла?», и тогда придется признать, что да, забыла напрочь. Друг он мне или так, псевдодоброжелатель по примеру Хантера? На лице, вроде бы, написано искреннее сопереживание. Молодой, примерно одного возраста с Джеймсом, симпатичный, волосы густые с каштановым отливом, глаза ласковые. И одет не по-студенчески: хорошие джинсы с кожаным ремнем, в проеме расстегнутой рубашки виднеется золотая цепочка, на запястье – часы.

– Все будет хорошо, раз я пришел. Сейчас мы тебя отсюда вытащим, – улыбнулся он, по щеке меня погладил, а улыбка такая светлая, солнечная, даже зажмуриться захотелось.

Но я уже зажмуривалась при первой встрече с Джеймсом, и к чему это привело? Нет уж, всю романтичность, всю веру в сказки о добрых принцах адским огнем внутри меня выжгло, напалмом уничтожило, поэтому я не стала закрывать глаза, а вместо этого уткнулась в крепкое плечо собеседника и заплакала.

– Вытащи меня отсюда, пожалуйста, – всхлипывала я, – Хантер как с цепи сорвался… посмотри, что он сделал со мной…

Все объяснялось просто: мне надо было выбраться, а еще спровоцировать неожиданного спасителя на разговор, чтобы как можно скорее определить его имя и место в моей жизни. А что может лучше обезоружить мужчину, чем женские слезы?

Он охотно откликнулся на мой порыв, обнял в знак утешения и поддержки, ладонью осторожно прошелся по моей спине вверх, потом вниз. Руки у него были крепкие, прикосновения приятные, но… Я только успела подумать, что это совсем не дружеские объятия, как незнакомец откинул меня обратно на подушки, навис сверху, пытливо заглянул в лицо.

– Ну что ты за упрямица, Фэй? – шепнул он, без тени смущения играя пальцами в моих волосах. – Сколько раз можно повторять: бросай Хантера, выходи за меня.

Он тронул кончиком пальца мои губы, и пока я лихорадочно соображала, как лучше поступить, не выбиваясь из образа, – оттолкнуть или бездействовать – наклонился и поцеловал. Честно говоря, к такому повороту я не готовилась. Обвинения в многочисленных любовниках, которые бросал мне Джеймс, тут же воскресли в памяти. Так неужели это все-таки правда? У меня вспыхнул роман с кем-то еще? Зачем? Та часть меня, которая еще осталась прежней, искренне недоумевала. Что такого произошло между мной и мужем, что мне захотелось найти кого-то еще? Я буквально умерла от счастья в постели с ним, рассыпалась на осколки, испытала то, что никогда не ощущала ни с кем прежде, и до сих пор не могла представить на его месте другого. Впрочем, постель – еще не залог счастливого брака, не стоит, Кристиночка, обольщаться после того, как тебя ткнули лицом в грязь.

Но не только это меня поразило. Мужчина, который меня теперь целовал, симпатичный, улыбчивый, со ртом, пахнущим мятной жвачкой, а не табаком, как у Джеймса, не мог не догадаться, что тут до него происходило. Ну не совсем же он идиот! Увидеть прикованную к кровати девушку с заплаканным лицом, со взлохмаченными волосами, голыми плечами, ниже которых все закутано в покрывало, содранное с развороченной постели, – и не догадаться, что у нее не так давно случился здесь секс? Ни за что не поверю. И тем не менее, он меня поцеловал. Без чувства брезгливости, без тени сомнений, без спроса. Уверенно, словно и ему мое тело принадлежало в какой-то мере. Как любовник, который давно привык к мысли, что помимо него у возлюбленной еще существует муж.

И эти его слова: «бросай Хантера, выходи за меня». Да я невеста нарасхват, что тут скажешь! То есть не я, не Кристина, а Фэй, конечно же. Продуманная, требовательная, ухоженная, ядовитая Фэй.

– Подумаю, – я собралась с силами и оттолкнула мужчину, тряхнула прикованной рукой, – а ты, может, сначала подумаешь, как снять браслетик? Или решил, как Хантер, воспользоваться тем, что я – слабая девочка и отпор дать не могу?

Конечно, я рисковала. Шла по минному полю, опасаясь подорваться в любой момент. К такому ли стилю общения привык мой собеседник? Не удивится ли он, что Фэй начала капризничать и дерзить? Но, похоже, расчет вышел верным: мужчина лишь ухмыльнулся и встал.

– Сейчас-сейчас, моя госпожа, – с иронией чуть поклонился он и, насвистывая, пошел в сторону кухни, где принялся выдвигать все подряд ящики и рыться в их содержимом. Я смотрела в его широкую, обтянутую клетчатой рубашкой спину и кусала губы.

– Ключа нет! – напомнила на всякий случай. – Хантер забрал его.

– Еще бы, – не оборачиваясь, хохотнул он. – Мой брат не был бы самим собой, если бы не усложнил тебе жизнь по максимуму. Не волнуйся, я ищу не ключ.

«Мой брат». Я мысленно присвистнула. Ну и попала же ты, дорогая. Между двух братьев, как между двух огней – врагу не пожелаешь. Интересно, Фэй нравилось такое положение дел? Я вдруг поняла, что совершенно ничего не знаю о Джеймсе. То есть, я, конечно, не знала ничего с самого пробуждения в больничной палате, но только теперь сообразила, что даже не догадалась узнать. Мне сообщили о том, что есть муж, я приняла новость, как должное, но почему не задумалась, какова его семья? Есть ли у него родители? Братья? Сестры? Какое у него образование? Что за бизнес, в сливе которого меня обвиняют? Нет, мистер Уорнот настолько ослепил и оглушил меня с первой секунды, что я даже и мысли не допустила о том, чтобы интересоваться чем-либо, кроме его драгоценной персоны. Что ж, пора исправлять ситуацию.

– А как ты меня нашел? – запустила я пробный шар в собеседника.

– Мать сказала, – отозвался он таким тоном, будто прикидывал что-то в уме и не желал отвлекаться.

Мать. Если они братья, то наверное это и мать Джеймса тоже. Я оглядела квартиру. Не похоже, что тут обитает целая семья, значит, родители живут где-то в другом месте.

– А как она узнала, что Хантер повез меня сюда?

Он задвинул последний ящик и повернулся, нахмурив лоб.

– Она не узнала. Ты, случайно, не подскажешь, где тут хранится что-нибудь гибкое, типа проволоки?

Ха-ха, хотела бы я сама знать, где и что тут хранится! Но выходить из образа было нельзя, поэтому пришлось равнодушно пожать плечами.

– В гостиной зоне посмотри.

– Точно, – мой собеседник переместился туда. – Хантер давно меня беспокоит, я говорил тебе это. Когда мы узнали про аварию, он как цербер встал над нами, сделал так, что никого не пускали, чтобы тебя навестить. Даже день выписки скрывал. Сразу понятно, что рыльце в пушку. Только сегодня матери проговорился по телефону, а она мне сообщила. Я сразу помчался в больницу, Фэй, честное слово, но опоздал. Вы уже уехали. Дома так и не появились, и тогда я сообразил, что надо ехать сюда.

Он поднял голову и посмотрел на меня с тревогой.

– Я боялся, что Хантер уже убил тебя.

«Дома». Вообще-то я считала, что здесь мой дом. Или брат Джеймса имел в виду, что мужу следовало привезти меня к родителям, чтобы показать – со мной все в порядке? Одни сплошные вопросы.

– Не убил, но был к тому близок, – я пожала плечами. И рискнула добавить еще: – Не понимаю, за что он так на меня напустился? В больницу никого не пускал, сюда приволок грубо. Я и не подозревала, что Хантер способен так возненавидеть меня!

В глубине души, смирившись с ролью Фэй, я ждала, что брат моего мужа сейчас рассмеется, вскинет бровь и скажет: «Как за что? Не ты ли подложила ему свинью? Не со мной ли ты крутила романы за его спиной? Не об тебя ли он истрепал все нервы?»

Но человек, любое слово которого я так жадно ждала и ловила, не стал смеяться, подкалывать меня или упрекать в том, что вины своей не помню. Он подошел, ловко скручивая в пальцах найденную канцелярскую скрепку, и спокойно заметил:

– А что ты хотела? Ему нужен новый брак, а ты не даешь ему развода, вот он и готов уже на убийство, лишь бы освободиться. Сначала напридумывал всяких липовых обвинений, чтобы адвокатам было проще решить дело через суд. Супружеская неверность, непримиримые противоречия и все такое. Ты же помнишь, как я помогал тебе защищаться? Хантер понял, что так просто не справится с нами, но мы-то с тобой знаем, он очень упрямый и не привык отступать до последнего. Чем больше препятствий на его пути, тем сильнее он о них бьется. Мать умоляла меня молчать, чтобы не доводить дело до тюрьмы, но между собой-то можно признаться, правда? Ты же и сама понимаешь, что это Хантер виноват в аварии, где ты чуть не погибла. Он подстроил ее, чтобы убрать тебя с дороги.

– Так уж и подстроил! – фыркнула я, стараясь сделать это презрительно и недоверчиво, – да у него кишка на убийство тонка!

На самом деле внутри меня в тот момент все оборвалось. Ужасно не хотелось верить, что мое положение совсем плохо, что я переоценила собственное умение разбираться в людях и не только не распознала в Джеймсе притворство до момента, когда он открылся сам, но и после не почувствовала за обидой и ненавистью хладнокровие настоящего убийцы. И снова перед глазами картинки, как на эту самую постель меня уронил, как целовал чувственно, душу вынимал, а потом так и оставил. Мечтал ли он в тот момент видеть меня не выгибающейся под ним от ласк, а мертвой? Что творилось в его голове?

– Не веришь? – уточнил его брат, деловито склоняясь с отмычкой, сделанной из скрепки, над моими кандалами. Просунул ее в отверстие замка и принялся осторожно поворачивать, полностью сосредоточившись на работе. – Ну конечно, ты же не в курсе, что после аварии было. Когда ты из дома выбежала и за руль села, Хантер же следом за тобой в другую тачку прыгнул и помчался. Потом вернулся один, злой весь, и сказал, что не догнал.

Значит, мои предположения в некотором роде оправдались. Перед катастрофой я действительно вела машину в расстроенном или очень нервном состоянии, ведь просто так люди «из дома не выбегают» и за руль не садятся. Только Джеймс… он же говорил, что не находился рядом в момент, когда я решила уехать, утверждал, что поссорились мы накануне… а его брат уверен, что было наоборот… где здесь правда?

В замке наручников что-то щелкнуло, и я почувствовала, что свободна. Тут же вынула руку, машинально потерла саднящую кожу запястья, а мой собеседник продолжал:

– Только странно, что он эту машину потом не в домашний гараж, а ко мне у мастерской поставил. Ты ведь на черном мерсе уезжала?

– Ну, вроде бы… – неуверенно протянула я и пожала плечами, так как не придумала ничего лучше. В больнице мне рассказывали про подушку безопасности и разбитый автомобиль, вот только цвет и марку не упоминали.

– Ну вот, – с торжеством в голосе выпрямился он, – а Хантер взял «Порше», тот же светлый, и я когда у себя в гараже тачку обнаружил, сразу заметил, что бампер погнут и черная краска на светлой хорошо видна. Что еще это могло означать? Он явно за тобой гнался, на ходу в кювет столкнул, где ты и разбилась, а потом преспокойно уехал и вместе с нами оставался, пока из экстренной службы не позвонили после установления твоей личности. По твою душу, кстати, даже коп приходил. Я ему, конечно, ничего тогда не сказал, но с матерью догадками поделился, а она такой крик подняла! Слышала бы ты, как она меня молчать умоляла! «Кевин, пожалуйста»! Только если коп снова придет, спроси аккуратно у него про эту версию, сама все поймешь.

– Не боишься, что сдам брата?! – удивилась я.

Он задумчиво отложил отмычку на край тумбочки, присел рядом со мной на кровать, взял за подбородок, заглядывая в глаза, и мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы оставаться на одном месте, не прижимать крепче покрывало к голой груди и не отстраняться. В конце концов, между ним и Фэй что-то есть, и о том, что творится в моей голове на самом деле, он ничего не знает.

– Если бы Хантер убил тебя, я бы никогда его не простил, – произнес вкрадчиво и как-то очень серьезно. – Если придется выбирать, выберу тебя, Фэй. Как ты можешь в этом сомневаться?

Что-то было такое то ли в его взгляде, то ли в тоне голоса… странное… после провала с Джеймсом я уже не доверяла даже своей интуиции, но в тот момент она навязчиво шептала мне: «Посмотри… не видишь ничего схожего? Не замечаешь эту внутреннюю дрожь? Подлинные эмоции, которые он прячет? Почему он зовет тебя замуж? Почему целует после брата? Он не врет. Он верит в каждое свое слово».

Мне невыносимо захотелось в тот момент расстегнуть его рубашку и проверить, нет ли на груди плохо заживших рубцов – так сильно вдруг охватила мысль, что они там будут. Что же такое научилась я вытворять в роли Фэй, что оба мужчины испытывали ко мне не просто желание – притяжение на грани маниакальности? Что если между гремучей ненавистью одного и спокойной лояльностью другого есть нечто общее – это страсть за гранью добра и зла, когда ничего больше не имеет значения? Разве не она заставила Джеймса когда-то позволить написать на себе чужое имя, да не просто написать – врезать прямо в кожу, в плоть, навечно? Разве не ею руководствуется его брат, утверждающий, что интересы любимой ему всего дороже?

– Ты бы прыгнул за мной? – спросила я прежде, чем успела последить за языком.

– Что?

– Ты бы прыгнул за мной? С балкона? С двенадцатого этажа?

Он посмотрел в сторону балконной двери, губы медленно растянулись в ленивую улыбку, будто я предлагала ему невинную шалость: розу, например, с городской клумбы сорвать или стих прочесть любовный. Он мог бы и не отвечать, у меня уже пробежал по спине холодок.

– А ты-то сама как думаешь, Фэй?

– Сейчас речь не обо мне, – я перехватила на груди покрывало, вскочила с постели, обернув его вокруг себя, и огляделась, – убраться отсюда хочу поскорее.

В поисках свежей одежды подошла к платяному шкафу, стараясь выглядеть хозяйкой, уверенно отодвинула створку, только не ту, за которой видела рубашки мужа, а другую. Странно, но там оказались ящики для белья и аксессуаров, точно так же наполненные мужскими вещами. Хорошо, что я стояла спиной к кровати, и выражение удивления и растерянности удалось оставить при себе.

– Что там ищешь? – поинтересовался мой спаситель.

– Да так… – пробормотала я, – почему-то была уверена, что здесь есть кое-какая моя одежда…

– А Хантер разрешил тебе сюда что-то привезти? Насколько помню, он вечно трясся над своей холостяцкой берлогой, да и ты раньше не горела желанием сюда переезжать. Сама же мне говорила, что он наверняка баб водит, когда говорит, что остался здесь ночевать, чтобы утром не ехать в офис из-за города.

Холостяцкая берлога? То-то в первую секунду появления мне показалось, что вид у квартиры какой-то не обжитой. Даже дизайнерские интерьеры не могли придать жилищу настоящего уюта. От досады я поморщилась, вспомнив, как мой муж, сложив руки на груди, преспокойненько молчал и не торопился развеивать мое убеждение, что мы живем тут вместе. Его признание о нашем якобы страстном сексе на этой самой кровати только добавило правдоподобности версии.

Ну почему, почему я так увлеклась ослепительным мистером Уорнотом, что отбросила правду, которая сразу колола глаза! Не чувствуется здесь женская рука, никаких вещей нет, ни милых вазочек, ни косметики, ни даже мало-мальски приличного туалетного стола. Джеймс упомянул, что шезлонг поставила я, и вот, пожалуйста, моя интуиция сразу уснула. Конечно, это могло оказаться правдой, если мы использовали квартиру для сексуальных утех, чтобы нам никто не мешал, но жить, похоже, меня сюда не пускали. «Ехать в офис из-за города»? Уж не там ли, за городом, располагается настоящее семейное гнездо?

– Может, и говорила, – выкрутилась я, – но все равно казалось, что несколько нераспакованных пакетов оставляла. Ненавижу старую одежду.

Судя по ухмылке собеседника, эта привычка Фэй ни у кого не вызывала удивления. Я пошлепала босиком по полу в поисках вещей. Пока собирала с пола свою кофточку и юбку, еще держалась, а как зашла в ванную, чтобы переодеться, так все самообладание меня покинуло. Без лишних свидетелей я имела право снять бронезащитную личину Фэй и отдохнуть немного – очень уж ее ношение утомляло. Я бросила дорогие тряпки на держатель для полотенец, подошла к зеркалу, столкнувшись лицом к лицу с собой. Видок у меня был тот еще. Глаза перепуганные, никуда это не годится, по таким глазам меня сразу вычислят. Как там Джеймс сказал? «Затравленные влажные глазки?» Я болезненно скривилась. Внимательно он смотрел, даже очень, в душу самую, а я ничего и не подозревала.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.