Третий Рим
В конце войны несколько таких, оснащенных парогазовыми турбинами, вошли в строй и имели небывалые характеристики подводного хода и автономности. После оккупации
Германии нам удалось получить кое-какие технические сведения об этих новшествах, но сам Вальтер бесследно исчез и где он теперь неизвестно.
– Полагаю, Вальтер на этой базе, – как только он кончил, высказал свое мнение Коско. – Где и продолжил свою работу. Так как, адмирал, – взглянул он на Бэрда, – вы согласились на предложение немцев?
То же самое сделал и Крузен, ткнув в пепельницу выкуренную сигарету.
– Да, я принял его, – решительно ответил Бэрд. – В создавшихся условиях это самое разумное.
– И мы так думаем, – переглянулись заместители. – Не стоит злить немцев.
Потом, в наступившей тишине, снаружи возник какой-то звук, который постепенно нарастал и, через несколько минут, превратился в рев двигателей.
– Не иначе Смит, – встал со своего места Коско и подошел к окну, – точно.
Во взметаемом гусеницами снежном вихре, к ангару, гремя траками, катили два вездехода с прицепленными сзади, тяжело гружеными санями.
– Пойдем, взглянем, – последовали его примеру адмиралы, после чего все трое облачились в верхнюю одежду и вышли наружу.
Между тем, убавив обороты, машины остановились, из первой, хлопнув дверцей, выпрыгнул на снег майор и доложил начальству о выполнении задания.
– Хорошо сынок, – благодушно кивнул старший из адмиралов. – Прикажи своим парням вскрыть вот этот, задний.
Спустя несколько минут, отперев металлические запоры и распахнув створки указанного контейнера, двое рейнджеров вынули оттуда несколько листов гофрированной упаковки, и отошли в сторону.
Внутри, на растяжках, матово светился необычной формы ребристый двигатель, с несколькими блоками и патрубками с заглушками.
Во втором, проверенным таким же образом, оказались тоже тщательно упакованные, непонятного назначения узлы, детали и механизмы, а в третьем электрооборудование, два серебристых контейнера с исполненных на них по – английски надписями «Опасно!» и кожаный портфель с технической документацией.
– Так, майор, – бегло просмотрев ее, сказал Бэрд. – Все контейнеры закрыть, опломбировать и немедленно погрузить на «Эссекс», а вы, Ричард, – обратился он к Крузену, – позаботьтесь об их охране.
Затем начальники снова уединились в своем отсеке, а утром эскадра двинулась в обратный путь.
Как и раньше, корабли шли походным ордером, в воздухе над ними барражировали самолеты, а в туманной дали исчезали берега шестого континента.
В начале марта, у Бермудских островов, контейнера с бесценным грузом были перегружены с авианосца на «Олимпус», после чего эскадра зашла в расположенную здесь с начала войны американскую военно-морскую базу, а флагман, в сопровождении эсминца, взял курс на Нью-Йорк.
Через несколько суток, предварительно радировав о своем прибытии, корабли отшвартовались у Саут-стрит*, где их встретила толпа зевак и газетных репортеров.
– Оттуда они все узнают? – недовольно пробурчал Бэрд, стоя рядом с Коско на мостике.
– В штабах много болтают, – ответил тот. – Что непозволительно. А вот, кстати, и «солдатский генерал»*, встречает нас лично.
Чуть в стороне от толпы, оттесняемой от причала полицейскими, стоял генерал Омар Нельсон Брэдли, в сопровождении нескольких офицеров и невозмутимо дымил сигарой.
– Мы вас не ждали так рано, Бэрд, – пожал он руку спустившемуся первым по трапу адмиралу. – Что-то случилось?
– Да сэр, – последовал ответ. – Я доложу вам об этом лично.
Затем был перелет на военном самолете из Нью-Йорка в Арлингтон, и, спустя два часа, Бэрд с Каско находились в генеральском кабинете.
Он располагался в северном крыле Пентагона* и выходил окнами на Потомак, ярко блестевший под весенним солнцем.
– Итак, я вас слушаю, господа, – пригласив моряков сесть, занял свое место за столом председатель комитета начальников штабов.
После того как Бэрд подробно доложил ему о результатах экспедиции, а Каско дал некоторые комментарии, генерал встал, подошел к висящей на стене громадной карте Мира, усыпанной многочисленными значками, указывающими размещение американских баз, и долго рассматривал нанесенную на нее Антарктиду.
– М-да, – вздохнул он. – Не успели мы туда вовремя добраться. А решение о возвращении, вы, Ричард, приняли верное, – обернулся к Бэрду. – Война закончилась, но солдаты нам еще понадобятся. Как и новые военные технологии. И если у президента возникнут вопросы, я буду на вашей стороне.
– Спасибо, сэр, – ответили Бэрд с Коско. – Мы вам весьма признательны.
После этого они отобедали вместе с Брэдли в столовой для высшего начальствующего состава, а затем, по спецсвязи, генерал позвонил в Белый дом, помощнику президента.
– Нам назначено на завтра, на десять часов вечера, – положил он на рычаг трубку, после чего вызвал к себе старшего адъютанта.
– Смайз, – позаботьтесь о доставке груза с «Олимпуса» в нашу специальную лабораторию, – сказал он. – Ночью и в режиме секретности. Выполняйте.
– Слушаюсь! – козырнул полковник и отправился выполнять приказание.
– А вы, господа, пока отдыхайте, – благосклонно взглянул председатель на Бэрда с Коско. – Для вас заказаны номера в гостинице.
На следующее утро, после завтрака, адмирал с кэптеном снова были приглашены к председателю начальников штабов и, вместе с ним, отправились в лабораторию.
Она располагалась в подземной части громадного комплекса Пентагона, куда вся тройка спустилась на скоростном лифте и глухая бронированная дверь охранялась морскими пехотинцами.
– Со мной, – сказал Брэдли старшему из них, рослому негру с нашивками уорент-офицера*, и тот молча набрал комбинацию цифр на вмонтированном в стену пульте.
Дверь бесшумно отъехала в сторону, и они оказались в уходящим вдаль, хорошо освещенном сводчатом коридоре, в который выходили еще несколько лифтовых шахт и двустворчатых металлических дверей, поименованных вверху латинскими буквами.
– Нам сюда, – сказал генерал, останавливаясь у одной, с литерой «Z» и нажал краснеющую сбоку кнопку.
Где-то далеко крякнул зуммер, после чего створки разошлись, и все вошли в светлое просторное помещение.
Сверху, по всей его длине, тянулась грузовая кран-балка с несколькими электрическими подъемниками и дистанционным управлением, по периметру мигали датчиками всевозможные стенды, пульты и экраны, а в центре, у выдвижной платформы, стояла группа людей в белых халатах и с интересом разглядывала то, что на ней стояло.
– Наш двигатель, – шепнул Каско Бэрду, и, следуя за генералом, они подошли ближе.
Затем Брэдли представил стороны друг другу и один из группы, которого он назвал профессором Ферми, высказал свой вердикт.
Итальянец по происхождению и сын простого железнодорожника, в начале двадцатых годов Энрико Ферми блестяще закончил Пизанский университет, стажировался в Германии у Макса Борна* и являлся зачинателем нейтронной физики.
За серию трудов по получению радиоактивных элементов и открытие ядерных реакций, в 1938 году ему была присуждена Нобелевская премия.
Выехав для ее получения в Стокгольм, Ферми больше не вернулся в Италию, а перебрался в США, где продолжил свою научную деятельность и, спустя четыре года, построил первый в мире ядерный реактор, продемонстрировав на нем самоподдерживающуюся цепную реакцию.
– Итак, господа, – обращаясь к Брэдли и его спутникам, сказал профессор, – перед вами узлы ядерного реактора большой мощности, выполненного промышленным способом.
В частности, налицо элементы активной зоны, отражатель нейтронов, теплоноситель, системы регулирования цепной реакции и дистанционного управления, – констатировал он, поочередно указывая рукой на содержимое платформы.
Прилагаемая же к нему техническая документация позволяет сделать вывод, что этот реактор адоптирован к условиям эксплуатации на подводных лодках, и возможно, летательных аппаратах.
– Отлично, – выслушав Ферми, довольно заявил Брэдли. – А может ли он быть изготовлен на наших заводах?
– Это дело времени, генерал, – последовал ответ. – И не одного года.
…Когда на Вашингтон опустились сумерки, и город замерцал тысячами огней, на стоянку перед Белым домом зарулил черный лимузин и из него вышел Брэдли в сопровождении Бэрда и Коско.
На входе у двух последних проверили документы и, сняв верхнюю одежду в холле, они проследовали по мягкому ковру в приемную Овального кабинета.
– Президент вас ждет господа, – поднялся из-за уставленного телефонами стола помощник. И указал рукой на дверь, – входите.
– Трумэн встретил гостей весьма сухо (он уже знал о досрочном завершении экспедиции), после дежурных приветствий пригласил их сесть, и пожелал выслушать Бэрда.
По мере его рассказа, лицо президента вытягивалось, брови все выше ползли вверх, а когда адмирал закончил, он прошептал, – уму не постижимо.
– Все так и есть, сэр – сказал в наступившей тишине Брэдли. – Вот, предлагаю ознакомиться. И положил перед ним папку.
– Что это? – взял ее в руки хозяин кабинета.
– Рапорта Крузена, и старших офицеров его эскадры. – Доставлены утром самолетом с нашей базы на Бермудах.
Несколько минут президент внимательно читал, а потом отложил папку в сторону и уставился пустыми глазами в пространство.
– И это еще не все, – продолжил генерал. – Известный Вам профессор Энрико Ферми, приглашенный по моей просьбе в Пентагон, осмотрел то, что доставил «Олиппус». Это промышленного изготовления и небывалой мощности, ядерный реактор для подводных лодок.
– И он может быть изготовлен нашими военными концернами? – заинтересованно блеснул очками президент.
– С его слов, да. По прошествии некоторого времени.
– Хорошо, очень хорошо, – забарабанил пальцами по столу президент. – Так вы говорит Бэрд, немцы предлагают нам сотрудничество и в дальнейшем?
– Именно, – ответил адмирал, в освоении новых военных технологий. – Но при условии отказа от агрессии в отношении них.
– Заманчиво, весьма заманчиво. И, насколько я понял, их фюрер жив?
– Да, сэр, об этом мне сказал в беседе Гиммлер.
Затем последовал еще ряд детализирующих вопросов, и, спустя час, аудиенция закончилась.
Оставшись один, хозяин Белого дома велел принести себе кофе, после чего, прихлебывая ароматный напиток, предался размышлениям.
В отличие от своего предшественника, Трумэн не питал иллюзий в отношении Советского Союза, сознательно шел на обострение отношений с ним и накануне озвучил это в своей речи на заседании Конгресса.
Являясь, по сути, доктриной*, она была направлена на ограничение усилившегося после второй мировой войны роста сил социализма, предусматривала оказание непрерывного давления на СССР и другие страны социалистического блока, а также поддерживала реакционные силы и режимы.
Кроме того, в ней оправдывалось вмешательства США во внутренние дела других государств, для развязывания «холодной войны» и нагнетания международной напряжённости, а также закладывались начала по оказанию широкой военной помощи иным странам, с созданием на их территориях сети американских военных баз, в целях обеспечения политики мирового господства.
А еще доктрина была созвучна предшествующему ей выступлению английского премьера Черчилля* в Фултоне, где он предложил создать военно-политический союз против большевиков и получила одобрение большинства сенаторов.
Все это развязывало президенту руки, но принимать единолично решение о сотрудничестве с нацистами было чревато.
На Нюрнбергском процессе фашизм был признан вне закона, и мир еще не забыл его ужасов.
– Ну что же, – взглянул Трумэн на висящий на стене портрет Джорджа Вашингтона. – В таком случае, я вынесу этот вопрос на специальное заседание Конгресса.
И нажал кнопку вызова помощника.
Спустя три дня, в малом зале Капитолия, при закрытых дверях, состоялось заседание.
В нем приняли участие президент, все сенаторы от штатов, а также приглашенные – Брэдли с Бэрдом и Коско.
После соответствующей процедуры заседание открыл Трумэн, который предложил выслушать секретный доклад председателя начальника штабов.
С первых же слов Брэдли, в зале возникла звенящая тишина, законодатели внимали.
А когда он закончил, сообщив конгрессменам о полученном от нацистов предложении, их мнения разделились.
Одни негодовали и требовали американского военного вторжения, чтобы стереть с лица земли последний оплот фашизма, вторые высказывались за то, чтобы сделать это вместе с Великобританией, а третьи, их было меньшинство, хотели получить военные технологии.
Оценив создавшуюся обстановку и желая несколько охладить страсти, Трумэн призвал сенаторов к спокойствию и предложил им выслушать Бэрда.
– Адмирал лично был на месте, – подошел он к трибуне, – видел и слышал все то, о чем вам теперь известно и может осветить многие нюансы.
Пошумев еще немного, конгрессмены согласились, и заседание продолжилось.
Выступление знаменитого полярника было заранее подготовлено в администрации президента, акцентировано на все те выгоды, которые США могли получить в случае принятия Конгрессом положительного решения и, как и ожидалось, достигло своей цели.
Число желающих тайного сотрудничества увеличилось, а его противники остались в меньшинстве.
А после того как Брэдли, приберегший напоследок серьезный козырь, попросил слова и сообщил законодателям о том, что русские тоже пытаются вступить в контакт с нацистами и вполне могут с ними договориться, вопрос был исчерпан.
Все проголосовали «за».
Глава 3.
Противостояние
Прошло шесть месяцев.
За это время специально созданная Пентагоном группа ученых под руководством Ферми провела тщательное изучение всех узлов и агрегатов доставленного экспедицией реактора и осуществила его сборку.
При этом было установлено, что толстостенный цилиндрический корпус реактора был изготовлен из циркония, его активная зона* работала на обогащенном уране, в качестве замедлителя использовался графит, а вода являлась теплоносителем.
Когда же агрегат запустили и испытали на опытном стенде, полученные результаты вызвали фурор.
Реактор развивал мощность в десять мегаватт*, что было в сотни раз выше, чем в американском, цепная реакция происходила в нем устойчиво и равномерно, а все устройства работали четко и слажено.
– Гениальная разработка – заявил Ферми. – Она опережает нашу примерно лет на пятнадцать.
Затем учеными был подготовлен соответствующий доклад президенту, с которым предварительно ознакомился Брэдли, и, вскоре, первое лицо государства лично прибыло в военную лабораторию.
Осмотрев установку и побеседовав с учеными, Трумэн остался весьма доволен проделанной ими работой и поинтересовался, может ли она быть установлена на уже имеющиеся у Пентагона подводные лодки.
– Вряд ли, – ответил Ферми. – Это то же, что оснастить дизелем телегу. Для этого «голиафа», – с любовью взглянул он на стенд, – нужны новые, крупнотоннажные и весьма прочные корабли.
– Кстати, они бы могли являться стартовыми площадками для наших атомных бомб, – заявил присутствующий здесь же Брэдли. – И беспрепятственно доставлять их в любую точку Мирового океана.
– Весьма заманчиво, – оживился президент. – То – есть, целесообразно открыть программу строительства атомных подлодок?
– А вот это вам решать, – улыбнулся профессор. – Вместе с генералом, – кивнул он на Брэдли.
– У меня, господин президент, на этот счет уже имеется предложение, – сказал председатель комитета начальников штабов. – Я его обсудил с нашими ведущими аналитиками.
Чуть позже они сидели в Овальном кабинете, где Брэдли озвучил свое предложение.
– Для развертывания программы строительства атомных подводных лодок с ядерными реакторами и последующих испытаний, нам понадобятся весьма значительные ассигнования и время, – сказал он. – Однако можно пойти по другому пути, – и многозначительно взглянул на Трумэна.
– Новый вояж в Антарктиду? – откинулся тот в кресле. – А не слишком ли рано, что подумают немцы?
– Нам плевать, что они подумают, – упрямо наклонил голову генерал. – Нужно ковать железо пока горячо. Так, кажется, говорят у русских.
При упоминании о ненавистных большевиках, последовала желаемая реакция.
Трумэн нахмурился, сжал тонкие губы и, спустя минуту, процедил – вы правы Омар, готовьте операцию. Но в условиях глубокой конфиденциальности, – поднял он вверх палец. И к тому были причины.
После возвращения Бэрда, все, что касалось его экспедиции, было засекречено.
С моряков и летчиков, отправленной на Бермуды эскадры Крузена взяли подписки о неразглашении, семьям погибших выдали значительные денежные компенсации и предложили молчать, а широкой общественности сообщили, что экспедиция была свернута из-за неблагоприятной ледовой обстановки и погоды.
Тем не менее, в прессу просочились кое-какие сведения и две «желтые газеты»* в Нью-Йорке, разродились обличительными статьями, вызвавших немало кривотолков.
Их быстро прикрыли, но осадок остался. И повторения Трумэн не хотел. Очень.
А открывавшиеся перспективы уничтожения СССР окрыляли, и он предпринял еще ряд мер стратегического характера.
Очередной из них являлся план Маршалла, развивающий доктрину президента, озвученный государственным секретарем 5 мая во время выступления в Гарвардском университете и внешне направленный на возрождение послевоенной Европы.
Фактически же он состоял в том, чтобы предоставить помощь не обнищавшим странам – победительницам, союзницам Америки в борьбе против Третьего рейха, а германским капиталистам с тем, чтобы, подчинив себе основные источники добычи угля и металла для нужд Европы, поставить нуждающиеся в них государства, в зависимость от восстанавливаемой экономической мощи Германии.
Выступив в этот день в университете, государственный секретарь США Маршалл заявил об их готовности оказать помощь "восстановлению Европы". При этом в его выступлении не были указаны ни условия и размеры помощи, которую Америка могла оказать европейским странам, ни то, насколько реальной она является.
Правительства Англии и Франции немедленно подхватили инициативу Маршалла и предложили созвать совещание министров иностранных дел СССР, Франции и Англии с целью обсуждения его предложений.
В июне оно состоялось в Париже и выяснилось, что США, не давая никаких сведений об условиях и размерах "помощи", которую они намерены предоставить Европе, в то же время настаивали на создании руководящего комитета из представителей великих держав, в функции которого входило бы составление всеобъемлющей программы "экономического восстановления и развития" европейских стран.
При этом комитет должен был обладать самыми широкими полномочиями в отношении экономических ресурсов, промышленности и торговли европейских стран в ущерб их национальному суверенитету.
А поскольку было ясно, что руководящий комитет станет орудием Соединенных штатов, посредством которого они попытаются поставить в зависимость от себя экономику всей Европы, советская делегация не согласилась с этим предложением.
В результате этот комитет был создан без участия Советского Союза, что вызвало очередной антагонизм между бывшими союзниками.
Начиналась новая страница в мировой истории.
И именовалась она «холодная война».
Между тем, выполняя указание президента, генерал Омар Нельсон Брэдли готовил новый визит в Антарктиду.
Как и раньше, его должен был возглавлять Ричард Бэрд, но теперь не сам, а под патронажем специального представителя президента.
Поскольку «переговоры» выходили на качественно новый уровень, рядом с неискушенным в политике адмиралом, должен был быть профессионал. И высокого уровня.
Таким, по указанию Трумэна, был назначен один из его помощников – генерал Уильям Фрейзер.
В годы войны Фрейзер командовал крупным войсковым соединением в Европе, затем, работая в Белом доме, поднаторел в политике, был ярым приверженцем «холодной войны» и, как никто, подходил для этой миссии.
– Ваша задача, Уильям, – проинструктировал его в личной беседе «шеф», – взять, как говорится, быка за рога. Для начала заверьте того, кто будет вести с вами переговоры, будь то Гиммлер или сам фюрер, в нашей лояльности. А затем сообщите им о тех мерах, которые мы уже предпринимаем в отношении большевиков. Уверен, немцев они весьма обрадуют.
Ну а далее, в этой связи, выдвинете наши условия – технологическая помощь в развертывании программы строительства атомных подводных лодок и передача нам инженерной документации и действующего образца их дисколета. Это основное.
– А если одной нашей лояльности бошам* покажется мало? – поинтересовался Фрейзер. – Насколько известно из практики, они материалисты.
– Тогда обещайте им солидную финансовую поддержку. И наши возможности в реализации полученных средств. Полагаю, они на это клюнут.
– И в каких размерах?
– Миллиардов пять – семь. А издержки мы спишем на помощь Европе. И не вздумайте, Уильям, подписывать каких бы – то ни было обязательств. Договоренность должна остаться тайной. Навсегда.
…Поздней осенью, рассчитывая достигнуть берегов шестого континента ко времени наступления антарктического лета, прошедший доковый ремонт и тщательно подготовленный к плаванию, «Олимпус» отправился в очередную «экспедицию».
За исключением Фрейзера с Коско, состав команды был прежним, и она работала четко и слаженно.
– Наверное, никто лучше вас не знает этот таинственный континент, – имея в виду Антарктиду, – сказал как-то Фрейзер Бэрду, когда они сидели за партией шахмат в командирском салоне.
– Сомневаюсь, – передвинул очередную фигуру адмирал. – Те, кто там обосновались, знают лучше.
– Все равно, в недалеком будущем, все это будет нашим, – сменил ее на своего коня специальный представитель.
– По принципу «мавр сделал свое дело, мавр может уходить?», – чуть улыбнулся Бэрд.
– Вы очень прозорливы, Ричард. Именно.
– Что же, лично я, не против, Уильям. Вам «шах».
На подходе к острову Гоф*, верхняя вахта зафиксировала появление на горизонте серебристого диска, и командование срочно поднялось на мостик.
– А вот и хозяева, – сказал, наблюдая его в бинокль Коско. – Обозначают свое присутствие.
– Да, впечатляет, – пробормотал Фрейзер, глядя в свой. – Адмирал, может нам стоит дать условный сигнал? – обернулся к Бэрду.
– Нет, – попыхивая сигарой, ответил тот.– Отправим его со станции. Немцы любят пунктуальность.
Когда через минуту диск исчез, и они спустились вниз, Коско позвонил по телефону на пост радиометристу.
– Джон, наблюдали – ли вы в направлении оста* цель? – поинтересовался он.
– Нет, сэр, – донеслось из трубки. – Горизонт чист.
– Он невидим для радиолокации, – сказал Бэрд, видя удивление Фрейзера. – И опасен как гремучая змея. Для всех и каждого.
В расчетное время, преодолев все перипетии плавания, «Олимпус» бросил якорь в небольшой бухте рядом со станцией «Литл – Америка».
С ближайших скал на него удивленно взирала колония пингвинов, в далекой синеве моря всплескивала и резвилась стая касаток.
– Вот мы и на месте, – сказал Бэрд, надевая солнцезащитные очки. – Боцман, спустить на воду катер!
Станция была цела, но по самые крыши завалена снегом.
– Да, зима, судя по всему, была суровой, – оглядел ландшафт Каско и направил нескольких моряков откапывать входы.
Через пару часов в главном ангаре гудели две работающих на дизельном топливе печи, свободные от вахты наводили в нем порядок, а в командирском отсеке радист готовил к сеансу связи береговую рацию.
– Так, а теперь передавайте, – подождав, когда на ней засветилась шкала и радист надел наушники, сказал Бэрд, после чего, глядя в блокнот, назвал частоту и шифр.
– Ти-ти, та-та, ти-ти…. певуче застучал ключ, и спустя несколько минут, было получено подтверждение о приеме.
– Ну, а сейчас будем ждать хозяев, Уильям, – обратился адмирал к расхаживающему по отсеку Фрейзеру, и тот молча кивнул, – понял.
Затем Бэрд приказал Коско убрать со станции всех лишних, и моряков отправили на судно, оставив снаружи наблюдателя.
Потянулись минуты ожидания, которые все трое коротали по – разному.
Бэрд делал вид, что дремал в кресле.
Фрейзер излишне внимательно листал прошлогодней давности номер «Лайфа»*.
А Коско, покачивая носком унта и глядя в оттаявшее окно, тихо насвистывал «Серенаду солнечной долины» Гленна Миллера.
– Где же эти чертовы немцы? – взглянул на тридцатой минуте на циферблат своей «омеги» генерал. – Они заставляют себя ждать.
– Что поделаешь, Уильям, – чуть приоткрыл веки Бэрд. – Пока они заказывают музыку.
Словно в ответ на их слова, снаружи раздался быстрый хруст снега, затем оглушительно хлопнула входная дверь и громко постучали в отсечную.