Еретическое путешествие к точке невозврата

Ута сморщила нос, но промолчала. Путешественники выбрали стол в углу, так, чтобы видеть входную дверь и весь зал. Ута забралась в дальний угол, монах сел на лавку посередине, а Вольфгер пододвинул табурет и сел с краю. Подошёл трактирщик и что-то буркнул себе в бороду. Вольфгер заказал для всех большое блюдо тушёной баранины с капустой, жареную рыбу, хлеб и пиво. Поймав брошенную Вольфгером золотую монету, трактирщик пошаркал к стойке.

– Эй, – крикнул ему в спину барон, – пиво принеси сразу! Да смотри, чтобы не кислое было!

Трактирщик приволок три глиняных кружки с шапками желтоватой пены, плюхнул их на стол и ушёл. Ута выбрала кружку почище, незаметно вытерла её ободок платком и осторожно отпила. Вольфгер последовал её примеру. Пиво было жидковатым, но свежим, и пить его, в принципе, было можно, тем более что после долгой дороги желания привередничать не было.

Потягивая пиво, Вольфгер исподтишка разглядывал посетителей заведения, по виду крестьян и мелких торговцев. Они пили своё пиво, вели себя очень тихо и явно чего-то боялись. Вольфгеру это показалось подозрительным.

Внезапно бухнула входная дверь, и в трактир ввалились новые посетители. Это были здоровенные мужики, каждый как минимум на голову выше Вольфгера. Вели себя они нагло и по-хозяйски. Расталкивая посетителей, мужики прошли через зал и заняли лучший стол, вышвырнув из-за него компанию ремесленников. Они сразу стали орать на трактирщика, требуя мяса, брентена[26] и пива. Трактирщик, подобострастно кланяясь, бросился их обслуживать. В тот вечер он отпустил прислугу и вынужден был всё делать сам. Мужики были давно и тяжело пьяны. Они явно искали, на ком бы выместить злобу. Посетители это быстро поняли, связываться с опасной компанией не захотели, и трактир начал быстро пустеть. Люди поскорей допивали своё пиво и уходили, а самые робкие оставляли на столах недопитые кружки. Вскоре в трактире, кроме путешественников, пьяной компании и хозяина, не осталось ни души. Мужики бросали на Уту откровенные взгляды и зубоскалили. Вольфгер понял, что драки не избежать, но соотношение сил ему не нравилось: пятеро на одного в кабацкой драке, где меч, главное оружие рыцаря, ему не поможет – расклад явно неудачный. Он уже хотел сказать монаху, чтобы тот незаметно сходил за Карлом, но не успел.

Один из пьяных встал, отшвырнул лавку, и, пошатываясь, направился к столу Вольфгера. Барон упёрся носком сапога в ножку стола и вместе с табуретом отъехал в сторону, чтобы иметь возможность вскочить. Он проверил как ходит меч в ножнах и стал ждать. Мужик подошёл к Вольфгеру и тупо уставился на него. Пьянчуги были, видимо, здешними разбойниками или кем-то в этом роде, местные их знали и боялись до одури. Разбойник настолько привык к этому страху, что смотрел на спокойного Вольфгера с удивлением. Краем глаза барон заметил, что Ута разминает под столом пальцы.

– Ну ты, тощага, забирай с собой попа и проваливай отсюда! – наконец рявкнул мужик, и сплюнул на пол, – а бабу оставь! Ты с ней всё равно не сладишь!

Сидящие за столом дружно заржали.

– Эта женщина находится под моей защитой, – негромко сказал Вольфгер. – Лучше возвращайся к своему столу, целее будешь.

– Да ну? – глумливо переспросил мужик. – Это ты, что ли, сопля, со мной сладишь? Я щас обоссусь со страху!

Вольфгер внимательно следил за руками разбойника, ожидая подлого удара, но всё-таки чуть не пропустил его. Мужик ударил почти без замаха, но не правой, как ожидал барон, а левой. Если бы Вольфгер не успел в последний миг отдёрнуть голову, он был бы убит на месте или безнадёжно искалечен, потому что удар огромного кулака пришёлся бы прямо ему в лицо. Нападающий не успел остановить руку. Его кулак врезался в бревенчатую стену рядом с ухом барона, раздался неприятный треск. Левая рука повисла. Не чувствуя ещё боли, пьяный заревел от злобы и здоровой рукой выхватил длинный нож. Держал он его умело, по-мясницки. Вольфгер вскочил из-за стола и сделал шаг влево. Драться на ножах он почти не умел, его единственным шансом было вывести из игры нападавшего, а пока его дружки будут выбираться из-за стола, выхватить меч. Поэтому Вольфгер не стал обнажать свой кинжал, а просто выжидал удобный момент, уклоняясь от ударов ножом крест-накрест, которые под одобрительные вопли собутыльников наносил нападающий. Они ещё ничего не понимали, считая, что их приятель решил малость поразвлечься. Наконец, улучив момент, Вольфгер поймал правую руку разбойника в захват. Мужик был невероятно силён, но туп, и рукопашной борьбой не владел, предпочитая просто давить силой. Некоторое время они боролись, и Вольфгеру пришлось собрать все силы, чтобы удерживать руку противника с ножом, потом он сделал подсечку. Мужик с тяжким грохотом рухнул на пол, из щелей между досками взлетели фонтанчики пыли. Внезапно он взвизгнул как боров, которого забойщик ударил спицей в сердце, и засучил ногами, подтягивая их к животу. Из-под тела показался ручеёк крови. В тусклом, мерцающем свете сальных свечей кровь выглядела чёрной. Всё произошло так, как и рассчитывал Вольфгер – его противник напоролся на собственный нож. Оставались ещё трое.

Собутыльники разбойника наконец поняли, что потеха пошла как-то не так, и вскочили на ноги. Вольфгер уже ждал их с обнажённым мечом. Двое бросились на него, а один решил поймать Уту, но просчитался. Увидев приближающегося разбойника, девушка вынула руки из-под стола, сделал жест, как будто что-то стряхивает с пальцев, и прошептала заклятие. С ладоней, сложенных ковшиком, сорвался шипящий огненный шарик и ударил разбойника в грудь. Тот без единого звука рухнул на пол рядом со своим товарищем, мёртвый, как дубовая колода. Он умер мгновенно. В зале отвратительно завоняло горелым человеческим мясом.

Трактирщик тоже решил принять участие в драке, выволок из-под стойки дубинку и бросился на Вольфгера. Теперь против него сражались трое. Мечей у нападавших не было, поэтому близко к Вольфгеру они подойти не могли, но надолго его всё равно не хватило бы. Если у кого-то из нападающих окажется пистолет или они начнут швырять табуретами и лавками, то быстро сумеют сломать меч барона, и вот тогда…

Но тут ситуация стремительно изменилась. Открылась дверь за стойкой, которая, вероятно, вела не в кухню, а на конюшню, и в зал вошёл Карл. Годы, проведённые в разбойничьей шайке, не прошли для оборотня даром. В кабацкой драке он чувствовал себя легко и уверенно. Мгновенно оценив ситуацию, Карл сзади охватил левой рукой шею трактирщика, нажал правой и сломал ему шею. Бросив дёргающийся труп, он лёгким скользящим шагом метнулся на помощь своему хозяину. Два оставшихся в живых разбойника поняли, что их шансы стремительно тают: теперь против них был опытный мечник, его здоровенный слуга и магичка.

– Карл, твой правый! – крикнул Вольфгер, отгоняя широкими ударами меча своего противника от входной двери.

Карл молча кивнул. Через пару минут болезненный стон оповестил, что его нож нашёл дорожку к телу разбойника. Противник Вольфгера вздрогнул и повернул голову в сторону своего приятеля. Это его и сгубило: Вольфгер правой рукой вогнал ему в грудь пол-локтя стали, а левой ударил в бок кинжалом, ухитрившись попасть между рёбрами. Кинжал вошёл по самую гарду. Разбойник глубоко вздохнул и конвульсивно дёрнулся. На пол он упал уже мёртвым.

– Ну, вроде, всё… – сказал Вольфгер, выдёргивая оружие из тела мертвеца. – Отец Иона, никто не сбежал?

– По-моему, когда началась драка, один выскочил за дверь, – неуверенно пробормотал монах.

– А вот это очень плохо! Тогда нам нужно уходить отсюда, потому что беглец пригонит полдеревни с косами и вилами. Крестьяне не станут с нами сражаться, а просто обложат постоялый двор соломой и подожгут!

– Один ещё жив, – сказал Карл, осматривавший разбойников. – Тот, первый, которого вы накололи на его собственный нож, господин барон.

– Ну-ка, переверни его, – приказал Вольфгер, – попробуем допросить.

Но из допроса ничего не вышло. Раненый был при смерти, ничего не понимал и не мог сказать ни слова, на его губах пузырилась розовая пена.

– Добей! – приказал Вольфгер и отвернулся.

Карл одним стремительным движением перерезал раненому горло от уха до уха. Потом вытащил из-под стойки кусок дерюги и набросил на оскаленное лицо мертвеца.

– Плохо, что наши лошади не успели поесть и отдохнуть, – сказал он, – а других в конюшне нет.

– Что ж, значит, придётся им бежать натощак. Даже если их придётся загнать, другого выхода всё равно нет. Седлай лошадей, Карл, мы уезжаем сейчас же.

Оборотень кивнул и вышел.

– Надо бы поискать здесь чего-нибудь съестного, – практично сказала Ута. – Поужинать-то мы не успели, хоть что-нибудь возьмём с собой.

– Посмотри, – кивнул Вольфгер.

Ута, не обращая внимания на мертвецов, стала обходить трактир и, наконец, пригнувшись, шагнула в дверь за стойкой, откуда вскоре раздался её удивлённый крик:

– Вольфгер, иди сюда, по-моему, здесь кто-то живой!

– Кто там ещё? – недовольно спросил Вольфгер. – У нас нет времени!

– Не знаю, тут каморка вроде кладовой, а в ней человек лежит, он связан по рукам и ногам.

Вольфгер подошёл к Уте, нагнулся к дверце кладовки и выволок связанного за ноги. Судя по комплекции, это был подросток.

– Ребёнка связали! – ахнула Ута.

– Вот только ребёнка нам и не хватало! – сумрачно сказал Вольфгер. – Куда прикажешь его девать? Не бросать же здесь? А с собой этакую обузу тоже не потащишь. Кстати, а почему ребёнок с бородой?

– Развяжи его, – попросила Ута.

Вольфгер достал кинжал и срезал верёвки, кольцами упавшие на пол. Ута склонилась над пленником.

– Это не ребёнок! – удивлённо сказала она.

– А кто? – поднял брови Вольфгер. – Уродец что ли из балагана?

– Да нет, по-моему, это гном.

– Кто-о?!!

Ута нагнулась над лежащим и легонько похлопала его по щекам. Гном, находившийся до этого без сознания, открыл глаза и посмотрел на Уту. Странный у него был взгляд, нечеловеческий. Да и какой ещё может быть взгляд у существа, у которого глаза с вертикальными кошачьими зрачками? Гном был не очень похож на классического подземного жителя из сказок. Настоящему гному положено иметь чёрную густую бороду, а у этого бородка была жиденькой, да ещё русой, дважды пропущенной через золотое кольцо с выгравированными на нём рунами. Длинный, извилистый нос, маленькие, глубоко сидящие глазки, личико, похожее на луковицу… Крыса, а не гном. Правда, плечи широченные, а пальцы цепкие, ими он, наверное, мог бы вытаскивать забитые гвозди, но вот верёвки разорвать не сумел.

Человечек упёрся руками в пол, с кряхтением встал и, безошибочно признав в Вольфгере главного, почтительно поклонился ему:

– Гном Рупрехт из колена Серебряной наковальни к вашим услугам, благородный рыцарь. Я перед вами в неоплатном долгу. А также и перед вами, прекрасная фройляйн, – гном повернулся к Уте.

– Меня зовут Ута, – сказала ведьма.

– К вашим услугам, фройляйн Ута, – ещё раз поклонился гном.

Они вышли в зал и Рупрехт увидел трупы разбойников в лужах крови.

– Ого! – сказал он, – кажется, кто-то, наконец, получил по заслугам. О-о-о, и славный трактирщик, упокой господь его нечистую душу, тоже здесь. Это ваших рук дело, благородные господа? Но что я вижу? Вот этот бедняга получил в грудь удар файерболлом! Стало быть, здесь владеют магией?

– Послушай, гном, – сказал Вольфгер, – хватит болтать. Один из разбойников улизнул, и скоро здесь будет полно народу, вооружённого острыми железками. Мы уходим немедленно. Ты свободен, можешь идти, куда хочешь, но оставаться здесь не советую.

– Куда хочешь… – неожиданно помрачнел гном. – А могу я узнать, куда держат путь благородные господа?

– Вообще-то в Дрезден, – сказал Вольфгер. – Но это конечный пункт, а сейчас нам надо оказаться как можно дальше от милейших поселян. Направление особого значения не имеет.

– Если господа позволят, – нерешительно сказал гном, – я мог бы показать дорогу. Тут недалеко есть речка, через неё переброшен мост. Если бы мы смогли перебраться на другой берег, у нас бы появился неплохой шанс, знаю я там одно местечко…

– Тогда веди! – сразу же принял решение Вольфгер. – Только вот на чём ты поедешь? Лошади для тебя у нас нет, да и мал ты ростом для лошади, а пони в этих краях не найти. Осёл не может быстро бежать, что же нам с тобой делать? Отец Иона, возьмёшь почтенного гнома к себе на лошадь? Он вроде не особенно тяжёлый.

– Ох, грехи наши, – закряхтел монах, – гореть мне в аду за это, ну, что же делать, не бросать же его?

– Спасибо, ваша святость, – вежливо поклонился гном.

Отец Иона только отмахнулся.

Из задней двери вышла Ута, волоча за собой большой мешок:

– Вот, я кое-что собрала в дорогу.

Гном хлопнул себя по лбу:

– А вещи, мои вещи! Как же это я забыл?! Ведь где-то здесь должен быть мой мешок! – и он заметался по залу, заглядывая в тёмные углы. Наконец, гном обнаружил его под стойкой и с радостным воплем вытащил на середину зала.

– Цел! Цел мой мешочек-то, даже не порылся в нём боров-трактирщик, вот повезло! Сейчас, сейчас, ещё минутку, с позволения вашей милости!

Он развязал свой мешок, извлёк связку позвякивающих железок и опять полез под стойку. Повозился там, царапая железом по железу, и вскоре раздался щелчок и звон монет.

– Эй, почтенный, ты что там делаешь? – спросил Вольфгер.

– Ну должен же я получить хоть какую-то компенсацию за то, что почти сутки валялся связанным, как окорок, в пыльной кладовке?! – возопил гном.

– Так ты что, денежный ящик трактирщика вскрыл? – с неудовольствием спросил Вольфгер.

Гном промолчал. Он вылез из-под стойки, ссыпая монеты в кошель.

– Где-то тут у хозяина должно быть пиво для своих. Маленький такой бочоночек… О! Вот и он! Заберём?

– Сам понесёшь, – сказал Вольфгер. Вороватый гном нравился ему всё меньше и меньше.

– Кстати, а зачем это тебя связали? – поинтересовался барон.

– Ну, они думали получить за меня выкуп, – поморщился гном, – только просчитались. Никто за меня не дал бы и пфеннига, поэтому я бы так и помер у трактирщика в кладовке.

– Но ведь гномы, как говорят, своих никогда не бросают, не так ли? – удивилась Ута.

– Своих точно не бросают, – подтвердил гном, – но я-то не свой. Меня… изгнали.

– Как изгнали? За что? – неожиданно вмешался в разговор отец Иона, у которого проснулся интерес к судьбе гнома, но тот не успел ответить, потому что в зал ввалился Карл и заявил:

– Лошади осёдланы. Если ехать, то прямо сейчас, пока совсем не стемнело.

На этом разговоры и кончились. Вскоре кавалькада выехала за ворота постоялого двора и, руководствуясь указаниями гнома, который трясся на лошади монаха, свернула налево к реке. Отряд двигался рысью, Вольфгер всё время оглядывался, опасаясь увидеть преследователей, но дорога была пуста. Впереди показалась неширокая, но быстрая река. Чёрную в сумерках воду закручивали водовороты у опор каменного моста, построенного в незапамятные времена. Перед въездом на мост стояло высокое вкопанное в землю каменное распятие, почти до перекладины поросшее мхом.

– Сейчас из-под моста вылезет тролль и потребует плату за проезд! – заявил гном.

– Не вылезет: нечисть не может жить рядом со святым распятием, – возразил монах.

– На мост по одному! – крикнул Вольфгер, пропуская перед собой всадников маленького отряда. Когда ехавший последним Карл достиг другого берега, Вольфгер въехал на мост и оглянулся. Всё-таки их преследовали.

Из окружавших дорогу кустов вывалилось человек тридцать мужиков, вооружённых пиками, косами, вилами и прочей крестьянской утварью. Они бежали к мосту, размахивая импровизированным оружием. Вольфгер быстро переехал на другую сторону.

– На рысях от преследователей сможем уйти? – спросил он у гнома.

– Нет, – помотал тот головой, – поздно. Дальше тропинка узкая и извилистая, лошади по ней смогут пройти только гуськом и шагом, да и темнеет уже.

– Ну что ж, нет, так нет, – вздохнул Вольфгер, – тогда так. Ты, почтенный гном, показывай дорогу Уте и монаху, а мы с Карлом постараемся их задержать. Убьём на мосту двоих-троих, может, крестьяне и разбегутся. Лишь бы только у них не было аркебуз или пистолетов.

– Да какие из мужичья стрелки, ваша милость, да ещё после бега, – презрительно сказал Карл, отвязывая от седла секиру и занимая привычное место сзади-слева от хозяйского коня.

– Стойте! – хрипло крикнул отец Иона, – похоже, никому никуда идти не придётся, смотрите, что это?!!

Вольфгер, возившийся с ремешками лат, поднял голову, взглянул на другой берег и окаменел. Под древним распятием заклубился туман, и из земли стала подниматься невыразимо жуткая фигура, закутанная в серый саван. Вольфгер поблагодарил провидение, что фигура стоит к ним спиной, и он не видит её лица. Достигнув высоты десяти локтей, фигура протянула руку из-под савана, которая состояла из невесть как скреплённых костей. В руке скелета возникла коса на длинной рукояти.

– Смерть, это сама смерть… Боже, спаси и сохрани нас, грешных! – прохрипел монах, опускаясь на колени. Гном упал ничком, а Ута закрыла лицо руками. Кот, который крутился под ногами путников, раздулся как шар и злобно зашипел. Только Вольфгер и Карл остались на ногах.

Чудовищное порождение небытия неожиданно и резко взмахнуло косой. Воздух взвыл, а трава по ходу косы покрылась инеем. Преследователи увидели, что неожиданно столкнулись с новым, куда более страшным противником, чем беглецы. Раздался вой ужаса, люди, с трудом остановившись, топтались на месте и отталкивали друг друга, пытаясь развернуться и броситься наутёк.

Смерть выплыла из-под креста и, мерно взмахивая косой, поплыла им навстречу, оставляя за собой полосу вымороженной земли.

– Что же это такое, помилуй нас господи?! – взвизгнул монах.

– Какая разница?! – заорал Вольфгер. – Пока оно на нашей стороне, бежим! Вдруг оно передумает и решит погоняться за нами! Гном, скорее показывай дорогу!

– Оно не вернётся, – тихо сказал монах. – Неужели ты не понял? Это сатана помогает нам, и вот, мы приняли его помощь…

– Да ну тебя! – отмахнулся Вольфгер. – Каркаешь, как не знаю кто!

Монах вздохнул и промолчал.

Поминутно оглядываясь, они въехали в лес, начинавшийся прямо за рекой, и примерно через полколокола блужданий по запутанным тропинкам выехали на поляну. На поляне стоял дом, пятно мрака на фоне серого неба. Вольфгер остановили коня.

– Этот дом у местных крестьян считается ну… как бы проклятым, – пояснил Рупрехт. – Они его боятся и стараются не походить близко.

– А кто и почему проклял дом? – спросил монах.

– Не знаю, – пожал плечами гном. – Да и какая нам разница? Главное, что в нём нас никто не потревожит. Небо хмурится, ночью будет дождь, не мокнуть же нам в лесу!

– Я чувствую, что поблизости нет никого живого, – вмешался Карл, – ну, кроме нас, разумеется.

– И неживого тоже, – добавила Ута.

Гном внимательно посмотрел на девушку, но промолчал. Они спешились и подошли к распахнутым дверям. Одна створка была сорвана с петель и валялась на земле, вокруг неё выросла трава, а вторая болталась под вечерним ветром, издавая резкий и противный скрип.

Вольфгер поёжился.

– А куда мы денем лошадей? – спросил он.

– Двери широкие, загоним их в одно крыло дома, а сами займём другое, – ответил гном, оставаясь, однако, перед входом.

Об ноги Вольфгера толкнулось что-то мягкое. Он посмотрел вниз и увидел, что Кот, задрав хвост, вошёл в страшный, пустой дом.

– Пошли, – сказал барон. – Лошади направо, люди налево, найдём комнату, которая лучше сохранилась, в ней и заночуем.

– Постойте, – остановил его Карл. – Там же темно, не стоит тыкаться на ощупь, давайте, господин барон, я сделаю пару факелов.

– Я могу зажечь магический фонарик, – тихо сказала Ута. – Только ненадолго, это колдовство быстро высасывает силы.

Они вошли в дом и двинулись по анфиладе комнат на первом этаже. Как ни странно, дом не разграбили, видно, крестьяне действительно боялись к нему приближаться. Сгнившая мебель, истлевшие занавеси и ковры, писк потревоженных крыс, запах тлена, пыли и сырости… Лучше всего сохранилась кухня с каменным полом и громадным очагом в углу. Гном, заявив, что ему чужды людские страхи, ушёл обратно в комнаты, приволок груду мебели и разломал, вздымая облака пыли. Вскоре в очаге запылал огонь. Труба сначала сильно дымила, видно, дымоход был забит мусором, но вскоре её протянуло, на дрова упала пара обугленных птичьих гнёзд, и огонь набрал силу.

Пришёл Карл, устроивший лошадей на ночлег. Ута сразу же дала ему котелок и отправила за водой для ужина. Рупрехт заявил, что поскольку прекрасно видит в темноте, должен обследовать дом, и ушёл.

«Вор есть вор, – неприязненно подумал Вольфгер. – Обязательно ему нужно дом обшарить, вдруг найдёт что-нибудь ценное? Интересно, за что его из гномьих поселений выгнали?» Он знал, что гномы, как пчёлы или муравьи, живут только колониями. Смертной казни у гномов не существовало, преступника просто изгоняли из сообщества, обрекая, тем самым на смерть.

«Потом расспрошу гнома как следует, – сонно подумал Вольфгер, сидя в углу кухни и глядя, как Ута хлопочет у очага. – Нехорошо так сидеть, надо бы ей помочь», подумал он и тут же задремал. Разбудил его пришедший на кухню Карл.

Сидеть на полу никому не хотелось, поэтому гном натаскал стульев, которые ещё могли выдержать вес людей. Стол выдвинули на середину кухни, и гном торжественно водрузил на него бочонок из трактира. Пиво действительно оказалось отменным, и бочонок вскоре изрядно полегчал. Неожиданно на стол вспрыгнул Кот и, глядя на Уту, требовательно мяукнул. Ута протянула ему кусочек бекона. Кот обнюхал его, поскрёб лапой по столешнице, как бы закапывая невкусное, и опять мяукнул.

– Да твой зверь пива хочет! – засмеялся Рупрехт. Он нашёл подходящую плошку, ополоснул её, плеснул пива из бочонка и поставил перед Котом. Тот лёг, обернув лапы хвостом, и начал шумно лакать.

– Вот! – горько сказала Ута. – Свяжешься с мужчинами, так даже кота споят!

Все засмеялись.

– Интересно, – сказал отец Иона, – а всё-таки, что такого могло случиться в этом доме, что крестьяне его стараются обходить стороной?

Ута прислушалась к себе, помолчала. Потом, переглянувшись с котом, ответила:

– В этом доме был убит человек. Нет… Даже двое. Мужчина убил женщину, а потом покончил с собой. Очень давно. И их тела долго оставались не погребёнными, а в таких случаях бывает всякое. Вот что. В эту ночь кто-то обязательно должен не спать. И в полночь дежурить будем мы с Котом.

– А лошади? – спросил Карл. – Может, мне пойти спать к лошадям?

– Лошади в безопасности, – ответила Ута. – Нечисть боится лошадиного духа, а людей я постараюсь защитить. Когда вы уляжетесь, я нанесу под окном и дверью защитные руны. Но до восхода солнца никто не должен выходить из комнаты, так что если кому надо во двор, идите сейчас!

Огонь в очаге способен сделать уютным даже самое неприглядное помещение, вот и здесь ободранные стены с пятнами плесени скрыла тень, а в круге света остался стол и лица сидящих за ним людей. Кот забрался на колени к Уте, потоптался, свернулся клубком и сонно замурлыкал.

– Скажи, почтенный гном, а как всё-таки получилось, что ты оказался связанным в кладовке придорожного трактира? – просил Вольфгер.

– Это долгая и не очень-то весёлая история, – проворчал гном. – Но поскольку я обязан вам жизнью, и нам предстоит ещё долго путешествовать вместе, мне, наверное, стоит всё рассказать.

– Если не хочешь, – возразил Вольфгер, – тебя никто не заставляет. Молчать твоё право.

– Да нет, – отмахнулся гном, – ничего недостойного или постыдного в моём рассказе нет, мне скрывать нечего, хотя, конечно, радости эти воспоминания не доставляют.

Он помолчал, водя пальцем по лужице пива, натёкшей из-под крана бочонка, потом вздохнул и сказал:

– Дело в том, судари мои, что я философ.

– Вот как, – поразился Вольфгер, – философ?! И какой же, позволь узнать, философской школы ты придерживаешься? Аристотеля? А может, киников?

– Ты не понял, – мягко прервала барона Ута. – Почтенный гном имел в виду, что он занимался поисками философского камня. Не так ли? – спросила она, повернувшись к гному.

– Ты совершенно права, госпожа! – надулся гном. – И я не какой-нибудь там суфлёр[27]! Я философ!

– А-а-а, – протянул Вольфгер, – так ты искал способ получить искусственное золото… Понятно.

– Ну да, благородный господин, и золото, – сварливо сказал Рупрехт. – Потому что без золота ещё никто жить не научился. Но золото не главное, золото можно заработать по-разному. А вот философский камень совсем другое дело!

Маленькие глазки гнома разгорелись, он говорил во весь голос, ёрзая на своём месте.

– Великий Творец создал мир из чистых первоначальных элементов, но потом дьявол отравил их. Благородные металлы превратились в обычные, неблагородные, то же произошло и с другими элементами. В мир пришли болезни и смерть. Если бы удалось найти философский камень, можно было бы попробовать провести великое делание, выполнить обратную трансмутацию, получить из отравленного свинца чистое золото. Это свидетельствовало бы о том, что найден истинный философский камень, понимаете? И тогда из мира удалось бы изгнать болезни и смерть, вот моя истинная цель! Не для себя, для всего живущего!